Глава 6

Хоук был в агонии.

На следующее утро он медленно выскользнул из кровати, морщась из-за чувствительности своего члена, когда отодвинулся от теплого, голого тела Джессики.

Она спала глубоким сном, закинув одну руку за голову, шелковистые, спутанные красно-рыжие волосы разметались вокруг ее лица и плечей.

Ресницы огненным веером прикрывали ее щеки. Лицо было слегка румяным, мягкие розовые губы немного приоткрыты.

Идеальная нежная грудь подымалась и опускалась при каждом вздохе и лишь Богу известно, как она манила его всю прошлую ночь. Он мог начать зов самки прямо сейчас, нагнув голову, взяв в рот один из ее мягких сосков и пососать его, медленно и сладко, даже не разбудив ее.

Гормон попадет на ее чувствительную кожу, проникнет в нее и медленно попадет в ее организм. Пройдет от двенадцати часов до суток и она будет нуждаться в его прикосновениях как в воздухе.

Но насколько бы сильно он хотел ее, насколько бы сильно не нуждался, он все равно не мог этого сделать.

Тряхнув головой, он повернулся и пошел в ванную. Он знал, что холодный душь не поможет его напряженному члену. Струи воды только еще больше измучают его чувствительную плоть, но ему нужно было подготовиться к следующему дню.

Встав под душ, он чуть не застонал, когда почувствовал, как струи воды побежали по его телу. Черт, это, наверное, будет самый быстрый душ за всю его жизнь.

Взяв бутылку с жидким мылом, он быстро намылил волосы и смыл пену, а потом перешел к своему телу.

Быстрые, жесткие движения причиняли боль его возбужденному телу. Мягкая пена сползла вниз к возбужденному члену и поползла по бедрам, для него это было пыткой.

Он быстро смыл ее, и, выключив душ, вздохнул с облегчением, взял сухое полотенце и нахмурился, подумав о вытирании. Это ужасно, ни один мужчина не должен проходить через это, подумал он. Но и женщины тоже не должны. Он знал, что Джессика будет страдать, когда начнется зов. Ее кожа станет очень чувствительной, она не сможет переносить легчайших прикосновений, кроме ласк его рук, его тела, его обладания.

Женщинам приходилось сложно, и Стая знала об этом. Они были внимательны в выборе любовников, заверяя, что когда находятся на виду у всех, замечают малейшую деталь, которая может запустить зов. Некоторые вынуждены были идти на это; они не хотели пробуждать в женщинах болезненное возбуждение, были они из Стаи, или нет.

Обернув полотенце вокруг бедер, он открыл двери душа и столкнулся лицом к лицу с Джессикой, она сидела на столике в ванной, наблюдая за ним.

Она вопросительно посмотрела на него своими темными голубыми глазами, потом ее взгляд опустился ниже, заметив его возбуждение.

— Тебе было трудно этой ночью, сказала она мягко.

Отведя от нее взгляд, Хоук пошел к шкавчику за чистой одеждой.

— Молчишь? — спросила она.

— Какое это имеет значение, Джесс? Он позволил себе посмотреть на ее отражение в зеркале, увидев подозрение в ее лице, он почти простонал в ответ на ее следующий вопрос.

— Зов самки как-то влияет на тебя, да? — с сожалением в голосе, спросила она, уже зная ответ.

— Не слишком сильно, не так, как придется тебе. Он пожал плечами, как будто это ничего не значило, хотя он очень хорошо знал, что нужда съедает его заживо. Как кислота в желудке, она рвала каждую ниточку его самоконтроля.

— Потому что тебя учили терпеть боль. Это был не вопрос. Это было наблюдение, и более или менее правдивое.

— Довольно многому. Он послал ей издевательский взгляд. Черт, ему стоит попытаться посмеяться над этим, когда все выйдет из под контроля, станет только хуже. — Нас обучали терпеть многие вещи. Возможно, теперь это вошло у меня в привычку.

Она опустила голову на мгновенье, потом посмотрела на душ, делая попытку сменить тему разговора.

— Это причинит мне боль? — когда она подняла голову, в ее взгляде был скрытый страх. — Хоуп, Фэйт и Черити ничего не говорили о боли.

Он скорее бы себе член отрезал, чем причинил ей боль.

— При недостатке секса будет больно, сказал он. — Если зов самки начнется, я позабочусь, чтобы это не причиняло тебе боли. Он подмигнул ей, пытаясь смягчить информацию.

Это не сработало.

Он опустил голову, она смотрела на керамический пол ванной.

— Эй. Он подтолкнул ее руку своей. — Сейчас ведь канун Рождества.

Она подняла голову, покусывая нижнюю губу и глядя на него.

— Вулф и Хоуп устраивают рождественскую вечеринку в Убежище, в центре сегодня вечером. Много вкусной еды, танцы, выпивка. Он пошевелил бровями. — Хочешь пойти со мной?

— С удовольствием. На ее лице расцвела улыбка. — Я очень этого хочу, Хоук.

Он наклонился, поцеловал ее в макушку и быстро отошел назад.

— Хорошо. Тогда выезжаем в шесть. Оденься потеплее. У меня есть несколько дел на сегодня, и мне кажется, тебе может понравиться, если ты поедешь со мной.

— Что за дела? — она наклонила голову, глядя на него с любопытством, из-за которого его тянуло к ней.

— О. Обычные дела. Он пожал плечами и обвил руками ее талию, поднимая ее со столика. — А теперь выходи и дай мне одеться. Когда я выйду, можешь зайти и принять душ, пока я приготовлю нам завтрак.

Он подвел ее к двери, подтолкнул к выходу и закрыл дверь. Он почти запер ее. Сукин сын. Если он не будет осторожен, не будет никакой возможности дать ей время, которое ей нужно, чтобы решить, был ли он тем, кого она хотела.

Это все, что он мог сделать, чтобы удержаться и не поцеловать ее сейчас. Чтобы не наброситься на нее. Железы под его языком были настолько переполнены гормоном, что это причиняло боль. Его член был твердым, как камень, его плоть горела, как только он к ней прикасался.

Время от времени быть членом стаи просто отстойно.

Пока Хоук готовил завтрак, Джессика приняла душ. Стоя под струями теплой воды, она позволила своим рукам путешествовать по ее телу, вспоминая ласки Хоук прошлой ночью.

Он был нежным. Она чувствовала запах его голода в воздухе, но он не сделал ничего, чтобы начать зов самки, хотя она знала, что это то, чего он хочет.

Ни разу его губы не прикоснулись к ее губам, не прошлись по обнаженной коже. Он не поцеловал ее, не лизал ее кожу. А она бы все отдала за это.

Надев джинсы, майку и свитер, Джессика вернулась в спальню, села на кровать и одела толстые теплые носки.

В последние несколько лет, зимы в Колорадо стали особенно холодными. Фут снега уже лежал на земле с прошлой ночи, к следующей ночи обещали еще фут. И это в канун Рождества. Она не праздновала рождество с тех пор, в восемнадцать лет как ушла из дома. Даже до этого, Рождеству чего-то не хватало. Искренности, чистой любви, когда вся семья собирается вместе. Во время своей службы в армии, она проводила праздники в казармах, предпочитая уединение поддельному смеху и бесконечным гуляниям.

Ей было интересно, будет ли Рождество со Стаей лучше? Она была наслышана о радостном праздновании прошедшего рождества. О подарках, которыми обменивались альфа, его самка Хоуп с другими членами стаи.

У Стаи никогда не было рождества, и Хоуп однажды сказала, что отмечать его сейчас значит подтвердить, что они умеют праздновать, смеяться, любить и жить.

Засунув ноги в походные ботинки, она туго их завязала, прежде чем встать и подойти к закрытой двери.

Завтрак с Хоуком был обычным делом, а она не чувствовала больше того гнева, который чувствовала в прошлом году.

Они ели простую еду. Яйца, куча бекона для Хоука, тост и ее кофе. После того, как помыли посуду, он помог ей надеть пальто и они вышли из дома.

Во дворе члены стаи убирали снег. Другие подвешивали дополнительные фонари. В В убежище постоянно что-то происходило, и всегда находились добровольцы.

На территории никогда не было мусора, беспорядка. Стая была намного более порядочной, чем их родственники — люди, и всегда чистоплотнее.

Холодное зимнее утро она провела в своем пальто на теплой подкладке, и если оно ее не согревало, на ее талии была рука Хоука, пока он провожал ее к Ренж Роверу, который завел с помощью дистанционного управления еще из дома.

Помогая ей сесть в вездеход, Хоук закрыл дверь с пассажирской стороны и растянулся возле руля. Она отметила, что на нем не было пальто. Он носил только тонкие кожаные перчатки, джинсы, сапоги и тонкую фланелевую рубашку, под которой была майка.

Стая не мерзнет так сильно, как их родственники — люди, с завистью подумала она.

— Куда мы едем? — спросила она, когда он сдал назад, чтобы выехать с подъездной дорожки на главную дорогу, которая вела к Волчьей Стае.

— Я тебе покажу. Он усмехнулся и взял ее за руку.

Джессика смотрела на его пальцы, затянутые в кожу перчатки, смотрела, как он держит ее руку, и удивилась теплу, которое чувствовала через них.

Так не должно быть, подумала она. Спустя год без него, год, проведенный в холодной, скучной маленькой клетке, в которой она не могла видеть его, так не должно было быть. Она не должна была чувствовать все эти эмоции, которые пробегали по ее коже, которые разжигали огонь в тех местах, в которых его не должно было быть.

— Можешь просто сказать мне. Сердце сильно билось в груди, и она не сомневалась, что он чувствует запах ее возбуждения.

— Если я скажу тебе, то это не будет сюрпризом. Он снова улыбнулся своей улыбкой. Изгиб его губ, его глаза наполнились обещанием.

Это напомнило ей о тех днях в Убежище, до нападения, больше года назад, когда он удивлял ее ланчами в маленьком парке за бараком связи, или сладостями, которые дразнили ее вкусовые рецепторы.

Тогда она не понимала, что он ухаживает за ней, а сейчас удивлялась, как она могла этого не видеть.

— Закрой глаза.

На его просьбу она ответила удивленным взглядом.

— Закрыть глаза? — ей стало весело. — Зачем?

— Так я смогу продолжить наше путешествие. Он приподнял брови в намеке, перед тем как засмеяться. Этот смех послал темные, эротические импульсы по всему ее телу. — Просто закрой глаза, Джесс. Обещаю, тебе понравится.

Она закрыла глаза. Она подавила желание подглядывать, потому что любила сюрпризы. Всегда.

— Что ты задумал, Хоук? — спросила она, почувствовав как они повернули несколько раз. Несколько минут назад она была уверена, где они находятся, но теперь не знала.

— Еще несколько минут — заверил он ее.

Ей показалось, что с закрытыми глазами она слышит больше мелких деталей в его голосе. Он немного нервничал. Наверное, ей показалось — подумала она. Хоук никогда не нервничал. Он всегда был властным и уверенным в себе.

— Я работал над одной вещью в прошлом году. Он прочистил горло и Ренж Ровер начал сбавлять скорость — Пока ты была в заключении, когда у меня было свободное время, у меня была одна вещь, которую я хотел, должен был сделать.

Машина остановилась.

— Хоук? — она прошептала его имя, затаив дыхание.

— Еще нет. Он прикоснулся пальцами к ее глазам с величайшей нежностью. — Я знал, что ты моя самка, Джесс. Я знаю, что тебе трудно простить меня за то, что я был в стороне. Я знаю, что ты злилась, и я не виню тебя.

Она уже открыла было рот, чтобы заговорить, но он приложил палец к ее губам.

— Еще минутку, малышка — сказал он. — Это был единственный способ доказать, что ты нас не предавала. Я знал, что ты этого не делала. Я верил в тебя, Джесс, но я знал, что стая никогда тебя не примет, если твоя невиновность не будет доказана.

В этом был смысл. Часть ее даже знала это, и боролась с этой мыслью все те месяцы, которые она была заперта в клетке.

— Я удостоверился, чтобы тебе было удобно.

Ей было удобно. У нее были теплые одеяла, домашняя еда и одежда.

— Чтобы было не слишком скучно.

Журналы, книги, телевизор… Даже больше — альбомы, карандаши и акварель. Джесс любила рисовать, и ей принесли все, что для этого было нужно.

— Я дал всем понять, что я не позволю вынести тебе смертный приговор.

Она не знала этого.

— Несмотря ни на что, я хотел дать тебе больше. Его голос стал еще более мягким. — Можешь открыть глаза, Джесс.

Она открыла. Ее губы приоткрылись в удивлении. Там, на берегу горного озера, на котором она так любила рисовать, стоял домик, который она рисовала так много раз.

Он не был большим. И показным, какой раньше был у ее родителей. Дом в стиле лачуги хорошо сочетался с другими лачугами в лагере, но в нем было несколько заметных отличий.

У него была красная жестяная металлочерепица вместо обычной алюминиевой. Он был немного больше, там было три спальни вместо одной. Для детей, которых она мечтала завести с Хоуком. Она хотела двоих. Мальчика и девочку. Дом был именно таким, как она ему его описывала, таким, как она рисовала его так много раз.

На крыльце была веранда, место для цветов вдоль крыльца, дом был построен между прекрасными дубами и соснами, на берегу озера.

Он захватывал дух. Он был как раз таким, каким она его себе представляла.

— Хоук. Она повернулась к нему, ее губы дрожали от переполнявших ее эмоций.

— Я знал не только то, что ты моя самка, Джессика. Он взял ее лицо в руки, затянутые в перчатках. — Я также знал, что люблю тебя. Я все еще люблю тебя.

Он действительно любил ее. Все, что он делал, каждая жертва, на которую он пошел, доказывала, что он любит ее.

— Я никогда не переставала любить тебя — прошептала она и слезы покатились по ее щекам.

Она наклонилась вперед, приняв решение, о котором никогда не будет сожалеть. Это ведь Хоук. Она принадлежала ему. А он принадлежал ей.

Ее губы прикоснулись к его губам, он обнял ее за плечи, испытывая удивление. Она прикоснулась языком к его губам, но ее пронзил страх. Что, если это не то, чего он хочет? Не то, что он имел ввиду?

Но ведь так должно быть. Она не могла потерять его сейчас. Не могла пропустить этот шанс.

Она провела языком по его губам. Когда они приоткрылись, она повернула голову, контролируя поцелуй, их языки сплелись, и она почувствовала пряно-сладкий вкус страсти и дикого голода.

Внутри него как будто что-то взорвалось, когда он почувствовал ее вкус, его язык снова проник к ней в рот, он застонал, она почувствовала, как он притянул ее ближе к себе, и между ними вспыхнуло желание.

Через несколько секунд он опустил свое сиденье, втащил ее к себе на колени и взял поцелуй под свой контроль. Его язык вжался в ее губы, она взяла его в рот и начала сосать. Она провела своим языком по его, наркотический вкус гормона проник в ее организм, вызывая дрожь.

Вкус поцелуя был эротичным, как чертов ад. Она чувствовала поцелуй, чувствовала его руки под своей одеждой, его возбуждение и поглаживания его языка по ее губам. Чувственные, сексуальные. Она чувствовала тепло их тел, биение его сердца в груди, его тяжелое дыхание и гортанный стон, означающий мужскую нужду.

Все это одурманило ее еще до того, как гормон попал в ее организм. Она была очарована, прижималась к нему, нуждалась в нем, хотя зов самки еще не завладел ею.

И тогда вещи начали принимать действительно интересный оборот.

Загрузка...