Развод. Последняя измена

Глава 27

Инесса

До моего слуха доносятся голоса Лены и Мира, гудящие в отдалении. Судя по всему, Лена Мирослава звонко и бойко отчитывает, Мирослав оправдывается.

Я вздыхаю:

— Зачем ты втянул в это наших друзей? Кир и Лара не справляются с тем, чтобы убедить меня с тобой остаться, и ты решил притянуть всех, кого только можно?

Вит сцепляет челюсти:

— Все не так. Мир пригласил меня в гости. Мы давно не виделись…

— Странно, что он не позвал тебя в бар или стрип, где во время оргии ты целомудренно глаза закрываешь и уходишь.

Все еще муж приближается, дотронувшись пальцами до моего запястья. Я дергаюсь в сторону, как ужаленная, с ужасом смотря на его пальцы. Муж, ругнувшись, разжимает хватку.

— Не трогай меня! — повышаю голос.

— Я просто хотел сказать, чтобы ты, кусая меня, не винила других. Мира точно винить не стоит. Он хотел как лучше, и я клянусь, что не знал о твоем присутствии. И не надо говорить о нем плохо. Мир — семейный. По оргиям не скачет… — говорит сердито. — Ты обижена на меня, не стоит обижать наших друзей недоверием.

Справедливый укор заставляет меня немного покраснеть. Щеки окрашиваются пятнами смущения. В дело подключается Игнат, требуя машинку. Необходимость приглядывать за детьми немного сглаживает острые углы разговора, но я все же не могу просто сидеть со счастливым видом и делать вид, будто ничего не произошло.

— Так от чего ты меня берег? — спрашиваю. — Детей не хотел иметь.

— Хотел.

— До недавнего времени не хотел. Помнишь, я сказала, что у меня задержка, а у тебя лицо стало кирпичом, и ты резко меня осадил: «Надеюсь, ты не беременна!» — делаю паузу. Задыхаюсь от нахлынувшей боли. — Теперь я не беременна. Надеюсь, ты доволен!

Не могу больше здесь находиться! Просто не могу.

В расстроенных чувствах положив игрушки, я встаю и направляюсь к выходу.

— Инесс… Ин! Постой! Да постой же ты!

Вит нагоняет меня в прихожей, пытается заговорить.

— Извинись за меня перед друзьями. Я не могу здесь находиться, просто не могу.

Подхватив верхнюю одежду, сумку и ботинки, я выскакиваю на веранду, одеваясь там.

— Глупо, блин! Инесса! — тянет Вит.

— Глупо бежать за мной, думая, что я проглочу твою очередную ложь. Ты же на ходу придумываешь, как бы солгать покрасочнее. Надеюсь, тебе хватит совести не гнобить меня при разводе и не спускать на меня всех собак. Тебе хватит совести не забивать меня в угол за то, что я больше не хочу жить во лжи? Хватит?!

Оттолкнув Вита в грудь ладонями, кое-как обутая, расстегнутая, я выскакиваю на свежий воздух, на ходу застегивая.

Достаю телефон, вызывая такси. Ждать придется целых двадцать минут.

Ничего, подожду.

Вит

— Да пошел ты! Козел… Все вы, козлы! — доносится до меня сердитый голос Лены.

Она выходит из комнаты сердитая, явно разговор с мужем пошел не по тому руслу.

— Пуговка, ты чего кипятишься? Я же как лучше хотел. Парня натурально ломает… — выбегает за женой Мирослав. — Я думал, поговорят на мирной территории, без давления, выяснят. Как лучше хотел, клянусь!

— «Парня ломает!» — передразнила Лена. — Ах, ломает бедняжку! А то, что он Инессе изменял и в брак обманом затащил, это по-твоему, не считается? Она ребенка потеряла, понимаешь ты, болван! Остолоп! Нет, не понимаешь… Вы, мужики, вообще ни хрена не понимаете, вам лишь бы свой член куда присунуть поглубже. И даже если не в вагину той самой, а в другую бабу пихаете, то подумаешь, а что такого? У вас же, тонкая душевная…

— Лен, остановись!

— Черта с два. Друг твой — козел, блядун и ты… Ты, Мир, точно такой же!

— Чтооооо?!

— То! Я до сих пор помню, как ты напоказ сиськи той шмары мял в ресторане, когда мы поссорились…

— Лен, это много лет назад было.

— Я помню, как ты и с другими телками трахался! — повышает голос. — Когда я раны зализывала и нашу дочь вынашивала, ты, несчастный, с одной пизды в другую нырял, ах, страдал!

— Да еб твою мать, Лена! Мы женаты давным-давно, у нас дети. Любовь! Ты что тут наворачиваешь, а?!

— Я до тебя донести пытаюсь, как обидно и больно быть нелюбимой, быть обманутой, брошенной и искать в этой жизни силы быть дальше. У меня был ребенок, была мать и новоявленный отец рядом, а у Инессы — что? Опасность быть раздавленной? Хейтинг? И ты, блять… Мир, ты, блять, обосрал приглашением этого блядуна единственный островок спокойствия для моей подруги. Единственный! Да что ты за человек такой? Тьфу, бревно! Буратино! Дуб!

Вылетев в коридор, Лена замечает меня, прислонившегося спиной к стене, выдыхает жарко и поправляет растрепавшиеся волосы, гаркнув на меня:

— Извиняться не собираюсь! Сказала все, что думаю! И что ты мне сделаешь?

— Да ничего, — выдавливаю из себя. — Лен, я не враг тебе.

— И не друг! — напирает.

— Прости. Думал, что все-таки дружим.

— Не знаю, Вит… — выдыхает спокойнее. — Я считала, что ты Инессу любишь. Правда, считала. А ты, оказывается, просто очень хорошо притворяешься. И теперь я не верю, что ты с нами в дружбе… искренний.

Выдав мне это в лицо, Лена направляется в сторону гостиной, бросив издалека:

— Мир, сиди, где хочешь со своим другом. Но я не желаю видеть его рядом со своими детьми!

— С нашими! —

— Со своими! Они — мои, по большей части. А ты, защищающий своего гулящего дружка, и себя тоже оправдываешь. Все свои похождения. Может быть, и сейчас… погуливаешь? — добавляет ехидно и громко трескает дверью коридора.

— Блять, Мир! — смотрю на приятеля. — Если бы я знал, что будет такой пиздец, я бы не пришел. Почему ты не сказал, что Инесса здесь? Почему? Она ни видеть, ни слышать меня не хочет. Шарахается в сторону, как от прокаженного.

— Я же сказал: хотел как лучше! — машет рукой. — Пойдем на улицу, покурим. Обмозговать надо, как… — смотрит с досадой в сторону гостиной.

— Как с женой помириться?

Мир трет грудную клетку, в области сердца.

— Сам виноват, позвал блядуна, еще и вступился, у Лены эта тема болезненная… Блять, — ругнулся. — Терпеть не могу, когда мы ссоримся, сердце камнем стынет. Ну как же она, а? Столько лет вместе, душа в душу, еб твою мать. А она до сих пор мои косяки помнит, с обидой… Как так, а? Что же я недостаточно стараюсь? — спрашивает вслух, но ответа не ждет.

Сам с собой разговаривает, а я просто места себе не нахожу. Я все испортил и продолжаю портить прямо сейчас.

Мы выходим на улицу, в сторону от двери мечется тень Инессы. Она отходит демонстративно к самой калитке и смотрит через прутья кованого забора на дорогу, в ожидании такси.

При виде нее внутри все переворачивается.

С ног на голову и обратно — и так несколько раз.

Чувствую себя беспомощным, разбитым, размазанным…

Страх потерять единственное, что теплится в душе, снова сковывает меня с головы до ног, как в момент клинической смерти.

Я четко помню ощущение, с которым понял: там — хорошо, но там — ее нет. И меня резко накрыло страхом, тотальной пустотой. Накрыло и притянуло обратно.

Шоры с глаз спали.

Инесса нравилась с самого начала, но так, как нравятся десятки других симпатичных девчонок. Увлекся, да. Но именно с подачи Кира наши отношения переросли в полноценный роман и скорую женитьбу.

Тогда я не думал, что поступаю дурно… Вообще мало о чем думал: расточал улыбки, тепло, признания, не зная их истинного веса.

Я так часто говорил “люблю, мась. без ума от тебя, малыш!”, что это стало привычным, избитым, не сложнее, чем спросить “привет, как дела!”

Осознание ценной тяжести этих слов накатило позднее.

В спешке все изменить, моментально перестроить себя я напорол немало косяков, и теперь… моей девочке все стало известно.

Я не знаю, как к ней подступится. Как? Она словно сгусток пульсирующей боли и недоверия. Зря она думает, что я не понимаю, не чувствую. Я, наконец, чувствую. Чувствую и мне пиздецки больно от того, что именно я ощутил в полной мере — в своей и в ее мере, помноженное на кратность вины.

— Что будешь делать? — уточняет Мирослав. — Я слышал, Инесса адвоката ищет.

— Дам ей развод, — сообщаю глухо. — Препятствовать не стану.

— Значит, замнешь…

— Нет. Просто отпущу, — прикусываю губу до крови, чтобы голос не дрожал, но он все равно выдает.

— Агента своего только приструни. Если я что и понял, он очень резвый. Как бы за твоей спиной ничего не начал мутить…