Реквием (ЛП)

16

СОРРЕЛЛ

Свернувшись в клубок на кровати, слушаю, как дождь барабанит в окно. По ту сторону стекла мир представляет собой полосато-серое месиво. Зелень лужайки и рощи деревьев вдалеке тусклая, детали пейзажа превратились в грязные пятна.

Закутываюсь в своем коконе из одеял, тихо разваливаясь на части.

Я даже не прокручиваю в голове события сегодняшнего дня. Какой в этом был бы смысл? Я даже не знаю, с чего начать. С чего бы мне начать, если бы я хотела разобраться во всем этом? Если бы смогла просто найти отправную точку, начало нити, и продвигаться дальше оттуда, у меня был бы хороший шанс разобраться, но все так запутано, что сделать это просто невозможно.

Так что я лежу в своих одеялах, борясь с пульсирующей головной болью, с той проклятой музыкой, преследующей мои мысли, я изо всех сил стараюсь вообще не думать.

Сразу после семи раздается стук в мою дверь. Это Лани. У нее такой жалостливый взгляд, что мой гнев превращается в пылающий ад. Ярость, бурлящая внутри меня, может разрушить мир. Я знаю, что не должна направлять ее на Лани, но самое последнее, что мне сейчас нужно, это ее гребаное сочувствие.

— Если пришла сюда, чтобы попытаться заставить меня почувствовать себя лучше, или выговориться, или заплести мне косу, или еще что-то в этом роде, можешь забыть об этом, — говорю я, загораживая вход в свою комнату всем телом.

Лани кивает, как будто прекрасно понимает, через что я прохожу и что сейчас чувствую.

— Я знаю. Я здесь не для этого, обещаю. На самом деле… Меня послал Тео.

— Замечательно. Дай угадаю. Он нарушает свое обещание и не придет поговорить со мной, верно?

— Нет. Он хотел убедиться, что ты все еще хочешь увидеться с ним. Я так понимаю, что все в силе?

— Чертовски верно.

— Хорошо. Затем Тео попросил меня передать, что будет ждать тебя в своей комнате. Ты можешь пойти, когда захочешь. Он сказал, что будет ждать тебя даже, если будет поздно…

— Где его комната?

Лани на мгновение выглядит смущенной. А потом:

— О, точно. Ты не была там раньше?

— Нет.

Она смеется странным тихим смехом, от которого моя головная боль усиливается до раздражающего уровня.

— На этаж выше. На восточной стороне здания. Он в двести пятьдесят восьмой.

— Спасибо, — хватаю удобную толстовку, висевшую на задней стороне моей двери, и выхожу в коридор.

— Ты уходишь прямо сейчас? — пищит Лани.

— Почему бы не покончить с этим прямо сейчас.

— Ладно. Ну, я собираюсь позаниматься некоторое время. Если закончишь и захочешь поговорить… — она замолкает, в ее глазах появляется мягкий, добрый огонек, и жар, горящий у меня на затылке, немного спадает.

Я сейчас обращаюсь с ней как с дерьмом. Ненавижу эту уродливую, злую сторону себя. Чувствую себя стервой, набрасываясь на единственного человека, который ничего не делал, кроме как был рядом со мной с тех пор, как я приехала в «Туссен». Я борюсь, чтобы разрушить стену, которую я воздвигла между нами, натянуто кивая.

— Ладно. Спасибо, Лани. Возможно, я зайду.

Тео открывает дверь, когда я стучу, и сразу же отступает назад, пропуская меня внутрь. Он направляется к своему столу, поворачиваясь в своем кресле так, чтобы быть лицом ко мне. Жестом указывает на свою кровать, показывая, чтобы я села туда.

По какой-то причине я ожидала, что его комната будет намного больше моей. Хотя пространство примерно того же размера — достаточно большое для его кровати, письменного стола, комода и тумбочки. Здесь кажется намного теснее из-за его виолончели, которая занимает огромную часть его комнаты рядом с окном.

Здесь так сильно пахнет им — зимним холодом, снегом и мятой. Воздух настолько насыщен его головокружительным запахом, что у меня на секунду кружится голова, а тело реагирует самым странным образом. Мое сердце болит так, что не знаю, что с этим делать.

Стены голые, за исключением пробковой доски над столом, которая увешана фотографиями: Тео с парой, которая, как я предполагаю, его родители; Тео с Себастьяном и Каллумом; Тео с Лани, Эшли и Бет. Однако есть несколько пустых мест. Пространства прямоугольной формы, где, похоже, были сняты некоторые фотографии.

Горло сжимается, когда я понимаю, какие фотографии, вероятно, были в этих местах: изображения Тео и Рейчел вместе, смеющихся, целующихся, корчащих глупые рожицы. Он снял их после ее смерти? Или сегодня вечером, ради меня, потому что не хочет, чтобы я видела их вместе? Горячая желчь поднимается к горлу, и мне приходится отвести взгляд от доски.

— Тебе что-нибудь нужно? — тихо спрашивает Тео.

Я обращаю на него свое внимание, и мой пульс учащается. Его волосы такие темные, как смоль, влажные, как будто парень только что вышел из душа. Они зачесаны назад с его лица, что делает это одним из редких случаев, когда я могу видеть все лицо Тео без помех. Даже треугольник из трех веснушек прямо над его скулой. Взгляд серьезный. Глаза карие, как жидкий шоколад, золотистые крапинки в радужной оболочке еще ярче, чем обычно. Его щеки раскраснелись, что сильно отличается от того, что было днем, когда парень был таким бледным, что казалось, вот-вот упадет в обморок. Я стараюсь не отвлекаться на тот факт, что белая футболка с длинными рукавами, которую он носит, на этот раз не на пять размеров больше, и материал туго облегает его грудь и руки, подчеркивая, насколько мускулисто его тело под ней.

Босые ноги, темно-серые спортивные штаны, низко сидящие на бедрах. Тео самый ошеломляюще привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела. Даже сейчас, среди всей этой неразберихи и путаницы, мой желудок все еще наполняется бабочками при виде него.

Проклинаю его и проклинаю свою собственную глупость.

— Соррелл?

— Хмм?

— Тебе что-нибудь нужно? — повторяет Тео низким голосом.

Я ухмыляюсь, чувствуя себя немного сумасшедшей, немного безрассудной.

— Нет, если у тебя нет текилы.

Парень беззвучно смеется, но вид его улыбки, такой легкой, слегка освещающей его лицо, проделывает дыру в моей груди и вырывает мое чертово сердце.

— Забавно, что ты это сказала, — Тео наклоняется и открывает нижний ящик своего стола, доставая бутылку «Дон Хулио» и две рюмки. — У меня нет лайма. Или соли, — признается он.

— Все в порядке.

Сомневаюсь, что алкоголь уменьшит стук в висках, но я готова рискнуть. У меня такое чувство, что мне понадобится алкоголь, как только мы перейдем к делу.

Тео наливает две порции и предлагает мне одну, оставляя другую для себя. Парень протягивает свою рюмку, когда я сажусь на край его идеально застеленной кровати, и я чокаюсь с ним.

— Твое здоровье, — шепчет он.

— Твое здоровье.

Янтарная жидкость прожигает путь вниз по моему пищеводу, и я проглатываю позыв к рвоте, тряся головой, чтобы отогнать жжение.

Поставив свою рюмку, Тео забирает у меня и снова наполняет. Мы снова выпиваем, и во второй раз терпкость текилы уже не так плоха. Я так взвинчена, что приняла бы от него третью порцию, если бы парень налил, но, когда на этот раз он забирает у меня рюмку, ставит её на стол вместе со своей и отодвигает их в сторону. Возможно, это и к лучшему.

Затем Тео просто смотрит на меня, тревожно нахмурившись, изучая мое лицо. Не произносит ни слова.

— Ну, ладно. И так, — говорю я, потому что один из нас должен был что-то сказать. — С чего ты планируешь начать? Потому что у меня много вопросов.

Тео хмурится еще сильнее, прорезая глубокие борозды морщин на лбу. Он наклоняется вперед, делает глубокий вдох и проводит руками по лицу.

— Не знаю. Я не уверен, с чего начать. Честно говоря, я даже не знаю, хорошая ли это идея. Скорее всего, нет. Определенно нет.

— Тебе лучше не менять свое мнение и не плести мне сейчас какую-нибудь чушь, Теодор Уильям Мерчант.

Он смотрит на меня краешком глаза, небольшое веселье сменяет его обеспокоенное выражение.

— Обращение с полным именем, да? Некоторые вещи никогда не меняются.

— Что это должно означать?

Парень снова смеется, качая головой.

— Ничего. Просто перестань выглядеть такой взбешенной на секунду и просто расслабься, хорошо? Мне нужно время, чтобы разобраться в этом.

Я чувствую себя не очень доброжелательно. Или терпеливо. Однако даю ему время собраться с мыслями, потому что парень действительно выглядит так, будто глубоко задумался, пытаясь найти решение очень сложной проблемы. В конце концов, Тео говорит:

— Есть только один способ сделать это.

— И какой?

— Мне нужно сорвать пластырь.

— Звучит как отличная идея. Продолжай. — Клянусь, если он заставит меня ждать еще немного, у меня будет нервный срыв.

Тео неохотно встает со стула. Собирается лечь со мной на кровать? Притянуть меня к себе? Какого черта он делает?

— Надеюсь, ты готова к этому, — шепчет он. И снимает свою футболку. Белая ткань падает на пол, и Тео проводит рукой по волосам, снова убирая их от лица. Он стоит передо мной, обнаженный по пояс, и у меня перехватывает дыхание. Парень — воплощение красоты.

Его грудь — сплошная стена мышц, пресс безупречно вылеплен. Двойные канавки спускаются по его бедрам, образуя глубокий v-образный вырез, который исчезает под поясом спортивных штанов. Его кожа, гладкая и с остатками загара, настолько чертовски идеальна, что я не могу удержаться от желания протянуть руку и прикоснуться к нему.

Татуировки, которые я до сих пор видела только мельком, покрывают его грудь, поднимаясь вверх по шее, расходятся веером по его грудным мышцам, замысловатые и интригующие. Искусно выполненное солнце выгравировано в самом центре его груди, копья линий вырываются из его центра, создавая его лучи. Среди них полевые цветы, розы, пчелы и колибри — все это соединяется вместе, создавая самое детализированное, потрясающее произведение искусства, которое я когда-либо видела на теле человека. Верхняя часть его плеч тоже изрисована чернилами — слева компас, стрелка указывает на север. Справа еще один рисунок, который тоже выглядит почти как компас, хотя этот окружен чем-то похожим на… руны? А затем вниз по его груди, ниже солнца, вниз по левой стороне грудной клетки, слова, написанные изящным почерком…

Я прекращаю свой осмотр, смотрю на слова снизу-вверх, пытаясь понять, что я вижу.

Имена.

Имена девочек.

Всего четыре.

Последнее из которых гласит: «Рейчел».

— Что это, черт возьми, такое?

— Соррелл.

— Нет, Тео. Что это, черт возьми, такое? Думаешь, что заставишь меня презирать тебя меньше, показав список имен твоих прошлых завоеваний, вытатуированных на твоем теле? Какого хрена?

— Соррелл, — умоляюще произносит Тео.

— Тебе следовало сделать буквы поменьше, придурок. У тебя не хватит места, прежде чем ты закончишь первый год обучения в колледже.

Я иду за своей сумкой, но у меня ее с собой нет. Хватаю свою толстовку и надеваю ее, сердито засовывая в нее руки, натягивая ткань через голову. Мне не холодно, но мне нужно что-то сделать. Мне… мне нужно убраться к чертовой матери подальше от него. В этом нет никакого смысла.

Тео хватает меня за запястье, когда я направляюсь к двери.

— Ты сказала, что хочешь знать правду, так позволь мне сказать тебе гребаную правду!

Я поворачиваюсь к нему, вырываясь из его хватки, мое сердце колотится о ребра. Такое чувство, что оно пытается вырваться из меня.

— Я была идиоткой, придя сюда, думая, что ты поступишь правильно. Дашь мне честные ответы на мои вопросы. Но нет. Ты все еще играешь со мной в гребаные игры, не так ли? Ты все еще… ты пытаешься причинить мне боль!

Опустошение оставляет мрачный след на лице Тео. Он сцепляет руки на затылке, переплетая пальцы вместе.

— Я не играю в игры, — шепчет он.

— Тогда почему у тебя на гребаных ребрах вытатуировано имя Рейчел?

— Потому что я любил ее, — быстро отвечает он.

— А… Амелия? — я брызгаю слюной.

— Я любил ее, — повторяет Тео.

— А Кэтрин?

Тео просто смотрит на меня. Сейчас он вообще не чувствует необходимости что-либо говорить.

Я прижимаю тыльную сторону ладони ко рту, пытаясь сдержать рыдания, подступающие к горлу, но это бесполезно. Оно все равно ускользает от меня, громкое и ужасное. Я не могу этого понять. Не могу поверить в то, что вижу.

— Почему? — шепчу я. — Почему мое имя на самом верху твоего списка?

— Соррелл. Если ты просто позволишь мне объяснить…

Я бросаюсь к двери, не в силах больше выносить это ни секунды. Неразбериха. Паника. Невыносимая агония, разрывающая меня на части. Это похоже на саму смерть, ревущую по моим венам, прокладывающую путь к центру моей груди, где она обернется вокруг моего сердца, как колючая проволока, и убьет меня, черт возьми.

Я должна уйти.

В коридор.

Бегу к лестнице.

Спотыкаясь, падаю.

Боль пронзает мои колени.

Еще один коридор.

Еще один лестничный пролет.

— СОРРЕЛЛ, ПОДОЖДИ!

Я бегу.

Бегу так быстро, что даже не чувствую, как ломаюсь.