Разбитые осколки

– Прости, Лорен. Я не хотел вымещать злость на тебе, – я снова сажусь за стол.

Лорен улыбается мне, но без особого энтузиазма. Несколько минут мы молчим.

– Как дела? – по-моему, я давно ее об этом не спрашивал.

Знаю, через что я прохожу, но я даже не могу представить себя на ее месте. Она улыбается, но натянуто.

– Я рядом, – просто говорит она…

Чувство вины проходит сквозь меня. Я должен собраться воедино для нее и для Кэйлен.

– Где Кэйлен? – спрашиваю я, и ее лицо проясняется.

– Я попросила Энджи взять ее сегодня к себе, она привезет ее завтра утром. Когда Коллин сказал мне, что ты вернешься, я подумала, что сегодня нам нужно привыкнуть ко всему.

Меня раздражает, что именно он может предложить Лорен решение, пусть даже временное.

– Он сказал, почему я пришел? – ненавижу, как нелепо это звучит.

– Колин сказал, что тебе нужно поговорить с Хелен, чтобы достичь стабильности для интеграции.

Я крепко сжимаю руки на столе.

– Они знают о нем. Декстер.

– Да, – она перебивает меня. – Данные…

– Значит, он самый умный, знает больше всех. Что еще я должен знать? Два месяца – долгий срок, – я пытаюсь скрыть раздражение в голосе, но не получается.

В течение следующего получаса Лорен рассказывает мне о своем ежедневном графике работы, о том, как он познакомился с моей матерью и что она не ненавидит его, что, на мой взгляд, означает, что он ей нравится, словно Лорен пытается изменить свои слова, чтобы защитить мои чувства. Она говорит, что он хорошо ладит с Кэйлен, и это должно меня обрадовать, но это не так, я сохраняю серьезное лицо, не давая ей понять, что этот разговор заставляет меня чувствовать себя хуже, а не лучше. Независимо от того, как это заставляет меня чувствовать, мне нужно знать эти вещи. Знание – это сила, а я нахожусь на нижнем ярусе тотемного столба, это должно измениться.

Меня выворачивает наизнанку при мысли о том, чтобы сидеть с Хелен – она отвечала за мое лечение, знала все наши секреты – но начинаю понимать, что отгораживаться от нее, и делать ее своим противником было не очень хорошей идеей. Понимаю, что видеться с ней наедине не самая умная вещь. Мне нужно к другому врачу. Мне нужна поддержка Лорен, и на этот раз я не могу ее игнорировать. Мне нужна любая поддержка. Если у этого парня есть все воспоминания, мне нужны все люди. У меня есть мои родители... все внутри меня падает, думая об этой ситуации. Хорошо, что мама приедет. Даже если он это устроил, я ее сын – я тот, кого она вырастила. Думаю об отце и нашем последнем разговоре.

– Он говорил с моим отцом? – вижу, что удивил ее, назвав его отцом.

– Нет, не говорил. Когда мы были там, он держался от него подальше, – тихо говорит Лорен.

Крепко сжимаю руки. Я должен поговорить с ним, даже если от одной мысли об этом в жилах закипает кровь. Не могу поверить в то, как он поступил с моей мамой, с нашей семьей, с Лизой – ну, он ничего не сделал с Лизой, если они что-то сделали друг с другом, но я знаю, без сомнения, если он будет на чьей-то стороне, то на моей, и мне понадобится его помощь.

– Есть еще кое-что, – говорит девушка, прочищая горло. Отлично.

– Продолжай, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

– Я открываю галерею.

Кулак, сжимающий мое сердце, ослабевает.

– Правда? – я в шоке.

– Да, у нас есть помещение. Я заказала мебель и уже нашла художников для выставки, – она выглядит счастливой, но ее голос на грани нервного срыва, и я не знаю почему.

– Лорен, это здорово. Вау. Это произошло быстро.

–Я... я сделала это не одна, – говорит девушка дрожащим голосом, потирая руки. Я чувствую, как выгибаю бровь. – Коллин, он вроде как купил участок и сделал кое-какие наработки, – бормочет она.

Я чувствую, как вздрагиваю.

– О, – это все, что я могу сказать.

– Я просто... я не хотела говорить об этом, но я хочу быть честной с тобой. Между нами нет секретов.

Не могу сказать, что ее слова не задели меня. Он купил ей галерею и помог открыть. Пока мы с Кэлом сводим ее с ума, он врывается и становится хорошим парнем.

– Ты это заслужила, Лорен, – я подхожу к ней и обнимаю.

Она чувствуется так хорошо и пахнет так же хорошо, как и выглядит. Девушка кладет голову мне на грудь и расслабляется в моих объятиях.

– Мне жаль, что тебе приходится иметь дело со всем этим, – шепчу я ей, она смотрит на меня и улыбается.

– Я предпочла бы участвовать, нежели нет.

Я целую ее в лоб.

– Ты скучала по мне? – я не хотел спрашивать, но оно просто выходит наружу.

– Конечно, – говорит она, и выражение ее лица такое открытое и честное.

– Значит, пока меня не было, с тобой все было хорошо? – она кивает, и я рад, что с ней все в порядке, но не могу сказать, что это больно.

Кэл, он обычно что-то портит, когда возвращается, но этот парень…

– Ты была счастлива?

Ее улыбка исчезает.

– Давай не будем, Крис, – Лорен отходит от меня.

– Это всего лишь вопрос, – говорю я, но в моем голосе звучит отчаяние.

– Ни один ответ не будет правильным, не так ли? – угрюмо спрашивает она.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – я говорю это всеми фибрами души.

Она кивает с грустной улыбкой на лице.

– Но только если с тобой, верно?

Я хочу сказать, что она не права, но этого ли я хочу? Хочу ли я, чтобы она была счастлива со мной и несчастна с ними? Нет, я не хочу этого ни для нее, ни для Кэйлен. Но что это значит? Лорен говорит, что не имеет значения, со мной или нет? Я чувствую, как вздрагивает моя челюсть.

– Так я и думала, – тихо говорит девушка.

Но вид у нее скорее разочарованный, чем сердитый, и это ранит больше всего, потому что я не могу ей помочь. Черт, я даже не могу ничего с собой поделать.

– Через час у тебя встреча с Хелен.

Раньше слыша слово «интеграция» я просто надеялся, что это означает, что я буду исправлен. Теперь, когда я слышу это, у меня в жилах стынет кровь.

До появления этого парня я всегда думал, что если интеграция когда-нибудь и произойдет, то в конечном итоге останусь я. Теперь я в ужасе, потому что если этот парень знает так много, не против интеграции, желает, чтобы это произошло – что, если это не я – что, если я альтер?

Нет, это смешно.

Я знаю одно. Я герой, а герой всегда побеждает.

***

– Рада тебя видеть, Кристофер, – Хелен входит в кабинет.

Ее кабинет отличается от того, в котором я ее видел прежде. Более современный, большие панорамные окна с видом на город. Также он находится на девятнадцатом этаже, что не очень-то помогло. Я пытаюсь подавить бурлящее негодование, когда вижу ее и Декстера. Думал, что все прошло, однако каждый раз, когда я их вижу, оно начинает пробиваться наружу.

– Хотел бы сказать то же самое, – говорю я ей, поправляя свое положение в кресле.

Оно больше похоже на диван, нежели на стул, слишком удобен. Может быть, кресло здесь, чтобы заставить вас думать, что у вас сейчас простой разговор с другом, а не визит к врачу – или в моем случае врач, который намеренно скрывает от вас события.

– Да, могу предположить, что я не в числе первых, кого ты хотел бы увидеть, – похоже, она ничуть не обиделась на мое заявление. Хелен садится в кресло за столом. Помню, что ее предыдущий стол был больше, расстояние между нами было больше.

– Зачем ты пришел?

– Потому что Лорен сказала, что у меня назначена встреча, – жестко отвечаю я.

Мой план подружиться с Хелен начинается ужасно. Я не самозванец и авантюрист. Как мне это сделать?

– Но это не значит, что ты должен был прийти, не так ли?

И вот так, я уже раздражен её вопросами.

– Ты сердишься на меня, – многозначительно говорит она.

Моей первой реакцией было отрицать, но, если честно, так оно и есть.

– Все в порядке, Крис. Ты можешь мне это сказать.

Конечно, я мог бы признаться ей в этом, но на самом деле не имеет значения, как я к ней отношусь. Она нужна мне, если я хочу поправиться. Мне нужно с ней поговорить.

– Ты, кажется, глубоко задумался. Ты же знаешь, что это безопасное место. Ничто из того, что ты скажешь, не оскорбит меня, и не будет использовано против тебя.

– Не понимаю, почему ты не рассказала мне о моем состоянии. Похоже, ты на чьей-то стороне, Кэла или... этого Коллина, насколько я знаю, – говорю я ей многозначительно.

– Это решение было принято несколькими сторонами, которые разделяют твои интересы. В тот момент ты не был готов узнать. Это было очень трудное решение, но, в конечном счете, оно было принято в твою пользу.

– Кто были этими несколькими сторонами? Мои родители, Декстер или Кэл и Коллин? – многозначительно спрашиваю я. – И как, по-твоему, я могу тебе доверять после того, как ты скрыла от меня нечто подобное?

– Я понимаю, что ты чувствуешь, не доверяя мне. Я знала, что этот риск будет иметь последствия, когда решение будет принято. Тем не менее, я обещаю тебе, что с этого дня и впредь, если ты решишь продолжать видеться со мной, я ничего не буду скрывать от тебя, – ее голос ровный, почти успокаивающий.

Если бы я не знал ее, это могло бы заставить меня поверить ей. Какая польза от обещания лжеца?

– Независимо от того, как ты относишься к тому, что произошло, я могу помочь тебе. Я высококвалифицированный специалист и делаю свою работу очень хорошо. Многое изменилось с тех пор, как мы виделись. Ты знаешь о своем состоянии и имеешь фундамент, на котором я могу строить. Я могу тебе помочь, – ее голос более прямолинейный, а не умиротворяющий, как раньше.

Я скрещиваю руки на груди.

– А что именно значит помочь мне? – холодно спрашиваю я.

Хелен улыбается, как будто моя поза не беспокоит ее.

– Как ты думаешь, что значит помочь тебе?

– Интеграция. Вот какое решение правильное? – спрашиваю я.

– Это то, чего бы тебе хотелось? – ее вопрос застает меня врасплох.

– Что ты имеешь в виду? – уточняю я, сидя в кресле. Какая разница, чего я хочу, это план, решение, о котором я думал. – Я всегда думал, что это решение, все сайты так говорят.

– Большинство людей, которые страдают от твоего расстройства, обретают спокойствие с интеграцией. Ты знаешь, что такое интеграция?

– Это когда мы все собираемся вместе.

– Ты понимаешь, что это значит? – она спрашивает, а я молчу.

Я действительно не понимаю значения, и это самое страшное.

– Мы будем единым целым, все мы... – я прочищаю горло.

Одна мысль о том, чтобы быть с ними одним целым, приводит меня в ужас.

– И как ты к этому относишься?

– Честно, – холодно смеюсь я.

– Нет смысла в этих сеансах, если ты не честен.

– Я не хочу быть с ними одним целым. Я хочу быть собой. Я хочу знать, что происходит в моей жизни, не быть после пробуждения без понятия о том, что происходит. Я не хочу делиться с ними. Если бы ты сказала мне, что есть способ избавиться от них, это то, что я хочу. Если интеграция означает избавление от них и затыкание их, то это то, над чем я хотел бы работать, – я глубоко вздохнул, когда закончил.

Хеленне выглядит удивленной моей вспышкой, но думаю, моя реакция нормальна.

– Это ты, Кристофер, – она говорит это так просто, и я закатываю глаза.

– Ну, не похоже.

– Давай начнем с самого начала, – она достает айпад и стилус, я стону.

Если мы начинаем с самого начала, я обречен, потому что это займет много времени. Насколько далека интеграция, если мы только в начале?

– Диссоциативное расстройство личности – это…

– Хелен, я знаю, что это такое, – говорю я, не скрывая разочарования.

– Крис, поскольку ты никогда не видел меня в отношении с твоим состоянием, не знаю, откуда у тебя такая информация и точна ли она вообще. Без надлежащего понимания того, с чем ты имеешь дело, никакое лечение, которое будет проходить, не будет полезно для тебя, поэтому, пожалуйста, если ты…

– Хорошо, – тихо говорю я.

– Как я уже говорила... – она улыбается мне. – Диссоциация не является чем-то ненормальным. Все так делают, – она говорит, а я смеюсь.

Не припомню, чтобы мои родители бегали вокруг, называя себя разными именами, и не помнили этого.

– Это может показаться странным, но мечтание – яркий тому пример. Погружение сознания в другое состояние диссоциирует. Проблема появляется тогда, когда это становится разрушительным, как у тебя. Когда это мешает твоей повседневной жизни. Когда с кем-то происходит травматическое обстоятельство, и он использует его как форму преодоления или блокирования этого обстоятельства, оно попадает в категорию дисфункциональных. Существует несколько состояний, связанных с диссоциацией. Я исключила их в твоем случае. Сначала я думала, что у тебя пограничное расстройство личности, но я исключила это, когда поняла, что твое эго более разделено.

– После встречи с Кэлом и Коллином? – спрашиваю я, и она кивает.

– Я хочу, чтобы ты понял, что на этой земле нет человека, который имеет полностью интегрированную личность. Например, я уверена, что, когда ты преподавал на занятиях, ты вел себя со своими учениками иначе, чем вел бы со своими коллегами или с друзьями. Другим примером может быть, когда кого-то приглашают на мероприятие, и они говорят, что часть меня хочет уйти, но другая часть хочет остаться, – говорит она.

– Так ты хочешь сказать, что у этих людей ДРЛ (прим. пер.: Диссоциативное расстройство личности)? – смущенно спрашиваю я.

– Нет, я говорю о человеке с ДРЛ, который пережил нечто подобное на более экстремальном уровне. В твоем состоянии границы между частями личности становятся более четкими. Старайся думать о Кэле и Коллине, как о частях твоей личности, ставших неуправляемыми, но они все еще ты, – мягко говорит она.

– Они не чувствуются мной, нисколечко.

– Почему нет?

– Потому что они полная противоположность мне. По крайней мере, Кэл из того, что я знаю, и я не знаю, что думать о Коллине. Они не принимают тех решений, которые принял бы я, и я знаю, что этот Коллин еще дальше от меня в том, как я говорю и одеваюсь, чем Кэл.

Хелен наклоняется вперед из-за стола.

– У тебя когда-нибудь был день, когда ты просыпался в настолько отличном настроении, что решал приложить немного больше усилий к своей внешности, когда ты более терпим к кому-то, кого ты обычно не можешь выдержать? Или когда в плохом настроении терпение, которое ты обычно проявляешь, очень короткое? Это всего лишь небольшие примеры того, с чем ты имеешь дело на более предельном уровне.

Я провожу рукой по голове, и это странное чувство – колючие волосы, торчащие из моей головы, а не волосы, которые обычно там.

– Я бы хотела, чтобы ты не стеснялся и не стыдился своего состояния, – тихо говорит она. – То, что сделал твой разум – удивительный подвиг. Защита, которую он создал, была не только психологической, но и нейробиологической. Он защитил тебя от события, которое могло тебя уничтожить. Вместо этого он приспосабливался и модифицировал себя, чтобы защитить тебя. То, что твой ум способен на это, вызывает восхищение, – заканчивает она почти пораженно.

Меня это не впечатляет.

– Чего я не понимаю, так это почему я до сих пор в таком состоянии? Если мы знаем, почему это случилось, что я или Кэл сделали, когда я был ребенком, почему они все еще здесь?

– Ты должен понять, Крис, что твой разум функционирует подобным образом уже более двадцати лет. Думать, что просто открытие того, что заставило его функционировать так, на данный момент, автоматически заставит его вернуться к тому, каким он был первоначально задуман, неразумно, не так ли?

Я начинаю чувствовать, что моя защита слабеет. За пять минут она объяснила мне больше, чем я смог собрать сам, не знаю, как долго.

– Так что же меня ожидает, Хелен? Как скоро я поправлюсь, потому что сейчас я чувствую себя разбитым? – честно говорю я ей.

– Не думаю, что большинство людей понимают, что интеграция – это не волшебный момент, когда все объединяются. Для большинства людей это очень долгий процесс, в котором каждый альтер должен быть открыт, включая тебя.

Когда она говорит это, я с трудом сглатываю.

– Долгий процесс... как долго? – я немного нервничаю.

– Может занять годы, – мягко говорит Хелен.

Я сердито встаю со своего места.

– Годы?! – я смеюсь и качаю головой. – У меня нет лет, Хелен. Я не могу жить так годами! Лорен не будет с нами много лет! – я говорю ей в отчаянии.

– Кристофер, дыши, – она пытается успокоить меня, но мое сердце бьется быстрее, чем минуту назад. В горле становится сухо, и тупая знакомая боль усиливается...

***

Кэл

– Кристофер, ты в порядке?

Моя голова полна дерьма. Я открываю глаза, и передо мной все расплывается. Когда зрение проясняется, вижу Хелен, сидящую передо мной.

– Неправильно, – говорю я ей, направляясь к стулу в ее кабинете, и плюхаюсь на него.

– Кэл? – я показываю ей большой палец. – Ты в порядке? – она встает и подходит ко мне.

– Нет. Этот придурок закрыл меня, никогда не было так трудно пройти. Черт, голова болит, – я чешу затылок и чувствую кожу головы. – Какого черта, я лысый?

– Не совсем, – Хелен смеется и протягивает мне зеркало.

Я смотрю в него.

– Я выгляжу как гребаный яйцеголовый, – я возвращаю ей зеркало.

– Что последнее ты помнишь?

– Этот придурок Коллин был здесь, и ты хотела поговорить со мной, а я хотел, чтобы он знал, что наша сделка окончена. Каким-то образом он прервал меня, и с тех пор я ничего не помню.

– Он что-то говорил об этом, – вздыхает она и протягивает мне воду из мини-холодильника. – Значит, ты ничего не помнишь о последних трех днях?

– Меня не было три дня! – маленький сукин сын.

– Интересно, – говорит Хелен, садясь на стол.

– Интересно! Это чертовски не интересно. Он заплатит!

– Успокойся, Кэл. Ты, очевидно, сейчас не совсем в себе, – говорит она своим фирменным снисходительным тоном.

– Конечно, нет, потому что я не пускаю его.

Ее глаза расширяются.

– Ты не привык делать это, Кэл, – беспокоится Хелен.

– Нет, дерьмо, но он не подойдет ко мне. Мудак. Также он не должен к этому привыкать. Думаю, поэтому Крис и вернулся, – добавляю я.

– Я думала об этом, – бормочет она.

– Коллин сорвался с петель, и хочет вступить во владение, – говорю я сердито. Она недоверчиво смотрит на меня. – Говорю тебе, – кричу я.

– Зачем ему это нужно? – ее глупый терпеливый тон доводит меня до белого каления.

– Не делай со мной этого дерьма, Хелен. Я знаю тебя, – напоминаю я ей. Она хмурится. – Он слишком долго сидит за рулем. Я говорю тебе, что он собирается делать! Я знаю, что прав, потому что чувствую это, – я потираю виски. – Мне нужен аспирин или что-то в этом роде, – я держу голову между ног.

Это то, что чувствует Крис, когда выходит? Черт, это отстой.

– Не думаю, что аспирин поможет, Кэл. Ты недостаточно силен, чтобы блокировать его и Криса одновременно, – говорит она, и я отмахиваюсь, но молоток, который, кажется, бьет меня по голове, заставляет меня думать, что она может быть права.

– Я хочу поговорить с Крисом, – стону я.

– Хочешь поговорить с Крисом? – недоверчиво спрашивает Хелен.

– Да!

Разве она не видит, что мне слишком больно, чтобы повторяться?

– Ты не сможешь с ним связаться?

– Меня заблокировали. Он не слышит моего голоса, – я постукиваю ногой, чтобы отвлечься от боли. – Я хочу встретиться с ним. Ты можешь научить его этому? – я чувствую, как мои конечности начинают дрожать.

– Конечно, – говорит она. – Он, кажется, более открыт для лечения, так что я сделаю все возможное.

– Как ты думаешь, сколько времени это займет? – боль настолько сильная, что у меня слезятся глаза.

– Я не уверена, Кэл. Но я беспокоюсь за тебя. Я никогда не видела тебя таким.

Я делаю глубокий вдох.

– Запиши меня сейчас, – говорю я ей. – Я имею в виду, дай мне минуту, но мне нужно передать сообщение Крису, – я закрываю глаза и пытаюсь заглушить боль. Слышу, как она роется в ящиках.

– Хорошо, дай мне знать, когда захочешь начать.

Я делаю несколько вдохов и пытаюсь блокировать и отодвинуть боль.

– Ладно, давай, – я сижу в кресле, притворяясь, что мне не кажется, будто мне в голову вдавливают осколки стекла.

– Мы готовы? – спрашиваю я, и она кивает. – Это я. Парень, который, по-твоему, превратил твою жизнь в ад, да? – я смеюсь, пытаясь скрыть боль, которая раскалывает мне голову. – Ну, если ты так думаешь, то, блядь, бредишь, потому что без меня в твоей жизни не было бы Кэйлен или Лорен. Ты, наверное, женился бы на той заносчивой сучке Дженне.

– Кэл, перестань. Ты же сказал, что будешь милым, – ругает меня Хелен.

– Хорошо, позволь мне сразу перейти к делу. Я хочу поступить правильно с Лорен. Однажды я бросил её, потому что думал, что поступаю верно, – мысли о Лорен мешают сосредоточиться, но я должен это сделать ради нее. – Я хотел, чтобы у неё появился кто-то лучше меня, – я делаю паузу. – Ну, не лучше, потому что, давай будем честными, такого не существует, но более ответственного, надёжного, без нашего дерьмового багажа, – пожимаю я плечами.

Не так много раз в моей жизни я думал, что кто-то был лучше меня, но лучше для Лорен, чем я. Никто не может быть лучше для Лорен, чем я.

– Я никогда не хотел, чтобы Лорен узнала о тебе. Мне всегда казалось, что тебе всё в жизни даётся так легко. Я думал, что ей будет легче любить тебя, чем меня, – я смеюсь, вспоминая все это, каким же я был идиотом, что не понял тогда, что девушка, которая застала меня врасплох, перевернет мою жизнь вверх дном, она заставит меня влюбиться в нее. – Я пытался всё исправить. Сделать всё правильно, дать ей всё, чего она заслуживает, – я вздыхаю. – Лорен не заслуживает того, чтобы мы сражались друг против друга. Я говорил ей выбирать, и всё время ставил её перед этим выбором. Не учитывая чёртову путаницу, которая случится с повзрослевшей Кэйлен. Ты ответственный. Самоотверженный. Ты можешь быть хорошим отцом. Но, Боже, иногда ты грёбаная киска, чувак, – я стону, думая о том, как он слаб большую часть времени.

Хелен бросает на меня предупреждающий взгляд.

– Я имею в виду тебя, и не могу оставить своих девочек с кем-то, кто так себя ведёт, – я говорю непреклонно, но потом понимаю, что он нужен мне, чтобы достичь этого. Я пытаюсь успокоиться, если это вообще возможно.

– Я хочу дать ей то, чего она всегда хотела. Но чертовски уверен, что не смогу сделать это сам. Хотя, может быть, вместе с тобой мы сможем подарить ей её «Прекрасного принца», которого она заслуживает, – было банально, но он купится, а моя девочка заслуживает «Прекрасного принца». Я могу быть ее «Прекрасным принцем».

– Мы с Хелен поговорили, и я уже начинаю думать, что эта интеграция не настолько ужасна. Так что ты скажешь, Крис? Ты в деле или зассал? – я спрашиваю, смотря прямо в камеру.

– Ладно, хватит, – я говорю Хелен и сгибаюсь пополам, схватившись за голову.

– О чем ты говоришь? Ты вдруг смирился с интеграцией? Я думала, ты против.

– Покажи ему пленку, когда решишь, что он, наконец, готов выслушать меня. Когда он будет готов встретиться со мной. Эта запись только для Криса, – я говорю ей, сжимая веки. У меня осталось не так много времени, потому что я не могу больше сдерживать Коллина.

– Кэл, я не понимаю, что ты задумал.

– Обещай мне, Хелен! – я кричу на нее.

Женщина хмурится, но кивает.

– Ладно. Обещаю, – она, наконец, смягчается.

Мне кажется, словно мои мышцы пытаются растянуться вокруг дерева. Я делаю глубокий вдох и смотрю на нее, изо всех сил пытаясь скрыть свою боль.

– У меня есть мечта, Хелен, я не могу избавиться от нее…

***

Крис

– Вот, – я открываю глаза и вижу перед собой Хелен, протягивающую мне бутылку воды. Я потираю виски. Я мог бы поклясться, что…

– Ты в порядке? – она спрашивает.

– О чем мы только что говорили?

Клянусь, я только что... но я не мог, потому что это не имело бы смысла, что это произошло так быстро.

– Интеграция. О том, сколько времени может занять этот процесс, – тихо говорит она и возвращается к своему столу.

– Ты сказала годы, верно? – я открываю воду и выпиваю.

– Да, иногда. Тем не менее, были случаи, когда происходило спонтанное слияние.

– Что это такое?

– Ну, говорят, что иногда, когда все части, или альтеры, как ты их знаешь, становятся совместно сознающими, действующими в осознании друг друга, тогда слияние может происходить постепенно.

– Погоди, что такое совместное сознание? – я спрашиваю потому, что впервые слышу этот термин.

– Это когда все находятся на одной странице, вы все знаете, что делает другой. Вы действуете как один.

– Я не понимаю.

– Это означало бы, что больше не будет амнезий. Вы все делились бы воспоминаниями и информацией вместо того, чтобы переключаться или спать, когда кто-то берет верх. Вы все общаетесь и принимаете решения вместе.

– Подожди, что? – смущенно спрашиваю я. – Мы бы в основном менялись местами, – смеюсь я.

Она сжимает губы.

– Сейчас эта мысль может показаться тебе нелепой... – начинает Хелен.

– Так и есть. Ты хочешь, чтобы я разделил с ними свою жизнь. Все по очереди?!

– Когда вы все так воюете друг с другом, это может показаться непрактичным, но есть много людей, которые выбирают этот путь и считают, что они функционируют более нормально. Я думаю, тебе стоит посетить группу поддержки. Ты сможешь встретить других, как ты, которые находятся дальше в лечении и услышать из первых уст, как другие справляются с этим.

– Почему я только сейчас слышу об этом варианте?

Ее глаза расширяются от удивления.

– Ты действительно рассматриваешь возможность совместного сознания?

– Нет... Я имею в виду... Я просто думаю, что это то, о чем я должен был знать.

– Ну, совместное сознание – не вариант до тех пор, пока основополагающая причина интеграции не будет изучена всеми сторонами, – объясняет она.

– И теперь мы знаем…

– Да, – просто отвечает она. – К тому же у вас теперь есть общий интерес.

– Ты имеешь в виду Лорен? – я испустил длинный вздох.

– Конечно, вы все должны быть на одной волне. Каждый из вас должен согласиться... и давайте просто скажем, что мы с этим согласны, – добавляет она.

Я закатываю глаза. Не понимаю, почему кто-то из них хочет быть совместно сознающими со мной. Они придурки, разрушающие мою жизнь. Не наоборот.

– Лорен. Она сказала, что Коллин знает больше, чем вы с Кэлом, – женщина смотрит на меня так, словно хочет, чтобы я задал очевидный вопрос.

– Что знает? – спрашиваю я.

– Вот в чем дело, Крис, – ее взгляд падает на стол. – Поскольку все расходятся во мнениях, я не имею права обсуждать с тобой то, что они мне говорят, если они лично не разрешат мне это сделать.

– Прости, что? – недоверчиво спрашиваю я.

– Моя задача состоит в том, чтобы вы все согласились, чтобы я обращалась с вами как с единым целым, но на данный момент никто не дал мне на это разрешения.

– Ты шутишь, – но по серьезному выражению ее лица я могу сказать, что это не так.

– Это смешно. Как ты будешь с нами обращаться, если не можешь сказать, о чем они с тобой говорят?

– В оба направления, – перебивает она.

– Но разве они не видят и не слышат, что я делаю? Я единственный, кто не в курсе. Это несправедливо! Тогда что я вообще здесь делаю? – я испытываю отвращение к самому себе за то, что думал, что это поможет, что она поможет мне. Я знаю, что из всех нас она меньше всего любит меня.

– Я могу помочь тебе, Крис! – Хелен встает, когда я собираюсь выйти из комнаты.

– Как?

– Я могу помочь тебе научиться лучше обрабатывать, чтобы смены не были такими частыми и необходимыми. Я могу научить тебя общаться с ними. Сейчас ты чувствуешь себя самым слабым. Я могу помочь тебе изменить это.

Я останавливаю руку на дверной ручке.

– Твоя самая большая слабость в том, что ты был в темноте. Ты не должен быть там сейчас. Ты можешь выбрать другой вариант.

Глава 8

Лорен

Я сажусь перед большим холстом и смотрю на него. Храню его здесь, в моем кабинете в галерее, спрятанным.

Это он.

Или они. Три лица человека, которого я люблю.

Ну, в середине есть большое пустое пространство. Я не знаю, кем он станет завтра. Теперь картина немного устарела, так как этим утром Крис сбрил большую часть своих волос. Не могу сказать, что виню его. Когда Коллин начал их отращивать, я знала, что Крис и Кэл возненавидят это. Я просто не думала, что он срежет их полностью, как только вернется. Насколько я понимаю, Крис ничего не помнит, пока отсутствует. Только случайным образом получая представление того, что происходит.

Не представляю, каково это. Делиться телом, умом с другими людьми и быть последним, кто все знает, и первым, кто имеет дело с результатами своих действий. Наверное, он чувствует себя таким беспомощным, вот почему я не могла ему солгать. Не после всего, что случилось, всей лжи, которую мне говорили, и правды, от которой люди думали, что я должна быть защищена. Коллин просил меня доверять ему, верить, что он заботится об их интересах, и я верю, что он заботится об их интересах. Я так думаю. Не смотря ни на что, надеюсь. То, что он говорит, и он никогда не лгал мне – насколько я знаю.

Вчера, когда Коллин сказал мне, что Крис возвращается, это был такой сюрреалистичный момент. Откуда он мог это знать? Как он может быть таким осознанным? Это нормально, что кто-то из них знает такие вещи, и почему Кэл и Коллин знают, но Крис нет? Это не кажется справедливым – хотя, что справедливо в их случае? Коллин не должен был говорить мне о возвращении Криса, но он вернулся, и я ценю это.

Было ужасно, потому что это было так нормально и непринужденно с его стороны. Коллин, похоже, не обрабатывает эмоции, как большинство людей, и это освежает, но в тоже время наводит страх. Честно говоря, это только вызвало у меня больше вопросов. Тогда возникает вопрос: хочу ли я знать все ответы, если он их даст? От кого из них я хочу? Я делаю глоток воды, беру карандаш и делаю ямочку на щеке Криса. Я затемняю цвет глаз Кэла и создаю дугообразную бровь, которая обычно имеется у Коллина. Я снова смотрю на пространство посередине. Кто бы это мог быть? Что будет потеряно в этом процессе? Будет ли один постоянный или сегменты из трех? Звонит телефон, и я вижу, что это он.

Крис.

– Привет, – говорит он, и я не могу не улыбнуться голосу, которого так давно не слышала.

Голос Криса другой, даже когда он раздражен или расстроен, он все еще сохраняет теплоту, молодость, отличаясь от Кэла и Коллина.

– Я снаружи твоей галереи.

Оттолкнувшись от пола, я подхожу к окну и вижу его.

– Я сейчас спущусь и впущу тебя, – я хватаю простыню, набрасываю ее на холст, спускаюсь вниз и отворяю ему.

Когда я открываю дверь, мужчина стоит с легкой улыбкой, и его ярко-зеленые глаза заставляют меня сделать то же самое. Я отступаю в сторону, пропуская его. Когда я запираю дверь, вижу, как он все воспринимает.

– Вау.

– Она прекрасна, не так ли? – тихо говорю я, стоя рядом с ним.

– Он выбрал это место?

– Да, – отвечаю я, чувствуя себя неловко.

Ненавижу эту часть. Я ненавижу, что мы вернулись к началу, ощущая напряжение между нами, против которого мы так боролись. Я скучала по Крису, и это так безумно, я даже не знала Коллина, но его присутствие исчезло. Я даже скучаю по Кэлу, пока Крис стоит здесь, я не могу не думать о Коллине, о человеке, который осуществил мою мечту, и это самая трудно объясняемая вещь.

– Итак, ты планируешь остаться в Чикаго? – Крисс поворачивается, и мое сердце сжимается.

– Ну... Я просто... Я думала, ты тоже будешь здесь счастлив, – смущаюсь я.

Подумала, что он предпочел бы быть здесь, а не в Мичигане после всего случившегося.

– Я просто беспокоюсь, что моя мама там... – он замолкает, и я киваю в понимании.

– Ты уже говорил с ней?

Интересно, каково было миссис Скотт услышать от Коллина, что Крис возвращается? Было ли это так же нереально для нее, как и для меня?

– Нет, я был с Хелен весь день.

Я смотрю на него, не в силах скрыть удивление. Его встреча с Хелен была назначена на час, а сейчас чуть больше восьми.

– Хочешь посмотреть наверху? – спрашиваю его, и он улыбается, но это, похоже, призрак тех улыбок, которые у него были.

Я веду его в конец галереи и поднимаюсь по лестнице в свой кабинет.

– Вау, он действительно большой, – Крис садится на темно-серый диван, который я купила на прошлой неделе.

– Ну, я так все настроила для Кэйлен, когда она у меня здесь бывает, или когда я работаю допоздна, – я пытаюсь заставить себя расслабиться.

Направляюсь к мини-холодильнику и беру бутылку воды. У меня здесь есть все, что мне нужно. Два дивана, стол, компьютер, телевизор, игрушки Кэйлен и мои художественные принадлежности. Его взгляд мечется по комнате, прежде чем упасть на меня.

– Не могу поверить, что ты сделала все это, пока меня не было.

Я отвожу от него взгляд, не зная, что сказать. Как бы я себя чувствовала, если бы ушла, а он продолжил жить с кем-то другим... Фактически, это случилось. Я отгоняю мысли о Дженне.

– Я рад.

Мои глаза расширяются от удивления. Я не ожидала такого ответа.

– Твоя жизнь не должна стоять на месте из-за... нас, – Крис с неохотой произносит последнюю часть. – Я устал терять время, два месяца с тобой, Кэйлен и моей семьей... – его красивое лицо полно смущения.

Я подхожу к нему и беру за руки.

– Мы пройдем через это. В конце концов, все наладится, – одариваю его своей самой убедительной улыбкой.

Мужчина отвечает мне застенчивой улыбкой на лице. Теперь она та, какой я ее помню, та, по которой я соскучилась.

– Хелен сказала, что может помочь мне вспомнить... чтобы не было так много пробелов, – нерешительно говорит он. Я сажусь рядом с ним.

– Было бы здорово, Крис.

– Я просто... я ненавижу полностью доверять её... любому Крестфилду, – говорит он, его лицо мрачнеет.

Я в полном понимании киваю.

– Но после того, как увиделся с ней сегодня, я почувствовал, что есть надежда. Не надейся, что однажды произойдет волшебное исправление, но надейся, что в настоящем я смогу хоть как-то контролировать ситуацию, – он смотрит мне прямо в глаза, на его лице написано страдание. Я обнимаю его за руку и кладу голову ему на плечо.

– Ты пойдешь со мной на следующий сеанс? – я сажусь и смотрю на него теплым взглядом.

– Конечно, пойду, – не могу скрыть улыбки.

Крис улыбается так широко, что я вижу ямочки на его щеках.

– Просто знаю, что она ничего не может скрыть от нас обоих, – смеется он, и я улыбаюсь. Совершенно польщена, что он впустил меня в такое трудное и личное дело. Коллин никогда не приглашал меня на свои сеансы.

– У тебя здесь есть канцелярские принадлежности? – он спрашивает меня, и я киваю, указывая на шкафчик в другом конце офиса.

Крис поднимается и быстро идет к нему. Он открывает его, просматривает и начинает вытаскивать предметы. Подносит их туда, где я сижу, и раскладывает передо мной. Календарь, желтый блокнот, ручки и стикеры для заметок. Садится рядом и смотрит на меня.

– До того, как я узнал о своем диагнозе, я вел календарь дней, которые помню, и дней, которые нет, – он перекидывает страницу на месяц, в котором мы находимся, и отмечает его. – Мне нужна твоя помощь, – продолжает Крис тихо, его голос выражает уязвимость. Я с трудом сглатываю, беру ручку и переворачиваю три месяца назад.

– Думаю, мы можем начать отсюда, – говорю я ему с легкой улыбкой.

Мы вспоминаем те дни, когда узнали о Лизе и его отце. Думаю, что в тот день, Коллин взял верх. Мы движемся по календарю к тому моменту, когда Кэл вернулся, и на следующий день, когда он снова пришел в сознание. Затем мы идем по дням до сегодняшнего утра. Я обещаю ему, что в любой день, когда его здесь не будет, я буду вести дневник, чтобы он ничего не пропустил, когда дело снова дойдет до меня или Кэйлен. Обещаю, пока ему не станет лучше, я прослежу, чтобы он ничего не пропустил. Когда я смотрю на все дни, которые он пропустил, события, которые он не проходил, серьезность ситуации, его боль, его тяжелое положение сбивают меня, как грузовиком, и я кусаю губу и стараюсь сдержать слезы.

– Если со мной что-нибудь случится, обещаешь никогда меня не забывать? – его вопрос разбивает мне сердце.

Крис игриво улыбается мне, но в его глазах читаются страх и неуверенность.

– Почему ты так говоришь, Крис? – я нежно обхватываю его лицо руками и вижу любовь в его глазах. Он все еще улыбается мне, но его глаза выдают его. – Хелен тебе что-то сказала? – спрашиваю я, а он откидывается на спинку дивана.

– Нет, но... Когда появляется этот Коллин, и он так много знает... Не похоже, что я в честном бою. У меня руки связаны за спиной, – говорит он легко, но я чувствую тяжесть его слов.

– Я никогда не забуду тебя. Никогда бы не отказалась, тебе не о чем беспокоиться, – его глаза улыбаются мне, я обнимаю и вдыхаю его запах, а затем чувствую ответное объятие.

Я не обращаю внимания на то, как сильно бьется мое сердце и как щемит в груди, потому что понятия не имею, есть ли о чем переживать. Несмотря на то, что однажды Кэл и Крис казались мне абсолютно разными, при появлении Коллина, я перестала считать их сломленными... они полностью разбиты. Что меня пугает, так это то, смогут ли они когда-нибудь снова собраться воедино.

***

Крис

– Кристофер! – моя мама визжит, даже не успев войти в дом.

Она прыгает в мои руки, обнимая меня, как во времена, когда я был маленьким мальчиком. Не знаю, кто кого крепче держит – она меня или я ее.

– Я так рада тебя видеть, мой мальчик, – говорит она, когда я опускаю ее на пол.

Просто ее присутствие здесь заставляет меня чувствовать себя лучше – как будто нет ничего невозможного, и я могу пройти через все что угодно. Если она смогла победить рак, я смогу пройти через это. Я напоминаю себе, что на моей стороне есть люди. Даже если у Кэла и Коллина есть воспоминания, и если Хелен говорит правду, что я могу начать быть более сознательным, когда они пытаются взять верх, если я смогу остановить момент смены мест, возможно, мне не понадобится интеграция. Я ни на секунду не верю, что это то, чего они хотят, независимо от того, насколько беспристрастным притворяется Коллин.

– Я так рад видеть тебя, мам, – не могу сдержать улыбку.

Я закрываю за ней дверь, и она лучезарно улыбается мне, как будто я ее самое ценное достижение. Она выглядит хорошо – ее глаза сверкают, и душевная теплота, я всегда знал, что она все еще осталась. Я боялся, что то, что сделал мой отец с Лизой, погасит ее свет.

– Вау, ты только посмотри на его квартиру.

– Не совсем мой стиль, – хихикаю я, и она понимающе улыбается.

– Ты подстриг волосы, – смеется мама, и я смущенно приглаживаю их.

– Он был с хвостиком, мам, – бормочу я, и она снимает пальто.

– Мне нравится, тебе идет, – она вешает пальто на спинку стула.

– Хочешь, я провожу тебя в твою комнату?

– Где Кэйлен и Лорен? – она отмахивается от моего вопроса.

– Лорен поехала забрать Кэйлен из дома своей подруги Анджелы. Она оставила ее там вчера после того, как Коллин сказал Лорен, что я вернусь, – ее улыбка исчезает, когда я произношу его имя. – Что он тебе сказал, когда звонил?

Она тихо выдыхает.

– Коллин, он очень вежливый. Безупречные манеры, – смеется мама, и я не могу не нахмуриться. – Он попросил меня прийти и помочь тебе после твоего возвращения, и я так рада, что он это сделал. Я так скучала по тебе, Крис, – она берет меня за руку.

– Думаю, позвонить тебе было единственной хорошей вещью, которую он сделал, – признаю я. Потом смеюсь. – О, подожди, он купил Лорен галерею, он великолепен в своей работе, и никто не может сказать о нем ничего плохого, – горько смеюсь я.

Мама хмурится.

– Кристофер, я не хочу сказать ничего плохого о том, кто помогает поддерживать порядок в твоей жизни, – говорит она так, что я снова чувствую себя пятилетним. – Как дела? После всего?

– Я справляюсь с этим. Узнать, что я на самом деле Крестфилд и что мои биологические родители все еще не совсем реальны, – говорю я ей, и она крепко сжимает мою руку. – Но я больше беспокоюсь о тебе, – честно признаюсь я.

Мама слегка улыбается.

– Не беспокойся обо мне, сынок. Я – боец, и всегда буду в порядке, ты знаешь это, – успокаивает она меня.

Я знаю, что она боец. Видел, как она отбросила рак, но я все еще вижу печаль, скрывающуюся в ее глазах. Она моя мама, и я хочу, чтобы с ней все было в порядке.

– Но это не значит, что ты не можешь пострадать.

Она натянуто улыбается мне, встает и нежно обнимает за плечи.

– Мы все в этой жизни испытаем боль, сынок. Фокус в том, чтобы не позволить ей изменить нас – обездвижить. Ты не можешь позволить боли определить, кем тебе быть, – мама сжимает мое плечо, а затем направляется на кухню, ее глаза сканируют содержимое. – Я могу справиться с этим, – она широко улыбается и достает из холодильника несколько продуктов.

– Так ты в порядке? – спрашиваю я ее, чувствуя парение, но я должен знать, что с ней все хорошо.

– Я лучше, чем думала, – говорит она мне, выкладывая продукты на столешницу.

Два месяца – это срок моего отсутствия, и я видел, что многое может измениться за несколько дней, не говоря уже о двух месяцах.

– Значит, вы с папой... – я замолкаю, и она смотрит на меня.

– Он все еще в доме, – мама занимается продуктами, знакомится с содержимым шкафчиков. Я не знаю, куда ее направить.

– И тебя это устраивает?

– Это дом твоего отца, – она слегка улыбается мне, достав разделочную доску, начинает чистить картошку.

– Мама, ты простила его за то, что он сделал? Вы все еще вместе? – быстро спрашиваю я ее.

Она перестает чистить картошку и обращает все свое внимание на меня.

– Все гораздо сложнее.

– Если ты хотела уйти от него, ты можешь, мам. Ты не должна оставаться с ним из-за меня, – я имею в виду этим всем, что дело во мне.

Я бы не хотел, чтобы моя мама чувствовала себя обязанной быть с ним после всего, что он сделал, после той лжи, которую сказал, причиняя нам сильную боль.

– Конечно, нет, Крис. Ты взрослый мужчина со своей семьей, – она дразнит меня, но я не могу улыбнуться в ответ.

– Ты знаешь, что я имею в виду, мам, – говорю я ей, потирая затылок.

– Что бы ни случилось между твоим отцом и мной, для меня важно, чтобы ты не ненавидел его, – она касается моих запястий, и я смотрю на нее. – Я знаю, то, что он сделал, было ужасно, эгоистично и непростительно...

Кому-то непростительно? Любому это должно быть непростительно. Он спал с моей лучшей подругой, и она забеременела. Как кто-то может просто простить это?

Я провожу рукой по голове и делаю глубокий вдох. Вчера я сказал себе, что рано или поздно мне придется все уладить с отцом, но не потому, что я хочу простить его или потому, что он заслуживает моего прощения. Единственная причина, потому что он мне нужен, мне нужно как можно больше людей на моей стороне, знаю, что он ненавидит Кэла, и он, скорее всего, ненавидит Коллина. Единственное, что мне нужно от него – быть на моей стороне, но только ее слова заставляют меня усомниться, могу ли я вообще говорить с ним, не желая ударить его по лицу.

– Он твой отец. Я не хочу, чтобы ты наказывал его за меня, – говорит мама непреклонно.

Ее глаза затуманены печалью, которую я не видел раньше, и эта печаль не вызывает у меня желания простить его в ближайшее время.

– Он так сильно любит тебя, и нет оправдания его поступку, но я знаю – он не хотел тебя обидеть.

Я качаю головой.

– Не думаю, что смогу простить его. Каждый раз, когда думаю об этом, я не могу выбросить из головы их с Лизой.

Мама крепко зажмуривается, словно я только что ударил ее ножом в грудь, и я тут же жалею о сказанном.

– Прости, мам.

– Я всегда буду винить твоего отца за то, что он пытался скрыть то, что произошло, и это повлияло на тебя, – тихо говорит она.

– Дело не во мне. Он причинил тебе боль, он лгал тебе!

– Я знаю это, Крис! – ее голос напряжен, но не ломается. Мы оба глубоко вздыхаем. – Прощение – это не просто, – она снова выдыхает. – Это не волшебный момент, когда весь твой гнев и боль уходят. Это то, над чем нужно работать каждый день, – я вижу, как у нее дрожит подбородок, и чувствую себя полным идиотом, когда говорю ей об этом.

– Прости. Мне не следовало ничего говорить, – чувствую жжение в горле.

– Нет, все в порядке. Мы не можем притворяться, что этого не произошло. Мы поработаем и попытаемся пройти через это, – она говорит это с улыбкой, хотя готова расплакаться.

Мама нежно обнимает меня, и я обнимаю ее в ответ. Маленькая часть меня хочет, чтобы Лиза не рассказывала мне о случившемся, но иногда ты думаешь, что хочешь выбраться из темноты, а когда нет – горит яркий свет.

– Привет, – Лорен кричит, возвращаясь домой, как раз когда мы с мамой заканчиваем завтрак.

– Принцесса! – мама визжит, когда Лорен входит с Кэйлен.

Она стала больше с тех пор, как я видел ее в последний раз. Ее большая и яркая улыбка заставляет меня улыбаться. У нее во рту два зуба, которых не было, когда я видел ее в последний раз. Мама бросается к ним, но останавливается, понимая, что мы не виделись несколько месяцев. Лорен подходит ко мне с улыбкой, такой же, как у нашей дочери, и протягивает ее мне. Она с легкостью идет на руки и шлепает меня печеньем.

– Привет, Кэй, – дочь протягивает мне свое слюнявое печенье, и я целую ее в щеку, разворачивая к себе, когда она начинает хихикать. – Ты соскучилась по мне, Кэй? – я спрашиваю ее, и когда она кивает, мы все смеемся. – Я так по тебе скучал, – я целую ее в лоб.

– Вы так мило выглядите. Мне нужно это сфотографировать, – мама хватает камеру. – Шире улыбки, – говорит она нам, и мне было бы трудно не улыбаться. Она делает больше фото, чем следовало. – Иди туда, Лорен, – мама подталкивает ее к нам. Наши глаза встречаются, и я не могу не видеть радость, плескающуюся в них.

Лорен кладет голову мне на плечо, и мы делаем еще фото.

– Не забудь прислать их мне, мам.

– Мне тоже, – добавляет Лорен.

***

Моя мама с радостью вышвыривает нас из дома после того, как Лорен и Кэйлен завтракают. Мы с Лорен идем на встречу в офис Хелен. Он всего в пятнадцати минутах ходьбы от здания Лорен, на улице температура выше двадцати градусов, она говорит, что это волшебная погода для апреля в Чикаго. Солнце яркое, и в воздухе витает возбужденная энергия хороших ожиданий. Погода поднимает мне настроение, то что очень нужно после вчерашнего вечера. Было трудно стоять в галерее, которую Коллин купил для Лорен, и хотя это заставило меня улыбнуться ее счастью, в то же время захотелось блевать.

Галерея удивительна – большое пространство, освещение, и находится не слишком далеко от ее дома. Лорен уже завершила декорирование, заложила основу и скоро откроет. Ее мечты обретают форму прямо на моих глазах, я никогда в своей жизни не чувствовал такой радости за человека, но в то же время, честно говоря, я возмущен этим.

Даже если она не озвучила это в голос, я знаю, как сильно она любит и ценит Коллина за то, что он дал ей. По сравнению с ним мы с Кэлом выглядели эгоцентричными придурками. В то время как все, что мы делали, сводило ее с ума, он дал ей то, что она могла назвать своим – место, куда она могла убежать, и она всегда будет приписывать это ему. Открытие через три недели, и я не могу не думать, что он появится, она хочет быть там с ним.

– Как все прошло с твоей мамой? – спрашивает Лорен, вырывая меня из раздумий.

– Я рад, что она здесь, – я засовываю руки в карманы и поправляю их. Лорен с любопытством смотрит на меня. – Они кажутся слишком маленькими, что странно, потому что они моего размера, – мне становится немного неловко, и она весело улыбается мне.

– Они узкие, Крис. Они должны быть такими.

– Надо было попросить маму привезти мои штаны из дома, – бормочу я, и она хихикает.

– Мы позже можем пойти по магазинам, купить кое-какие вещи, которые больше в твоем стиле, – девушка улыбается так же мило, как в день нашей встречи.

Я почесываю затылок. Ненавижу казаться вредителем или трудным, но большинство одежды в ее шкафу – не то, что я бы надел. Было довольно легко различить, чья одежда кому принадлежит. Я знаю, что Кэл любит все темное – большая часть его одежды различных оттенков серого и черного – и еще ко всему прикреплен дизайнерский ярлык. Одежда Коллина – ничего однотонного, в поле зрения ни одной футболки, и материал, кажется слишком дорогим для носки.

– Нет, это пустая трата денег. Я могу попросить маму прислать мне кое-что из моих вещей, когда она вернется домой.

– Когда ты в последний раз покупал новую одежду?

– Примерно... два года назад... думаю, – говорю ей, и она смеется.

– Думаю, ты можешь позволить себе немного разориться, – поддразнивает она меня и берет за руку. Так искусно, что мое сердце подпрыгивает. Я забыл, каково это – просто держать ее за руку, однако инстинктивно держу ее в своей. Это приятно. Вчера после нашего разговора мы заснули в галерее рядом друг с другом, но между нами было пространство – или, скорее, призраки нескольких личностей прошлого.

– Ты же знаешь, мы никогда не обсуждали твои финансовые дела.

– Ты имеешь в виду банковские счета?

– Да, банковские счета, акции – все это твое.

– Держу пари, мое имя ни на чем не написано, – я хихикаю, и на ее лице появляется едва заметная хмурость. – Прости. Я не хочу все усложнять.

– Нет, все в порядке. Я просто никогда не думала об этом, – говорит она легко. – Я думаю, для тебя важно увидеть то, что у тебя есть. Это и твоя жизнь тоже, и она может поставить вещи в перспективе, насколько, чтоб понять, что бы ты хотел сделать дальше. Может быть, ты мог бы вернуться в школу, если хочешь, открыть свой собственный бизнес, начать некоммерческую деятельность, – она пожимает плечами, широко улыбаясь мне. – После всего случившегося, после ухода Кэла, я так и не воспользовалась тем положением, в котором он меня оставил. Я потратила много времени, дуясь... и да, это, вероятно, было необходимо, но... я не хочу этого для тебя.

Лорен останавливается, и я смотрю ей в глаза и вижу, насколько она искренна. Я целую ее в лоб, крепче прижимаю к себе и облегченно вздыхаю, а она обнимает меня в ответ.

***

– Добрый день, мистер Скотт. Доктор Лайс разговаривает по телефону, но после она вас примет, – говорит нам секретарша Хелен.

Ее улыбка теплая и дружелюбная, как будто знает меня, но это не так. Она их знает... или, наверное, ей могли рассказать обо мне. Странно, что о моем состоянии знает кто-то посторонний.

– Можете дать ей знать, что на нашем сеансе Лорен к нам присоединится, – добавляю я, и ее глаза расширяются от удивления.

– О, ладно. Я обязательно дам ей знать, – обещает она мне с улыбкой.

Я встаю из-за стола и сажусь рядом с Лорен, которая широко улыбается мне.

– На сколько хочешь поспорить, что Хелен взбеситься, как только узнает о моем присутствии? – она улыбается.

– Ну, ей придется с этим смириться, – говорю я, пожимая плечами.

– Спасибо, что поделился со мной, Крис.

– Между нами нет секретов. Я не хочу, чтобы они были, – Лорен улыбается еще шире, и я думаю, что это может приблизиться к тому, чтобы превзойти великий жест Коллина – покупку галереи.

– Кристофер, она готова вас принять, – зовет меня секретарша. Я поднимаюсь, а Лорен колеблется.

– Пошли, – говорю я ей, и она снова улыбается и идет за мной в кабинет Хелен.

Хелен сидит за столом, когда мы входим. Если она удивлена или раздражена, то не показывает этого. Лорен закрывает за нами дверь.

– Я так рада видеть тебя снова, Кристофер. Тебя я тоже рада видеть, Лорен, – говорит она, когда мы садимся.

– Всегда рада, Хелен, – тон Лорен граничит с сарказмом, и это заставляет меня улыбнуться.

Хелен спрашивает, не хотим ли мы чего-нибудь выпить, и мы оба отказываемся.

– Тогда давайте перейдем прямо к делу.

Лорен потирает бедра, и я устраиваюсь поудобнее. Впервые, я взволнован и нервничаю перед сеансом. Раньше я просто чувствовал тонны страха, когда видел Хелен, я думал, что мое расстройство было строго неврологическим.

– Как ты себя сегодня чувствуешь? – я сглатываю и улыбаюсь Лорен.

Я выдохнул и приготовился открыться. Я так привык быть настороже с Хелен, но с присутствием здесь Лорен вспоминаю, что у меня есть поддержка и, что более важно, мне нужно попытаться сделать эту работу для нее и нашей дочери.

– Лучше, чем я думал. Сегодня утром я смог увидеть маму.

– Здорово. Каково это – видеть ее снова?

– Всегда приятно видеть маму.

– Миссис Скотт замечательная. Она была так полезна во всем, – расширяет ответ Лорен. Хелен поворачивается к ней.

– Когда ты говоришь «во всем», ты имеешь в виду переходы Криса? – многозначительно спрашивает Хелен. Я смотрю на кивающую Лорен.

– Тебе неудобно произносить слово «переход», Лорен?

Лорен делает паузу и смотрит на меня. Я оглядываюсь на Хелен, не зная, нервирует ли ее мой взгляд.

– Не неудобно, просто... – девушка ерзает на стуле. – Я не привыкла это говорить, – отвечает Лорен, пожимая плечами.

– Совершенно нормально относиться к происходящему так, как оно есть. Я бы хотела, чтобы вы оба работали над тем, чтобы перестать стесняться или испытывать стыд за то, что происходит, – Хелен смотрит на нас обоих.

– Меня не смущает его состояние, – говорит Лорен слегка напряженным голосом.

– Я этого не говорила, – быстро парирует Хелен.

Я с трудом сглатываю, чувствуя, что краснею.

– Я бы не стал винить тебя, Лорен. Мне стыдно, – признаюсь я.

– Признать это действительно хороший шаг, – говорит Хелен.

– Крис, меня не смущает твое состояние, – твердо говорит Лорен.

– Кристофер, почему ты смущаешься? – спрашивает меня Хелен.

На мгновение я замолкаю.

– Это не нормально.

– На нашем последнем сеансе мы обсуждали, что диссоциация – это то, что в разной степени делает каждый, – напоминает мне Хелен, и я киваю. Она смотрит на Лорен. – Мечтание, например.

– Я знаю, но у них нет такого расстройства, – говорю я ей.

– Так что не факт, что ты разделяешься. Это больше из-за отсутствия контроля, когда ты не вспоминаешь о своих действиях, пока ты диссоциируешь, – говорит она, и я киваю. – И мы будем активно работать над этим.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Лорен.

– Есть много техник, которые Кристофер может использовать, для того, чтоб иметь больше контроля над диссоциацией и стратегии, которые мы собираемся использовать, чтобы он мог быть в сознании, – говорит ей Хелен с небольшой усмешкой.

– Потрясающе, – с энтузиазмом говорит Лорен.

– Кроме того, ты можешь быть партнером для него, чтобы убедиться, что, когда он диссоциирует, ему напоминают о вещах, о которых он не помнит, частью которых он является. Мы обсуждали это на нашем последнем сеансе, – говорит Хелен, и я вижу, что улыбка Лорен дрогнула.

– Мы говорили об этом вчера, о календаре и журналах, – говорю я ей, и она кивает.

– Тебя это устраивает? Делиться с Крисом тем, что происходит в его отсутствие?

Я вижу, как Лорен сжимает запястья, давая понять, что нервничает, или чувствует себя неловко.

– Я сделаю все, что в моих силах, – отвечает она дрожащим голосом.

– Тебе от этого не по себе? – спрашивает Хелен.

Лорен определенно выглядит неловко.

– Почему это должно быть неудобно? – спрашивает напряженно, глядя на Хелен.

– Будет неудобно, если ты продолжишь видеть Криса, Коллина и Кэла как отдельные сущности.

– Но так они видят друг друга, – тихо отвечает Лорен. Ее щеки раскраснелись.

– Наша цель состоит в том, чтобы Крис вырос над пределами этого. Это костяк, – сурово говорит Хелен. Лорен смотрит на меня. – Я объяснила Крису, что это разные стороны его личности. Они не являются отдельными людьми, и для того, чтобы двигаться вперед в своем лечении, он должен понять это, – взгляд Хелен теперь направлен на меня.

Мы с Лорен переглядываемся. У нас была идея, что мы будем контролировать эти сеансы и отмечать команду Хелен, но сейчас мы чувствуем себя детьми, сидящими в кабинете директора.

– Это облегчило бы жизнь вам обоим. Особенно тебе, Лорен, – говорит она, снова обращая внимание на Лорен, которая еще глубже погрузилась в свое кресло. – Ты чувствуешь себя виноватой в интимных отношениях с Кристофером и Коллином? – спрашивает Хелен, и у меня отвисает челюсть.

Лицо Лорен теперь ярко-красное, а ее глаза метают кинжалы в Хелен. Теперь я тоже смотрю на Лорен. Она чувствует себя виноватой из-за того, что была со мной? Я никогда не думал, что так будет, потому что я реальный человек. Я вижу, что она чувствует себя виноватой из-за Коллина, что и должно быть, если это было.

– Ты спала с Коллином? – слова быстро слетают с моих губ.

Она смотрит на меня, вина написана на ее лице, и я пытаюсь скрыть свое раздражение, свое разочарование.

– Тебя не было два месяца, Крис... – бормочет она, и я стискиваю зубы.

– Это проблемы, которые возникают, если ты продолжаешь отличать себя от них, Кристофер, – Лорен поворачивается ко мне, но я продолжаю смотреть на Хелен.

– Ты чувствуешь вину за то, что спишь со мной? – спрашиваю я, и Лорен поворачивается ко мне с широко раскрытыми, но полными смущения глазами.

Она в замешательстве, что дает мне ответ. Я смеюсь, не в силах скрыть горечь, и кладу голову на руки.

– Разве это не твое тело, Крис? – спрашивает Хелен.

Я ей не отвечаю. Знаю, к чему она клонит, но мне от этого не легче. Дело в том, что она чувствует себя виноватой из-за того, что спит со мной, а не с Коллином.

– У нас серьезные проблемы.

– Я не чувствую себя виноватой, – говорит Лорен виноватым голосом.

– После всего, что он сделал, ты все еще верна ему? – я спрашиваю ее, и она опускает голову на грудь, и я качаю головой от поворота событий, который только что произошел.

– Я думаю, вы оба упускаете смысл моего разговора, – перебивает нас Хелен.

– Какой в этом был смысл, Хелен? – резко спрашивает Лорен.

– Если ты не дашь обет безбрачия, это проблема, которую вы оба должны решить, – решительно говорит ей Хелен.

– Могу я поговорить с тобой наедине, Хелен? Только на минутку, – тихо спрашивает Лорен. – Если ты не возражаешь, Крис.

– Бери столько времени, сколько тебе нужно, – мне нужен свежий воздух.

Прежде чем выйти из комнаты, я оглядываюсь на Лорен, которая смотрит на меня с сожалением. Мне не нужны ее извинения, и я не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой. Кэл или Коллин не заслуживают ничьей вины.

***

Лорен

В тот момент, когда Крис закрывает дверь, я чувствую тяжесть в груди. Я поднимаюсь со своего места и стаю перед ее столом.

– Зачем ты спрашиваешь меня об этом при нем? – я кричу на Хелен.

– Лорен, важно, чтобы все они были на одной странице близости с тобой, иначе будет продолжаться конфликт, который никогда не допустит интеграции.

– Разве ты не должна сделать каких-нибудь шагов или уровней? Ты не можешь просто бросить бомбу, когда у тебя есть два человека, пытающихся понять эту дерьмовую головоломку! – выплевываю я.

– Когда ты пришла сегодня, я решила, что он знает о твоих чувствах. Ты не приглашаешь кого-то на сеанс терапии, когда ходишь по тонкому льду.

Я смеюсь, чувствуя, как горечь поднимается в груди.

– Так вот в чем дело – ты наказываешь меня за то, что я пришла с ним!

Хелен делает глубокий вдох, и аура спокойствия окружает ее, в то время как я чувствую, словно бегу марафон.

– Я здесь не для того, чтобы кого-то наказывать, Лорен. Я здесь, чтобы помочь тебе и твоему мужу жить лучшей жизнью.

– Ну, то, что ты только что сделала, ничем не поможет.

– Поможет, если вы двое решите ситуацию напрямую, вместо того, чтобы избегать проблем, которые будут препятствовать его прогрессу, – возражает она. Я делаю глубокий вдох и откидываюсь на спинку сиденья. – Я понимаю, откуда берется твой гнев. Тем не менее, ты действительно думаешь, что эта проблема приведет к концу после всего, с чем вы двое столкнулись?

– Конечно, нет, но от этого не легче, – бормочу я.

– Кэл и Коллин разделяют сознание, – говорит она, и мои глаза расширяются.

– Значит, Кэл знает все, что случилось с Коллином... – она кивает, прежде чем я заканчиваю вопрос.

Я провожу руками по волосам. Что ж, это пойдет Кэлу на пользу, когда он решит появиться.

– Я влюблена в этого человека. Один человек – мне все равно, кем он себя называет и как он решит себя вести в какой день. Я не должна чувствовать себя виноватой за то, что спала с мужем... но я чувствую. Как мне перестать так себя чувствовать? Я знаю, что Крис и Кэл разозлятся, но разве я заслуживаю их гнева, когда формально я с мужем?

– Прежде всего, ты не можешь жить отдельной жизнью с каждым из них, – говорит она, и я сбита с толку тем, что она имеет в виду. – Независимо от того, в кого он переходит, ты должна сделать жизнь последовательной. Ты должна оставаться одной и той же женщиной с каждым.

– Я пытаюсь сделать это сейчас, – говорю я ей, и она недоверчиво смотрит на меня.

– Неужели? – когда она спрашивает об этом, я автоматически начинаю сомневаться. – С Крисом ты не такая, как с Коллином и Кэлом. Я видела тебя со всеми тремя, и ты соответственно корректируешь свое поведение. Ты нянчишься с Крисом, ты кажешься более сдержанной с Коллином, и ты взрываешься с Кэлом, – говорит она, и я теряю дар речи.

– Они все любят тебя, Лорен. У тебя гораздо больше власти, чем ты думаешь, – она смотрит мне прямо в глаза, и я не могу удержаться от смеха.

– Я не чувствую в себе силы, – закрываю лицо ладонями.

– Если ты скажешь им то, что только что сказал мне, и будешь твердо стоять на своем, какой у них будет выбор, кроме как принять это? Думаешь, они бросят тебя, если ты откажешься? – Хелен улыбается.

Нет, но это намного легче сказать, чем сделать.

– У меня к тебе вопрос, Лорен, – я удивленно смотрю на нее.

У нее есть ко мне вопрос? Как хорошо.

– Когда Коллин был здесь... или Крис, если уж на то пошло, они когда-нибудь разговаривали во сне?

– Хм... нет, не помню, но обычно они встают раньше меня, – интересно, что заставило ее задать такой вопрос.

– Они никогда не будили тебя своими кошмарами?

– Насколько я помню, нет. Почему это важно?

– Мне просто любопытно, – говорит она, и я закатываю глаза, как будто все это очень просто.

– Я собираюсь вернуть Криса сюда и попросить его выразить свои чувства. Я хочу, чтобы ты твердо стояла на своих чувствах, независимо от того, какой будет его реакция, – ее голос теплый и спокойный, но он не успокаивает торнадо эмоций, которые кружатся внутри меня.

Я могу это сделать. Я могу сказать Крису, что люблю его – всего его – и не понимаю, почему я не могу спать с каждой его версией. У меня такое чувство, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Дженнифер, пожалуйста, сообщите мистеру Скотту, что он может войти.

– Сейчас, – отвечает секретарша.

Мышцы на животе напрягаются. Крис входит, и выражение его лица пустое. Его глаза похожи на глубокие озера печали, и я чувствую себя ужасно из-за того, что вызвала ее. Хелен не понимает – она делает это так просто, словно я могу быть диктатором, и что их чувства не имеют значения. Я забочусь о каждой частичке этого человека. Я не хочу, чтобы кто-то из них обиделся на меня. Я просто хочу мира. Просто хочу, чтобы мой муж любил меня, и чтобы я могла любить его в ответ. Он жестко садится, так не похоже на то время, когда мы только пришли сюда как команда, и я боюсь, что мы уйдем как соперники. Я могу винить только себя. Я должна была сама поговорить с ним об этом и сожалею, что Хелен заговорила об этом на нашем первом сеансе.

– Спасибо, что позволил Лорен поговорить со мной наедине, – Хелен улыбается ему, ее глаза изучают его.

Его тело напряжено, и мне жаль, что я не могу читать его мысли. Интересно, что он обо мне думает – возможно, что я вероломная шлюха, маленькая похотливая домохозяйка, которой нравится спать с тремя разными мужчинами, когда это совсем не так. Нет, я не могу в это поверить. Крис никогда бы так не подумал. Если уж на то пошло, я действительно причинила ему боль, а может, и хуже, разбила ему сердце.

Он тот же самый человек. Он тот же самый человек. Я должна повторять это про себя, глубоко вздыхая и умоляя свое сердце успокоиться, а голос не дрожать, когда я говорю. Я поворачиваюсь к нему, но он даже не смотрит на меня. У меня сжимается сердце, и я жалею, что мы не сделали этого прошлой ночью, когда были в моем офисе. С романтическим, мягким освещением, и легкостью, с которой он держал меня, и я покоилась на нем, был бы совсем другой сценарий. Вместо этого мы находимся на публике по разные стороны дивана Хелен.

– Крис, – говорю я мягче, чем намереваюсь, но надеюсь, что смогу пробиться сквозь стену, которую он воздвиг между нами.

Мужчина бросает на меня косой взгляд, скрестив руки на груди и сжав губы в жесткую линию. Он зол, и я не могу не чувствовать себя более взволнованной и нервной, чем когда-либо прежде.

– Я люблю тебя, – говорю я ему честно и от всего сердца, и его голова слегка поворачивается ко мне. – Я никогда не переставала любить тебя, – продолжаю я, бросая взгляд на Хелен и чувствуя, как по спине пробегают мурашки.

Так странно, делать это перед наблюдающей за всем Хелен.

– Я бы никогда не сделала ничего, чтобы намеренно причинить тебе боль, но ты должен понять, что я хочу любить каждую частичку тебя, – умоляю я его, но вижу, что потеряла его из-за ворчания.

Я потираю плечи, чувствуя, как на них наваливается гора напряжения.

– Крис, можешь посмотреть на меня, пожалуйста? – я слышу отчаяние в своем голосе. – Я не хочу причинять боль никому из вас, я не хочу причинять вам боль – ни одной твоей части, – умоляю я его.

Наконец, он поворачивается и смотрит на меня.

– Не было бы катастрофой, если бы я любила только одного из вас? Что, если бы это был только ты? Что, если бы я просто любила Кэла? Или Коллина? – спрашиваю я его и слышу, как он тихо вздыхает. – Это никогда не сработало бы, если бы я любила только одну часть тебя. Меня убьет, если я разделю тебя с кем-то еще, и если откажусь от какой-то части тебя, это может случиться. Я так боюсь этого, – умоляю я его.

Он смотрит мне в глаза, и я вижу, как он смягчается. Немного, но хоть что-то, и я приму это.

– Я не могу тебе позволить... но я не хочу говорить об этом. Мне не нужно быть в курсе того, что ты с ними делаешь, – говорит он, и кулак вокруг моего сердца разжимается.

Я смотрю на Хелен, тихо выдыхая воздух, который застрял у меня в горле.

– Ты имеешь в виду, с тобой, когда ты без сознания, – вставляет Хелен.

– Наверное, – говорит он, и меня охватывает облегчение.

Крис – только одна часть трехсторонней головоломки, но такая большая. Коллин казался равнодушным, а Кэл... Сомневаюсь, что все будет так гладко с ним, но сейчас здесь Крис, и он не ненавидит меня.

Остальная часть сеанса проходит без каких-либо потрясений и на самом деле не включает меня вообще. Крис говорит о том, что чувствует себя оторванным от Коллина и Кэла, и что он не чувствует, как будто он вообще может относиться к ним. Меня это не удивляет и не должно удивлять Хелен. Она повторяет, что они все едины, и Крис должен оставаться открытым по отношению к ним обоим, а его домашнее задание – написать письмо каждому из них.

Крис смотрит на нее как на сумасшедшую, но я заинтригована. Я бы хотела, чтобы она попросила его дать мне прочитать их, но Хелен, конечно, не упоминает об этом. Она спрашивает Криса, что его расслабляет, и он говорит ей, что играет музыку. Тогда Хелен предлагает ему делать это, по крайней мере, час в день, независимо от того, что происходит – что для него важно найти время, чтобы расслабиться и снять стресс, собраться с мыслями.

– Послушай их, – говорит она, и я вижу, что Крис раздражен, но пытается оставаться открытым новому. Я сжимаю его руку, все, что я могу сделать – предложить свою поддержку. – Увидимся завтра?

Он подтверждает и открывает дверь, чтобы я вышла, и мы тихо направляемся к лифту, каждый в собственных мыслях.

– Ну и что ты думаешь?

– Я рад, что ты была со мной, – говорит он, и я благодарно улыбаюсь.

Учитывая то, как начался сеанс, я предположила, что он пожалеет о моем приходе.

– Я тоже рада, что была там.

– Что ты думаешь о ней как о докторе? – спрашивает Крис.

Я пожимаю плечами.

– Понятия не имею. Я думаю, она хорошо образована – признаю это. – Как ты себя чувствовал?

– Думаю, я узнаю больше, когда начну прогрессировать, – говорит он, когда дверь открывается.

Он ждет, пока я выйду первой. Когда мы выходим из здания, я поворачиваюсь к нему, и солнце отражается в его глазах. От их вида у меня до сих пор перехватывает дыхание.

– Думаю, мы должны чередовать сеансы. Я пойду с тобой на все остальные, – говорю я ему, и он хмурится.

– Ты уверена?

– Да. Я все еще могу убедиться, что все продвигается, но у тебя может быть собственное пространство для высказывания о вещах, которые являются частными, – я знаю, что Крис доверяет мне, и он должен видеть, что я тоже доверяю ему.

***

Первое, что я замечаю, когда вхожу в дом – удивительные запахи, которые никогда раньше не исходили из моей кухни. Я стала немного лучше готовить – могу приготовить гамбургеры, запеченную курицу, рыбу и следовать самым простым рецептам, не создавая катастрофы, но не многие мои блюда пахнут так хорошо, как приготовленные миссис Скотт. Кэйлен спит на диване, и я целую ее в щеку, прежде чем отправиться на кухню, где миссис Скотт дегустирует еду из большого котелка.

– Я говорила вам, как счастлива, что вы здесь? – напоминаю я ей, и она широко улыбается мне.

– Вот, попробуй, – предлагает женщина, и у меня слюнки текут, когда она кладет стручковую фасоль на тарелку. Я хватаю вилку и засовываю их в рот.

– О боже, – я истекаю слюной, когда заканчиваю пробовать. – У меня никогда не было такой вкусной фасоли.

– Я использовала копченую индейку и свой секретный рецепт, который запишу для тебя.

– Она даже на вкус не похожа на овощи, – говорю я шокировано. Гвен кладет крышку обратно на кастрюлю. – Еще я приготовила тушеное мясо и картошку, – я никогда не была так взволнована едой, прежде чем встретила эту женщину. – Где Крис? – она спрашивает, присоединяясь ко мне за столом.

– На самом деле он встречается с Декстером. Он узнает о своих финансах и планирует получить больше информации о... своей работе, – говорю я ей.

Женщина смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

– Ого, я не думала обо всех мелочах, которые ему нужно сделать, чтобы объединить свои жизни. Как прошел сеанс? – с любопытством спрашивает она.

– Все прошло хорошо – сначала немного шатко, но мы действительно рассчитываем на то, что Хелен будет профессиональной и честной с нами.

– Я знаю, что ты не можешь вдаваться в подробности, но... он упоминал обо мне и своем отце? – ее теплое выражение лица внезапно становится немного мрачным от нервозности, которую она, вероятно, чувствует.

– На этом сеансе мы не фокусировались на его семье. Это было больше похоже на то, как он справлялся с трудностями и находил общие черты с Коллином и Кэлом. Он сказал, что рад, что вы здесь, – говорю я, беря ее за руку и сжимая ее, и на этот раз ее улыбка искренняя, хотя на лице все еще написано беспокойство.

– Он случайно не говорил с Эйданом?

– Нет, насколько мне известно, – честно отвечаю я.

– И... Лиза не дала о себе знать? – этот вопрос застает меня врасплох.

Ее имя высасывает жизнь из комнаты. Думать о ней горько. Я очень сблизилась с ней до того, как все произошло. Девушка всегда поддерживала меня, когда Крис был озадачен мной и все еще был с Дженной. Я ненавижу, как все было до меня, и она все еще приходит мне на ум время от времени. Но то, что она сделала с мистером Скоттом, было ужасно, и никто не ненавидит это больше, чем миссис Скотт.

– Нет, я не слышала о ней с тех пор... с тех пор, как все случилось.

– С тех пор многое изменилось, – вздыхает она.

Мой пульс начинает учащаться, я делаю глубокий вдох и готовлюсь к тому, что она собирается сказать. Я молюсь, чтобы то, что Гвен скажет дальше, было чем-то хорошим, несмотря на то, что моя интуиция кричит иначе.

– Ну, Лиза приходила к нам в прошлом месяце, и она оставила нам свою дочь, – натянуто говорит она. Мои глаза расширяются от шока.

– Бросила ее как... она навещала вас и мистера Скотта? – смущенно спрашиваю я.

– Нет, она подписала соглашение об опеке с Уильямом и мной, – быстро произносит она, и я открываю рот от удивления.

– Ч-что?

– Лиза подписала опеку, привезла чемодан, спортивную сумку и письмо с извинениями. Она просила меня любить ее дочь, – голос миссис Скотт срывается, и я не знаю, что делать.

Сказать ей, что я сожалею или поздравить ее, потому что ее глаза улыбаются, но она на грани слез?

– Вот это да. Я не знаю, что сказать. Как вы справляетесь?

Женщина натянуто улыбается.

– Знаешь, после того, как я узнала о ней, когда Крис впервые рассказал мне, все, что я могла себе представить, было предательством и ребенок, которого я представляла, был знаком этого, – она делает глубокий вдох, затем ее глаза улыбаются. – Но, когда я ее увидела, она была совсем маленькой. Она не была монстром, каким я сделала ее в своем воображении. Девочка была прелестной малышкой с глазами Уильяма, которая крошила и ела печенье, которое я испекла тем утром.

Хотя у нее натянутая улыбка, ее глаза блестят, а по щекам катятся слезы. Я беру бумажное полотенце и протягиваю ей. Я пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица, но не могу сдержать слез. Не могу представить, в какую ситуацию попала миссис Скотт, как ей удалось извлечь из этого что-то хорошее, и мое сердце разрывается от жалости к маленькой девочке, оказавшейся в центре.

– Письмо, которое Лиза написала мне, заставило меня увидеть в ней сломленную девушку, которая принимала плохие решения, а не ту коварную роковую женщину.

Я чувствую тяжесть ее конфликта – печаль против страха счастья – те же самые вещи, с которыми я боролась.

– Вы останетесь с мистером Скоттом? – одариваю ее теплой улыбкой.

– Понятия не имею. Я в ступоре, но не ненавижу его больше, чем люблю. После всего, что произошло, я была уверена, что все будет наоборот.

– Никто не может судить вас за ваше решение, миссис Скотт, – я уверяю ее, но она закрывает лицо руками.

– Я беспокоюсь о том, как Крис справится с этим, – тихо шепчет она, как будто он может войти в любой момент.

Мои мысли возвращаются к ночи, когда Крис и мистер Скотт поссорились, как он сказал, что никогда не простит его. Мы не говорили о том, что случилось с его родителями с тех пор, как он вернулся. Я знаю, что секреты и упущения никогда не были для него благом, но, думая о том, как он отреагирует, когда миссис Скотт скажет ему, что она не только склоняется к тому, чтобы остаться с мистером Скоттом, но и что они взяли ребенка его любовницы, нервное чувство проходит через меня. Я с трудом сглатываю и стараюсь тщательно подбирать слова. Эта ситуация настолько чувствительна, и одно неправильное слово может нанести уродливый шрам на все.

– Мистер Скотт говорил с вами о последней встрече с Крисом? – осторожно спрашиваю я, и Гвен слегка кивает.

– Он сказал мне, что Крис ненавидит его, и, судя по короткому разговору с Крисом сегодня утром, я не уверена, что что-то изменилось. Хотя у него было не так много времени, чтобы передумать, – технически у Криса было всего несколько дней, чтобы переварить все произошедшее.

– Я думаю, лучше всего не торопиться, – говорю ей, не думая ни о чем другом, что мы могли бы сделать.

– Я еще не приняла решение, – добавляет она, и я облегченно вздыхаю.

– Верно, – если она еще не приняла решение остаться с мистером Скоттом, то нам не стоит говорить об этом Крису, по крайней мере, сейчас.

Я игнорирую голос в голове, который шепчет мне, что я снова лгу, поскольку мое беспокойство растет, как все это в будущем повлияет на Кэйлен, если не в ближайшем.

Глава 9

Крис

Вход в «Крестфилд Корпорейшн» нереален – семь этажей на вершине одного из самых высоких зданий Чикаго. Люди в костюмах и дорогой одежде суетятся вокруг, женщины на каблуках, которые выглядят так, будто они должны быть на обложках журналов, а не в офисах. Стеклянные окна выходят на набережную. Это не похоже ни на что, что я видел в Мэдисоне.

– Мистер Скотт, вы здесь, чтобы увидеть мистера Крестфилда? – спрашивает меня невысокая симпатичная блондинка с сияющей улыбкой.

– М-м-м, да, – говорю я ей, и она весело жестом приглашает меня следовать за ней.

– Мне нравится ваша стрижка, – она кажется очень энергичной и оживленной, и хотя я ее не помню, она, очевидно, видела меня раньше, если заметила мою стрижку.

– Э-э, спасибо, – я следую за ней по длинному коридору к большим двойным стеклянным дверям. Она берет карту.

– Ну, здравствуй, Коллин. Ты хотел меня видеть? – выражение моего лица замирает, когда вижу его, и я оглядываюсь на женщину, которая привезла меня сюда.

– Я имел в виду другого Крестфилда, – говорю я ей, и она озадаченно смотрит на меня.

– Но, сэр, вы же сами сказали, что в первую очередь вам необходимо встретиться с мистером Крестфилдом-старшим, – запинаясь, произносит она.

Я киваю и раздраженно вздыхаю. Эта встреча, должно быть, была идеей Коллина.

– С ним все будет в порядке, Стейси, – Декстер одаривает ее очаровательной улыбкой, прежде чем она выбегает из офиса. – Ну, не стой просто так. Садись, – он указывает на один из маленьких стульев перед своим огромным столом.

Мои ноги застывают на месте. Я не видел его много лет. Он все тот же – одет как богач в рекламе сигар. Он слегка наклоняет голову вправо, словно спрашивая, кто я такой, и улыбается.

– Крис? – говорит он со смехом в голосе. Я засовываю руки в карманы слишком тесных джинсов. – Брось, я же не Бугимен, – он подносит к губам стакан с коричневой жидкостью (прим. пер.: Бугимен – персонаж устрашения в сказках и притчах).

Я с трудом сглатываю. Есть куча вопросов, которые я должен задать этому человеку – человеку, о котором знаю только, что ненавижу и устал от него. Но он сидит передо мной, как будто я его лучший друг. Я неохотно сажусь.

– Насколько я понимаю, не ты просил о встрече со мной? – мужчина откидывается на спинку стула. Неудивительно, что он знает истинную природу моего состояния.

Когда мой отец попросил его о помощи, он, конечно же, захотел узнать все подробности и держать в поле зрения, тем более что... он мой биологический отец.

– Нет, – коротко отвечаю ему.

– Ну, у тебя есть полчаса моего времени. Большинство людей продали бы своего первенца за это, – он хитро улыбается.

Я встречался с Декстером Крестфилдом-старшим всего несколько раз в жизни, и каждый раз никогда не оставался с ним наедине. Я всегда был с родителями или компанией. На этот раз я изучаю его лицо, волосы темные с проседью, но все еще густые и тщательно ухоженные. Темно-зеленые глаза глубоко посажены, под короткой бородкой скрывается квадратная челюсть. Я смотрю на него, пытаясь увидеть себя в нем. Я не могу поверить, что этот человек – мой отец, и меня с ним объединяют кровные узы.

– Должен сказать, что с нашей последней встречи я ожидал от тебя большего эмоционального всплеска... или, как тогда, когда твой «коллега» вторгся на мой ужин.

– Мне действительно нечего тебе сказать, – холодно отвечаю я.

Мужчина смотрит на меня с любопытством, как будто никто никогда не говорил ему этого. Я знаю, что он мой биологический отец, и у меня должны быть миллионы вопросов к нему: почему он не оставил меня, какой была моя мать, сожалел ли он о том, что бросил меня, но все, что я вижу, он тот же самый человек, которого я всегда видел. Он дальний родственник с большим количеством денег, чем один человек должен иметь, и который привык, чтобы с ним обращались как с Богом.

– Как любопытно. Я думал, что впервые, когда ты сядешь с владельцем твоей компании или, по крайней мере, с твоим отцом, у тебя будет список вещей, которые нужно сказать, – его снисходительная ухмылка так злит меня, я чувствую, как мое лицо напрягается, а все тело каменеет.

– Вы мне не отец. Моего отца зовут Уильям, мою мать зовут Гвен, и независимо от того, кто обратился к вам, мне ничего от вас не нужно. У меня достаточно проблем с моей настоящей семьей, чтобы искать больше.

Он смотрит на меня, словно изучая, потом смеется и кивает.

– Ты мне нравишься, Крис, – он откидывается на спинку стула. – Уильям хорошо тебя воспитал, – он, кажется, доволен собой, но как может кто-то быть доволен тем, к чему не имеет никакого отношения?

Я думаю, Декстер – самовлюбленный человек, который приписывает себе заслуги за все, что заставляет его хорошо выглядеть.

– Дело в том... что я вижу в тебе много от твоей матери, – говорит он, наклоняясь вперед, и мое сердце подпрыгивает.

– Мою мать зовут Гвен, – напоминаю я ему, и он улыбается.

– Если бы это было правдой, ты бы не был так испорчен, как сейчас, – он хихикает.

Я сжимаю колено.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – я насмехаюсь над ним и встаю.

Декстер смеется, и на этот раз смех полон снисхождения.

– Вот тут ты ошибаешься. Я знаю о тебе все, – говорит он, грозя мне пальцем.

Я закатываю глаза и с отвращением качаю головой, мои зубы начинают скрежетать друг о друга.

– Очевидно, я знаю твою семью. Я знаю, кто твои друзья, какую работу ты когда-либо делал, какие уроки ты посещал. У меня даже есть список женщин, с которыми переспал Кэл до того, как встретил свою красавицу жену... или твою. У меня также есть доказательства множества незаконных головоломок, в которых он оказался, включая новейшую – покушение на убийство.

– Чего ты от меня хочешь? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

– Я хочу того же, чего хотел бы любой любящий, добрый отец, – говорит он мне с искренней улыбкой, но его тон полон сарказма. – Верность, честность и уважение, – его улыбка сменяется серьезной усмешкой.

– Зачем тебе моя преданность или уважение? Я просто ребенок, которого ты высадил на пороге дома своего пасынка, – мне приятно произносить эти слова, хотя после того, как я их произнес, они стали такими чужими. Он смеется, но в глазах сталь.

– Нравится тебе это или нет, но мы семья... сынок.

На этот раз, я тщательно обдумываю свои слова, прежде чем произнести их. Хотя не выношу этого человека, я знаю, какая у него власть, и как бы мне не хотелось ударить его по лицу, он не враг, которого я хочу, или могу позволить себе иметь со всем, что у меня происходит. Я знаю, что по какой-то причине он считает меня угрозой или хочет от меня чего-то. Декстер встает из-за стола и идет ко мне. Он выше, чем я думал, может быть, на дюйм выше меня.

– Семья присматривает друг за другом, – он прислоняется к столу, чтобы быть ближе ко мне. – Иногда случаются вещи, которых мы не понимаем, но это к лучшему. Мы как команда. Ты и я, Декстер и Хелен... Лорен. Если падает одно домино, мы все падем, – он кладет руку мне на плечо, и мне приходится сдерживаться, чтобы не убрать ее. – Хорошо быть в команде победителей, Кристофер. Я знаю, что Уильям, вероятно, нарисовал меня каким-то большим, плохим злодеем, но я совсем не такой, – говорит он, как будто он самый не правильно понятый человек на планете. – Я семьянин. Для меня это крайне важно. Я сделаю все, чтобы защитить тех, кого люблю. Я уверен, что мы с тобой в этом похожи. Так что в моих интересах, чтобы ты пошел по той же линии, что и все остальные, – он делает паузу, не уверен, ждет ли он ответа или просто делает это для драматического эффекта. – Мы на одной волне, да?

– Конечно. Все равно, – говорю я ему. Его глаза смотрят в мои, как будто пытаясь определить мои слабости, затем мужчина широко улыбается.

– Отлично, – он возвращается к своему столу и берет телефон. – Эллен, ты не могла бы проводить мистера Скотта в кабинет Декстера-младшего? Было приятно поговорить с тобой, Кристофер. Мы должны повторить это снова.

Я почесываю затылок и поворачиваюсь, чтобы открыть дверь, но женщина уже открыла ее.

– Следуйте за мной, мистер Скотт, – она ждет, когда я направлюсь за ней.

Я иду, все еще думая о том, каким странным был мой разговор с Декстером-старшим. Мне казалось, что меня допрашивают и угрожают одновременно, но он ни разу не повысил голос. За его улыбкой скрывалось что-то зловещее, почти угроза.

– Вот мы и пришли, – говорит она, открывая дверь в другой кабинет. Я благодарно улыбаюсь ей.

Она знает? Если я здесь работаю, не показалось ли ей странным, что меня приходится провожать в места, о которых я уже должен знать?

– Кристофер, рад тебя видеть, – говорит он.

Я вхожу в офис и чувствую облегчение, впервые в жизни увидев Декстера. После встречи с его отцом, здорово видеть старого друга.

– Мы позвоним тебе, если что-нибудь понадобится, Стейси.

Стейси закрывает дверь, я подхожу и сажусь на один из стульев перед столом Декстера.

– Ты выглядишь так, будто только что увидел привидение, – говорит он с веселой ухмылкой.

– Я только что видел твоего отца.

Он выгибает бровь, откидываясь на спинку сиденья.

– Неужели. Как все прошло?

– Ты не говорил ему, что я приду? – смущенно спрашиваю я. Он лукаво улыбается.

– Мой отец знает все, что происходит в этой компании. Ему не нужны мои тревожные звонки.

Я качаю головой, удивляясь, как люди работают в таком мире, где расчет и манипуляция, кажется, являются ключом к выживанию. Я вспоминаю, то время, когда мы с Декстером были близки, почти как братья, до того, как умерла его мама, и он ушел в школу-интернат. Когда вернулся, он стал другим. Я содрогаюсь при мысли о том, какой бы я стал, если бы меня вырастил этот человек. Хотя Декстер-младший не был воспитан им, так как он приезжал домой только летом. Но для того, чтобы Декстер-старший мог принимать решения, которые повлияют на мою жизнь, быть человеком, который определит, кем я стану, я благодарен за жизнь, которой жил, потому что достаточно облажался.

– Итак, ты хочешь увидеть свои финансовые счета?

Я потрясен, что он не спрашивает, почему его отец хотел видеть меня... или наш отец. Интересно, как он относится ко всему этому – зная, что его отец изменял его маме и у него был ребенок, о котором он лгал всю свою жизнь. Я не осознавал этого, пока не появился здесь, и что Декстер не далекий дядя, а... мой брат, и мне его жаль.

– Хм, да, – говорю ему, пытаясь держать свои эмоции под контролем.

Он улыбается и протягивает мне папку. Я открываю ее и достаю листки бумаги. Мои глаза сканируют то, что выглядит как скриншоты банковских выписок и финансовых портфелей. Когда мой взгляд падает на общую сумму, я чуть не захлебываюсь собственной слюной.

– Я стою семь миллионов долларов?! – я ошеломлен.

Никогда в жизни не видел столько денег. До сегодняшнего дня у меня было пять тысяч долларов внутренних сбережений и четыреста на счету.

– И Коллин постоянно увеличивает цифру. У него потрясающий глаз на рынок, – говорит Декстер.

– Не могу в это поверить, – я смотрю на лежащую передо мной бумажку.

Конечно, большая часть денег связана с акциями и моей четырехсот одной тысяче, но только на одном из моих личных чековых счетов лежит пятьсот тысяч долларов.

– Тебе гораздо легче угодить, чем твоему «коллеге», – усмехается Декстер, и мои глаза вылезают из орбит.

– Ты хочешь сказать, что ему этого мало? – недоверчиво спрашиваю я.

– Даже близко нет. Он только что договорился об увеличении твоей зарплаты…

– Что бы это значило?

– Твоя зарплата миллион четыреста в год, – говорит он, и у меня отвисает челюсть.

Я издаю длинный свист, совершенно сбитый с толку.

– Что именно я здесь делаю? – сглатываю огромный комок в горле. Улыбка расползается по его лицу.

– Ну, это зависит от того, кто «сидит за рулем», – он ставит передо мной стакан, и я отмахиваюсь.

– Это не моя жизнь. Это не может быть моей жизнью. Я не богат, я не акула бизнеса... – встаю со стула и начинаю ходить по кабинету. – Я плачу налоги с этого?

– Да, обо всем этом уже позаботились, – он смотрит на меня с удивлением.

Я должен взять себя в руки.

Я богат.

– Я-я не знаю, что сказать, – я совершенно сбит с толку.

– Ты, кажется, удивлен.

– Ну, да... – чувствую, что причина должна быть совершенно очевидна для него.

– Ты был у себя дома. Ты видел его машины, одежду, которую он носит... ты думал, что все эти вещи были одолжены? – хихикает Декстер.

– Нет, я имею в виду, я знал, что они были дорогими, но... совсем другое, когда ты видишь цифры…

– Я отправляю тебе защищенное письмо со всеми твоими именами пользователей и паролями, – говорит он мне, и я сглатываю.

– И что мне с этим делать?

– Что ж, я бы предложил, чтобы ты позволил нам продолжать управлять вашим портфелем ценных бумаг, а что касается твоего текущего счета – это полностью на твое усмотрение. Я уверен, что Лорен сможет покрыть расходы, которые вы несете каждый месяц, но ваша ипотека погашена, и все ваши автомобили принадлежат или арендованы компанией.

Пытаюсь сосредоточиться на дыхании.

– Я не понимаю, как и почему у меня все это есть? – смущенно спрашиваю я.

Его улыбка превращается в небольшую усмешку.

– Ну, после того, как все вышло наружу, это имеет смысл. Ты Крестфилд.

В этом есть смысл. Декстер-старший помог мне не в качестве одолжения моему отцу – он помог мне, потому что я его кровь, его тайный сын.

– Итак, что ты хочешь, чтобы я сделал? Не хочу иметь никакого отношения к тому, что они делали, – говорю я ему нервно.

– Думаю, у нас есть место, которое отлично подойдет для тебя, – говорит он с усмешкой.

***

Лорен

– Лорен, – я открываю глаза и вижу стоящего передо мной Криса.

Его улыбка такая яркая, а Крис словно сияет. Он выглядит так же, как и сразу после нашей первой встречи, напоминая то простое время, когда он не позволял тяжести нашей ситуации давить на него. Я сажусь на кровати и пытаюсь прогнать сон с глаз. Он позвонил мне и сказал, что пройдет некоторое время, прежде чем доберется домой, но я не думала, что он подразумевал настолько долго. Смотрю на часы на комоде, сейчас полдвенадцатого ночи.

– Эй... – мой голос затихает, когда я замечаю множество сумок вокруг нашей кровати. Их, по меньшей мере, пятнадцать. – Вау, – смеюсь.

Я, конечно, упоминала, что ему нужна новая одежда, но я не считала Криса шопоголиком. Думал, он возьмет пару рубашек и джинсы.

– Это не для меня. Я купил Кэйлен несколько игрушек, и продавщица выбрала кое-что для тебя и моей мамы, – говорит он с энтузиазмом.

Затем протягивает мне сумку с надписью «Neiman Marcus», и я удивляюсь. Я не принимала Криса за парня с «Неймана», скорее за «Old Navy» (прим. пер.: Neiman Marcus – является американской сетью роскошных универмагов; Old Navy – американская компания, специализирующаяся на розничной торговле одеждой и аксессуарами).

– Я спросил свою помощницу, куда мне пойти за покупками, так как я не местный, и она взяла на полдня выходной и пошла со мной в место под названием «Великолепная Миля», – говорит Крис с энтузиазмом, как ребенок в кондитерской.

Я пытаюсь скрыть свое раздражение от того, что он пошел за покупками со своей помощницей вместо того, чтобы позвонить мне, но он такой милый в своем волнении (прим. пер.: Magnificent Mile – высококлассный квартал Мичиган-авеню в Чикаго. Район расположен рядом с центром города).

– Я так понимаю, ваша встреча с Декстером прошла хорошо? – открываю одну из сумок, которые он мне протягивает, и вижу симпатичный маленький фиолетово-белый комбинезон для Кэйлен.

– Да. Ты знала, что у меня столько денег? – он спрашивает как ни в чем не бывало.

– Догадывалась, – хихикаю я.

Мы перебираем несколько пакетов с вещами для меня и Кэйлен. Я пытаюсь представить себе его помощницу. У нее потрясающий вкус, и нет ни одного предмета, который мне не понравился, но все это дорого. Выйдя замуж за Кэла, я поднялась вверх по финансовой лестнице, но по-прежнему считаю себя экономной. Это не значит, что у меня нет нескольких дорогих сумочек и пар обуви, но я все еще смеюсь над ценами на дизайнерскую одежду, и один взгляд на бирки этих вещей заставляет меня съежиться. Я могла бы купить аналогичные предметы для Кэйлен в «Target» или «H&M», но у меня не хватает духа, чтобы сказать ему (прим. пер.: Target – сеть магазинов розничной торговли; H&M – крупнейшая в Европе розничная сеть по торговле одеждой).

– Тебе нравится? – спрашивает он, широко раскрыв глаза, я киваю.

– Да, все очень мило, – говорю ему. – Но где же твои вещи?

– Ну, то, что она предлагала, на самом деле мне не подходило, но она взяла с меня мерки, чтобы подогнать костюмы. Наверное, когда начну там работать, я не могу ходить в джинсах и футболках.

– Работать там? – удивленно спрашиваю я.

Никогда не думала, что Крис задумается о работе в «Крестфилд Корпорейшен». Я все еще думала, что он сомневается о жизни в Чикаго.

– Да, но не так, как Коллин и Кэл. Я даже не знаю, что они делали, но Декстер назначил меня на должность в отделе по связям с общественностью. Они выбирают благотворительные организации, которым компания жертвует, программы, которые они спонсируют, и координируют мероприятия по сбору средств и тому подобное. Я действительно могу изменить ситуацию.

Мужчина выглядит таким счастливым, это заразно. Я так потрясена, что он неохотно вошел и вышел почти в восторге от того, что ему показали.

– Хотя сегодня я приобрел кое-что и для себя, – возбужденно говорит он, мгновенно исчезая из комнаты, а когда возвращается, в его руках гитара.

– Боже мой, какая красивая!

Гитара практически сверкает – белая с золотой отделкой, и выглядит так, будто всегда принадлежала ему. Когда перекидывает ремень через плечо, он выглядит как неосязаемая рок-звезда, особенно с его новой стрижкой. Крис берет несколько аккордов, я подтягиваю колени к груди и жду, когда он начнет играть. Он застенчиво улыбается мне.

– Есть пожелания? – в его глазах игривый блеск, который я упустила, и ощущаю, что краснею.

– Я буду любить все, что ты сыграешь, – говорю я ему, он улыбается и начинает играть самые красивые аккорды.

Они медленные и мелодичные, хочется закрыть глаза и позволить музыке окутать меня, но не хочу отрывать от него глаз. Крис выглядит счастливым, не просто счастливым, а умиротворенным, я так давно не видела его таковым. Когда он начинает петь, по моему телу пробегают мурашки, которых не было последние несколько дней. Его глаза встречаются с моими, и он поет «Justin Nozuka’s – After Tonight». Я была одержима этой песней в тот год, когда начала встречаться с Кэлом. Это совпадение, или он помнит? Крис поет, и мое сердце замедляется, а кожа нагревается. Я закусываю губу и сжимаю колени, пытаясь преуменьшить то, как замечательно он выглядит, насколько сексуален этот момент, затем он снимает гитару и ставит ее у стены.

– Пожалуйста, не останавливайся... – тихо прошу я, и его глаза улыбаются мне. – Я имею в виду пение, – говорю я застенчиво.

Мужчина криво усмехается и продолжает петь. Крис подходит ко мне и останавливается у кровати. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на него. Он наклоняется, чтобы мы оказались на одном уровне глаз, и продолжает петь мне. Мое сердцебиение из медленного перешло в беспорядочное. Крис никогда не выглядит более уверенным в себе, чем когда поет. Я улыбаюсь ему и раскачиваюсь из стороны в сторону, когда он продолжает, а его руки касаются моей талии, поднимая меня вверх, так что мы становимся грудь к груди.

Я не могу не выдохнуть, чтобы не уплыть. Мы начинаем танцевать. Его руки медленно скользят по моей спине, а я обнимаю его за шею. Его голос становится тише, пока не начинает шептать мне на ухо, но мы продолжаем раскачиваться. Смотрю на него, его глаза прикованы к моим, я не могу отвести взгляд.

Его же взгляд скользит вниз к моим губам, не могу не облизать их. Мало-помалу мы уже не раскачиваемся, а делаем маленькие шажки назад к кровати, пока я не натыкаюсь на нее. Я кладу руки ему на грудь, а он скользит между моими шортами и кожей, задерживаясь там. Наши губы парят рядом друг с другом, энергетика градирует от волнующей и игривой до неуверенной похоти. Но почему мы колеблемся... из-за сегодняшнего дня? Но эта нерешительность не мешает его губам коснуться моих, они мягкие, а наш поцелуй неуверенный. Когда я ложусь на кровать – он сверху, его руки начинают исследовать мое тело, деталь за деталью мы избавляемся от одежды, он внутри меня. Все наши проблемы из прошлого исчезают.

Когда я просыпаюсь, комната чиста от всех сумок и коробок находившихся в ней ранее.

– Я приготовил тебе завтрак, – я оглядываюсь и вижу Криса, сидящего с подносом чего-то похожего на блинчики, бекон и стакан апельсинового сока.

Я шокировано сажусь. Он полностью одет в одну из немногих футболок и джинсов, которые он привез с собой, когда мы вернулись в Чикаго. Похоже, его волосы уже начали отрастать – колючки, кажется, выглядят длиннее, чем накануне.

– Спасибо, – я натягиваю простыню на голое тело, и Крис ставит поднос мне на колени. – Где твоя мама и Кэйлен? – спрашиваю я, делая глоток апельсинового сока, чтобы прогнать утреннее дыхание.

– В парке, а потом они пойдут в библиотеку. Мой сеанс примерно через час, и я ухожу, – он крадет кусок моего бекона, и я хихикаю, тоже откусывая кусочек.

Окидываю его взглядом, мне кажется, что с него сняли какое-то бремя. Прошлой ночью он занимался со мной любовью, это было сладко и весело. Он был таким игривым во время этого, что я снова чувствовала себя девчонкой. В моменты, когда мы с Крисом спали вместе, всегда было интенсивно и медленно, но на этот раз все было по-другому.

– Ты сегодня выглядишь иначе, – я смотрю на него, не в силах сдержать улыбку.

Крис улыбается мне.

– Ну, это все равно я, – поддразнивает он, и я удивляюсь тому, как легко и непринужденно он это делает. Крис поворачивается ко мне всем телом и потирает затылок. – Я думаю, что смотрел на это не с той стороны, – он качает головой, как будто понял проблему, над решением которой работал много лет. Я смотрю на него с любопытством. – С тем, что у нас есть – ресурсы, деньги, влияние, которое имеет «Крестфилд Корпорейшен», мы могли бы сделать великие вещи, – говорит он взволнованно. – Мы с мамой много лет работаем в доме Кройк. Едва ли достаточно, чтобы реализовать программы для людей, которые иначе не имели бы доступа к тому, что большинство считают само собой разумеющимся. Это помогло, и это было хорошо, но мы не смогли сделать столько, сколько хотели, – его улыбка смягчается. – Но с деньгами, которые Крестфилд платит мне, и, имея доступ к ресурсам, которые у них есть, я действительно мог бы сделать что-то хорошее, – его глаза загораются от возбуждения.

Он искренне счастлив, и это делает меня счастливой за него. Знать, что он заботится о людях, а не только о себе, согревает мое сердце, и я откладываю поднос, подползаю к нему и сажусь к нему на колени. Он выглядит удивленным, но довольным.

– Ты потрясающий, Крис, – нежно целую его в губы.

– Ты потрясающая, Лорен. Я поспешил с выводами о тебе. Хотя ты богата, ты так приземлена. Думаю, у меня плохая история с богатыми людьми, а ты никогда не казалась богатой, – хихикает он.

– Я богата? – спрашиваю с веселым недоверием.

– У тебя в десять раз больше денег, чем у всех, кого я знаю. Ну, кроме Крестфилдов, – говорит он.

– Ну, теперь ты вроде как Крестфилд, – поддразниваю я его в ответ, сожалея о своих словах. Его глаза слегка прищуриваются, и он выдыхает.

– Да, и я планирую использовать это имя как можно больше, чтобы принести как можно больше пользы, – уверенно говорит он мне. Я снова целую его за то, что он Крис.

Думаю, что снова и снова влюбляюсь в этого человека.

– Я хотела тебя кое о чем спросить, – я застенчиво улыбаюсь ему. – О песне, которую ты играл вчера вечером... – он смотрит на меня, и я вижу, как его щека краснеет.

– Тебе понравилось? – Крис крепче сжимает мою талию, я кусаю губу, чувствуя, как он оживает подо мной.

– Да, – кокетливо отвечаю я. – Но что заставило тебя выбрать эту песню? – спрашиваю я, чувствуя, как с меня стягивают простыню. Мое дыхание участилось.

– Что ты имеешь в виду? – его глаза скользят по мне, и я борюсь с собой, чтобы не прикрыть свое тело и не позволить ему увидеть меня, давая понять, что я его.

– Это одна из моих любимых песен. Я слушала ее все время прямо перед тем, как мы поженились, – я горжусь собой, что использовала слово «мы», а не Кэл.

Крис вздрагивает, и игривый, похотливый взгляд, который был, потерян и теперь стал серьезным.

– Я знаю, – его лицо морщится, как будто он глубоко задумался.

– Ты знаешь?

– Я помню, – тихо отвечает он мне, и мое сердце спотыкается.

– Ты помнишь?

– Странно, потому что у меня не было ни воспоминаний, ни флешбеков. Я просто вроде как знал, – объясняет он, по-видимому, смущаясь.

Крис почесывает голову, а я сажусь на кровать.

– Это отлично, – радостно говорю я.

Для него помнить это – малость, но хоть что-то – и для него помнить, фактически не прилагая усилий, для меня огромно.

– Да, – соглашается он, но не выглядит слишком взволнованным.

Мужчина нахмурился и, кажется, глубоко задумался. Я беру его за руку.

– Это хорошо, Крис, – я беру его лицо в свои руки, а он мягко улыбается мне.

– Да, – говорит он, прежде чем поцеловать меня, но энергетика, которая была раньше, такая легкая, теперь другая. Если Крис скидывал камни со своей груди, я просто положила один обратно.

Глава 10

Крис

– Сегодня один? – спрашивает Хелен, входя в кабинет.

Лорен согласилась сходить на несколько сеансов со мной, и мы договорились, что на некоторых сеансах я буду один. Хелен сегодня в хорошем расположении. Хотел бы я быть сегодня в лучшем настроении. Вчерашний день один из самых стоящих за долгое время. Узнать, что у меня есть средства и ресурсы, чтобы сделать что-то хорошее, и возможность купить что-то для Лорен и Кэйлен, не беспокоясь о цене – незабываемые ощущения.

Я никогда не испытывал этого раньше. Никогда не считал себя бедным – мои родители владели фермой еще до моего рождения, у нас всегда было две машины и хороший дом. Но родители воспитывали меня ответственным к деньгам, поэтому после покупок первой необходимости оставалось почти ничего, и тем более это мелочь, чтобы действительно изменить мир. Но теперь это кажется возможным. С этими деньгами я могу дышать и не думать о том, как плохо все было, или о вещах, которые у меня не было шанса сделать, потому что теперь у меня есть возможность сделать больше, чем я когда-либо себе представлял.

Лорен выглядела такой красивой, когда я разбудил ее прошлой ночью. Я боролся с собой: дать ей поспать или нет, но мне хотелось поделиться с ней своими чувствами, показать ей, что я не такой грустный и унылый. Видя, как она смотрит на меня, не на них, а на меня, как стонет мое имя и лежит в моих объятиях – мне хотелось просто наслаждаться временем с женой. И даже сегодня утром, наблюдая за тем, как она спит, а затем, разговаривая с ней о том, что может быть в будущем, я чувствовал себя бы прекрасно, но потом она вспомнила ту песню.

– Ты, кажется, глубоко задумался, как насчет того, чтобы поделиться? – Хелен улыбается мне, как заботливый старый друг, я разочарованно выдыхаю.

Это наш четвертый сеанс вместе, и я чувствую себя с ней более комфортно, но иногда мне кажется, открыться ей – все рано, что вырывать зубы. Открытость означает получение ответов, а они мне нужны, особенно если у меня есть возможность сделать все правильно. Всё то время, которое у меня отняли, стоило того, если бы я действительно мог сделать что-то хорошее. Компенсировало бы невозможность получить лицензию на преподавание, никогда не путешествовать или следовать принятому решению.

– Я кое-что вспомнил, – говорю я ей, и она выпрямляется в кресле. – Лорен говорит, что это одна из ее любимых песен, – объясняю я.

Хелен берет ручку и что-то записывает в блокноте.

– Я сыграл ее вчера вечером, а сегодня утром она сказала, что это ее любимая песня. Она слушала ее все время, пока не вышла замуж за Кэла, – говорю я ей.

Хелен выгибает бровь.

– Ты имеешь в виду, прежде чем она вышла за тебя замуж, – поправляет она меня, и я пожимаю плечами. – У тебя и раньше были воспоминания.

– Да, но раньше они были как воспоминания, а сейчас все было не так. Я просто знал... наверное, – она кивает и продолжает что-то писать. – Это же хорошо? – спрашиваю я, и женщина смотрит на меня с мягкой улыбкой.

– Да, любое воспоминание, которое приходит к тебе – это хорошо, и то, что оно пришло не так, как то, что ты называешь воспоминанием, не повод для беспокойства. Во всяком случае, я бы сказала, что им поделились, – весело говорит она, и я смотрю на нее в замешательстве.

– Что ты имеешь в виду?

– Это означает, что иногда ты можешь похищать воспоминания, а иногда они предоставляются другой стороной тебя, – объясняет она.

– Ты имеешь в виду Кэла или Коллина?

– Именно. Как ты себя чувствовал в тот момент? – Хелен сидит в кресле и ждет моего ответа.

– Я чувствовал себя великолепно. Мне всегда хорошо, когда я играю на гитаре, но почему они делятся со мной воспоминаниями?

– Возможно, по многим причинам, но делиться мыслями и воспоминаниями – это хорошо. Не могу сказать наверняка, пока не поговорю с ними, но Коллин выразил готовность поделиться с тобой, – говорит она небрежно.

Я чувствую, как хмурюсь. Разве он не величайший?

– Крис, как ты относишься к Коллину?

– Я не знаю этого парня. Он просто еще одно препятствие, которое нужно преодолеть, – говорю я ей, пожимая плечами.

– Ты уже начал писать им письма? – она спрашивает, и я понимаю, что совершенно забыл о письмах.

– У меня было много дел с тем, чтобы устроиться на работу, моя мама здесь и проводит время с Кэйлен и Лорен.

– Тридцать минут в день не так уж много, – упрекает она.

Я переношу свой вес на локти. Не хочу писать им письма – это кажется глупым и нелепым, но что я знаю? Я потерялся в этом больше, чем кто-либо другой.

– Я начну сегодня вечером, – обещаю я ей, и она выглядит довольной.

– Ты их слышал? – Хелен спрашивает, и я смущенно смотрю на нее. – Ты слышал, чтобы кто-нибудь из них пытался заговорить с тобой? – не так уж часто люди говорят, что вы слышите голоса, будто это обычное дело.

– Я так не думаю.

– Почему ты так не думаешь? – она начинает задавать слишком много вопросов, и я чувствую, что становлюсь нетерпеливым и беспокойным, поэтому вытягиваю ноги перед собой, заставляя пространство внезапно казаться меньше.

– Я слышал Кэла, – говорю ей, выражение ее лица остается пустым. – Его слова больше походили на насмешку. Никогда ничего конструктивного, – она пишет на айпаде, но не сводит с меня глаз. – Когда я вернулся, то услышал мысли, которые, казалось, не были моими, но я уверен, что и не Кэла.

– Ты когда-нибудь пытался им ответить? – я не могу удержаться от смеха, но ее лицо совершенно серьезно.

– Нет, – говорю так, будто это очевидно.

Во-первых, я даже не знал, что это возможно, и, во-вторых, я действительно не заинтересован в том, чтобы узнать любого из этих придурков.

Хелен встает со своего места и подходит, чтобы сесть на стул рядом со мной.

– Ты их боишься? – она спрашивает, и я чувствую, как гнев поднимается в моей груди.

– Нет, я их не боюсь, – смеюсь я над ней.

– Тогда почему ты не хочешь с ними разговаривать? – продолжает спрашивать она, и я снова смотрю на нее, как будто это очевидно.

– Потому что им нужна моя жизнь, они пытались вычеркнуть меня из своей жизни. Злюсь, а не боюсь! – я кричу на нее.

– Как думаешь, ты когда-нибудь перестанешь злиться?

Я хмурюсь от ее вопроса и встаю со своего места. Чувствую, как внутри меня закручивается энергия, которую я должен выпустить.

– Если они перестанут пытаться испортить мне жизнь, – говорю я, нервно смеясь.

– И что бы ты хотел, чтобы они сделали, чтобы не «испортить твою жизнь», – продолжает Хелен, рисуя в воздухе кавычки.

– Уйти и никогда не возвращайся, – я широко улыбаюсь, а она хмурится.

– Ты ведь и раньше наставлял сверстников, Кристофер? – спрашивает она, и я киваю. – Если бы у тебя было два студента, которые не ладили, что бы ты предпринял?

Я закатываю глаза, зная, к чему все идет.

– Это не одно и то же! – я напряженно выдыхаю и сажусь. – Прекрасно. Я бы попросил их поговорить о том, в чем проблема, и попытаться найти общий язык, дать им понять, что они не должны любить друг друга, но важно уважение, – говорю я ей неохотно.

– Звучит как потрясающий совет, – говорит она с торжествующей улыбкой.

Я чувствую себя побежденным, и вспоминаю всех детей, которых учил, и как они иногда смотрели на меня, как будто я не понимал, что значит быть молодым и эмоциональным. Они думали, что моя жизнь прекрасна, и что я не могу понять или дать им совет. Теперь я поменялся с ними местами.