Речной дурман

19

На следующее утро Жасмина проснулась, когда сквозь кружевные шторы на окне пробились первые слабые лучи солнца. Потянувшись в кровати, она почувствовала боль во всем теле. И сразу же она вспомнила, как ночью отдалась Джэарду в летнем домике. Сначала она улыбнулась, подумав о восхитительных минутах восторга страсти, которые они испытали вместе, но потом нахмурилась и перестала улыбаться, охваченная сомнениями.

Она не жалела о том, что провела с Джэардом ночь, она чувствовала, что только отдав всю себя Джэарду, она могла убедить его в том, что любит его и доверяет ему. Однако, лишив ее девственности на той узкой кровати в летнем домике, он повел себя так странно — почти сразу же после этого. Он торопил ее, чтобы она побыстрее оделась, потом повел ее к дому, а у подъезда быстро поцеловал и настоял, чтобы она побыстрее шла к себе.

Он вел себя почти как посторонний. И опять она спрашивала себя, не разочаровала ли она его.

Но долго раздумывать над этим Жасмина не могла, так как в этот день ей предстояло очень много дел. После занятий с Мэгги они с мисс Чэрити собирались нанести визиты нескольким известным семействам в городе с целью найти спонсоров для девочек из приюта в день благотворительного праздника, который Джэард задумал вместе с сестрами. Времени было в обрез, так как до этого дня, на который уже из Нового Орлеана был выписан цирк, оставалось менее четырех недель. Многие из прихожан католической церкви уже были заняты продажей билетов или трудились над изделиями, предназначенными для продажи в палатках, а десятки других пообещали также испечь или приготовить что-нибудь для обеда или для продажи.

В тот день и в течение нескольких последующих Жасмина видела Джэарда только в присутствии других людей. Они вместе были на бегах и на званом ужине. Все остальное время Жасмина провела участвуя в подготовке праздника, или занимаясь с Мэгги, или помогая Мари Бернард в устройстве дома Джэарда. Работа там шла полным ходом. Из Нового Орлеана прибыли необходимые ткани, и несколько слуг были заняты тем, что меняли обивку на мебели или шили шторы. Наняли также нескольких местных мастеровых, чтобы они занялись ремонтом лепнины и деревянных частей дома, а также покрасили и обтянули обоями стены.

Однажды днем Джэард удивил Жасмину тем, что сказал ей, что весь следующий день они проведут вместе.

— Я повезу тебя в Видалию, любовь моя, и покажу тебе свою хлопковую плантацию. — Когда Жасмина стала говорить о важных делах, запланированных ею на тот день, он ответил ей со спокойной улыбкой:

— Отложи их.

На следующее утро они отправились в нижнюю часть города в экипаже Джэарда. Когда они ехали по прохладным тенистым улицам, Жасмина обратила внимание, что листья уже начали желтеть. Свежий запах осенней зелени был необычайно приятен.

Хотя вначале они не разговаривали, Жасмине в этот день было очень спокойно с Джэардом. То, что он пригласил ее посмотреть плантацию, подтверждало, на ее взгляд, его любовь к ней. Как всегда, когда она была рядом с ним, сомнения оставляли ее, хотя ни один из них не заговаривал о том, что произошло в летнем домике.

Когда Джэард повернул лошадь на неудобный спуск по улице Сильвер, Жасмина бросила взгляд на бедный портовый район города, Нижний Натчез, и невольно рассмеялась, а когда Джэард вопросительно взглянул на нее, она сказала:

— Я просто вспомнила тот последний раз, когда мы были здесь. Я очень рада, что сегодня ты не заставляешь меня надеть брюки.

Он тоже рассмеялся, но потом очень серьезно заметил:

— В то утро были совершенно другие обстоятельства. Тогда ты уезжала из казино на корабле после того, как провела там целую ночь, поэтому нужно было прятаться. А сегодня ты собираешься сесть на пароход со своим женихом, что вполне в рамках приличий.

Жасмина согласно кивнула, успокоенная тем, что Джэард назвал себя ее женихом; это было вербальным подтверждением того, что он все еще думал о ней как о женщине, на которой он собирается жениться. Опять вспомнив то первое утро после их знакомства, она задумчиво сказала:

— Моя жизнь сильно изменилась с тех пор.

— Надеюсь, к лучшему, — поддразнил он ее.

— О, да. Явно к лучшему!

Наконец они доехали до шумной пристани и погрузились вместе с экипажем на паром. Пока паром пересекал реку к низкому, поросшему лесом другому берегу, они оставались в экипаже. Жасмине нравилась эта поездка. Утренний воздух был бодряще свеж и напоен запахами влажной земли и реки.

Когда паром причалил, Джэард заплатил паромщику, чтобы тот спустил мостки. Минуту спустя Джэард дернул за поводья, и кабриолет со стуком съехал по доскам на проселочную дорогу.

Держась за поводья, Джэард с улыбкой сказал Жасмине:

— Добро пожаловать в Луизиану, моя дорогая.

Проехав маленькую деревушку под названием Видалия, они повернули на разбитую грязную дорогу и поехали на север по лесистой местности почти параллельно реке. Нависшие над дорогой огромные деревья образовали крышу над ней и бросали густую тень. Жасмина с удовольствием смотрела, как солнечный свет пробивался через густые кроны платанов и дубов над их головами, бросая сотни ярких бликов на движущийся кабриолет.

А через несколько минут они уже выехали на большое открытое пространство, и Жасмина в первый раз увидела дом Джэарда на плантации. Дом был большой, стоял на взгорке и с двух сторон был окружен огромными кряжистыми дубами. И хотя он был гораздо проще изысканных строений в Натчезе, расположенных напротив через реку, он тем не менее был построен, как отметила Жасмина, с размахом.

Симметрия его архитектуры радовала глаз.

Хотя колонны были довольно тонкими и квадратными, они, казалось, уходили в никуда вдоль веранды с перилами, проходящими по всему периметру дома, по его обоим этажам. Высокие и многочисленные окна были украшены узкими темно-зелеными ставнями, а по центру каждого этажа была кипарисовая резная дверь, сделанная в том же стиле, с изящными фонарями по обеим сторонам. Два крыла полукруглой лестницы, ведущей с первого этажа на второй, были как две руки, гостеприимно приглашающие войти.

— О, Джэард, дом просто замечательный! — воскликнула Жасмина.

Он кивнул, но его улыбка была сдержанной и не выказывала энтузиазма Жасмины. Джэард остановил кабриолет перед домом, и через минуту из соседнего, меньшего по размерам одноэтажного домика, стоящего под большим ореховым деревом с западной стороны от большого дома вышел темноволосый мужчина без шляпы и в черном костюме.

— Доброе утро, мистер Хэмптон! — крикнул он. Он торопливо шел к экипажу, и вид у него был взволнованный.

— Доброе утро, Мертсон, — ответил Джэард, когда джентльмен, на вид которому было лет двадцать с небольшим, подошел ближе.

— Вы приехали, чтобы проверить счета, сэр? — спросил Мертсон, переминаясь с ноги на ногу перед кабриолетом и с любопытством разглядывая Жасмину.

Она обратила внимание на тонкие красивые черты его лица и темные выразительные глаза, в которых была печаль.

— Боюсь, что сейчас в конторе некоторый беспорядок, — продолжал смотритель довольно робко объяснять Джэарду — Если бы я знал, что вы приедете, сэр…

— Не беспокойтесь, Мертсон. Я сегодня приехал не по делам, — успокоил его Джэард, выходя из кабриолета и подавая руку Жасмине. Помогая ей выйти из кабриолета, он сказал:

— Дорогая, это мой смотритель мистер Мертсон. — И, обращаясь к смотрителю, добавил: — Мистер Мертсон, познакомьтесь с мисс Жасминой Дюброк, моей невестой. Я привез мисс Дюброк, чтобы показать ей плантацию.

Мертсон, приятно удивленный, улыбнулся.

— Это большая честь, мэм. Поздравляю вас, сэр, — добавил Мертсон, обращаясь уже к Джэарду.

— Спасибо, Мертсон, — ответил Джэард.

— Сэр, если я вам не нужен, тогда… — откашлявшись, начал смотритель.

— Нет, нет, не нужен, — заверил его Джэард.

Мертсон кивнул и оставил их одних.

Глядя на Мертсона, идущего по направлению к своему домику, Джэард задумчиво хмурился.

— Эндрю Мертсон хороший смотритель, — сказал он Жасмине. — Лучший из всех, что у меня были на этой плантации. Но я боюсь, я его скоро потеряю.

— Да? — заинтересовалась Жасмина.

— Эндрю родом из Нью-Гэмпшира, — объяснил Джэард, — и с тех пор, как его семья переехала сюда четыре года назад, он не может забыть девушку из Портсмута, которую любит с детства. Все это время он переписывался с ней, и я уверен, она согласна выйти за него замуж. Однако бедный Мертсон никак не может уговорить ее приехать жить сюда. Я думаю, бедный парень уже готов все бросить и уехать обратно на восток, чтобы наконец жениться на ней.

— Жаль, — отвечала Жасмина, оглядывая тихую, поросшую деревьями местность. — Они могли бы так хорошо жить здесь.

— Да, думаю, могли бы, — согласился Джэард странно напряженным голосом. Он кашлянул и улыбнулся ей. — Ну, моя дорогая, не хочешь ли ты проехаться по поместью?

— А дом? — спросила она его.

Он пожал плечами.

— Там нечего смотреть.

— Джэард, пожалуйста. Я так хочу посмотреть на него.

— Ну, тогда ладно.

Вместе они поднялись на серо-голубое крыльцо, и Джэард открыл покрытую лаком дверь и пригласил Жасмину войти первой. Внутри по обеим сторонам длинного коридора находились две большие комнаты — гостиная и столовая. В гостиной, с левой стороны, две чернокожие служанки приветствовали их поклоном, а затем продолжали уборку.

Джэард улыбнулся им в ответ и назвал их по именам; Жасмина нашла такое уважительное отношение к слугам очень трогательным.

Но все время, пока Джэард сопровождал ее по дому из комнаты в комнату, он казался странно беспокойным. Жасмина отметила, что обстановка в этом доме была гораздо проще, чем в доме Джэарда в Натчезе. Обшитые досками стены и потолок были покрашены в белый цвет, пол — сделан из кипарисовых досок, покрытых лаком, ковров было мало. Мебель — простая, а иногда даже грубо сделанная: кушетки, набитые конским волосом, дощатые стулья и кресла-качалки, грубой работы шкафы и столы — явно были сделаны чернокожими.

Пока они обходили комнаты нижнего этажа, Жасмину не покидало ощущение какого-то неясного страха. Несмотря на то, что в доме были слуги, а стены сияли белизной, в нем царила странная угнетающая атмосфера, которая, казалось, пропитала даже дерево во всем доме. Как Жасмина ни упрекала себя за предрасположенность к предрассудкам, она никак не могла избавиться от своего беспокойства.

— Кто построил этот дом? — спросила Жасмина Джэарда, когда они поднимались по простой лестнице с перилами на второй этаж.

— Мои родители вскоре после того, как мы эмигрировали сюда из Англии, — объяснил он. — Наша семья жила на этой плантации первые несколько лет. Потом мой отец купил свой первый пароход для перевозки нашего хлопка на рынок и вскоре после этого он уже был так занят торговлей на реке и юридической практикой в Натчезе, что нам пришлось построить на мысу «Хэмптон Холл» и переехать на тот Берег. Моя мать была очень довольна тогда, потому что ей нравилась оживленная жизнь в Натчезе, кроме того, она хотела быть ближе к тете Чэрити.

— Понимаю, — тихо отвечала Жасмина. Джэард рассказывал ей обо всем этом торопливо и хрипловатым голосом, и было видно, что ему не хочется говорить о родителях. Но все-таки, хоть и неохотно, он говорил с ней о своем прошлом.

— Ты хорошо помнишь то время?

— Я как раз изо всех сил стараюсь забыть о нем, — был его ответ. — Мне было только пять лет, когда мы эмигрировали.

Жасмина нахмурилась, решив, что сейчас бесполезно заставлять Джэарда рассказывать дальше. Ей придется довольствоваться малым, когда речь будет заходить о тайнах его прошлого.

Наверху Джэард провел ее по длинному коридору мимо нескольких просто обставленных, но просторных спальных комнат. Перед каждой из них они останавливались, и Жасмина заглядывала внутрь. Пятая комната заинтересовала Жасмину тем, что там стояла красивая кровать из орехового дерева.

— Это была моя комната, — коротко пояснил Джэард. — После свадьбы мы с тобой будем здесь спать, когда будем приезжать сюда — если будем.

— О, я думаю, будем иногда, — ответила она с улыбкой, благодарная ему за упоминание о их женитьбе. А мысль о том, что она будет спать в одной кровати с Джэардом, была для нее вдвойне волнующей!

Джэард вел Жасмину обратно к лестнице, когда она, посмотрев через его плечо, сказала.

— Подожди! Мы не посмотрели еще одну комнату там, в конце коридора.

В ответ на это Джэард решительно повел ее к лестнице.

— Я совсем не хочу смотреть ту комнату, — на удивление грубо заявил он. — И, кроме того, я не люблю этот чертов дом. Пошли?

Жасмина была потрясена и обижена резким тоном Джэарда, и когда они спускались по лестнице, она глотала слезы. Почему он так рассердился? — спрашивала она себя. И зачем вообще он привез ее сюда, если сам не мог видеть этот дом и если один его вид так расстраивал его? Он уже не был, как раньше, неизменно предупредительным кавалером. Сейчас Джэард вел себя как равнодушный и незнакомый человек, он почти тащил ее вниз по лестнице. Даже его голубые глаза, обычно ясные, теперь затуманились, и в них было смятение, когда он выводил ее из дома.

Через несколько минут они оба были в экипаже и ехали по узкой дороге мимо дома и жилища негров в сторону хлопкового поля. У Джэарда все еще был неприступный вид, а взгляд направлен на дорогу. Жасмина поняла, что его расстроило что-то, что он увидел в доме. А может, это из-за нее он расстроился?

Жасмина попыталась скрыть свою обиду и смятение и стала смотреть на местность, по которой они проезжали. Перед самым поворотом на поле они проехали мимо хлопкоочистительной машины, большого двухэтажного сооружения, около которого суетились рабы. Они выгружали только что собранный хлопок из тележек перед машиной и несли корзины с корпией на пресс в ее задней части. В центре сооружения ходили по кругу ломовые лошади, поворачивая огромное, громко скрипящее колесо, приводящее в движение механизм машины, который был наверху.

Жасмина перевела взгляд с машины на огромное белое море внизу, где десятки работников в соломенных шляпах складывали цветы хлопка в мешки.

— Сейчас, наверное, идет сбор урожая, — обратилась она к Джэарду.

— Да. Как раз начинается.

Жасмина тихо вздохнула и опять стала смотреть на поле. Джэард по-прежнему мало разговаривал, но время от времени он кивком здоровался с работниками в поле, когда они проезжали по узкой дороге, извивающейся между бесконечными рядами хлопковых кустов. Затем они заехали в еще один небольшой лесок, и вскоре Жасмина увидела в западной стороне участок, отгороженный забором из сваренных железных прутьев, над которым нависали кроны нескольких огромных мирт. Внутри ограды стояло несколько могильных камней.

— Смотри, Джэард, кладбище, — заговорила Жасмина. — Давай остановимся.

— Нет, — резко ответил он. Потом более мягко добавил: — Жасмина, здесь похоронены мои родители. — А когда Жасмина собралась спросить его еще о чем-то, Джэард предупредил:

— Пожалуйста, не спрашивай.

Он отвернулся к лошади, а Жасмина замолчала и так прикусила губу, что на ней выступила кровь. Она была обижена и расстроена. Ведь Джэард сам настаивал, чтобы она поехала с ним в Видалию сегодня, а теперь оказывается, что она ему здесь мешает. Она была в замешательстве еще и оттого, что не могла видеть выражения его лица, скрытого полями шляпы. Она знала, что он очень болезненно реагировал, когда заговаривали о его родителях, но это не оправдывало его грубость с ней. Он был в таком странном настроении. Зачем он вообще привез ее сюда?

Очень скоро она узнала об этом, когда он повернул кабриолет с дороги на заросшую травой извилистую тропинку. Некоторое время они тряслись по изрытой выбоинами дорожке, вьющейся между деревьями, и наконец выехали на открытое место. Перед ними стоял аккуратный кирпичный домик с остроконечной крышей, которая покрывала также и широкую веранду по его фасаду. Каменные трубы по обеим сторонам строения придавали домику очень уютный вид. Отделенный от мира густым лесом, домик, казалось, жил своей собственной жизнью.

Джэард остановил кабриолет. Повернувшись к Жасмине, он в первый раз с тех пор, как они покинули Натчез, улыбнулся ей.

— Вот зачем я привез тебя сюда, моя дорогая, — сказал он, как будто прочитав ее мысли. — Чтобы ты увидела это.

— Этот дом твой? — спросила она.

Он кивнул и помог ей выйти из кабриолета.

— Это охотничий домик. Я построил его несколько лет назад. — Он протянул ей руку. — Здесь я останавливаюсь, когда приезжаю сюда.

Жасмина подала Джэарду руку, и он помог ей сойти на землю.

— Тогда я тоже хотела бы останавливаться здесь, когда мы будем приезжать сюда.

Он улыбнулся:

— Да?

— Конечно. — Джэард принес ведро воды для лошади. А когда он взял Жасмину за руку и повел к ступенькам, ведущим в дом, она попыталась придать своему лицу веселое выражение. Хотя его улыбка несколько минут назад и приободрила ее, она все еще не знала, чего от него сегодня можно ожидать.

Вместе они вошли в единственную в домике комнату. Она была очень просторной, с дощатым полом, без потолка, под крышей виднелись стропила. Посредине был стол, а у камина, сделанного из цельного камня, стояли кушетка и два кресла.

Над очагом в другом конце комнаты стояли железные кастрюли и другие кухонные принадлежности, а на подставке под ними висели ружья. В углу в стороне от очага стояла железная кровать, покрытая пестрым стеганым одеялом. Окна украшали тонкие белые занавески, пропуская неяркий свет с улицы. В целом домик производил впечатление тепла и уюта.

— О, здесь очаровательно! — воскликнула Жасмина.

— Очень мало кто знает об этом домике, — отвечал Джэард, снимая пиджак и шляпу и бросая их на стул. — Я сюда прихожу, когда хочу побыть один.

— Да? — спросила она заинтересованно, в свою очередь снимая шляпку и укладывая ее рядом с вещами Джэарда на стул. Она прошлась к тяжелому столу и потрогала его грубую деревянную поверхность, мысленно представляя, что здесь Джэард делает один.

— Тогда я вдвойне польщена тем, что ты делишься этим секретом со мной, — сказала она с улыбкой.

— Это не все, что я собираюсь разделить с тобой, — заявил он вдруг охрипшим голосом, приближаясь к ней. Он схватил и с силой, почти грубо прижал ее к себе, зашептав ей в ухо горячим шепотом:

— Боже, женщина, мне не терпится снять с тебя всю одежду.

— Что? — поразилась она бесстыдству его слов и попятилась от него.

Он с горящим взором наступал на нее, а потом грубо потянул к себе.

— Я сказал, что мне не терпится снять с тебя одежду. Я хочу, чтобы ты была моей сейчас же, Жасмина. И на этот раз я хочу посмотреть на тебя. На тебя всю.

Все еще смущенная его дерзкими словами, Жасмина с отчаянием в голосе спросила:

— Джэард, почему ты сердишься на меня?

К ее изумлению, он рассмеялся. Она все еще продолжала отступать от него, а он шел за ней, улыбаясь, с веселыми искорками в глазах.

— Сержусь? Вы подумайте! Скорее мне не терпится. А еще вероятнее, я просто до умопомешательства хочу обладать тобой. Но сердиться? — Он прижал ее к столу, схватил за плечи и впился глазами в ее глаза.

— Я тебе советую начать раздеваться, Жасмина, иначе мне придется сорвать с тебя одежду, и тогда, без сомнения, я привезу тебя домой в очень неприглядном виде.

— Но, Джэард, я думала…

— Повернись, — скомандовал он.

Она подчинилась и почувствовала, как его нетерпеливые пальцы начали расстегивать пуговицы у нее на спине.

— Что ты думала, любовь моя?

— Что… о Боже!

Джэард стянул с нее лиф платья, развязал тесемки рубашки и жадно припал ртом к ее груди.

— Я думала, что ты… что я разочаровала тебя тогда, — выдохнула она, чувствуя, как возбуждение жаркими иглами начинает пронзать ее тело.

— Разочаровала меня? — повторил он с недоверием и изумлением, сцепив у нее за спиной руки и покусывая ей грудь, чем просто начал сводить ее с ума. — Ты была божественна, любовь моя!

— Но… ты так странно вел себя — потом!

— Я думал, что, может быть, нам нужно было подождать, пока мы поженимся… что ты, может быть, жалеешь об этом и что я, может быть, причинил тебе боль или напугал.

— Нет, нет, — ответила она.

— Нет? — спросил он со смешком.

Но тут она потеряла способность думать, так как Джэард стянул с нее одежду еще ниже.

— Я обещал себе больше этого не делать и испытал просто адовы муки за эти четыре дня, но ничего не помогло. Помогай тебе Бог, девочка моя, даже если тебе это очень не нравится, я сделаю это сейчас!

— Я не говорила, что мне это не нравится, — почти вскричала она голосом, полным желания.

— О Боже, любимая, я не могу ждать, — едва выговорил он с отчаянием.

Жасмина взглянула на Джэарда.

— Любовь моя, — прошептал он, наклонясь и целуя ее теплыми дрожащими губами. — Любовь моя.

Через минуту он слегка отстранился.

В течение последующих трех часов Жасмина заново открыла для себя, что такое любовь и что такое страсть.

Потом они разговаривали. Джэард рассказывал ей о своих поездках в Европу и как он собирается взять туда ее и Мэгги на будущий год, а она призналась, что с тех пор, как она прочитала «Дон Кихота» в переводе Томаса Шелтона, она мечтает увидеть Испанию, и Джэард заверил ее, что он очень скоро исполнит это ее желание. Жасмина сказала Джэарду, что он чем-то напоминает ей эксцентричного героя Сервантеса, хотя бы тем, что часто сломя голову ввязывается в разные переделки, на что он нахмурил брови в притворном гневе и защекотал ее так, что она запросила пощады. Тогда он решил, что лучший и более приятный вид мщения — это опять овладеть ею.

И его мщение стало ее победой.

Жасмина лежала в объятиях с Джэардом, радуясь его близости и тому, что их любовь и взаимность притушили его смятение. Однако ее не оставлял страх, что его резкость по отношению к ней была вызвана не только его желанием. Для нее еще оставалось черной тайной то, что случилось с его родителями, и когда-нибудь это нужно будет выяснить. Но она отгоняла от себя эти сомнения, решив, что поговорит об этом как-нибудь в другой раз. Сегодня она не допустит, чтобы что-нибудь испортило этот замечательный день.

Выходя из домика, Джэард и Жасмина знали, что в тот день они вместе переступили черту.

По дороге к парому Джэард спросил:

— Как дела с расторжением твоего брака, Жасмина? Есть новости?

— Отец Гриньон сказал, что разрешение прибудет, возможно, через месяц или около того.

— Это хорошо, отвечал Джэард. — Нам нужно начать готовиться к свадьбе, любовь моя. — Она быстро взглянула на него, а он добавил. — Любовь моя, нужно назначить день свадьбы. И чем быстрее, тем лучше. Иначе, я боюсь, ты пойдешь к алтарю с животиком, в котором будет мой ребенок. — Он остановил лошадь с улыбкой и повернулся к ней. — Я совсем не возражаю против этого, но тебе будет неловко.

— Мне не будет неловко, — окидывая его любящим взглядом, ответила она. — Я буду горда тем, что ношу твоего ребенка, Джэард.

Он потянулся к ней и погладил ее по щеке.

— Правда?

— О да! Очень горда!

— И к чертям общественное мнение?

— Да. К чертям.

Он в удивлении рассмеялся.

— Любовь моя. Сейчас мы смеемся, но, по правде говоря, я боюсь, что ты можешь забеременеть. — Он наклонился к ней и прошептал. — Я не собираюсь останавливаться, Жасмина. Я не могу этого сделать. Не сейчас.

— Я тоже не могу, — отвечала она ему также шепотом.

— Встретимся в полночь в летнем домике?

— О да, любовь моя!