Райская сделка

Глава 23

Наутро в доме Таунсендов поднялся невероятный шум. Сначала все горячо обсуждали историю и судьбу отца Уитни и то, какую роль при этом сыграл Гарнер. Затем появился Эджуотер и с ядовитой миной доложил, что Кейт Моррисон решила сегодня же подыскать себе другое жилье. Байрон вскочил и метнулся к двери, а разгневанная Маделайн крикнула ему вслед, что

Кейт упаковывает вещи. Он взлетел на второй этаж и, не утруждая себя стуком в дверь, ворвался в комнату.

— Какого черта вы собираетесь делать? — требовательно заревел он, хлопнув за собой дверью, и, остановившись посередине комнаты, широко расставил ноги.

— Думаю, это и так понятно, — пробормотала Кейт, запихивая нижние юбки в открытый чемодан, стоявший на кровати.

Подняв голову, она удивленно воззрилась на помятую и не до конца застегнутую рубашку Байрона, на обведенные темными кругами глаза и небритые щеки. Он выглядел ужасно, и Кейт мстительно улыбнулась про себя. Видно, он тоже не сомкнул глаз этой ночью.

— Убегаете? — укорил ее Байрон.

— Я не могу оставаться в этом доме, особенно после того, что произошло, — вспыхнув, заявила Кейт.

— Вы шокированы, да? Скомпрометированы? Но я не мог сделать ничего, что могло бы вас шокировать! — Байрон ловко обернул против нее ее же слова. — У меня ведь нет никаких желаний, помните? Стало быть, вы убегаете от собственных желаний!

Не обращая внимания на смущенный лепет Кейт, он двинулся на нее, принудив прижаться спиной к кровати. Его снова пронзило возбуждение, когда так близко оказались ее розовые губы и блестящие глаза. Кейт метнулась к двери, но успела только схватиться за ручку, как Байрон схватил ее за запястье и круто повернул к себе.

— С-сэр! Вы забываетесь… — прошипела Кейт, пытаясь выдернуть руку.

— Нет, черт побери, напротив, я вспоминаю себя! — яростно заревел Байрон. — И все по вашей вине, Кейт Моррисон! Вы заставили меня вспомнить о вещах, о которых я и думать забыл, — о чувствах, о наслаждении… о семье. — Она замерла, не сопротивляясь, и он провел ладонью по ее щеке. — Вы никуда не уйдете, Кейт Моррисон, во всяком случае, не сейчас.

Кейт задрожала от его ласки.

— Как вы смеете мне приказывать?!

Светло-серые глаза Байрона сверкнули непримиримой решительностью, которая резко отличалась от его обычного высокомерия.

— Вы заставили меня кое-что вспомнить, — он выразительно понизил голос, — тогда как я, очевидно, заставил вас забыть… о своей племяннице. Она непременно пожелает узнать, почему вы покидаете ее в столь важный для нее момент.

Кейт взвилась, уязвленная его доводом, но не в силах его опровергнуть. Уитни! Боже, она действительно совершенно забыла о своей бедной девочке! Ужас при мысли, что она могла наделать, ослабил ее решимость. Она думала только о том, чтобы сбежать… и от Байрона, и от своих собственных желаний, которые превращали ее в Данилу.

Байрон наблюдал, как независимая Кейт Моррисон уступила место мягкой и уязвимой женщине. И в его сердце снова появилось какое-то странное ощущение. Это было желание, потребность близости с ней, потребность вкусить от нее наслаждение, достичь с ней того, чего он, в сущности, никогда не знал.

Байрон взял ее за подбородок, вглядываясь в лицо, в потемневшие глаза, пока его губы не нашли ее. Поцелуй был коротким — и ошеломляюще головокружительным. Он оторвался от ее губ и обнял.

— А сейчас, Кейт, распакуйте свой чемодан. — Затем круто повернулся и зашагал к лестнице.

Пошатываясь, Кейт отступила назад и ухватилась за столбик кровати. Байрон не хочет, чтобы она уехала. И при этом только что дал ей понять, что может случиться, если она останется. Обхватив себя руками, она вздрагивала от предвкушения, обливая себя презрением.

В коридоре Эджуотер вжался в стену, чтобы Байрон его не заметил. Он был потрясен, раздавлен, шокирован. Его хозяин, мистер Байрон… и эта женщина!

Днем Гарнер и Уитни спустились вниз и объявили, что намерены как можно скорее отправиться в Филадельфию. Кейт встретила это сообщение с глубочайшим облегчением и немедленно выразила намерение составить им компанию — ради Уитни. За чаем Байрон, смерив Кейт яростным взглядом, заявил, что он тоже поедет. А Маделайн решительно отказалась оставаться дома, когда ее семье может понадобиться помощь. Все изумленно уставились на нее, и она покраснела в первый раз за много лет.

Разумеется, с ними должны были поехать Эджуотер, а также Мерси и Бенсон. Эзра начал ворчать по поводу того, что ему придется торчать в Бостоне, пока Уитни не успокоила его, что он не просто остается, а будет отвечать за все дела на винокуренном заводе. Этот новый взгляд на вещи значительно поднял его настроение. Главное, отношения между членами семьи, казалось, изменяются к лучшему, как это бывает, когда плохие известия заставляют людей сплотиться.

Байрон переговорил со своим деловым знакомым, бывшим сенатором Сэмюелом Поттером, и тот предложил ему пожить в своем доме в Филадельфии. Когда довольный Байрон сообщил об этом, Гарнер испытующе посмотрел на него. Байрон Таунсенд никогда не делал ничего, что не могло принести ему пользу, и Гарнер терялся в догадках, что на этот раз намерен заполучить отец, помогая им. Затем догадался: определенно Байрон намерен присутствовать там лично, чтобы свести к минимуму ущерб, который может причинить драгоценному престижу Таунсендов выявление факта связи между семьей Дэниелсов и семьей Таунсендов. Гарнер повел плечами, избавляясь от напряжения. Его давно уже не волновало, что этот холодный и неприступный Байрон Таунсенд думает относительно своего сына и его брака. Но если он посмеет обидеть Уитни хоть словом…

Наряду с другими участниками «водочного бунта» Блэка Дэниелса заключили в старую тюрьму, строжайше охраняемую федеральными солдатами. Немедленно по прибытии в Филадельфию Гарнер навел справки и выяснил, что обвиняемых заставили пешком пройти тяжелый путь из западной Пенсильвании, чтобы оказаться в мрачных камерах этой тюрьмы. Перед судом должны были предстать около двадцати несчастных. Остальных постепенно освободили за неимением доказательств обвинения, после чего те были вынуждены сами добираться домой или искать средства к существованию на улицах Филадельфии.

Под благовидным предлогом поисков адвоката для Блэка Гарнер оставил Уитни, Кейт и остальных домочадцев устраиваться в их временном жилище, а сам направился по шумным улицам к обветшалому зданию тюрьмы. Он встал на противоположной стороне, разглядывая покрытые плесенью, потемневшие от старости кирпичные стены, зарешеченные окна и мрачно насупленных часовых у дверей. Хорошо, что он пришел сюда один; он знал об отвратительной репутации военных тюрем и был готов к тому, что его встретит внутри этих мрачных стен.

Но чего он никак не ожидал, так это трудностей, с которыми ему пришлось столкнуться, чтобы проникнуть в тюрьму. У дверей его остановили часовые, и едва он убедил их пропустить его, как в полутемном вонючем коридоре его остановили двое других часовых. Окинув их повелительным взглядом, Гарнер потребовал, чтобы его немедленно провели к коменданту этого заведения. Солдаты в грязных мундирах сплюнули табачную жижу, попав на пол буквально в дюйме от его начищенных сапог, и неохотно уступили требованию. Его провели по коридору с низким потолком, затем они спустились по нескольким деревянным ступенькам и оказались в сыром и влажном помещении для охраны, которое, как выяснилось, находилось в каменном фундаменте самой тюрьмы.

За обшарпанным столом, на котором лежали остатки еды и какие-то бумаги, сидел плотный низенький человечек с плотно сжатыми губами и налитыми желчью глазами. Он поднял взгляд на Гарнера, которому пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой о притолоку, и рявкнул:

— Ну, чего вам надо… — Он быстро обежал взглядом одежду Гарнера, признал в нем джентльмена и добавил: — Ваша светлость?

— Я пришел повидать заключенного Блэкстона Дэниелса, — спокойно заявил Гарнер.

— Здесь никого никому не положено видеть. Заключенные находятся под моей ответственностью. — Человек встал, глаза его еще больше пожелтели, и он шагнул вперед, прищуриваясь при слабом свете лампы.

— Кажется, вы меня не поняли. Я родственник Дэниелса и пришел поговорить с ним относительно его юридической защиты, — объяснил Гарнер с решительным спокойствием.

— А по мне, все равно, будь вы хоть королем Георгом! — Тюремщик выдвинул вперед небритый подбородок, явно наслаждаясь своей властью. — Никаких визитеров.

Они сцепились взглядами, и Гарнер с удивлением прочитал в маленьких глазках суперинтенданта стяжательский блеск. В его голове всплыло утверждение Дэниелсов, что ничто не дается бесплатно. Он нащупал в кармане маленький кошелек с монетами и медленно вытащил его. Наблюдая за прикованным к кошельку взглядом тюремщика, он заманчиво помахал им. Но к его удивлению, тот отступил назад и устремил на него презрительный взгляд.

— Уберите свои деньги — если только не думаете купить себе здесь закуток, — яростно проворчал суперинтендант. — Мы не берем взяток.

Гарнер покраснел от досады, круто повернулся и стукнулся лбом о притолоку, поднимаясь вверх. Оказавшись в верхнем коридоре, он обнаружил, что входная дверь забаррикадирована толпой дерущихся. Оказалось, что охранники пытаются выдворить потрепанного бедолагу, который почему-то упорно не желал выходить из тюрьмы. Один из четырех охранников нанес несчастному сокрушительный удар по ребрам, и когда тот со стоном согнулся, объединив усилия, солдаты вышвырнули его на улицу. Гарнер вышел следом за ним и озадаченно нахмурился — что-то в парне приковало его внимание.

Держась за бока и дрожа от холода, недавний узник с трудом встал на ноги и стал ощупывать свой окровавленный рот. Вид блестящих сапог Гарнера заставил его замереть, его взгляд поднялся вверх по этим памятным сапогам и постепенно остановился на лице Гарнера.

Гарнер вздрогнул. Отросшие темные волосы, прямые резкие черты лица, разорванная рубашка и полуразвалившиеся башмаки… Тело стало худее, гораздо худее, но в пронзительных карих глазах сверкал тот же вызов.

— Вы! — Чарли Данбер вздрогнул, взгляд его стал злобным, и он сплюнул в сторону кровь с разбитой губы.

К несчастью, один из солдат воспринял этот плевок как личное оскорбление, и опять завязалась потасовка. Гарнеру с трудом удалось оттащить Данбера на другую сторону улицы, где тот обрушил на него свой гнев.

— Мне следовало догадаться, что это сделали вы! — Чарли угрожающе пригнулся, и Гарнер насторожился. — Значит, пришли выпустить меня из тюрьмы, да? Успокоить свою паршивую совесть?

Гарнер потерял дар речи от неожиданного истолкования Чарли странного совпадения обстоятельств, но пока почел за лучшее воздержаться от объяснений. Чарли заметил в глазах Гарнера нерешительность и задрал окровавленный подбородок, по чему Гарнер понял, что он намерен о чем-то торговаться с ним.

— Сами отведете меня к Уит или мне искать ее самому?

— Отвести вас… к Уитни?

— Я обещал Блэку, что, если выйду первым, найду ее и узнаю, что вы с ней сделали. Он все еще в тюрьме, а я на свободе, а Данберы никогда не отступают от своего слова. Думаю, вы должны мне помочь. — Данбер выразительно обвел свое избитое тело и грязные лохмотья. — И раздобыть какую-нибудь куртку.

Так ему только это и нужно! И куртку?! Гарнер покачнулся в изумлении. Значит, он не жаждет выместить на нем свою неудачу с Уитни и это страшное заключение в тюрьму?! Он С трудом овладел собой, выпрямился и сказал:

— Данбер, в таком диком виде я никуда вас не поведу. Сколько времени вы не мылись и не ели?

Направляясь к ближайшей таверне, оба прекрасно понимали, что представляют странную пару. Гарнер заказал Чарли еды и лучшего эля, дал денег посыльному, приказав приобрести теплую куртку и пару крепких ботинок или сапог большого размера, и все это под подозрительным взглядом Данбера.

— Я хотел повидать ее отца, — сдержанно пояснил Гарнер, глядя, как Данбер поглощает пищу, как будто не ел несколько месяцев, и чувствуя внутри странную пустоту. — Но не смог к нему попасть, даже при помощи монет.

Чарли сделал огромный глоток эля и метнул на Гарнера усталый взгляд.

— А вы сами никогда не сидели в тюрьме?

— Полагаю, это очевидно, — сухо ответил Гарнер.

— В тюрьме деньги ничего не значат… ни для заключенных, ни для тюремщиков. Их нельзя есть, нельзя надевать на себя, и они не оберегают от…

— Тогда, может, вы скажете, что нужно этому суперинтенданту? — с трудом выдавил из себя Гарнер, теряясь под насмешливой улыбкой «коммерсанта», которая появилась на похудевшем лице Данбера.

Черт, до чего он дошел! Сидит в этой вонючей таверне, а человек, которого он несколько недель держал прикованным к дереву из-за его соперничества за Уитни Дэниелс, читает ему лекцию о том, как подкупить тюремщика! В коварной усмешке Данбера промелькнуло удивление, что было естественно в данных обстоятельствах.

— Жратвы, майор. — Он выразительно поднял кружку с элем и кусок пирога с жареным мясом. — Несколько бутылок доброго напитка, немного приличной пищи, ну, может, еще крепкую рубашку или пару обуви.

— Черт побери! — с возмущением пробормотал Гарнер, неловко заерзав на скамье. — Неужели люди больше не пользуются деньгами?

— За еду можно так же купить вещи, как и за доллары, майор, — поддразнил его Данбер с плохо скрываемым презрением. — А вы уже забыли, как это бывает? — И он довольно захохотал, когда у Гарнера при воспоминании покраснели уши.

— Значит, если я появлюсь с корзиной, полной всякой еды, и предложу этому парню по-дружески распить бутылку рома, он позволит мне увидеться с Дэниелсом?

— Черта с два, майор! Вы забыли! — Чарли оперся ладонью о колено и метнул на Гарнера разочарованный взгляд. — Этот суперинтендант ничего не сделает ни для вас, ни для меня. Нам нужна женщина, которая будет рыдать от горя и умасливать его. — Он хитро усмехнулся. — У вас есть представление, где мы сможем ее найти?

Уитни быстро спускалась в холл по лестнице, следом за ней спешила Кейт. Эджуотер сообщил им о возвращении Гарнера, и она молилась, чтобы он принес какое-нибудь сообщение об отце. Уитни торопливо направилась к Гарнеру и вдруг резко остановилась, заметив у камина оборванную фигуру. Сердце ее, казалось, подкатило к самому горлу, когда Чарли Данбер повернулся и остановил на ней недоверчивый взгляд. С приглушенным радостным криком она бросилась сначала к Чарли, затем к Гарнеру, обняла его и залилась радостным смехом, выражая таким образом свою благодарность за то, что он освободил Чарли из тюрьмы.

Когда все немного успокоились, Кейт со слезами на глазах обняла Чарли и заверила его, что тетушка Сара в добром здравии и что по нему скучают все жители Рэпчер-Вэлли. Байрон нахмурился и сдержанно поздоровался, а Маделайн открыто отклонилась от протянутой грязной руки Данбера, повернулась к стоявшему рядом недовольному Эджуотеру и приказала ему постелить на стул какую-нибудь тряпку, чтобы гость не запачкал мебель.

Усевшись, Чарли поведал мрачную повесть о своем пленении и о переходе в Филадельфию. Весь путь они с Блэком были рядом до недавнего времени, когда неукротимого и прямого Блэка забрали из общей камеры и перевели в другую. Данбер с гордостью рассказывал о непоколебимом духе и взглядах Блэка и о том, как он неоднократно защищал других узников, подвергая себя опасности. Блэку Дэниелсу палец в рот не клади, с уважением заметил Чарли. И всем стало ясно, что федеральные власти решили рассчитаться с ним за все.

Затем Гарнер коротко рассказал Уитни о своей неудачной попытке подкупить суперинтенданта. Уитни улыбнулась сквозь слезы, когда осознала смысл этого признания. Упрямый аристократ Гарнер действительно попытался применить подкуп, чтобы помочь ее отцу; от этой мысли у нее потеплело на сердце.

— Данбер, что, по-вашему, нам нужно? — Гарнер обернулся к Чарли и недовольно нахмурился, увидев, как тот бесцеремонно развалился на диване.

Чарли оторвал взгляд от изящной фигурки надменной Маделайн, и его заросшее густой щетиной лицо перекосила хитрая усмешка.

— Нам нужна рыдающая женщина… и, пожалуй, пирог. Чарли пришлось остаться в доме, по крайней мере до тех пор, пока он снова не наберется сил, — на этом настояла Уитни. Как бы Гарнер ни возмущался этой идеей, он согласился, понимая, что знание Чарли обстоятельств жизни Блэка может оказаться полезным. Маделайн с отвращением посмотрела на Чарли, как будто тот был болен чесоткой, и поспешно удалилась. Байрон что-то пробормотал, затем накинул плащ и пошел прогуляться на свежем воздухе.

Бенсону, Эджуотеру и остальным слугам было дано сложное задание привести Чарли в человеческий вид. С огромным трудом им удалось вымыть и отскрести с него грязь, побрить и к ужину натянуть на его похудевшее тело один из старых костюмов Гарнера.

Через некоторое время они спустились вниз с усталыми лицами. За ними следовал Чарли, который жаловался, что он чувствует себя так, как будто с него содрали кожу. Но выглядел он уже вполне приемлемо. Вскоре он уже купался в комплиментах Кейт и Уитни и находил некоторую выгоду от того, что одет в «джентльменское» платье. Когда они направились обедать, он заметил, как Маделайн поспешно отвернула голову, избегая его взгляда, и понял, что она смотрела на него. К тому времени когда Гарнер и Уитни стали обсуждать, как им увидеться с Блэком, голова Чарли уже была занята другими проблемами.

На следующее утро Чарли и Гарнер стояли напротив тюрьмы и смотрели, как Уитни и Кейт, которые несли большие корзины, источавшие соблазнительные ароматы, миновали замерших часовых у входа и проникли внутрь старой тюрьмы.

— Мне не следовало позволять ей идти в эту проклятую дыру, — с досадой сказал Гарнер, стукнув кулаком по ладони.

— Уит чертовски ловкая торговка, майор. — Чарли нахмурился, подавляя собственные опасения. — У нее выдержка настоящего коммерсанта. Она даже во сне может сыграть несчастную плачущую женщину и что угодно выторговать. — После внушительной паузы он пробормотал: — А если это не сработает, мы всегда можем заставить этого типа совершить сделку на пальцах.

Но они могли не беспокоиться. Оказавшись внутри тюрьмы, Кейт беспрестанно сморкалась в платок, главным образом из-за пронизывавшего все помещение едкого запаха аммиака, а Уитни побледнела — от ужаса. Она артистически разрыдалась, поведав сквозь слезы грозному суперинтенданту, что ее отец — это единственная поддержка, которая есть у нее с тетей.

— Мы знаем, что у вас очень много работы, — выдавила она со слабой улыбкой, — и я убеждала тетушку Кейт, что вы и так заботитесь о нем, как это делал бы на вашем месте каждый честный служащий. Но она все время плачет и печалится о нем… боится, что у вас так много обязанностей, что мой отец для вас только лишняя обуза. И настояла, чтобы мы принесли еду и побольше выпивки, а еще мыло, бритву и рубашку.

Соблазнительный запах пива, яблок и только что испеченных сдобных булок пронизывал всю комнату и терзал толстого суперинтенданта. Он посмотрел на полные слез глаза Уитни и не устоял против мольбы женщин.

— Мы не станем досаждать вам просьбами увидеться с ним, сэр. — Уитни обняла Кейт, которая зарыдала еще громче. — Мы только просим, чтобы вы сказали ему, что мы тоскуем о нем и страдаем вместе с ним. И что вы разрешили нам приносить ему каждый день по корзине с едой.

— Каждый день? — Суперинтендант судорожно сглотнул и жадно проглотил слюну.

Рыдания Кейт стали отчаянными, и тюремщик вежливо предложил им присесть и согласился допустить небольшое отклонение от правил.

— Что ж, может, мы позволим вам увидеться с ним… только на короткое время.

— О, сэр… неужели?

Блэка заставили умыться и повели наверх, в более сухую камеру, не объяснив причин. Он ворчал, колол своих

тюремщиков насмешками, прикрыв глаза от яркого света лампы в ожидании новых мучений или уговоров. И вдруг перед ним словно возникло райское видение. — Уитни… его маленькая Уитни! Его исхудавшее тело затряслось, когда она показалась на пороге камеры со слезами, струившимися по ее милому личику. Она бросилась к нему, и он не сразу поверил, что это настоящая Уитни, пока крепко не прижал ее к груди. Наконец Дэниелс слегка отстранил от себя дочь, чтобы поглядеть на нее, и красивый дамский наряд вызвал слезы у него на глазах. Затем он отодвинул ее от себя, опасаясь, что может испортить ее одежду.

— Значит, он хорошо к тебе относится? — Блэк закашлялся, когда она кивнула, прижалась к нему и положила голову на его грязную рубашку. Облегчение и радость пронзили его, когда он понял, что интуиция насчет отношения майора к Уитни не подвела его. — Этот твой Железный майор, Уит… Ты заключила хорошую сделку?

— Да, папа, — прошептала она, — это настоящая брачная сделка. И знаешь, папа, мы с ним вместе стараемся тебе помочь. Он ищет для тебя самого хорошего адвоката в Филадельфии и дал мне возможность принести тебе хорошую еду и приличную одежду. Мы хотим выручить тебя из этой истории, папа, я и мой Железный майор.

Отныне Блэк Дэниелс превратился в привилегированного узника, которого разместили на верхнем, более сухом этаже, разрешили пользование лампой и прогулки. Уитни и Кейт ежедневно приносили по огромной корзине, в которую предусмотрительно клали по два экземпляра всего: две рубашки, две пары обуви, два пирога, две бутылки виски. Прошло немало времени, прежде чем эти приношения вызвали подозрения у часовых, охранявших вход в тюрьму. Здоровье и внешний вид Блэка улучшались с каждым днем, а вместе с тем и настроение Уитни.

Теперь необходимо было добиться расположения влиятельного человека, объяснил Гарнер Уитни, Кейт и Чарли Данберу. Вряд ли возможно полностью снять с Блэка обвинение, но нужно найти способ смягчить его. Поскольку времени до суда оставалось немного, Гарнер предложил сосредоточить внимание на тех, кто имел непосредственное влияние на приговор суда: на прокуроре, судьях и на нескольких офицерах.

Уитни спросила, чего может желать прокурор. Гарнер задумался.

— Думаю, все они хотят стать судьями.

— В таком случае о чем мечтает судья?

— Чтобы его назначили судьей на очередной срок, а может, даже избрали в конгресс, — сказал Гарнер, цитируя возмущенные высказывания Эзры относительно отвратительного состояния юрисдикции. — А чтобы этого достичь, они стараются предстать в глазах публики честными и неподкупными гражданами своей страны, которым приходится много и самоотверженно работать, через посредство газет. Они вынуждены произносить речи, здороваться и разговаривать с простыми людьми — чтобы об этом печатали отчеты в газетах.

Газеты! Все возвращало их к газетам и к тому не поддающемуся точному определению явлению, которое Гарнер называл «общественным мнением». Казалось, все члены правительства или смертельно его боятся, или охотятся за ним, как назойливый деревенский ухажер за девушкой.

— Святой Габриэль! — тяжело вздохнула Уитни. — Тогда что же нужно этим газетам?

Гарнер задумчиво потер подбородок:

— Продавать как можно больше своих газет, я думаю. А для этого им нужно публиковать такие истории, которые заинтересуют людей. И им нужно, чтобы им верили. — Он увидел в глазах Уитни знакомый блеск, она быстро встала:

— Отлично, тогда у меня есть то, что нужно газетам!

Филадельфийская «Дженерал эдвертайзер» печатала статьи различных корреспондентов, подвергающие критике военное разрешение правительством политической проблемы, которая поначалу представлялась местной и экономической проблемой. И когда редакцию посетила красивая бездомная девушка в домотканой одежде, чей отец томился в тюрьме, они с удовольствием выслушали ее и поместили в очередном номере хватающую за живое историю о чудовищных трудностях, с которыми столкнулись жители приграничной полосы во время бесцеремонной военной оккупации. Две другие газеты подхватили намек и напечатали статьи о бездушной федеральной силе, все уничтожающей на своем пути, которая преследовала преподобного Джона Корбли, жену и детей которого не так давно зарезали у него на глазах, и о грабеже и воровстве, которым подвергались жители западных графств со стороны «арбузной армии» Вашингтона.

В квартале от редакции Гарнер нервно расхаживал вместе с Чарли по улице, ожидая возвращения Уитни с первого из подобных посещений редакции. Он потрясенно смотрел, как Уитни провожает на улицу достойный седовласый джентльмен, горестно покачивая головой и вытирая платком покрасневшие от слез глаза. Гарнер обернулся к Чарли с округлившимися от удивления глазами, а тот лишь усмехнулся:

— Уит любого может убедить, что дважды два равно пяти!

Но недостаточно было завоевать загадочное чудовище под названием «общественное мнение». Им нужно было добиться более действенного и конкретного мнения в пользу Блэка Дэниелса. Гарнер составил список членов конгресса и тех людей в юриспруденции, которые были известны своим сочувственным отношением к западным проблемам и чье влияние было достаточно сильным, чтобы сказаться на судьбе Блэка.

Сначала он попытался добиться приема в соответствии с принятой процедурой доступа к чиновникам. Однако никого из них ему не удалось «застать» на месте. Как их плащи и шляпы оказались на вешалке без своих владельцев, было поистине загадкой. Для него и его чувства справедливости это было возмутительнейшим фактом.

— Черт побери! Как я могу торго… убедить их, если мне не удается даже увидеться с ними? — возмущался он, расхаживая по гостиной под встревоженными взглядами Уитни, Кейт и Чарли.

— Я могу ввести тебя в приемную, чтобы ты с ними встретился. — В гостиную вошел Байрон, раскрасневшийся от холода.

Он только что вернулся с деловой встречи и, раздеваясь в холле, услышал сетования Гарнера. В последние дни он снова и снова будто слышал страстные слова Кейт: «Он любит Уитни, а она — его!» и «Если ему придется свидетельствовать против ее отца, это его убьет».

В гостиной повисла напряженная тишина, пока Гарнер, угадавший в тоне отца укор в своей неудаче, настороженно смотрел на него.

— Мне не нужны ни ваша помощь… ни вмешательство.

— Черт побери! — вспыхнул Байрон. — Ты не разбираешься в политике… в том, как делаются такие дела. А я каждый день встречаюсь с этими господами…

Взгляд Кейт тревожно перебегал с отца на сына, читая в предложении Байрона трудно давшийся ему шаг к примирению с Гарнером. За эти дни она узнала совершенно другого Байрона Таунсенда, чьи скрытые взгляды становились все мягче, а случайные прикосновения все более жадными. Она следила за тем, как он посматривает на Гарнера, когда тот рядом с Уитни, и понимала, что под защитной скорлупой его надменного презрения просыпаются давно подавляемые чувства. Ей захотелось защитить эти нежные ростки развивающихся эмоций и помочь им.

— Гарнер, как вы можете так разговаривать с отцом? — Застав обоих врасплох, Кейт встала между ними. — Он предлагает помочь и вам, и Блэкстону, а вы своим упрямством мешаете принять помощь, которая может спасти Блэка.

— А с какой целью он ее предлагает? — Гарнер ощетинился, удивленный вмешательством Кейт. — Он никогда ничего не делает, чтобы не получить что-то взамен.

— Может быть, он делает это просто потому, что вы его сын, — осторожно предположила Кейт, — и потому, что ему не все равно, что будет с вами и с Уитни.

— А по-моему, он боится, что драгоценное имя его семьи вываляют в грязи, — выдвинул обвинение Гарнер, надвигаясь на Байрона с горящими глазами.

Кейт попятилась, ужаснувшись глубине вражды Гарнера и пропасти, разделявшей отца и сына. Она взглянула на застывшее лицо Байрона и ясно увидела смятение и боль за надменным выражением. Почему же другие этого не видят?

— В конце концов, какое имеют значение причины, по которым он предлагает свою помощь? — Кейт задохнулась, потому что вдруг к горлу подступили слезы. — Разве недостаточно просто его желания помочь Блэкстону?

Гарнер увидел, как вперед с напряженным и бледным, встревоженным лицом шагнула Уитни. Он сразу вспомнил о доверии между ними, вспомнил, что обещал ей всеми силами помогать ее отцу. Что с ним произошло? Только дурак может в такой момент отказаться от помощи, даже если ее предлагает такой холодный и расчетливый человек, как его отец. Он успокоился и взглянул на Кейт с ощущением, как будто только что отступил от самого края страшной пропасти.

— Как вы заметили, — сказал он, имея в виду доводы Кейт, — нам безразличны ваши мотивы. — Гарнер перевел строгий взгляд на Байрона: — Мы охотно принимаем вашу помощь, сэр.

— Но не с благодарностью. — Байрон оторвал взгляд от сына и устремил его на Кейт. — Это мне ясно.

Кейт быстро повернулась и выбежала из гостиной, а Байрон извинился и, когда Уитни подошла обнять Гарнера, вышел следом за Кейт. Остановившись в коридоре, Байрон переживал в душе волнение, вызванное ее неожиданной защитой. Никто и никогда его не защищал. Он быстро прошел через столовую в кухню, высматривая ее, затем бросился по лестнице к ее комнате.

Кейт сидела в кресле у окна, закрыв лицо руками. Тремя стремительными шагами Байрон приблизился и притянул к себе ее вздрогнувшее от испуга тело.

— Почему вы это сделали, Кейт? — спросил он голосом, который проник ей в самое сердце.

— Какое имеют значение мотивы, которые мною руководили?

— Для меня — самое важное!

Кейт посмотрела на его встревоженное лицо и осмелилась признаться:

— Я наблюдала за вами… и поняла, что вы хотите помочь сыну. Вы жесткий человек, Байрон, но вы не железный. Он действительно вам небезразличен. Я хотела, чтобы у вас была возможность примириться.

— Господи! — В данный момент это была искренняя мольба. — За всю мою жизнь никого не интересовало, что я чувствую и чего хочу. Господи, Кейт, вы избавляете меня от ада в душе! — Байрон застонал, тесно прижав ее к себе и заглядывая в глубину ее глаз. — Ноя хочу вас, Кейт Моррисон, хочу так, как только может мужчина желать женщину. Не отвергайте меня.

Он медленно приблизил свои губы к ее, и через мгновение ответное движение губ Кейт словно что-то взорвало в нем. Они слились в поцелуе, испытывая то, чего ни один из них ранее не испытывал. Он порывисто обнимал ее, гладил стройное тело, и она тоже дала полную волю своим чувствам. Через несколько мгновений Байрон поднял голову и вспомнил, как неудачно была прервана их первая подобная встреча. Бережно опустив обессилевшую от страсти Кейт на кровать, он поспешил к полуотворенной двери и задвинул щеколду.

Уитни медленно отделилась от стены коридора с округлившимися в изумлении глазами. Она поднялась узнать, как себя чувствует Кейт, и увидела… У нее подгибались колени, когда она вошла в комнату, отведенную ей с Гарнером. Уитни никак не могла прогнать видение распущенного корсажа Кейт, ее сияющих глаз и припухших от поцелуев губ… Тетушка Кейт с… с Байроном! Целует его и обнимает… как настоящая Далила! Значит, в приличной тетушке Кейт прячется частица Далилы? Она нервно захихикала, а затем громко расхохоталась. Если уж в сдержанной, элегантной и утонченной тетушке Кейт прячется Далила, значит, что-то от этой Далилы кроется в каждой женщине.