Рождественское обещание

Глава 13

Сэра Альберта граф нашел в бильярдной. Там также были лорд Чарльз, Обри Эллис, его сын Уилфред и дядя Гарри. Какое-то время граф молча следил за игрой.

– Ух! – не без досады тихо воскликнул он, когда лорд Чарльз, дважды отлично сыграв в лузу, на третий раз промазал. Наконец, улучив минутку, граф шепнул сэру Альберту:

– Ты не прочь прогуляться со мной по галерее, Берти?

Сэр Альберт открыл было рот, чтобы отказаться, но, рассмотрев выражение лица графа, поставил кий к стене.

– Почему нет? – сказал он. – На дворе непогода, валит снег, началась метель. Не очень похоже на тихий сочельник.

– К полудню прояснится, – весело пообещал ему дядя Гарри, когда граф и его друг покидали бильярдную.

– Здесь мы не встретим дам, – произнес граф. – Камин в гостиной предпочтительнее холодной галереи. Мы будем здесь одни.

– Хотите обсудить что-то важное? – поинтересовался сэр Альберт, с улыбкой глядя на друга. – Почему мы должны быть одни, дружище?

Граф промолчал и плотно закрыл за собой дверь.

– Уф! – Сэр Альберт подошел к окнам, тянущимся вдоль одной стены. – Надеюсь, Галлис окажется прав и к полудню прояснится. Нет ничего хуже, чем сидеть в сочельник дома.

– Какие у тебя намерения относительно Речел Трэнсом? – без обиняков быстро спросил граф.

Сэр Альберт удивленно обвел глазами галерею.

– Намерения? Ради Бога, Рэндольф. Не делай из себя грозного патриарха семейства. Мне кажется, эту роль выполняет мясник… э-э… я хочу сказать, дядюшка Сэм Трэнсом.

– Ты постоянно оказываешь ей внимание, – заметил граф. – Вас видели в лесу, вы целовались.

– Я был бы олухом, если бы не воспользовался такой возможностью, – заявил сэр Альберт. – Ты хотя бы присмотрелся к ней? Разговаривал с ней?

– Она невинная девушка, Берти, – строго сказал граф, – и не подходит для твоих забав. Она дочь владельца гостиницы.

Сэр Альберт пожал плечами.

– Твоя жена – дочь торговца углем, – парировал он. – И неплохо справляется с ролью графини. Ты предупреждаешь меня, Рэндольф? Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь?

– Я знаю твое отношение к «мещаночкам», – не выдержал граф.

Сэр Альберт в недоумении смотрел на него.

– Всего несколько недель назад ты мертвецки напился оттого, что тебе грозило жениться на одной из них, – ядовито проговорил он. – Ты так сильно погорел, что хочешь предостеречь меня от подобной ошибки? Ты находишь эту семейку чудовищно вульгарной?

– Совсем наоборот, дружище, – ответил граф. – Я завидую их жизнелюбию, сердечности и тому, как они привязаны друг к другу. Временами мне хочется быть членом этой семьи, а потом вспоминаю, что, женившись на Элинор, я уже стал им.

– Черт побери! – воскликнул сэр Альберт, глядя на друга с живым интересом. – Ты начинаешь влюбляться в собственную жену, Рэндольф?

Но граф не был расположен к шуткам, поэтому даже не улыбнулся, лицо его было сурово.

– Она рассказала мне, как ты пытался соблазнить ее в доме Хатчинсов два года назад, – сказал он.

– Она тебе рассказала? Значит, теперь ты знаешь, что это была она. – Сэр Альберт посерьезнел. – Не думаю, что я хотел тогда соблазнить ее, Рэндольф. Я просто позволил себе некоторые вольности, вот и все. Решил проверить, как далеко она разрешит мне зайти. Оказалось, что не очень далеко.

– Ты сделал это, потому что она была простолюдинкой? – Тон графа не сулил ничего доброго. – Ты не позволил бы себе этого с дочерью Хатчинса, не так ли, Берти?

Сэр Альберт нахмурился.

– Я должен отвечать за то, что было два года назад? – спросил он. – Вернее, за то, чего не было?

– Я не хочу, чтобы ты повторил это с Речел, – твердо произнес граф. – Вот и все, Берти. Она кузина моей жены и моя гостья. Для всех в моем доме она леди и заслуживает соответствующего отношения.

– Я все равно поцеловал бы ее вчера, будь она хоть трижды леди, – упрямо заявил сэр Альберт. – Я без ума от нее, если хочешь знать. Просто слов не нахожу. Она умнее лондонских барышень, украшающих собою, как мотыльки, бальные залы. И куда красивее их. К тому же я не обязан перед тобой отчитываться. Я предпочитаю сделать это перед ее отцом.

– Ты действительно собираешься это сделать? – Граф вздохнул с облегчением. – Значит, у тебя благородные намерения, Берти? Почему ты сказал мне, что Элинор вульгарна?

– Собственно, я не…

– Нет, ты сказал. Ты предположил, что она, возможно, та, кого ты видел у Хатчинсов. Помнишь, когда я тебе рассказал о предполагаемой своей женитьбе?

– Она действительно была вульгарной, – осмелел сэр Альберт. – Такой густой кокни, хоть ножом режь. И криклива, Рэндольф. А уж смеялась – хоть уши затыкай.

– Было это до того, как ты начал приставать к ней, Берти, или после? – поинтересовался граф.

– Я сначала не замечал этого, – ответил сэр Альберт. – Иначе едва ли захотел бы даже приблизиться к ней.

Граф понимающе кивнул.

– Ясно, – произнес он. – Это похоже на Элинор. Могу себе представить такую картину: сжатые кулаки, образно говоря, закатанные до локтей рукава, глаза мечут молнии.

– Я с трудом поверил, что передо мной одна и та же женщина, если хочешь знать, – серьезно заявил сэр Альберт. – Но знаешь, Рэнди, мне эта семейка нравится. Да и кому бы она не понравилась?. Они сумели сделать веселым Рождество, разве не так? Я даже забыл, что приехал к тебе поохотиться.

– Ты не сделаешь ничего плохого Ре-чел? – спросил его граф.

Сэр Альберт как-то виновато посмотрел на него.

– Понимаешь, я сделал все, чтобы держаться от нее подальше, – сказал он. – Сначала, наверное, из-за того, что она дочка трактирщика. Потом подумал, что у мамы, если я приведу ее к нам на смотрины, случится удар. Потом я решил избегать Речел, потому что боялся попасть в затруднительное положение, притом на глазах всей семьи. Чего мне никогда и в голову не приходило, Рэндольф, так это соблазнять Речел. Боже правый, за кого ты меня принимаешь?

– Значит, ты знаешь, как вести себя, – удовлетворенно ответил граф. – Но Элинор испугалась. Тебе действительно нравится эта девушка, Берти?

– У мамы будет удар, – задумчиво произнес сэр Альберт.

– Но тебе одному жить с Речел, Берти, – назидательно сказал другу граф.

– Я знаю. – Сэр Альберт почесал затылок. – Черт побери, вот задача, ты как считаешь? Может, мне держаться от нее подальше сегодня?

– Если сможешь, – согласился с ним граф. – Так ты проверишь свои чувства.

– Господи, дочь владельца придорожной гостиницы, дочь торговца углем. Разве это имеет значение, Рэндольф? Я спрашиваю тебя серьезно: это имеет значение?

– Для меня нет, – ответил граф. – Мне пора, пожалуй, к Элинор, может, ей понадобится помощь в подготовке бального зала. Она, видимо, захочет как-то украсить его для сегодняшнего концерта и детского праздника.

– Я, пожалуй, вернусь в бильярдную, – проговорил сэр Альберт. Однако его друг, встав в дверях, казалось, не собирался выпустить его. Граф как-то задумчиво глядел на приятеля, и тот в недоумении поднял брови.

– Прости, Берти, – обратился к нему граф. – Но я должен это сделать. Ради своей жены.

Выражение удивления на лице сэра Альберта сменилось испугом, а затем гримасой боли, когда граф нанес ему удар в скулу. Отшатнувшись, сэр Альберт не удержался на ногах и упал.

– Если ты требуешь удовлетворения, Берти, можешь хлестнуть меня перчаткой по лицу, – сказал граф. – Нам будет нетрудно найти секундантов и все решить без того, чтобы это стало известно в доме и дамам.

Сэр Альберт проверил, как работает его челюсть, и осторожно ощупал ее. Сидя на полу, он, нахмурившись, смотрел на графа.

– Влюбился, не так ли? – насмешливо спросил он. – Черт побери, Рэндольф, ведь ты любишь ее? Первый и, надеюсь, последний раз меня наказывают за то, что я совершил два года назад.

– Ты требуешь удовлетворения? – повторил граф.

Сэр Альберт протянул руку.

– Пока помоги мне встать, – произнес он. – Это то малое, что ты все же можешь для меня сделать. Теперь у меня будет чертовский синяк, и придется по крайней мере раз двадцать объяснять любопытствующим, как я его получил. Скажу, что налетел на косяк двери. Самое простое объяснение, какое придумывают в таких случаях, не так ли? И самое унизительное. Черт побери, Рэндольф, если ты наносишь удар, то хотя бы думай о последствиях. У меня голова будет гудеть целый месяц.

Граф помог приятелю подняться, а затем молча протянул ему руку. Сэр Альберт посмотрел на нее и без лишних объяснений молча пожал. Они вместе покинули галерею.

Элинор с нескрываемым удовольствием окинула взглядом бальный зал. Ранее казавшаяся ей слишком большой, пустой и неуютной, комната празднично преобразилась. Дети, подумала она, будут в восторге, да и их родители тоже. Она собиралась сама встречать их, когда они приедут. Понимая, что для некоторых из них, если не для всех, надо сделать приезд в Гресвелл-Парк приятным праздником, она хотела, чтобы все почувствовали себя здесь хорошо и свободно. Ведь всего пару месяцев назад она, в сущности, была простая Элинор Трэнсом.

Она радостно улыбалась, видя, как ее семья, так помогшая ей, тоже с удовольствием смотрит на плоды своих трудов. Ее муж полагал, что все надо поручить слугам. Он предложил ей и свою помощь, все еще не веря в способности семьи Трэнсомов. Но стоило ей только намекнуть за ленчем, как они загорелись этой мыслью. Половина из них тут же отправилась в лес за еловыми ветками, несмотря на то что метель едва кончилась. Тетя Берил и тетя Рут полезли на чердак, чтобы поискать, что там еще осталось от игрушек, хотя утверждали, что почти ничего уже нет. Лорд Созерби вызвался поехать в деревню за лентами. Мюриель, Мейбл и Джордж решили составить ему компанию.

Все с энтузиазмом готовили зал для праздника. До того как начнут съезжаться гости, осталось не более часа, а надо было еще переодеться и привести себя в порядок.

– Итак, Элли, – воскликнул дядя Сэм, отвесив Элинор галантный поклон, – что ты скажешь, если я приглашу тебя на вальс?

Элинор с игривым видом стала обмахиваться веером.

– Но, дядюшка, у меня все танцы обещаны. Моя карточка вся исписана. Мне очень жаль, – жеманничая, ответила Элинор.

Она рассмеялась, и дядюшка дружески обнял племянницу за плечи.

– Ты счастлива, Элли? – спросил он.

Она кивнула. Ее муж и мистер Бедкомб держали высокую лестницу, на самой верхушке которой стоял, опасно балансируя, сэр Альберт и прикреплял к люстре рождественские игрушки. Все трое сняли свои сюртуки. Элинор подумала, что этим молодым людям впервые доводится заниматься таким делом.

– Он хороший человек, Элли, – сказал дядя Сэм племяннице. – Твой отец сделал неплохой выбор. Хотя я думаю, моя девочка, ты тоже в этом поучаствовала. Ты его любишь, скажи?

Элинор опять кивнула. Да, она его любила. Элинор поняла это сознательно и по-настоящему вчера ночью, когда проснулась оттого, что он занимался с ней любовью, и почувствовала, что отвечает ему. Возможно даже, она первая начала это. У нее было такое чувство, будто так и вышло. Впрочем, какая разница. Главное, они любили друг друга. Это был акт супружеской близости, союз двух тел. Но и что-то большее. Что-то, чего она так страстно ждала и хотела, но до вчерашней ночи еще не понимала своих желаний.

Они любили друг друга. Иначе и нельзя назвать то, что произошло прошлой ночью. Физически это была страсть, и настоящая, потому что он взял ее без грубости и боли и ввел в мир приятных наслаждений и покоя, о которых она не ведала. Эмоционально же их союз был… О, у нее просто не хватит слов, чтобы описать все, что она чувствовала.

Но сегодня снова появились какие-то неуверенность и натянутость. Она проснулась, когда он снял ее с себя и положил рядом на постели. Он не промолвил ни слова при этом, хотя видел ее открытые глаза и знал, что она не спит. Он просто встал с постели, а затем повернулся и заботливо поправил одеяло, укутав ее до подбородка, и лишь на мгновение посмотрел ей в глаза. Но сегодня они дружелюбно переглядывались и обменивались словами. Между ними не было привычной холодности. Но не более.

Ничто не напоминало о том, какими страстными и нежными любовниками они стали в эту ночь. Не просто муж и жена в привычной супружеской близости. Или ей все это причудилось? Возможно, муж не разделяет этих ее ощущений?

– Да, – подтвердила Элинор. – Я люблю его, дядя Сэм. Как мне хотелось бы, чтобы папа был с нами! – Неожиданная жестокая боль и чувство какой-то пустоты напомнили ей об утрате, и в горле появился комок, мешавший дышать. Сознание того, что отец никогда не сможет увидеть ни этого зала, ни собравшейся в нем семьи, ощутимо ранило ее.

Дядя словно почувствовал это и ободряюще сжал ее плечо.

– И мне тоже этого хотелось бы, детка, – промолвил он.

Через зал к ним шел граф. Он улыбался, отряхивая с себя пыль.

– Получилось все замечательно, правда, дядя Сэм? – воскликнул он.

– Что я могу тебе сказать, мой мальчик? – ответил дядя Сэм, отпуская плечо Элинор и широко разводя руки. – Сразу видно, что за дело взялись Трэнсомы. Это вы претендуете на следующий танец с Элли? Мне она сказала, что все ее танцы расписаны.

– Вот как? – удивился граф. – Но мне, надеюсь, она не откажет, не так ли, как вы считаете, дядюшка Сэм? Я ее муж. Вальс, миледи?

Элинор рассмеялась.

– Как скажет дядя, – проговорила она. – Что касается меня, то мне так весело, что голова пошла кругом и я забыла счет танцам и какой объявлен сейчас. – Она забавно захлопала ресницами, изображая растерянность.

Взяв ее за руку, граф обвел зал взглядом, словно искал кого-то среди весело беседующего общества.

– Джесон! – наконец громко крикнул он, увидев того, кто был ему нужен. – Вальс, пожалуйста. Садись за фортепьяно. Ты согласен быть аккомпаниатором на нашем празднике?

Лорд Созерби прервал беседу с тетушками Берил и Рут, посмотрел на него непонимающим взглядом.

– Я отвлекся, чтобы передохнуть немного. Сейчас возьмусь за работу, граф. Что прикажете? Вальс так вальс.

– Миледи, – промолвил граф. – Это мой танец, не так ли?

Элинор сделала вид, что сверяется со своей воображаемой карточкой.

– Да, вы правы, милорд. – Она склонилась в низком реверансе. – Все как положено.

И закружилась в вальсе так, как ей довелось танцевать лишь в школьном зале, но она готова была поклясться на ста Библиях, что с графом она не танцевала, а парила в воздухе. Она улыбалась, смотрела ему в глаза, а он отвечал ей таким же взглядом, и чувствовала, как ее сердце переполняется счастьем. Граф, должно быть, испытывал те же чувства вчера ночью, думала она. Их чувство взаимно. Еще никогда им не было так хорошо вместе.

– Становится довольно тесно, вам не кажется, миледи? – Она, оглянувшись, увидела, что все ее кузины, тетушки и дядья, за редким исключением, вальсируют. Даже тетушка Рут кружится в объятиях отзывчивого мистера Бедкомба и готова вот-вот взвизгнуть от удовольствия.

– Рождество, – смеясь, промолвил граф, глядя на жену. – Оно сводит с ума даже самых рассудительных людей. Ничего, рассудок к нам вернется уже на следующей неделе.

Что он хотел сказать? Значит, всему виной Рождество? И только это? Неужели через неделю волшебство исчезнет, словно его и не было? Не оставит даже следа? Не будет больше хорошей дружбы и подшучиваний, воображаемых балов и танцев? Все исчезнет через неделю? Не будет любви?

– Надеюсь, что это не произойдет, – произнесла Элинор, и ее обрадовал огонек одобрения в глазах графа. Но он почти тут же повернулся к залу, когда музыка смолкла.

Сразу стало шумно, все заговорили, засмеялись.

– Нам, пожалуй, пора разойтись по. своим комнатам и переодеться, – громко сказал граф, надеясь, что все его слышат. – Это, разумеется, относится к тем, кто собирается побывать на концерте.

А желающих оказалось очень много, почти все, и снова вспыхнул шумный и живой обмен мнениями. Граф, глядя на все это, только улыбался.

Элинор почувствовала, как кто-то тронул ее за руку, и быстро обернулась.

– Миледи, – услышала она голос сэра Альберта Хэгли. – Не уделите ли вы мне минут пять? Могу я с вами поговорить?

Первой мыслью было отказать ему. Она всегда чувствовала какое-то смущение в обществе сэра Альберта и старалась избегать его. Ей казалось, что он делает то же самое.

– Конечно, – настороженно ответила она. – Может, мы пройдем в оранжерею?

Сказав это, она немедленно проследовала туда.

– Погода, кажется, улучшилась, – заметил сэр Альберт, рассеянно прикоснувшись к мягкому, похожему на зеленый бархат листку какого-то растения и глядя в широкие окна оранжереи.

– Думаю, да, и я очень рада за детишек и всех приглашенных. Да и за нас всех тоже. Теперь мы все сможем пойти вечером на мессу в церковь.

Наступила неловкая пауза. О чем он хочет говорить с ней, думала Элинор. Меньше всего она ожидала от него такой просьбы.

– Я должен извиниться перед вами, миледи, – внезапно сказал сэр Альберт и, отвернувшись от окна, посмотрел ей прямо в лицо.

Элинор вспомнила, как, гостя у своей одноклассницы Памелы, на первом же званом обеде обратила внимание на худощавого шатена с узким лицом и темными глазами. Тогда она нашла его привлекательным. Но, как оказалось, так было на первый взгляд. Однако теперь она понимала кузину Речел, влюбившуюся в него. Рассказывая Элинор о нем, Речел тоже произнесла слово «привлекательный».

– Надеюсь, я смогу это сделать, – продолжал сэр Альберт. – Мое поведение тогда было недопустимым, да и позднее тоже. Те, кого поставили на место и кого мучит стыд из-за этого, нередко прибегают к насмешке как наилучшему орудию отмщения. Я поступил тогда именно так и помню, что постарался склонить к этому и других. Вам тогда пришлось нелегко.

Господи, да ведь он говорит о том, что произошло два года назад! Элинор почувствовала, как краснеет.

– Да, мне тогда было нелегко, – призналась она. – Хотя я делала все, чтобы скрыть это.

Теперь чуть покраснел он.

– Кокни, – вспомнил он. – У вас это отлично получалось. И громкий смех. Я не подозревал тогда, что вы искусно разыгрывали меня и всех, что на самом деле вы такая же воспитанная леди, как любая из тех, с кем я… Как любая леди. Вы и есть леди.

Элинор вдруг охватило сомнение, словно она что-то заподозрила.

– Мой муж потребовал от вас этого? – наконец прямо спросила она.

– Нет, – заверил ее сэр Альберт. – Хотя сегодня утром он говорил со мной о мисс Трэнсом.

Элинор прикусила губу, чтобы не выдать себя.

– Вы не должны опасаться повторения того, что было два года назад, – поспешил успокоить ее сэр Альберт. – Я хочу сказать, с вашей кузиной. За то, что было, миледи, я приношу вам свои искренние извинения. Жаль, что тогда не нашлось никого, кто бы мог поставить меня на место.

Губы Элинор тронула улыбка.

– Благодарю вас, – сказала она. – Вы близкий друг моего мужа, не так ли? Сколько раз я желала, чтобы вы не были им. Мне было неприятно бывать в вашем обществе так часто, как это случалось.

– Да, я вас понимаю, – согласился с ней сэр Альберт, – я сам чувствовал себя по-идиотски. – Он протянул ей руку. –Вы пожмете мою руку, миледи, в знак нашего примирения? Мы можем быть друзьями?

– Я бы хотела, – ответила Элинор, подавая ему руку и отвечая на рукопожатие. В эту минуту она разглядела ссадину и синяк на его щеке и вспомнила, какие оживленные толки это вызвало за ленчем. – Кстати, относительно двери, на которую вы так неудачно налетели из-за собственной неосторожности, – промолвила она. – Возможно, это был всего лишь кулак моего мужа?

Посмотрев на нее, сэр Альберт поджал губы.

– Это все из-за Речел? – спросила Элинор. – Он не должен был так поступать.

– Из-за вас, – вынужден был пояснить сэр Альберт. – Из-за того, что я не проявил должного уважения к вам два года назад.

– О! – воскликнула Элинор и закрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку. Но глаза ее смеялись. – О! – не удержалась она.

– Вы, кажется, довольны, – произнес сэр Альберт, – но, поверьте, мне было чертовски больно. Вы рады тому, что он ударил меня, или тому, что вступился за вас, а это значит, что вы ему далеко не безразличны?

«Второе!», – хотелось крикнуть ей. Конечно, второе.

– Сэр Альберт, – взяв себя в руки, искренне проговорила она, – мне очень жаль, что ваша челюсть пострадала. И все же не считаете ли вы, что сочельник – самое лучшее время года? Не так ли?

– Признаюсь, у меня бывали куда лучшие дни. Но этот день можно исправить. Время еще есть. Могу я вам сказать, что кузен Рэндольфа все же заслуживает благодарности?

Элинор в недоумении смотрела на него.

Он тоже удивленно поднял брови, не понимая ее взгляда.

– Если бы не его кузен, Рэндольфу не встретить бы вас, а не встретив, не жениться. Вам понятен ход моей мысли?

– Какой кузен? – Элинор по-прежнему ничего не понимала. – Я, должно быть, чего-то не знаю? О ком вы говорите?

– О кузене Рэндольфа, бывшем графе Фаллодене, – пояснил сэр Альберт. – Об этом жалком подобии человека, прошу извинить меня за резкость, кто промотал все и залез в долги, потому что был игрок, да такие, что все должно было пойти с молотка, если бы он вовремя не отдал Богу душу. Рэндольф унаследовал одни долги, хотя мог бы отказаться оплачивать личные долги кузена. Но ваш отец сумел скупить все долговые векселя и закладную на имение Гресвелл-Парк. Вы должны были знать об этом. Разве не так? О Господи, что я такое говорю? Кажется, я слишком разболтался?

Элинор быстро положила руку на его локоть.

– Я знала, – успокоила она его. – Знала о долгах и почему он женился на мне. Только я думала, что это были долги моего мужа.

– Рэндольфа? – Сэр Альберт рассмеялся. – Это действительно комичная ситуация. Когда мы с ним учились в университете, да и после, он был единственным из нашей компании, кто научился жить по средствам, хотя они у него были ничтожными. Для вас это новость? Возможно, мне не следовало вам это говорить.

– Нет, наоборот. – Элинор одарила его счастливой улыбкой. – Наоборот. Я вам благодарна, мой друг. – Мило прикусив губку, она продолжала улыбаться, вспомнив, как граф сам пытался рассказать ей об этом вчера вечером. Но она по-прежнему не понимала, почему он так долго молчал. Правда, вчера она сама помешала ему рассказать ей обо всем. Ей хотелось его ласк и любви, а серьезный разговор мог все испортить – вернуть его к тому, почему он был вынужден жениться на ней. Ведь так уже было в их первую ночь. Она вспомнила свое безразличие, упрямое стремление скрывать от него свое желание тоже любить его, сказать ему, что ей нравится все, что он с ней делает. Ей надо было выслушать его. Все, что рассказал ей сэр Альберт, она должна была услышать из уст своего мужа.

– Мне надо приготовиться к встрече с детьми, – заторопилась Элинор и поспешила к двери. – Вы будете на концерте?

– Если я не буду там, – сказал сэр Альберт, – то окажусь в полном одиночестве. Конечно, я буду на концерте.

Когда он открыл перед нею дверь, она взяла его под руку, и они вместе вышли в холл, чтобы, поднявшись по лестнице, разойтись каждый по своим комнатам.

– Погода обязательно улучшится, обещаю вам, – заверила его Элинор на прощание. – Ведь это Рождество, не забывайте. Сейчас все должно казаться новым и прекрасным. Никому нельзя чувствовать себя несчастным в день Рождества, даже если у него болит челюсть. – Она весело рассмеялась, а сэр Альберт охотно улыбнулся.

Напевая что-то, Элинор проследовала в гардеробную и даже успела покружиться там в вальсе с воображаемым партнером. Лишь потом она решила вызвать горничную, хотя знала, что в ее распоряжении осталось полчаса или того меньше. Однако она не дернула за шнур звонка, остановленная внезапно пришедшей в голову мыслью.

Уилфред! За весь день она ни разу не вспомнила о своем кузене, хотя ее взгляд случайно останавливался на нем. Выходит, теперь ему совсем нет места в ее мыслях? А вот о муже она думает постоянно. И Элинор пришлось признаться себе: она любит его. Но неужели она также любит Уилфреда? Разве может такое быть?

Нет, конечно, она не любит Уилфреда. Он больше ничего для нее не значит. Следовательно, она непостоянна и легкомысленна? Неужели это так? Она изменчива в своих чувствах? Да, призналась она себе, замужество изменило ее. Вынужденная интимность с мужем заставила ее не только оценить его красивую внешность, но и узнать черты его характера. А после того, что рассказал ей сэр Альберт, она убедилась, что не ошиблась. Это верно, что граф женился на ней из-за денег. Но он сделал это, чтобы спасти родовое поместье, где он вырос. В последнее время она поняла, как ему дорог Гресвелл-Парк. Он женился на ней отнюдь не из эгоистического желания вести рассеянную жизнь светского гуляки.

Элинор тихо улыбнулась и закрыла глаза. Она любит мужа. Она наслаждалась этим новым для нее открытием, произнося вслух слова любви к нему. Может, он еще не влюблен в нее по-настоящему, но она чувствовала, как менялось его отношение к ней. Возможно даже, что он так и не полюбит ее, но сейчас она не станет мучить себя сомнениями. Сейчас Рождество, а в сочельник все может случиться. Она обещала отцу, что у нее будет радостное и веселое Рождество. И помнила слова отца, что когда-нибудь она будет счастлива в этом браке.

Что ж, она подождет.

Элинор с улыбкой повернулась к горничной, когда та вошла.