Развод в 40. Счастье на десерт

Глава 14

Второе заседание суда я ждала, сжимая в руках ремень сумки. В горле стоял ком, а в животе нервно ёрзали бабочки, которые чувствовали себя скорее как стервятники. Прошлая ночь казалась далёким, почти нереальным сном. Утро принесло милую неловкость, но сейчас, в этом холодном зале, всё снова стало пугающе реальным.

Олег вошёл первым. Он буквально вплыл в зал, раздуваясь от самодовольства, словно у него в кармане уже лежало заготовленное решение суда в его пользу. Его адвокат, тот же пронырливый тип с хитрой физиономией, уже сидел за своим столом, что-то усердно чертя в блокноте. Я упорно смотрела прямо перед собой, на скучное лицо секретаря, но краем глаза уловила едкую, ядовитую усмешку бывшего мужа. Пальцы сами сжались в кулаки, и я с силой впилась ногтями в ладони, чтобы не выдать бушующей внутри бури унижения и гнева. И в голове вертелось только одно. Как можно причинять столько страданий человеку, который, когда — то был тебе дорог, которого ты утверждал, что любил, который тебя поддерживал, который лишился своей личной самореализации в карьере ради семьи с тобой?

Судья вошла неспешно, и процесс начался с монотонного перечисления бумаг.

— Уважаемый суд, мы представляем дополнительные доказательства, — бодро, почти победно начал адвокат Олега. — Выписки со счетов матери моего доверителя, договора с подрядчиками, чеки на строительные материалы и технику — все свидетельствует, что ремонт в спорной квартире был полностью оплачен из личных средств моего доверителя.

Я сглотнула, чувствуя, как сердце колотится, где-то в горле, угрожая вырваться наружу. Воздуха не хватало.

Игорь поднялся. Спокойный, невозмутимый, как скала в бушующем море. Его уверенность была почти осязаемой.

— Уважаемый суд, сторона ответчицы также подготовила пакет документов, — его голос прозвучал чётко, без тени сомнения. Он раскрыл свою папку с отточенным, профессиональным движением.

— Во-первых, квартира была получена моей доверительницей в единоличную собственность по завещанию её бабушки. У нас на руках имеются нотариально заверенные копии завещания и свидетельства о праве на наследство, а также архивные выписки из ЕГРН, подтверждающие, что объект никогда не являлся совместно нажитым имуществом.

Судья молча кивнула, внимательно пролистывая поданные ему бумаги.

— Во-вторых, — продолжил Игорь, и его голос приобрёл стальные, режущие нотки, — все представленные истцом расходы касаются исключительно косметического ремонта и приобретения бытовой техники в период брака. Подобные улучшения не могут быть признаны «неотъемлемыми», поскольку они не изменили конструктивные характеристики помещения, его планировку и не привели к значительному увеличению его рыночной стоимости. Более того, большая часть этих трат носит потребительский характер и подлежит амортизации.

Адвокат Олега попытался вставить реплику, что-то про «существенные вложения», но Игорь, не повышая голоса, просто поднял руку, и тот невольно замолчал, поддавшись его авторитету.

— У нас есть заключение независимого оценщика и эксперта по недвижимости, — Игорь подал судье ещё один толстый документ с печатями. — Согласно ему, рыночная стоимость квартиры до и после произведённых работ осталась практически неизменной в рамках статистической погрешности. Никакого существенного прироста стоимости не произошло.

Я заметила, как лицо Олега стало заливаться краской. Его наглая ухмылка исчезла, сменилась напряжённой, злой маской. Он что-то яростно прошептал своему адвокату, но тот лишь беспомощно развёл руками.

— Так же, очень интересен аспект откуда у пенсионерки, которая всю жизнь проработала в государственной поликлинике медсестрой, и ушла с работы, — Игорь демонстративно посмотрел в документы. — Ровно пятнадцать лет назад, такие средства. Возможно, конечно, это просто подарок.

— Таким образом, — подвёл итог Игорь, его взгляд был твёрдым и непоколебимым, — никаких законных оснований для признания квартиры совместной собственностью или для взыскания компенсации за так называемые «улучшения» не существует. Более того, все попытки истца трактовать ситуацию иначе, на мой взгляд, являются злоупотреблением правом и посягательством на личную жизнь ответчицы.

Судья, выслушав обе стороны, удалилась в совещательную комнату. Эти двадцать минут показались мне вечностью. Я сидела, не дыша, в висках стучало, а в голове крутилась лишь одна мысль: «Просто чтобы всё уже закончилось».

Когда судья вернулась и села на своё место, в зале повисла гробовая тишина.

— Суд постановил, — её голос прозвучал громко и чётко, — в исковых требованиях отказать. Имущество признаётся личной собственностью ответчицы, Елены Сергеевны. В удовлетворении требований о признании неотъемлемых улучшений и взыскании компенсации отказать.

Я зажмурилась, и воздух с силой вырвался из моих лёгких. Всё. Конец. Мы выиграли. Мои ладони разжались, и я ощутила на них следы от ногтей.

А дальше прозвучала вторая часть решения, от которой у меня отвисла челюсть.

— Также, суд взыскивает с истца все судебные расходы ответчицы, включая расходы на оплату услуг представителя.

Я повернула голову к Игорю. Он не смотрел на меня, уже собрав свои бумаги и аккуратно складывая их в кожаную папку. Но я увидела, как уголки его губ чуть заметно дрогнули, выдавая скрытое удовлетворение.

Позже, уже в пустом коридоре, где пахло остывшим кофе и одиночеством, я нашла его взгляд и прошептала:

— Игорь…

Он усмехнулся, коротко и тихо, и чуть наклонился ко мне, понизив голос:

— Ты ведь простишь мне маленькую шалость?

— На сколько маленькую?

— В наш договор я вписал еще трёх лучших специалистов из моего отдела, включая эксперта по оценке. Не бесплатно, разумеется. Теперь твой бывший супруг обязан оплатит им работу по полному тарифу. За срочность и сложность. Счёт, — он сделал небольшую паузу, глядя мне прямо в глаза, — выйдет весьма и весьма внушительный.

Я ахнула и инстинктивно закрыла рот рукой, а потом неожиданно рассмеялась. Это был настоящий, лёгкий, почти девичий смех, которого у меня не было много-много месяцев. Он вырвался из самой глубины души, смывая последние остатки напряжения.

— Ты невозможный человек, — выдохнула я, всё ещё смеясь и качая головой. — Гениальный и невозможный.