Разум и чувство

Глава 13

В предполагаемой поездке в Уайтвелл Элинор готовилась промокнуть, утомиться, испугаться, но оказалось все гораздо хуже: они вообще никуда не поехали.

В десять часов вся компания собралась в Бартон-Парке, чтобы позавтракать там. Утро было довольно приятное. Несмотря на то что всю ночь шел дождь, тучи рассеялись, и даже изредка выглядывало солнышко. Все были в хорошем настроении и решили вопреки всем лишениям и неприятным неожиданностям сохранять бодрость духа.

Во время завтрака принесли почту. Одно из писем было адресовано полковнику Брэндону. Он взял конверт, взглянул на надпись на нем, переменился в лице и сразу же покинул комнату.

– Что случилось с Брэндоном? – спросил сэр Джон.

Никто не мог ответить.

– Надеюсь, что он не получил никаких плохих известий, – сказала леди Мидлтон. – Только что-то экстраординарное могло заставить полковника Брэндона покинуть стол так поспешно.

Минут через пять он вернулся.

– Надеюсь, вы не получили дурных новостей, полковник? – спросила миссис Дженнингс, как только он вошел в комнату.

– Нет, мадам. Благодарю вас.

– Письмо из Авиньона? Надеюсь, вашей сестре не стало хуже?

– Нет, мадам. Оно пришло из города. Это просто деловое письмо.

– Но что могло вас так расстроить в обычном деловом письме? Нет, так не пойдет, полковник, расскажите нам правду.

– Сударыня, – вмешалась леди Мидлтон, – подумайте, что вы говорите!

– Может быть, в письме сообщается, что ваша кузина Фанни вышла замуж? – спросила миссис Дженнингс, не обращая внимания на упрек дочери.

– Нет, в самом деле, нет.

– Ну, тогда я знаю, от кого оно, полковник. И я надеюсь, что она здорова.

– О ком вы говорите, мадам? – спросил полковник, слегка покраснев.

– О, вы знаете, о ком я.

– Я очень сожалею, сударыня, – сказал он, обращаясь к леди Мидлтон, – что получил это письмо именно сегодня, так как оно связано с делом, требующим моего присутствия в городе.

– В городе?! – вскричала миссис Дженнингс. – Что вам могло понадобиться в городе в это время года?

– Я глубоко сожалею, – продолжил он, – что должен вас покинуть сейчас и отказаться от столь приятной экскурсии. Тем более что без меня, боюсь, для вас доступ в Уайтвелл закрыт.

Какой удар для них всех!

– А если вы напишете записку экономке, – огорченно поинтересовалась Марианна, – разве этого не будет достаточно?

Он покачал головой.

– Мы должны ехать, – заявил сэр Джон, – мы не должны откладывать поездку, когда уже почти все готово. Вы не поедете в город сегодня, Брэндон, и точка.

– Мне бы очень хотелось, чтобы все было так просто. Но не в моей власти отложить поездку на день.

– Если бы вы хотя бы объяснили нам, в чем состоит ваше дело, – сказала миссис Дженнингс, – то мы могли бы сами судить, возможно его отложить или нет.

– Вы задержитесь только на шесть часов, – сказал Уиллоби, – если отложите свое дело до нашего возвращения.

– Я не могу себе позволить потерять даже час.

В это время Элинор услышала, как Уиллоби сказал Марианне шепотом:

– Есть люди, которые не слишком приятны в общении, и Брэндон один из них. Он испугался подхватить простуду и придумал этот трюк, чтобы не ездить. Я могу поставить пятьдесят гиней на то, что это письмо написано им самим.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – ответила Марианна.

– Мне давно известно, что нет смысла пытаться переубедить вас, Брэндон, вы все равно не поменяете своего мнения, – сказал сэр Джон. – Однако подумайте! Две мисс Кэри приехали из Ньютона, три мисс Дэшвуд пришли из коттеджа, и мистер Уиллоби встал на два часа раньше, чем обычно, – и все для того, чтобы попасть в Уайтвелл.

Полковник Брэндон снова повторил, как он сожалеет, что стал причиной того, что пикник не удался, но, к сожалению, выбора у него нет.

– Ну а когда же вы вернетесь?

– Надеюсь увидеть вас в Бартоне, – сказала ее милость, – после того, как вы покинете город. А поездку в Уайтвелл отложим до вашего возвращения.

– Вы очень любезны. Но пока неизвестно, когда я смогу вернуться, а потому я не могу ничего обещать.

– О, он должен вернуться и обязательно вернется! – воскликнул сэр Джон. – А если он не вернется к концу недели, то я отправлюсь за ним.

– Обязательно так и поступите, сэр Джон, – сказала миссис Дженнингс, – и, может быть, тогда вы узнаете, в чем состоит его дело.

– Я не хочу совать нос в чужие дела. Но мне кажется, речь идет о чем-то, чего он стыдится.

В это время подали лошадей полковника Брэндона.

– Вы ведь не собираетесь ехать в город верхом, не так ли? – поинтересовался сэр Джон.

– Нет, только до Хонитона, а там я пересяду в почтовую карету.

– Ну, раз вы все-таки не передумали ехать, то счастливого вам пути. Но, по-моему, вам лучше передумать.

– Уверяю вас, это не в моей власти.

Затем полковник начал прощаться.

– Есть ли шанс, мисс Дэшвуд, увидеть вас и ваших сестер зимой в городе?

– Боюсь, что нет.

– В таком случае я вынужден проститься с вами на гораздо больший срок, чем мне бы хотелось.

Марианне он просто поклонился.

– Но, полковник, – сказала миссис Дженнингс, – до того как вы уедете, расскажите нам, что это все-таки за дело.

Он пожелал ей доброго утра и в сопровождении сэра Джона покинул комнату.

Сожаления и причитания вырвались наружу, когда вежливость перестала их сдерживать. Все снова и снова соглашались в том, как досадно подобное разочарование.

– Кажется, я знаю, в чем состоит его дело, – торжественно сообщила миссис Дженнингс.

– И в чем же, мадам? – спросили все почти хором.

– Я уверена, что это касается мисс Уильямс.

– А кто такая мисс Уильямс? – спросила Марианна.

– Что? Вы не знаете, кто такая мисс Уильямс? Нет, не может быть, что-то о ней вы точно слышали. Она родственница полковника, дорогая моя, очень близкая родственница. Мы не скажем, насколько близкая, чтобы не шокировать молодых девушек. – Затем, чуть понизив голос, она сказала Элинор: – Она его родная дочь.

– Неужели?

– О да. Она похожа на него как две капли воды. И смею предположить, что полковник оставит ей все свое состояние.

Вернувшись в столовую, сэр Джон присоединился к общим стенаниям насчет неудавшейся поездки, а в заключение добавил, что раз они все-таки собрались вместе, то должен быть способ провести это время приятно. После недолгого обсуждения решили, что хотя по-настоящему счастливыми в этот день они могли стать только в Уайтвелле, то поездка по окрестностям будет неплохим утешением. Приказали подать экипажи. Карета Уиллоби была первой, а Марианна выглядела счастливее некуда, когда садилась в нее. Они быстро проехали через Парк и вскоре пропали из вида. Общество же увидело их только по возвращении, причем гораздо позднее всех остальных. Они выглядели очень довольными своей поездкой, но сказали только, что кружили по переулкам, а не отправились в холмы, как остальные.

Решили вечером устроить танцы, а день провести как можно веселее. Другие члены семьи Кэри подъехали к обеду, а потому за стол село почти двадцать человек, что заметил сэр Джон с большим удовольствием. Уиллоби занял свое обычное место между двумя старшими мисс Дэшвуд, миссис Дженнингс села справа от Элинор. Еще не начали подавать яства, когда она, наклонившись за спиной Элинор и Уиллоби к Марианне, сказала достаточно громко, чтобы услышали и они:

– А я все узнала, несмотря на ваши хитрости! Я знаю, где вы провели утро.

Марианна покраснела и быстро спросила:

– И где же?

– А разве вы не знали, – поинтересовался Уиллоби, – что мы катались в моем кабриолете?

– Как же не знать, мистер бесстыдник. Знаю, и очень хорошо, и именно поэтому я решила узнать, где вы катались. Надеюсь, вам нравится ваш дом, мисс Марианна. Я знаю, он очень большой, и когда я приеду навестить вас, то вы поставите в нем новую мебель. Я была там шесть лет назад, и тогда он очень в этом нуждался.

Марианна в смущении отвернулась. Миссис Дженнингс весело рассмеялась, а Элинор поняла, что для того, чтобы узнать правду, она подослала свою горничную к груму мистера Уиллоби. Таким образом она установила, что они ездили в Алленхейм и провели там достаточно много времени, гуляя по саду и осматривая дом.

Элинор с трудом могла поверить в подобное. Она не могла даже предположить, что Уиллоби пригласил, а Марианна согласилась войти в дом, когда миссис Смит, с которой она даже не знакома, находилась там.

Как только они покинули столовую, Элинор спросила об этом Марианну, и, к величайшему ее удивлению, все, что говорила миссис Дженнингс, оказалось правдой. Марианна даже рассердилась на нее за эти сомнения.

– Почему ты думаешь, Элинор, что мы не ездили туда и не осматривали дом? Разве ты не хотела побывать там?

– Да, Марианна, но я ни за что не отправилась бы туда без ведома миссис Смит, тем более с одним мистером Уиллоби.

– Мистер Уиллоби – единственный человек, который имеет право показывать этот дом, а так как мы ехали в кабриолете, то никто третий с нами поехать не мог. Это было самое приятное утро в моей жизни.

– Боюсь, – ответила Элинор, – что приятность не всегда залог приличия.

– Напротив, другого более верного залога не найти. Если бы я переступила истинные требования приличия в том, что сделала, то постоянно бы чувствовала это. Ведь когда мы поступаем неправильно, то всегда это сознаем, а потому практически не получаем от этого удовольствие.

– Но, милая Марианна, теперь, когда тебе пришлось выслушать такие дерзкие намеки, неужто ты не усомнилась в правильности своего поступка?

– Если считать дерзкие намеки миссис Дженнингс доказательством неприличного поведения, то все мы только и делаем, что нарушаем приличия в каждый миг нашей жизни. Меня ее осуждение трогает не более чем ее похвалы. Я не чувствую, что поступила неправильно, когда согласилась погулять в саду миссис Смит и осмотреть ее дом. Со временем они будут принадлежать мистеру Уиллоби и…

– Даже если бы со временем они стали принадлежать тебе, Марианна, то все равно твоему поступку нет оправдания.

Марианна после этих слов покраснела, но было видно, что ей понравился этот намек. Минут через десять она подошла к сестре и сказала с большим удовольствием:

– Пожалуй, Элинор, было ошибкой ездить в Алленхейм, но мистер Уиллоби так хотел показать мне поместье! Уверяю тебя, дом просто очарователен. Наверху есть милая гостиная, такого размера, которую вполне можно было бы постоянно использовать. А будь она хорошо обставлена, то ничего лучше и представить себе нельзя. Это угловая комната, и окна выходят на две стороны. С одной стороны они выходят на лужайку для боулинга, которая простирается до леса. А с другой стороны видны церковь и деревня, а также холмы, те самые, которые нам так нравились. Но вид гостиной мне не понравился: мебель хуже даже представить себе нельзя, но если ее обставить заново… Уиллоби считает, что двухсот фунтов вполне хватит для того, чтобы сделать ее одной из самых очаровательных летних гостиных во всей Англии.

Если бы их не прерывали, то Элинор пришлось бы выслушать восторженное описание всех комнат в доме.