Роман с шерифом

Глава 5

ЗОИ

— Только не говори мне, что сбежавшая невеста предпочла своего придурка-жениха горцу. Он даже по-настоящему не любит ее, и то, что он сказал о ней в самом начале, делает его полным придурком, — его голос сочится презрением к толстофобу, который не смог найти в себе сил полюбить женщину с пышными формами.

Я смеюсь, удивленная тем, что Брок читает книгу, но не из-за его мнения. Эта моя книга всегда вдохновляет на споры.

— Тебе придется прочитать ее, чтобы узнать.

— Она заслуживает лучшего, чем этот неудачник, — ворчит он, а затем делает паузу. Его голубые глаза смягчаются. Обычно жесткий блеск исчезает, и на его месте появляется что-то теплое и нежное. — Кстати, ты прекрасна.

От комплимента у меня горят щеки, когда я следую за ним к грузовику. И все же я не могу удержаться, чтобы не поддразнить его:

— Комплименты не сработают. Ты уже нанес удар.

Он открывает для меня пассажирскую дверь своего джипа. Замешательство на его лице исчезает, когда он видит веселье, которое я не могу скрыть.

— Ты хочешь сказать, что я уже нанес три удара?

Я киваю на книгу в его руке:

— Ты загнул страницы. Это определенно стоит трех ударов.

Брок ждет, пока не сядет на водительское сиденье. Он включает обогреватель, когда я вздрагиваю.

— Книги предназначены для того, чтобы их прочувствовали и полюбили.

— Точно. Но их не следует мучить, — отвечаю я, пока он спускается с горы. Почему-то я не удивлена, что он водит вездеход. Это соответствует его суровому образу.

— Ну давай же. Загибать угол ничем не отличается от нажатия кнопки паузы на пульте дистанционного управления, когда я смотрю телевизор, — настаивает он.

Я не думаю, что мы когда-нибудь придем к согласию по этому поводу. Хотя мне нравится поддразнивать его, я меняю тему:

— Моя книга — первый роман, который ты прочитал?

— В среднем я читаю одну-две любовные книги в месяц. На чем бы моя сестра ни настаивала, это последнее, что обязательно нужно прочитать. Конечно, твое имя появилось в очереди после того, как она услышала об этом.

Меня не удивляет тот факт, что он читает любовные романы. Мужчины составляют почти треть покупателей эротических книг, и каждый пятый автор любовных романов — мужчина. Мне всегда грустно, что мужчины не могут открыто заявить о своей любви к жанру без того, чтобы кто-нибудь не выплеснул немного ядовитой мужественности.

Он начинает говорить что-то еще, но останавливает себя.

— Ты можешь поговорить со мной об этом. Я имею в виду, что пишу в этом жанре. Ты, вероятно, не скажешь ничего такого, чего я раньше не слышала, — предлагаю я.

Быть автором любовных романов иногда все равно что быть психотерапевтом. Я слышала о сексуальной жизни, фантазиях и проблемах отношений моих читателей больше, чем вы можете себе представить. Идеальные незнакомцы открываются мне, когда нас разделяют пиксели. Мне нравится, что они верят в меня, и я стараюсь всегда быть благосклонной и доброй.

— Я начал читать любовные романы, работая над расследованием ужасного убийства. Я хотел что-нибудь со счастливым концом. Обычно ты не видишь окончания в моей работе. Всегда интересно, нашел ли тот подросток-беглец дорогу домой или та женщина, которая подала судебный запрет, сбежала от своего жестокого партнера. Если случается предвидеть финал, обычно это наихудший сценарий.

Я никогда не задумывалась обо всех вопросах, которые, должно быть, остаются у него без ответов в связи с его работой, или о том, как это будет давить на его разум.

Он прочищает горло, явно испытывая дискомфорт от всего, что рассказал:

— Уже ходят слухи, что ты здесь, на маленькой фабрике сплетен Южного Тахо. Моя сестра Пайпер и ее подруга Клири — большие поклонницы твоих книг.

— Я не единственная. Я здесь со своими подругами-писательницами Кловер Томпсон, Миной Чанс, Пейдж Тернер, Эмеральд Ли и Кассией Мерфи. На этой неделе у нас литературный ретрит, — объясняю я. Я уже с нетерпением жду нашего совместного ужина завтра вечером.

— Я узнаю пару этих имен. Пейдж Тернер, у меня есть несколько ее книг. Она пишет лучшие «непристойно говорящие средневековые рыцари».

— Да, это так, — соглашаюсь я со смехом. Редко можно встретить мужчину, которому было бы достаточно комфортно обсуждать тот факт, что он читает о грязно говорящих средневековых рыцарях.

Следующий час мы продолжаем подшучивать, обсуждая, какие романтические сюжеты мы любим, а какие ненавидим. Мы оба согласны с тем, что романы о горцах и ковбоях потрясающие. Но ни одному из нас не нравятся романтические истории с амнезией или тайные истории о ребенке.

— Слишком больно, — говорит Брок. — Если бы у меня был ребенок где-то в этом мире, я бы хотел об этом знать. Мое сердце было бы разбито, если бы у меня не было шанса стать частью его или ее жизни.

Интересно, есть ли вероятность, что у него много детей. Я ничего не знаю о Броке. Возможно, у него регулярно бывают свидания на одну ночь. От этой мысли у меня что-то болит в груди, хотя я и не понимаю почему. Я только что встретила этого мужчину.

— Ты хочешь детей?

— С подходящей женщиной я хочу их дюжину, — он даже не колеблется и не делает паузу, чтобы обдумать свой ответ. Мне нравится, что Брок так открыт и честен со мной сегодня днем. Это отличается от того замкнутого парня, которым он был раньше, когда был на дежурстве.

— А если она не захочет дюжину? — я была бы рада возможности однажды завести большую семью. Когда мои родители умерли, остались только я, моя сестра и Нана. Зола уехала вскоре после окончания средней школы, чтобы начать свою успешную карьеру модели.

— Мы можем сойтись на середине и завести девятерых, — отвечает он, прерывая мои мысли о сестре и мои отчаянные надежды на то, что однажды у меня будет большой шумный дом, наполненный смехом и любовью семьи.

— Я надеюсь, что твои дети не унаследуют твоих математических способностей, — невозмутимо отвечаю я.

— Возможно, они будут так же хорошо, как их мама, обращаться со словами, — говорит он.

Мои щеки горят. Я не могу правильно понять, что он говорит. Он ведь не просто сказал, что у нас с ним будут общие дети, не так ли? Нет, я веду себя как сумасшедшая. Я просто ослышалась. Пора сменить тему, пока я не стала слишком откровенной:

— Куда ты меня везешь?

Он останавливает джип и улыбается:

— Мы в Хэвенли Виладж. Воздушный шар — лучший способ по-настоящему познакомиться с озером Тахо. Ты боишься высоты?

Когда я говорю ему «нет», он берет меня за руку и ведет через красивый туристический район, где полно закусочных, художественной галереи и даже магазина, где продают только копченое мясо.

Всего через несколько минут мы вместе втискиваемся в гондолу воздушного шара. Она немного поцарапана, но чистая, и, кроме того, бедро Брока прижимается к моему. Даже сквозь наши джинсы я чувствую электрическую связь и не могу не задаться вопросом, чувствует ли он то же самое.

— Вау, — бормочу я, как только вижу, что в поле зрения появляются заснеженные горы. Зрелище наполняет меня благоговейным трепетом, когда мы поднимаемся так высоко, что достигаем верхушек деревьев. В воздухе кружатся снежинки, придавая всему этому месту волшебное ощущение зимней страны чудес.

— Продолжай смотреть. Будет только лучше, — Брок обнимает меня за плечи, несмотря на то, что мы уже близки. Но я не возражаю. Мне нравится, как он гладит меня по плечу через куртку.

— Это невероятно, — выдыхаю я и тянусь за своим мобильным телефоном. Отсюда я вижу озеро Тахо. Гладкая голубая поверхность мерцает в лучах послеполуденного солнца — захватывающая дух дань всей красоте природы.

Я фотографирую на свой телефон и даже набрасываю несколько слов в приложении для заметок. Брок, кажется, не возражает, что я полна решимости запечатлеть этот момент. Я уверена, что действие моей следующей серии книг будет происходить здесь.

Когда я, наконец, заканчиваю со своими заметками, он говорит:

— Если ты захочешь вернуться позже на этой неделе, мы можем покататься на лыжах и сноуборде.

Я морщу нос:

— Это звучит слишком координационально.

— Это официальное название?

Я киваю:

— Ты смотришь на девочку, которая в седьмом классе поняла, что учитель физкультуры мужчина запаникует и усадит тебя на скамейку, если упомянуть о женских проблемах. Угадай, у кого были месячные каждый урок в течение целых двух семестров?

— Хитрая даже тогда, — может быть, это мое воображение, но кажется, что он наклоняется еще ближе ко мне. Его голубые глаза темнеют, словно волна в океане, затягивающая меня.

— Я предпочитаю думать об этом как о раннем начале моей писательской карьеры, — лепечу я, внезапно занервничав. Брок горяч, по-настоящему горяч, и он смотрит на меня так, словно собирается поцеловать. Мне не приходится долго обдумывать эту мысль, потому что он опускает голову и прижимается губами к моим.

Он целуется мягко, медленно. Он из тех, кто не торопится, наслаждаясь ощущением соприкосновения наших губ. Его рука обхватывает мое лицо, его большой палец гладит мою челюсть, в то же время он проводит языком по линии моих губ.

Я открываю рот, издавая при этом тихий стон. Меня целовали и раньше, но не так. Не так, словно я была особенной и дорогой. Кем-то, кого нужно лелеять и защищать.

Он, наконец, отстраняется, его дыхание прерывистое. Он прижимается своим лбом к моему:

— На вкус ты даже лучше, чем я себе представлял.

Прежде чем я успеваю что-либо сказать, шар со стоном останавливается. Или, может быть, это мне так кажется. Может быть, это я стону. Потому что после этого поцелуя я точно знаю одну вещь. Если я не буду очень осторожна, я могу в конечном итоге по уши влюбиться в Брока Паркера.