Разлучница. В плену прошлого

Глава 7

В машине вполне можно было украдкой просмотреть все материалы по делу, но я не рискую: неизвестно, какой будет моя реакция, а Смолин слишком хорошо меня знает, чтобы не почувствовать перемену. Когда подъезжаем к дому, я прошу его подождать в машине, спокойно дохожу до подъезда, но едва скрываюсь с его глаз, на пятый этаж буквально взлетаю. Быстро открываю два замка, скидываю туфли и закрываюсь в ванной.

Мне хватает фотографий с места аварии, чтобы разразиться громким истеричным хохотом. Смешного в них не было ничего, а вот скорбное лицо Васи, навестившего меня в палате, так и стоит перед глазами. Его скромный взгляд в пол, когда я, переступая через себя, скупо благодарила за спасение. Его глубокомысленное «гиблое место», прибивающее бетонной плитой воспоминаний о брате поверх личной потери. Как, оказывается, легко исказить восприятие, когда внушаемый в глубокой эмоциональной яме.

А вот как дело было на самом деле.

Мы в самом деле проломили ограждение моста, но случилось это за пять метров до берега. Машина пролетела над рекой, приземлилась на землю, но только передними колесами. Затем мы сползли по довольно крутому склону в воду. Поэтому одежда, в которой меня привезли, промокла. И да, он в самом деле вытащил меня из машины, но с небольшой такой оговоркой — в двух метрах от берега. Что вообще-то зря, потому что знать, что у меня нет тех же закрытых переломов, ему было неоткуда, раз уж я была без сознания. Просто захотелось погеройствовать, вынести спасенную на руках. Придурок.

И все бы ничего. Плевать на это. Но есть два нюанса.

Первый — столкновения с другим транспортным средством не было. Василий написал в показаниях, что встречный автомобиль резко изменил траекторию, и он интуитивно ушел от прямого столкновения лоб в лоб, но подтверждения его словам так и не нашли. На его машине нет следов краски другой, регистратора не было, свидетелей ДТП в том числе.

Второй — какого черта мы вообще делали на том мосту? Я допускала мысль, что он просто гнал, куда глаза глядят, пока я ревела, зарывшись лицом в свои ладони, но теперь все выглядит в совершенно ином свете. Что, если он сделал это специально? Шанс погибнуть был минимален. Он был пристегнут, скорость, судя по отчетам, в рамках допустимой, плюс подушки безопасности.

Шанс погибнуть был минимален. В отличии от риска потерять ребенка.

Только Школьников знал о моей беременности, больше мне попросту не с кем было поделиться. Я боялась реакции Смолина и тянула с тем, чтобы рассказать, но, когда решилась, именно Васю попросила выяснить, где его найти: Костя сменил и место жительства, и номер телефона, обрубив все контакты. Тогда он покаялся, что Смолин временно живет в квартире его бабушки (они ее сдавали). Придумал хитроумную схему, чтобы точно застать его — позвонил и попросил прислать фотографии счетчиков. И как только Смолин это сделал, мы выехали. Вася открыл дверь своими ключами, чтобы у Кости уже не осталось возможности избежать разговора. Мы прошли. А он там с другой. Как по нотам.

— Вика, — слышу голос Смолина и быстро поднимаюсь с коврика. — Малыш, открой, — он стучит, а я хватаю полотенце и вытираю слезы. Открываю и бурчу:

— Да я просто умывалась.

— Слезами? — вздыхает и ненавязчиво притягивает к себе, положив ладонь на спину. — Раковина сухая.

— Свои навыки детектива направь в полезное русло, — бубню и выкручиваюсь, не допуская столкновения тел. — Я же попросила подождать в машине.

— А я не послушался. Я понимаю, как тебе тяжело…

— Нет, — прерываю грубо. — Не понимаешь.

Выхожу из ванной и иду в комнату, где все мои вещи собраны в пакеты. Брезгливо осматриваю кучи и с отвращением пинаю один из пакетов, вспоминая, сколько раз его мыла и приклеивала на кафель в ванной сохнуть. Экономила каждую копейку. Даже на коробки не было денег. На обычные картонные коробки, чтобы собрать свои обноски!

— Только тебе было сложно, — зло выталкивает Смолин мне в спину. — Ах, меня мальчик бросил! Ах, какая потеря!

Стискиваю зубы и закрываю глаза.

«Он же не знает… не знает…», — талдычу себе мысленно.

Выдыхаю и разворачиваюсь к нему. Смотрит исподлобья, желваками играет. Столько всего ради меня делал. Всю жизнь. И в мелочах, и в крупном. Столько раз доказывал свою любовь и привязанность. Даже если все осталось только в моих воспоминаниях, все это было.

Мелкими шажками подхожу к нему, привстаю на цыпочки и задираю голову, целуя в щеку. Он закрывает глаза и оставляет внутри себя только недовольство, выраженное в кривящихся губах.

— Конечно, нет, — ласково провожу ладонью по его щеке и отступаю. — Я ценю все, что ты для меня делал. Но по-прежнему не согласна с твоим решением.

— В прошлое не вернуться, — пожимает плечами, открыв глаза. — Все, что я могу тебе предложить — начать с нуля. Разобраться, какого черта произошло шесть лет назад, что наши жизни полетели под откос, и начать с нуля.

— Ты… у тебя кто-то есть? — спрашиваю, потупив взгляд.

— Нет. Были только случайные женщины. Много, Вик. Их действительно было много, врать не стану. Но ни с одной я не был дважды. С тех пор, как тебе стукнуло пятнадцать. Когда ты уехала в летний лагерь ребенком, а вернулась прекрасной девушкой. Когда относиться к тебе как к младшей сестренке стало нереально. Знаешь, как сложно было не пялиться на малолетку?

— Ты все равно пялился, — фыркаю, смущаясь своих же ощущений десятилетней давности.

— Это видела только ты. Наша с тобой маленькая извращенная тайна. Я был терпелив.

— Но спал с другими.

— Да. Физиология, не более. Не делай я этого, набросился бы на тебя. И сейчас стопудов либо сидел, либо лежал, сложив ручки на груди, потому что Андрей бы этого не потерпел. Теперь вернемся к твоей нежной привязанности к женатому?

— Нет, — снова отвожу взгляд.

— Переоденься в теплое и поехали отсюда. К черту этот хлам, прокатимся завтра по магазинам.

— Ты серьезно? — распахиваю глаза, будто он вновь стащил для меня конфету.

— Хочу нарядить свою куколку в красивое и неприлично дорогое, — хищно сощуривается, окидывая меня взглядом с головы до ног и обратно. — И лучше не задерживаться возле этой кровати.

Машинально смотрю через плечо, и сама того не желая падаю в прошлое.

— Сейчас, — шепчу сухими губами.

Мы всего две недели вместе как пара, но это Смолин. Мы вместе всю жизнь. Я доверяю ему, я нестерпимо жажду его, тянуть и дальше нет ни смысла, ни желания.

— Ты уверена? — отрывается от моей груди и поднимает мутный взгляд. Через силу спрашивает, просто потому что это я, но я прекрасно вижу, что его уже потряхивает от издевательских для организма провокаций и воздержания.

Облизываю губы.

— Да, — отвечаю осипло.

— Я сделаю тебе больно. Но это будет в первый и последний раз, обещаю. Обещаю, малыш.

— Я знаю…

Делаю глубокий рваный вдох и заставляю себя открыть глаза. Смолин таращится на кровать, и по его отрешенному взгляду я понимаю, что наши мысли синхронизировались. Что он выудил тот же момент из разноцветного калейдоскопа прочих. Крупицу лжи, которая навсегда останется запертой в ограниченном пространстве головы.

Он переводит на меня болезненный взгляд, а я слабо улыбаюсь в ответ.

— Сука-жизнь, — на его губах появляется презрительная ухмылка. — Я подожду тебя в коридоре.

Переодеваюсь в джинсы, футболку и толстовку с Багс Банни, там же обуваю старенькие рваные на сгибах кроссовки. Смотрю на себя в зеркало и чувствую, как по лопаткам проносится неприятный мороз: на меня смотрит она. Та наивная дурочка, свято верившая в каждое сказанное им слово. Та, об которую вытерли ноги. Та, которую унизили. Та, на которую он бросил равнодушный взгляд через плечо, продолжая развлекаться с другой.

Верю или не верю? Самое безопасное сейчас — отбросить любые мысли на его счет и разобраться с тем, для чего вернулась. А дальше… будь, что будет.

Но у него как обычно свой план. Не доехав до места, Смолин притормаживает у круглосуточного цветочного и выходит. Возвращается через минуту с охапкой красных роз и пристраивает их на моих коленях. Не проронив ни слова, трогается с места, и всю дорогу до его квартиры я перебираю пальцами нежные бутоны.

По пути он заказывает доставку из своего ресторана и у подъезда мы появляемся одновременно с курьером. Смотрю на фирменный логотип с надписью «Pareggio» и с немым вопросом смотрю на Смолина.

— Ничья, — хмыкает и, забрав пакеты, опускает ладонь мне на лопатки, ненавязчиво подталкивая к подъезду.

Что он хотел этим сказать? Что вся его жизнь — сплошной компромисс, игра вничью? Или намек на то, что я не досталась ни ему, ни Васе, страстно этого желающего? Рискну предположить, что все и сразу. На редкость удачное название.

На третий этаж поднимаемся на лифте.

— Не стоило, — иронизирует Невзгодов, увидев цветы в моих руках, — но мне приятно, спасибо.

— Руки прочь, — прыскаю, разворачиваясь к нему вполоборота. Ловлю взгляд Смолина и перевожу тему: — Сфотографировал?

— Естественно, — надменно фыркает Валентин и принюхивается. — Но это зрелище не к ужину.

— Думаешь, после — удачная идея? — кривлюсь, уже примерно представив, что увижу.

— Вик, выбери себе комнату, — вклинивается Смолин, — мы за вещами Андрея.

Невзгодов подмигивает мне, а я быстро скидываю кроссовки и мечусь по просторному коридору. Нахожу кухню, сваливаю цветы на стол и пишу сообщение Вале.

«Он не знает про беременность!».

Вижу, что он прочитал, облегченно выдыхаю и занимаюсь в первую очередь своим букетом. Вазу даже не пытаюсь отыскать, беру сразу кастрюлю, обрезаю стебли больше, чем в половину и остаюсь довольна результатом. Следом выставляю коробочки с едой на столе, раскладываю тарелки и приборы и понимаю, что суетилась зря. Выглядываю из окна на кухне, выходящего во двор, вижу их у машины и без коробок в руках и иду бродить по большой квартире.

Выглядит она нежилой. Тонкий слой пыли покрывает всю мебель, включая прикроватную тумбочку в спальне хозяина, которую я оставила «на сладенькое». Тумбочку, где в лаконичной черной рамке стоит наша с ним старая фотография. То ли специально для меня поставил, то ли девушек сюда не водит, поди разбери. В любом случае, вынуждена признать — работает. Мое сердце крепнет с каждой проведенной вместе минутой. Я заряжаюсь, точно солнечная батарейка. Еще немного, и я стану как прежде раздавать электрические разряды.

Беззастенчиво прохожу в гардеробную, осматривая вешалки и полки, отмечаю детали, вроде отдельного ящика под часы, и сама не замечаю, как горделиво задираю нос. Что бы между нами лично не происходило, я невероятно им горжусь, это правда. Смог. Вырвался. Пробился.

Выхожу с наглой ухмылкой и замечаю его в дверях.

— Выбрала? — хитро прищуривается.

— Да, — медленно моргаю. — Поговорили по-мужски?

— Да, — копирует меня.

— И что?

— Докажи принадлежность к сильному полу, чтобы получить доступ.

Закатываю глаза и подхожу ближе.

— С тобой я бы достиг гораздо большего, Вик. Я вижу, как тебя распирает, это приятно, но это — ничто в сравнении с тем, чего я могу добиться, будь у меня ради кого. Это все… следствие попытки в кратчайшие сроки снять удавку со своей шеи. Я уже довольно давно не делаю ровным счетом ничего.

— Ну, пыль все-таки мог бы и вытирать, — замечаю невзначай.

— Меня не было две недели. Не люблю, когда посторонние приходят в мое отсутствие, — сообщает многое в одном простом предложении: Невзгодова впустил. Уж не ради ли того, чтобы ткнуть носом в снимок? — Но ты можешь похозяйничать, я не возражаю.

— Так никто не ухаживает, Смолин, — отражаю игриво. — В прошлый раз у тебя прокатило только потому, что ты восемнадцать с половиной лет за мной бегал.

— Только не говори мне, что мне опять придется пройти тот же путь, — ужасается притворно.

— Зависит от тебя… — отвечаю кокетливо и боком протискиваюсь через дверной проем, продолжая смотреть на него.

Невзгодова нахожу на кухне, капающего слюной на коробочки с едой.

— Вик, умоляю, сначала ужин, — страдальчески смотрит на меня.

Садимся за стол, едим в молчании. Смолин не сводит глаз с меня, Валя с тарелки, я мечусь взглядом по предметам, пока не зависаю на золоченом конверте со скромным тиснением «Приглашение», прикрепленном к холодильнику магнитом. Даже не знаю, что больше зацепило — сам магнит, который я привезла когда-то Косте в качестве сувенира, или напыщенный конверт.

— Что это? — интересуюсь беззастенчиво.

— Приглашение на свадьбу, — отвечает Смолин. — Послезавтра. Составишь компанию?

— Нет, не думаю, — бормочу и ковыряю вилкой в тарелке.

— Составишь, — делает упор. — Как не почтить присутствием старого друга?

Ощущение, что он умело мной манипулирует лишь усиливается. Время, которое он выбрал, чтобы заявиться, план прогуляться по магазинам, фотография, магнит, кричащее в лицо приглашение — все говорит именно об этом. Но отказаться от возможности посмотреть Васе в глаза я не могу.

— Тогда, конечно, — улыбаюсь одной из тех улыбок, которую выдрессировала перед зеркалом, — чего не сделаешь ради друзей.