Рождество в Голливуде, или Лучшая роль в моей жизни

1 Свидание

В центре фойе красуется огромная серебристая новогодняя ель. Я по привычке отворачиваюсь, чтобы украшения не притянули к себе мой взгляд. Это не обычная ель из тех, которые я люто ненавижу. На каждом сверкающем шаре написана фамилия актера или актрисы, которым я мечтала бы подавать реплики. Всех объединяет одно обстоятельство: каждого представляет агентство «Таланты Приотто», где я в данный момент нахожусь.

Появится ли через год и моя фамилия на одном из шариков? Хочется верить. Еще сегодня утром я была той, кто носится по кастингам, коллекционируя неудачи, как другие – марки, но приложенные усилия вот-вот окупятся: меня пригласил поговорить лично господин Эрнест Приотто. Большой босс хочет встретиться со мной! Я возбуждена, как блоха на всемирном конкурсе паласов.

– Элли Лобстер? – спрашивает ассистентка Приотто, и я вскакиваю по стойке смирно, как скаут на вручении медали или артистка, ждущая вручения своего первого «Сезара».

– Здесь!

Люди вокруг оборачиваются. Пусть запоминают мое лицо – скоро оно будет повсюду! Известность поджидает в конце коридора!

Эрнест Приотто приглашает меня присесть, продолжая говорить по телефону. Я из вежливости разглядываю обстановку кабинета – «мол, что вы, что вы, я ничего не слышу!» Письменный стол в минималистском стиле прост и шикарен. На стенах висят фотографии в рамках – агент рядом с селебрити. Единственное цветовое пятно – этажерка, где на редкость уродливая и наверняка баснословно дорогая скульптурка соседствует с китчевым снежным шаром с Эйфелевой башней внутри и самым настоящим «Оскаром». Этот пестрый набор предметов диссонирует с остальной комнатой, но я не успеваю как следует все рассмотреть – агент закончил разговор.

– Очень рад видеть вас здесь, мадемуазель Лобстер.

– Для меня это большая честь.

– Я как раз изучал ваше резюме. Оно… интересное.

На самом деле оно девственно чисто и не запятнано каким бы то ни было кинематографическим опытом, но я улыбаюсь в ответ. Интересное так интересное, спасибо и на этом.

– Вы не замужем, детей нет, вам двадцать три года…

– Скоро будет двадцать четыре.

Он вглядывается в экран компьютера.

– Ну да, вы родились 25 декабря. Итак… Как бы вы сами себя описали?

Я упираю язык в щеку, прежде чем заговорить, помня, что имею склонность к излишней спонтанности. Вряд ли стоит сообщать всемогущему Приотто, что я живу с семьей на родительской ферме, в золоте мы не купаемся и мне позарез необходима роль, чтобы не оказаться на заводе, где работает дядя Морис.

– Итак, я общительная, усердная и решительная. Работаю, не наблюдая часов, и быстро учусь.

Мысленно поздравляю себя. Вышло лаконично, но определенно и ясно.

– Тут написано, что вы билингв, все верно?

– Так же верно, что я – Плюк[1].

– Не понял…

Прикусываю язык – сейчас не до самовосхваления.

– Да, конечно, я бегло говорю по-английски, преподаватели всегда отмечали мои способности к языкам.

– Так что же такое «Плюк»?

– Моя настоящая фамилия… Лобстер – артистический псевдоним. Честно говоря, из-за нее я и захотела стать актрисой, чтобы превратиться в кого-нибудь другого.

Нелегко зваться Плюк, когда живешь в глухой деревушке среди коров, тракторов и свиней, хоть это и закаляет характер.

– Нда… понимаю, – кивает агент.

– Кстати, фамилию предлагаемого мне персонажа тоже носить непросто, – говорю я, чтобы разрядить атмосферу. – Келли Дьосси – звучит оригинально, разве нет?

Приотто удивленно вздергивает брови.

– Боюсь, у нас возникло недопонимание. Моя ассистентка вас не предупредила? Мы уже нашли актрису на эту роль.

Мне на плечи обрушивается свинцовый кожух.

– Но тогда… зачем я здесь?

– Не будем ходить вокруг да около, – отвечает Приотто, разгладив тонкие усики. – Я с первого взгляда понял, что ваши физические данные и талант помогут мне оказать услугу одной моей близкой приятельнице.

– Вот как…

Чтобы не разреветься, я не свожу глаз со снежного шара. Все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. За неимением роли меня облачат в костюм кукурузного початка и пошлют в ресторан bobo-chic[2], принадлежащий сыну одной из лучших подруг Приотто, где придется лавировать между столиками, уворачиваясь от шаловливых ручонок облезлых буржуа.

– Фильма у меня для вас и правда пока нет, – объявляет хозяин кабинета, – но я предлагаю вам реальное дело. Вы – идеальная кандидатка! Давайте я все объясню.

– Хорошо… – на полувсхлипе отвечаю я.

– Первое, что вы должны знать: роль приятная и нетрудная, но потребует соблюдения тайны. Вы подпишете соглашение о неразглашении. Цена вопроса – тридцать тысяч долларов.

Тридцать тысяч? Он сказал «тридцать тысяч долларов»? Слезы мгновенно высохли. За такие деньги я готова изображать канатную плясунью между собором Сакре-Кер и Трокадеро, облачившись в костюм световой бабочки. В голове крутится фраза моей любимой Мэрилин Монро: «Я не хочу быть богатой. Я хочу быть потрясающей». Но фамилия Мэрилин была не Плюк.

– Позже, когда вернетесь в Париж, я возьму вас под крылышко. Ни один продюсер не откажется дать роль моей маленькой протеже.

Ну, раз я могу разбогатеть и стать потрясающей… По затылку маршируют мурашки от предвкушения чуда, но в мозгу раздается бесшумный сигнал тревоги.

– Что за роль? Опасная? Это что-то… незаконное? Придется оголяться, выставлять себя на посмешище, тестировать вредные вещества, которые могут меня изуродовать?

Приотто хохочет, как на выступлении уморительно смешной стендаперши.

– Ничего подобного! Вы должны будете стать дублершей одной американской актрисы – у нее дома. Чтобы исключить подозрения, подпишете два контракта: роль двойника – для нас, официальный, и помощницы по хозяйству – для себя, на случай, если все раскроется.

От изумления я чуть не лишаюсь дара речи.

– Помощницы по хозяйству? Гувернантки с кучей детей на попечении?

Лучше я буду плясать на проволоке! На третьем курсе я проходила практику в начальной школе, в классе моей сестры Нелли, о чем у меня остались немеркнущие воспоминания – по банальной и дико гадкой причине. Неистребимая армия гнид и вшей использовала гриву моих волос как троянского коня, чтобы вырваться на волю из школы. Парикмахерские ножницы превратили меня из Рапунцель в Жанну д’Арк, я сменила прическу, но популярности не приобрела. До последнего дня в коллеже меня дразнили «вшивой Плюк».

Я уговариваю себя не тянуть руки к голове, но она все равно чешется.

– Никаких детей! – успокаивает меня Приотто. – Только Кристиан, очаровательный кавалер-кинг-чарльз-спаниель. Спокойный, ласковый, игривый… Немножко обжора, зато ненавязчивый. Надоедать вам он не будет.

Я облегченно вздыхаю. С собакой я справлюсь.

– А в чем суть основного контракта?

– Моя подруга Линдси Гамильтон хочет скрытно присоединиться к своему мужу Эдварду, который находится на съемках в Японии. Он продюсер. Линдси нужно, чтобы кто-нибудь заменил ее в доме и обманул папарацци. Мол, она как послушная девочка ждет возвращения супруга.

– А зачем дурить журналистов?

– Чтобы не последовали за ней в Токио.

– Ага, поняла. Я что, похожа на нее?

– До ужаса! То же телосложение, тонкий носик, раскосые глаза и еще что-то такое, что создает полную иллюзию, если не окажетесь в нескольких метрах от объектива фотокамеры.

Я пытаюсь переварить полученную информацию, но сердце колотится слишком сильно и плохо снабжает мозг кислородом.

– Где именно в Штатах все будет происходить?

– Между Канадой и Мексикой…

Я заливаюсь смехом. Сначала Приотто показался мне зажатым, но он, оказывается, и пошутить может. Агент смотрит мне прямо в глаза. Ой-ей… Он не шутил.

– А где находится дом?

– В Лос-Анджелесе, на Голливудских холмах.

– Мне заплатят тридцать тысяч долларов за то, что я буду выдавать себя за другую женщину и жить в Голливуде?

– Именно так. Однако потребуется выполнить некоторые условия. Изменить внешность, воспользоваться автозагаром, сделать новую стрижку, носить контактные линзы и следовать советам визажиста. Когда прибудете на место, встретитесь с Вероникой Доу – она моя сотрудница – и будете следовать ее инструкциям. Ничего сложного: выглядеть безупречно и все светлое время дня проводить в доме в образе Линдси. Есть возражения?

Честно говоря, сумма в тридцать тысяч долларов сняла бы все возражения, если бы они даже возникли. Я просто захлебываюсь возбуждением.

– Никаких. Временные рамки?

– Вы должны освободиться самое позднее к послезавтра, 10 декабря, и будете заняты до 2 января.

От неожиданности я выпаливаю:

– Что… Все праздники?

– Именно так. Проблема?

– Ну… Я уже кое-что запланировала, но…

На самом деле проблема есть, и еще какая. Мое отсутствие в эти дни может быть приравнено к «оскорблению величества» не только моими родителями, но и всей деревней. Я терпеть не могу Рождество и Новый год, а Плюки и жители Пти-Буа обожают эти праздники, как англичане – чай. Страстно, последовательно и – главное – всем скопом.

Я уже готова поделиться с собеседником душевными терзаниями, но тут раздается звонок. Приотто хватает телефон.

– Мадемуазель Лобстер, мне нужен ответ. Подумайте до завтра, до 10 утра. Если не возьметесь, мне придется нанять кого-нибудь другого. На вашем месте я бы не упустил такое выгодное предложение.