Роковая женщина

7

Гордон начал сомневаться, что они вовремя успеют к вылету самолета — так затянулись проводы.

Стороннему наблюдателю могло показаться, что девушка покидает Коулфилд навсегда, а не на какой-то жалкий месяц. Объятия, поцелуи, слезы! Напоминания и предупреждения. Кто уезжает, кто остается? Со стороны разобраться было трудно. Неожиданно Алекс, видимо вспомнив о чем-то, бросилась к дому.

— Так ты присмотришь за ней, а? — воспользовавшись ее отсутствием, в сотый раз спрашивал Сэм.

Мужчины стояли рядом с машиной. Солнце уже показалось из-за горизонта, обещая не по-зимнему теплый день.

— Я же дал слово, — с легкой укоризной напомнил Гордон.

Откровенно говоря, эта «малышка» уже потрясла его, когда он рано утром столкнулся с ней в коридоре. Вместо старых застиранных джинсов и замызганного свитера, в которых она щеголяла в день их знакомства, на девушке были плотные черные брюки, черные высокие ботинки и мягкий розовато-лиловый джемпер, довольно откровенно облегающий высокую грудь. Похоже, что под ним больше ничего не было — так четко вырисовывались соски.

Глаза Гордона сами собой останавливались на этих провокационных бугорках, и, хотя он не относил себя к тем, для кого женская грудь была фетишем, вид торчащих сосков будоражил его. Испугавшись, что Алекс может неправильно истолковать его взгляд, Гордон поспешно перевел глаза на волосы, что сейчас, пожалуй, оставалось в ней самым непривлекательным. Она закрыла рыжие корни волос широкой черной лентой, завязав ее под копной пересушенной соломы, и Гордон легко смог представить, насколько привлекательнее она была бы брюнеткой.

Девушка сделала легкий макияж, что, несомненно, украсило ее, но и здесь наметанный глаз знатока женских прелестей нашел к чему придраться. Глаза подведены слишком грубо, а цвет губной помады абсолютно не подходит ко всему остальному, вынес вердикт Гордон. Но это все поправимо. Мгновенно позабыв о соблазнительных сосках, Гордон принялся в деталях прикидывать макияж Алекс, с удовольствием представляя, что, в конце концов может получиться.

Господи! Да после соответствующей обработки мисс Суинберн без труда покорит «Роковую женщину» и всех, кто в ней еще останется! Акции компании должны взлететь до небес!

И к черту гардероб ее тетушки! — решил Гордон. Я сам подберу для Алекс одежду. Эта мысль пронзила его, когда девушка появилась в дверях отеля с дешевеньким черным жакетом и с ужасным рюкзачком в руках. Если она выглядит совсем неплохо во второсортном наряде, то каков же будет ее вид в одежде от хорошего модельера, подобранной специально для нее отличным имиджмейкером?! То есть — мною! — без ложной скромности сделал себе комплимент Гордон.

Однако все это будет стоить о-го-го сколько! Но игра стоит свеч, тут же напомнил себе Гордон, и сожалеть о такой сумме не стоит, по крайней мере, мне. Это — вызов. Очень интересно посмотреть на выражение лица Майкла, когда «невыполнимая миссия» будет выполнена. Так что заветная аукционная бутылка придется как нельзя кстати.

— Ну, все в порядке? — спросил он, приветливо улыбнувшись девушке. — Вы готовы?

Она посмотрела на него глазами, полными слез, и снова бросилась в объятия Сэма. Гордон, с трудом сдерживая нарастающее раздражение, изучал горизонт, пока поток слез не иссяк. И только после этого, взглянув на Алекс, он взял ее за руку и подвел к машине, тактично сдерживая искушение, открыто полюбоваться великолепной фигуркой, испортить которую не смогла даже бросающаяся в глаза «упаковка».

Гордон не был супер сексуальным мужчиной, по крайней мере, не считал себя таковым. Занятый работой, он легко мог обходиться без секса неделями, но, когда загорался, воздержание давалось ему с трудом. Поэтому он вздохнул с облегчением, когда Алекс села в джип.

— Я позвоню вам, — пообещал Гордон, пожимая старику руку. — Позвоню, как только прилетим в Сидней.

— Сделай это, парень. И…

— Да, Сэм, — опередил его Гордон. — Я присмотрю за ней, обещаю. А вы следите за своим здоровьем, ясно? И приглядите за этой страшной Дороти, — шепотом, чтобы не услышала Алекс, добавил он.

Сэм хихикнул.

— Ну, меня-то отправить к праотцам ей не удастся, парень. Я — убежденный холостяк.

— Неплохо сказано, — пробормотал Гордон, садясь за руль.

Алекс подняла на него все еще влажные глаза.

— Вы что-то сказали?

— Да так! Это я сам с собой. Ну, поехали?

— Поехали, — эхом откликнулась она, вцепившись в сиденье.

Он включил зажигание. Мотор завелся с пол оборота, и джип задним ходом выехал с парковочной площадки.

— Если вы все еще беспокоитесь о Сэме, то зря. Он — сильный мужчина. И отлично о себе позаботится.

Алекс сердито фыркнула.

— Он схватится за виски и за сигареты раньше, чем уляжется пыль, поднятая вашей машиной.

— Это его право. Он — большой мальчик, Алекс.

Махнув напоследок Сэму, Гордон прибавил газу и вырулил на трассу.

— Но это же вредно, — печально продолжала девушка. — Особенно — курить.

— Я тоже курю, — небрежно откликнулся Гордон.

Она недоверчиво уставилась на него.

— Вчера вы не курили. И ночью тоже.

— Нет, я правда курю. И вчера тоже курил. На террасе, прежде чем лечь спать. Но я курю редко, только в некоторых случаях. Например, за рулем.

И когда устаю, и когда ложусь спать, и всегда после секса, мысленно продолжил он перечень.

— Но зачем? — спросила Алекс недоуменно.

— Да причина простая: чтобы расслабиться, — объяснил Гордон, не в первый раз удивляясь, почему всегда хочется покурить после секса, хотя занятие любовью само по себе должно снимать напряжение. Однако без сигареты ни за рулем, ни после секса он расслабиться не мог.

Как бы в подтверждение своих слов он вытащил из пачки сигарету и закурил, не собираясь абсолютно ни для кого менять свои привычки.

— Надеюсь, вы не против? — небрежно бросил он.

— Курите, я привыкла к дыму, — на удивление равнодушно разрешила Алекс. — У меня перед глазами сотни людей потихоньку убивают себя. Каждой сигаретой. Мне наплевать на их медленное самоубийство, но Сэм — другое дело. Он единственный, за кого мне страшно. Ужасно, когда любимый человек добровольно гробит себя этими проклятыми сигаретами. А вы… валяйте, курите.

Гордон грустно улыбнулся.

— Скажите мне, Алекс, — затянувшись, спросил он, — что плохого я вам сделал? Почему я неприятен вам?

Девушка резко повернулась к нему. Она была явно шокирована.

— Что… что вы имеете в виду?

— Я почувствовал ваше, скажем так, неодобрение, сразу же, как вошел вчера в паб. Не стоит отрицать, разве это не так?

Девушка вспыхнула как спичка. Краска стыда залила ее щеки. Наблюдая за дорогой, Гордон не сразу заметил ее смущение, но, взглянув мельком на Алекс, почувствовал, как что-то похожее на вину шевельнулось в его зачерствевшей душе. Пожалуй, неплохо бы помнить, что он имеет дело не с какой-нибудь доступной городской мисс, а с мягкосердечной провинциалочкой, всего лишь типичной барменшей.

— Не подумайте, что я обиделся, — как можно доверительнее сказал он. — Я просто хочу знать правду.

Правду! — мысленно фыркнула она. Да он был последним человеком, которому я хотела бы сказать правду. Он, вероятно, привык к глупеньким девушкам, падающим в обморок при одном его виде и готовым по первой просьбе вывернуть душу наизнанку.

От смущения у нее засосало под ложечкой. Значит, мои попытки сдержать свои чувства выглядели как проявление неодобрения, неприязни? Однако и я могу обвинить Гордона в таком же пренебрежительном ко мне отношении, особенно вчера за обедом.

В джинсах и в свитере он выглядел еще более сексуальным, чем в модном костюме. Меня неудержимо влекло к нему, поэтому, чтобы не выдать себя, я и держалась подальше. Но барашек так завладел его вниманием, что, похоже, он даже не заметил моего отсутствия.

Утром я старалась быть как можно естественнее, однако это явно не удалось, самокритично признала Алекс. Когда он спустился к завтраку в том же сером костюме, но в синей стильной рубашке с отложным воротничком и без галстука, я поняла, что все мои усилия напрасны. Его легкая и в то же время утонченная небрежность в одежде была настолько притягательна, что у меня задрожали руки, в голове все смешалось и бешено заколотилось сердце. Разве в таком состоянии могла я оставаться рядом с Гордоном? Не могла, ответила себе Алекс. А он истолковал мое отсутствие за завтраком как проявление неприязни!

Знал бы он, сколько хлопот доставила мне проблема во что одеться! Я перемерила буквально все, критически оглядывая себя, чего не делала с тех пор, как рассталась с Робертом. В конце концов, я остановила свой выбор на джемпере, цвет которого совсем не гармонирует с губной помадой, уныло признала Алекс и тут же нашла себе оправдание: переделывать макияж уже просто не было времени.

— Так расскажите мне правду, Алекс, — как из тумана выплыл голос Гордона.

Она решительно не знала, что сказать, и поэтому молчала. Гордон вздохнул.

— Послушайте, Алекс. Целый месяц нам предстоит работать вместе. Причем сотрудничать довольно тесно. И если мы не сможем подружиться, не будем доверять друг другу, то лучше мне вообще не начинать дела, а повернуть назад и отвезти вас домой, благо мы недалеко отъехали.

— Это неправда, что вы мне неприятны! — выпалила девушка, панически испугавшись, что он действительно сейчас развернет машину.

Да, расстаться с Сэмом ей и в правду было тяжело, но очень уж хотелось побывать в Сиднее. И что-нибудь сделать для компании тети Мэгги. Алекс было одновременно и страшно, и безумно интересно. И еще… провести целый месяц рядом с Гордоном Кросби!

— Тогда в чем проблема? — Гордон усмехнулся. — Почему вы избегаете меня? И так смотрите, будто я, по меньшей мере, посланник дьявола, а не человек, принесший вам хорошие новости?

Алекс отлично понимала, что ей надо как-то объяснить свое поведение, чтобы не выглядеть в его глазах абсолютной дурой. Она уже обожглась на этом с Робертом. Глупая, доверчивая, влюбленная до безумия девчонка, она с самого начала не скрывала своих чувств и чуть не отдала свою девственность ловкому бессовестному обманщику, каким Робби оказался на самом деле. Алекс была унижена его ложью, но урок не прошел даром. Сейчас, когда похожее чувство снова разгоралось у нее в груди, она старалась защитить себя от возможной обиды и боли.

Хотя, может, в действительности это нелепо и смешно, излишняя предусмотрительность. Ведь танго танцуют вдвоем! А Гордон ясно дал понять, что его интерес к ней — чисто профессиональный.

— Ну, так что? — переспросил он.

Да, именно неудача с Робертом может объяснить сегодняшнее ее поведение.

— Простите, если я показалась вам грубой, — прошептала Алекс. — Ей-богу, мне очень стыдно. Представляю, как ужасно все это выглядело. Но… — она бросила на него полный отчаяния взгляд, — но дело в том, что вы напомнили мне одного человека, о котором мне совсем бы не, хотелось вспоминать.

Гордон быстро повернулся к ней, и взгляды их встретились. Боже, какие у него глаза! — поразилась Алекс. Потрясающие, удивительно красивые и… понимающие. Я могла бы смотреть в них вечно…

— Бывшего дружка? — грубовато предположил он.

— И так можно сказать, — как-то неуверенно ответила Алекс.

Гордон перевел свой взгляд на дорогу.

— Ммм…

Он снова достал сигарету, но, к радости Алекс, не закурил. В большом помещении она еще переносила дым, но в машине…

— Так я похож на него? — Гордон на минуту оторвался от дороги.

— Не совсем. — У Робби были черные кудрявые волосы и холодные голубые глаза, которые я считала самыми сексуальными до тех пор, пока не увидела в них безразличие. — Но тоже красивый парень. И одевался он хорошо, почти как вы. Знаете, он говорил, что живет в Сиднее. Только вряд ли. Но мне еще больше захотелось побывать там.

— Он что, коммивояжер? — спросил Гордон.

— Нет, в некотором роде — эксперт-менеджер.

Гордон на мгновение задумался.

— А что эксперту делать в Коулфилде?

— А кто сказал, что в Коулфилде? Нет, я его встретила в Майнтоне.

— И когда же это было?

— Несколько месяцев назад.

— А что вы делали в Майнтоне?

— Работала.

— Работали? А я думал, что вы только у Сэма трудились.

— Нет, у Сэма я всего пару месяцев. Я была в Майнтоне, когда Сэм в начале зимы подхватил какой-то ужасный вирус гриппа, а потом началась пневмония. Пришлось вернуться домой, ухаживать за ним. Да и отель не на кого было оставить. Я-то думала, что быстро здесь со всем разберусь, но не получилось. А вообще-то я жила в Майнтоне давно, как школу окончила. И работала там.

— Тоже барменшей?

— Нет. Правда, пока училась на курсах, приходилось по вечерам подрабатывать барменшей, но потом — нет. Так что здесь пришлось снова вспоминать это занятие.

— Кем же вы работали в Майнтоне? Клерком, секретаршей?

— И опять не угадали. Я была управляющей мотелем.

— Управляющей мотелем!?

— Да, а почему нет? — вызывающе осведомилась Алекс, слегка раздосадованная его откровенным удивлением.

— Нет-нет, все в порядке. Просто меня ориентировали, что вы барменша.

— Ну, извините, что разочаровала вас, — съехидничала Алекс.

— Что вы! Я вовсе не разочарован, я поражен! Полагаю, вы и познакомились со своим другом у вас в мотеле? Наверняка он там останавливался!

— Да, ненадолго. Если быть точной, на три недели и один день.

— И между вами было что-нибудь серьезное?

— По крайней мере, тогда я так думала.

— Но, что-то случилось?

— Да, случилось. Пожар ночью, тогда целое крыло мотеля выгорело. Погиб один мужчина. Об этом сообщали в теленовостях. Вот тогда-то его жена и объявилась. Не мужчины, а моего друга. Она позвонила в мотель узнать, все ли в порядке с ее благоверным.

— Ой-ой!

— Вот именно, ой-ой, — грустно повторила девушка.

— И как же вы поступили?

— Я попросила его поискать другой мотель и другую дурочку, которой можно вешать лапшу на уши.

— И?..

— Он уехал.

Но не сразу. Он пытался убедить Алекс, что действительно ее любит, но не может оставить жену из-за маленьких детей. Клялся, что не открывал ей правду, так как был уверен, что она ни минуты с ним не останется, если узнает, что он женат.

И оказался прав.

Бедный ребенок! — подумал Гордон, заметив, как трясутся ее руки и дрожат губы.

Его всегда бесило, когда сексуально озабоченные жеребцы обманывали наивных девчонок, пытаясь затащить их в постель. Как это низко, подло! Господи! Да всегда найдется масса женщин, готовых отдать им себя, и без насилия или обмана. Однако некоторые хлыщи, кажется, почитают за особую доблесть обольстить беззащитную глупышку, нежную и доверчивую, которая даже не представляет, что какие-либо сексуальные отношения возможны без истинной любви. Эти скоты клянутся им в вечной любви, обещают весь мир, играют на чувствах. До тех пор, пока не затащат в постель.

Девственниц им подавай! Зачем? Быть может потому, что сами — отвратительные ублюдки, которым нравятся слезы старомодной добродетели? Или импотенты, чувствующие себя героями с неопытными девчонками, которым не с чем сравнить их жалкие действия? Кто знает?

После разговора с Алекс Гордон окончательно поверил, что девушка действительно была девственна до встречи с этим кретином. Но сейчас? Он сомневался. Черт возьми, если она не переспала с тем типом, то почему велика ее обида?!

— Знаете, не все мужчины такие, как он, — вежливо заметил Гордон.

— Не знаю, — отвернувшись к окну, пролепетала девушка. — Больше я ни с кем не встречалась.

— Сколько ему лет?

— Не спрашивала. Нет, я действительно не спрашивала, но на вид он ваш ровесник. А вам сколько?

— Тридцать пять.

— Выглядите моложе.

— Спасибо.

— Похоже, курение вам не повредило. — Алекс улыбнулась и строго добавила: — Пока.

Гордон весело рассмеялся.

— Открыть секрет? Просто я никогда не ем гамбургеры и чипсы, не пью дешевого вина и не переношу всякую «клубничку».

— У вас что, аллергия? — удивилась Алекс.

Да-а… — подумал Гордон. Какое же она, в сущности, невинное дитя. Пожалуй, не стоит ее сразу шокировать. Но, с другой стороны, не могу же я все время, пока она будет жить в моем доме, играть не свойственную мне роль?!

— Ну, хорошо. Не мешает кое-что рассказать вам сразу, раз уж мы будем жить вместе. Я иногда приглашаю к себе подружек и они остаются у меня на ночь. Надеюсь, что это не создаст вам проблем. Естественно, я буду благоразумен и действие ограничится моей спальней. Она достаточно далеко от гостевой комнаты, где будете жить вы.

Девушка как-то съёжилась, вжалась в спинку кресла. Но Гордон будто не замечал ее состояния.

— Хочу, чтобы вы с самого начала все правильно поняли, — заявил он строго. — Я не собираюсь менять привычную жизнь только потому, что вы будете в доме.

— Я и не думала об этом, — растерянно пробормотала она.

— Ну и отлично. Раз уж пошел откровенный разговор, не соблаговолите ли рассказать о себе что-нибудь? Что вам хотелось бы делать? Или без чего вы просто не можете обойтись? Вот Сэм говорил, что вам нравится готовить. Я, правда, сказал ему, что мы будем обедать вне дома вдвоем, но…

— Только вдвоем? — перебила его Алекс.

— А что, есть проблема?

— Нет-нет. Только… ну… а как же ваша подружка?

— Вики не живет в моем доме постоянно, и чаще раза в неделю она не заходит. А по будням вообще никогда не появляется. Итак, о вашем увлечении здоровой пищей. Позвольте вас заверить, что в ресторанах, которые я предпочитаю, будут просто счастливы, приготовить для вас все, что захотите. Однако если вы все-таки пожелаете готовить сами, скажите мне заранее. Тогда мы сначала заедем в супермаркет за продуктами, так как я их в доме не держу, потому что, как вы сами понимаете, не готовлю.

— Вообще не готовите? Никогда?

— Никогда.

— А ваша девушка?

Гордон весело рассмеялся.

— Слава Богу, нет. Вики занимается рекламой авиалиний, и дел у нее так много, что зачастую некогда даже перекусить, а не то чтобы готовить.

Для Виктории, Вики, Гордон сделал исключение из своих правил выбора подружек. Он не связывался с умницами, но в данном случае не смог побороть искушения назначить свидание красивой остроумной девушке, узнав, что она просто влюблена в свою работу — как ни удивительно, тоже рекламный бизнес.

Правда, потом, познакомившись поближе, Гордон обнаружил у Вики массу недостатков и старался поменьше находиться в ее обществе.

— И завтрак не готовите? — продолжала удивляться Алекс.

— Я не завтракаю дома, — объяснил Гордон. — Я пью кофе в офисе, когда приезжаю на работу. Это в будни, а по выходным я долго сплю, затем тоже только чашечка кофе и время переодеваться к обеду в ресторане. В течение недели у меня масса деловых обедов, хотя случаются дни, когда я просто обхожусь сандвичами из соседнего бистро.

— А в ресторане вы ужинаете каждый вечер?

— Почти каждый. Иногда заказываю ужин на дом по телефону.

— Но это же дорого!

— Согласен. Однако я могу позволить себе это.

Посмотрим, что она скажет, когда увидит пентхаус, подумал он.

Гордон терпеть не мог домашние дела. Вероятно потому, что их с избытком хватало в детстве. Тетка, страшно ленивая особа, заставляла мальчика работать с утра до вечера. Он готовил, стирал, убирал в доме и во дворе, был, по сути, бесплатным рабом. С восьми до шестнадцати лет.

Зато теперь Гордон и пальцем не пошевелит, чтобы сделать что-нибудь по дому. Каждую неделю на пару часов к нему приходит женщина, которая умудряется все вычистить и вымыть так, что и пылинки не найдешь. Она следит за его одеждой, стирает ее или отдает в чистку. По пятницам она задерживается подольше, чтобы все выгладить.

Окна в пентхаусе моют профессионалы, дважды в год приезжают из химчистки, чтобы забрать ковры, которые затем привозят идеально чистыми.

— Вы, должно быть, очень богатый человек, — задумчиво протянула Алекс.

— Да, богатый, — без ложной скромности подтвердил Гордон.

Девушка промолчала и, казалось, никак не отреагировала. Гордону захотелось узнать, о чем она задумалась. Вероятно, о том, что он высокомерный и экстравагантный, очень эгоистичный. Если его предположение верно, то у него есть и оправдание. Он много лет работал как проклятый, рискуя всем. Не так уж много людей, которые выдержали бы такую каторгу. А сейчас он имеет право пожинать плоды своего адского труда. И черт побери того, кто посмеет осудить его за это!

Ее молчание явно затянулось, и Гордон почувствовал себя провинившимся ребенком. Неожиданно Алекс посмотрела на него каким-то отсутствующим взглядом и отрывисто попросила:

— Расскажите мне о тете. Как вы думаете, почему мой отец называл ее безнравственной и греховодной?

Гордон облегченно вздохнул. Слава Богу! Беседа переходит в другое русло, и ему не надо больше рассказывать о себе.

— Пожалуй, точно объяснить я не смогу. Не знаю, что именно имел в виду ваш отец. А он был очень религиозным? — поинтересовался Гордон после минутного раздумья.

— Не уверена.

— А как он относился к сексу?

— Он никогда не говорил об этом. После смерти мамы в его жизни других женщин не было. А если нет секса, то и вопросов нет.

— Расскажите мне о своей маме, — неожиданно попросил Гордон.

— Пожалуйста, но рассказывать особенно и нечего. То есть я мало что знаю. Она умерла, когда мне было полтора года, поэтому личных воспоминаний, как вы понимаете, у меня нет. Даже ее фотографий. И отец редко говорил о ней. Вот только после его смерти Сэм кое-что рассказал мне. Я была очень любопытна, можете представить? Так что появилась некоторая ясность…