Рубиновое сердце

Глава одиннадцатая. Выставка

Первый день выставки открывался помпезно. На белых лимузинах подъехали министр культуры и искусства страны, мэр столицы вместе с несравненной дочерью Линдой, а также известный телеведущий и шоумен Анджей Малховский. К парадному подъезду отеля проложили красную дорожку, на которую вслед за официозом стали стекаться знаменитости с женами, любовницами, детьми и терьерами. За тоненькой бечевочкой, натянутой рослыми гвардейцами, бесновались репортеры и простой люд, сбежавшийся поглазеть на кумиров и, заодно, если удастся, взять автограф.

На пороге зала гостей встречала куратор выставки Эва Балог, ошеломляя всех своей красотой и лучезарной улыбкой. Малховский щелкнул пальцами, и рядом с ним тут же нарисовались двое высоких, накачанных мужиков с видеокамерами.

Все, словно по линеечке, выстроились перед входом в зал и обнажили в улыбках идеально ровные белые зубы.

— Дорогие телезрители! — начал Анджей и поправил очки. — Сегодня мы собрались в отеле «Хрустальная звезда» по весьма замечательному поводу.

Малховский тряхнул черной сосулистой гривой, и перхоть с тихим шуршанием опустилась на полосатый пиджак и мелким новогодним снежком присыпала пол у его ног.

— Прямо здесь, сейчас, в выставочном зале этого модного отеля, открывается эксклюзивная выставка древнейших ювелирных украшений, которую мы все, люди, чувствующие гармонию и изящество, с таким нетерпением ждали. Это, поистине великое событие масштаба всей страны, проходит под патронажем Министерства Культуры и столичной мэрии.

Камеры на секунду переметнулись с крупного плана Малховского на оскалившиеся лица Министра и мэра. Анджей продолжил:

— Куратором данного мероприятия является искусствовед музеев Шомон, Амбуаз, Брезе и других, не менее известных нам всем достопримечательностей, а также производитель и знаток ювелирных украшений — несравненная Эва Балог!

Малховский протянул Эве руку, подтягивая ее к себе.

— Госпожа Эва! Говорят, честь находки большинства старинных золотых и серебряных изделий принадлежит нашему соотечественнику, археологу Даниэлю Саминьшу. Как же так случилось, что достояние наших предков оказалось в иностранных коллекциях?

Эва, чувственно улыбнувшись Анджею пухлыми красными губами, перевела взгляд на камеры. Оба оператора, оперативно застегнув нижние пуговицы пиджаков и подтерев скопившуюся слюну, дружно установили ее лицо крупным планом.

— О, это была очень таинственная история! И мне бы не хотелось отнимать время у почтеннейшей публики подобными рассказами…

Анджей, чувствительно наступив на ногу ближайшему оператору, перевел камеру на себя.

— Ничего, к новостному эфиру мы все смонтируем. Давайте, расскажите, Эвушка, хоть в двух словах.

— Ну если только в двух… Давно, лет тридцать пять назад, в наше министерство культуры пришло письмо от одного пастуха, гонявшего овец и коз по отрогам предгорий Бакоши. Однажды, после обильных дождей, на склоне холма произошел селевой оползень. Среди потоков грязи, через которые пришлось перебираться бедолаге, он нашел золотые браслеты с камнями. Часть он продал, а частью решил порадовать любимую страну. Министерство снарядило экспедицию во главе с ведущим археологом Даниэлем Саминьшем и отправило ее искать ценности, которые этот же человек датировал концом темных веков и началом средних.

— И что же произошло дальше?

— Как всегда, на границе с дружественной страной произошли очередные военные стычки, вы все это должны помнить…

— Да-да.. — Нетерпеливо поторопил ее Малховский. — Помним, а как же!

— И деньги из бюджета перестали выделяться для «журавля в небе», тем более, склон был большой, рыть нужно было долго и много. Поэтому привлекли иностранных спонсоров. Рабочим удалось докопаться до штрека, ведущего в подземелье. Они прошли сбойку и открыли камеру с сокровищами.

— А дальше? Где же сам археолог?

— Что было дальше, не знает никто. Говорят, — она улыбнулась и нашла в толпе темноволосую голову Иржи, — когда все ценности вытащили, Саминьш полез туда опять, что-то для себя подтвердить. Но осень в тех краях снова случилась дождливая. Произошел очередной обвал. И как потом его ни искали, найти не могли. И, к сожалению, нашей Родине ценности не достались. Спонсор просто выплатил стране сумму, потраченную ранее на раскопки, и увез сокровища в свой хорошо охраняемый заокеанский дом. И вот только теперь, спустя много лет, коллекция вернулась на свою историческую родину, чтобы потомки могли гордиться и восхищаться своими предками.

— Замечательные слова! — Опять затараторил Малковский, вертя короткой шеей в тесном вороте рубахи. — Это очень символично, что такая очаровательная женщина сегодня будет моим гидом по выставке! А теперь, министр, мэр, прошу, разрежьте ленту!

Две длинноногие блондинки принесли на двух серебряных подносиках ножницы и остановились перед администрацией.

— Снимайте, болваны! — прошипел Анджей на своих операторов, пытающихся ненароком зацепить видоискателем то ножки, по попку госпожи Балог. — Итак! Торжественный момент перерезания ленты!

Мэр и Министр, переглянувшись, одновременно резанули розовый атлас, и лепесточек ткани, который никто не успел подхватить, лег на туфли госпожи Линды. Кокетливо улыбнувшись тремя подбородками в объективы, она наклонилась, явив всему глядящему телевизор миру достоинства немалого размера, так и норовящие выпрыгнуть наружу из обтягивающего туловище платья. Камеры покорно опустились вслед. Анджей покраснел и отдавил ногу другому оператору. Когда камеры, наконец, показали его потное лицо, он радостно провозгласил:

— Выставка открыта!

А где-то за час до этого, в маленький номер в крыле обслуги, где иногда ночует госпожа Эстер, настойчиво постучали. Женщина сидела в длинном шелковом халате и коротенькой ночной сорочке перед трильяжем и расчесывала кончики густых волос.

«Сегодня, скорей всего, Иржи будет занят. Наверняка ему прислали билет на выставку. А так как это мероприятие масштаба всей страны, то и пригласит он какую-нибудь известную личность. Хоть ту же супермодель Юдифь!» — она бросила расческу. — «Ну почему, как только я перестаю контролировать свои мысли, они снова и снова крутятся вокруг этого мальчика?» Она вздохнула.

Громкий стук в дверь заставил ее буквально подпрыгнуть. Сердце бухнуло и зачастило. «Может, это он?» Она взглянула на себя в зеркало, быстро мазнув блеском губы. Подпоясала потуже халат и поспешила к двери. А затем, напустив на себя томный вид, распахнула ее створку. На нее смотрел букет бордовых роз и господин Измирский — старший.

— Здравствуйте! — радостно произнес он. — Разрешите войти?

Пока Эстер недоуменно хлопала глазами, он решительно протиснулся внутрь. И ей ничего не оставалось делать, как кивнуть головой и прикрыть за ним дверь.

— Это — Вам! — С ухмылкой от уха до уха, он сунул в руки букет. И не давая ей вставить ни слова, поведал:

— Я еще со вчерашнего дня с нетерпением ждал нашей встречи! Понимаете, хоть Вы, созваниваясь со мной вечером, и не подтвердили новость, названную Вами досадной ошибкой, все равно, я мечтал Вас увидеть и из Ваших собственных уст услышать, как такое могло случиться, и не принесла ли эта весть грустное сожаление о том, что на самом деле могло бы быть реальностью, но пока остается всего лишь моей несбыточной грезой!

Женщина переложила цветы из одной руки в другую.

— Наверное, их надо поставить в воду?

— Да, конечно! Где у Вас ваза? — он бесцеремонно зашел в маленькую гостиную, являющуюся для певицы гримерной и будуаром одновременно. Нашел вазу, вытряхнул в мусор предыдущий букет и налил в ванной комнате воды.

— Вот! Ставьте!

Та молча воткнула цветы.

— Так я поставлю на стол?

— Прошу, будьте как дома… — Выдохнула она ему вслед.

Водрузив цветы на стол, он извлек из внутреннего кармана пиджака бутылку коньяка и, найдя две маленькие рюмочки, разлил благоухающий напиток.

— Я еще не завтракала! — подняла брови певица.

— Это для аппетита! — бодро заявил Бернат и сунул ей в руки рюмку. — Ваше здоровье!

Пришлось выпить.

— Вы можете спросить, почему я прямо с утра вторгся так бесцеремонно в Вашу обитель?

Женщина открыла рот, но Бернат продолжил:

— Ну скажите, когда еще мне могла представиться такая возможность так просто, без светских условностей и посторонних людей поговорить с Вами? Честно скажу, мне было очень удивительно и приятно услышать, что я Вам небезразличен. Если сказать, что я был поражен в самое сердце — это не сказать ничего! Такая чудесная, удивительная и талантливая женщина обратила на старого зануду свое внимание! Это ли не сказка?

Эстер, пользуясь моментом, вклинилась в паузу:

— Ваш младший брат уроки красноречия брал у Вас?

Бернат рассмеялся:

— Нет, что Вы! Скорее, наоборот. Он, еще ребенком, мог так оплести тебя своими разговорами, что ты забывал, с чем, собственно говоря, к нему и подходил.

— Да, Ваш милейший братец это делать умеет профессионально! — грустно улыбнулась женщина. — Он мне рассказывал, как Вы его воспитывали…

После часа долгой и плодотворной беседы об Иржи Измирском, мужчина и женщина неожиданно для себя поняли, что у них действительно много общих интересов. И, самое главное, всегда есть о ком поговорить. Окрыленный Бернат пригласил Эстер на выставку, продемонстрировав ей приглашение с ее именем. Она расплылась в улыбке:

— А с кем там будет наш Иржик?

Бернат вздохнул:

— Если бы я знал, как вчера закончится мой день, я бы попытался отболтаться. Но дело было сделано. Поэтому нашему мальчику придется сегодня терпеть старшую дочь мэра, влюбленную в него еще с тех пор, как он сорвал для нее персик с высокого дерева.

— Он полез туда ради нее?

— Как же! Это он потом прикрылся добрым делом. Просто в саду нашего соседа есть раннеспелый сорт, а он повадился обрывать плоды. Наш сосед караулил, караулил, да застукал сорванца. А в это время у нас в доме гостило семейство мэра с маленькой Линдой. Ну и Иржи, чтобы не попасть под порку, делая вид, что в упор не замечает соседа, слез с дерева и, встав на одно колено, вручил персик Линде, которая ходила за ним хвостиком. Сосед умилился. Иржи снова ушел от наказания, приобретя в лице подружки пылкую поклонницу. Линда была уже достаточно большой девочкой, для того чтобы влюбиться, но не настолько умной, чтобы понять ход мыслей маленького проказника. И с тех пор она мечтает только об одном…

— Как выйти за него замуж? — рассмеялась Эстер.

— Конечно. Собирайтесь, дорогая, я отведу Вас покушать, а потом — на открытие.

Иржи стоял один среди толпы перед выставочным залом. Там, около дверей, что-то вдохновенно вещал Малховский, заставляя своих людей снимать то одного, то другого официального представителя и госпожу Еву. Линда вертелась там же, изо всех сил пытаясь пробраться в кадр. И вот ей повезло: кусок розовой ленты упал прямо ей на туфлю. Ловко, для своего веса, подхватив его, она довольно подняла его над головой и покрутила, привлекая внимание Измирского-младшего. Он криво улыбнулся. Эва, стоящая на площадке рядом с Анджеем, проследила ее взгляд. Красиво прорисованные брови поползли наверх, а губы тронула злобная ухмылка.

Тем временем, Иржи кто-то тронул за локоть. Мгновенно собравшись в боевую стойку, он резко обернулся. И, рассмеявшись, расслабился. Рядом с ним, взявшись за руки, чтобы не потеряться в толпе, стояли Бернат и Эстер, с любовью глядя ему в лицо.

«Уж лучше бы друг на друга!» — подумал Иржи и, взяв пальчики певицы, поцеловал надушенные ноготочки.

— Я очень рад видеть вас вместе! — искренне сказал он. — Значит, новости не всегда врут?

— Особенно, когда мы их делаем сами. — Многозначительно сказала Эстер.

— А… — художник оглядел их руки и вопросительно посмотрел на Берната.

— Вечером, за ужином. Надеюсь, ты захочешь присоединиться к нам и разделить нашу радость?

— О, почту за честь! — Иржи наклонил голову, благодаря брата, и, заодно, высматривая дислокацию госпожи Линды. — Боже мой! — Сказал он совсем тихо, поскольку вышеупомянутая особа, не дождавшись, когда принц сам изволит явиться к своей принцессе, разрезáла толпу уже в пяти шагах от них.

— Линда, дорогая! — промямлил он кислым голосом. — Как тебя мне не хватало в последнее время. Ходил сам не свой. Даже голова кружилась. И мушки в глазах!

Дочка мэра решительно встала рядом и вцепилась в его локоть.

Упреждая слова Берната о том, как он снова рад ее видеть, сзади пропел нежный голосок:

— По болотам меньше надо ходить. А свежий воздух в больших количествах бывает исключительно вреден для здоровья!

Вся компания снова дружно обернулась ко входу в зал. Рядом с ними стояла Эва Балог и Анджей Малховский с суровыми телевизионщиками.

— О, господин Бернат Измирский! Вас, наконец-то, можно поздравить с обретением невесты? Бес в ребро? Ха-ха-ха! — сам себя развеселил телеведущий.

Все остальные стояли и даже не улыбались. А Бернат сжал кулак.

Иржи протянул к Анджею руку и, стряхнув с плеча перхоть, положил туда ладонь и, доверчиво глядя в серые глаза телеведущего, спросил:

— Это не Ваше фото третьего дня я видел на сайте «Голубой лагуны»? Вы там так завлекательно сидите на барной табуреточке в одних плавочках…

— Фото сделано в бассейне! — Высокомерно объявил Малховский. — А на этих провокаторов я подал судебный иск!

— Какие Ваши годы! — двусмысленно улыбнулся ему Иржи. — Ваша слава бежит впереди Вас!

— Спасибо, господин Измирский, за поддержку! — снял руку со своего плеча и пожал потной ладошкой Анджей. — Как приятно, когда тебя понимают!

Все, кто слышал разговор, волевыми усилиями задавили смешки.

— Дорогой Анджей! — Вмешалась в разговор куратор выставки. — Не пора ли идти осматривать экспозицию? Господа Измирские, приглашение относится и к вам!

Наконец-то измученные ожиданием гости и журналисты проследовали в зал. На витринах, под бронированным стеклом на бархатных черных подушечках, под неусыпным прицелом датчиков инфракрасного слежения, лежали превосходно сохранившиеся ювелирные изделия. Кольца, браслеты, серьги, налобники и наручи. Диадемы, подвески… Все это золотое и серебряное великолепие сияло драгоценными камнями чистейшей воды в свете специальных маленьких ламп. Гости разбрелись по выставке, глядя на тончайшую работу старинных ювелиров.

— Кому же под силу было исполнить такую красоту? — Не сдержала эмоций Эстер. — Какая нежная работа! Насколько чисты и совершенны линии растительного орнамента! Даже на листьях, фиксирующих камни, видны капельки росы!

— Да, — поддержала разговор Линда, — словно над этим трудились нечеловеческие руки! Магия, да и только! Жаль, что тот археолог не дожил до наших дней! Думаю, он многое мог бы рассказать!

— Конечно! — Подтвердила Эва. — Особенно своему сыну, унаследовавшему отцовский талант к воспроизведению и видению.

— О, у него остались родственники? А выкупить какую-нибудь старинную вещицу у них нельзя?

— Не думаю, поскольку сын вырос сиротой и воспитывался родными.

— А Вы нас с ним познакомите? — пропищала любопытная Линда.

— Идем! — Дернул ее Иржи. — Посмотрим другие витрины.

Но девяносто килограмм живого веса одним рывком с места не стащишь, особенно, когда женщина чем-то заинтересована.

— Да вы, в-общем, знакомы, — показала зубки Эва, вызывающе глядя на Иржи.

— Кто же он? Как его зовут? — запрыгали, дергая руку Иржи, все округлости и выпуклости красотки Линды.

— Так вот же он, рядом с Вами, милочка! Герцог Саминьш, граф Измирский собственной персоной! — Синие глаза торжествующе полыхнули красным.

— Пойдем, дорогая, не стоит слушать выдумки женщин, которым отказали в свидании. — Он поцеловал Линдины толстенькие пальчики. — Пойдем, посмотрим что-нибудь еще!

Бернат с Эстер, дружно хмыкнув, развернулись и пошли за первой парой. А господин телеведущий, внимательно прослушав информацию, негромко спросил:

— Доказательства имеются?

— Есть только фото Даниэля Саминьша и его жены Ханны. Вы хотите оттуда что-то выжать? Сто флоринов.

— Дорогуша, но это так дорого!

— Не дороже Вашей «сенсации».

— А он, действительно, герцог?

— Поройтесь в своих архивах!

— Чума! — Выдал Малховский.

Измирские под руку с дамами молча обходили выставку. Говорить было не о чем. Линда, искоса глядя на Иржи, о чем-то сосредоточенно думала, убрав из глаз дурацкое выражение щенячьей преданности. Наконец, они подошли к дальнему от окон углу зала, где располагались самые ценные экспонаты. Там, перемещаясь, тихо шепталась толпа.

И тут Иржи словно ощутил силу, которая мягко, но настойчиво позвала его к себе. Не желая сопротивляться этому зову, он втиснулся в толпу. За ним, словно баржа на канате, расталкивая боками вовремя не убежавших с дороги, шла озабоченная Линда. И вот она, нужная витрина. Стоявших около нее людей мягко сносит в сторону… Иржи позвал к глазам внутренний огонь. Господи! Да весь зал пылает, словно новогодняя елка! «Это и есть магия?» — мимоходом подумал художник, подходя туда, где красным заревом сияла вся стена. И вот перед витриной не осталось ни одного человека.

Перед ним, на черном бархате, лежал огромный рубин, пылающий, словно огненный ветер. Положив ладонь на стекло, Измирский почувствовал, что этот рубин пульсирует, словно живое человеческое сердце…

— Твое сердце пылает пожаром… Силу жизни сокроет рубин… Раб навеки ты мой, господин! — вспомнил Иржи слова баллады, сочиненной Эстер. — Ну, здравствуй, сердце графа Кареша!

В ответ на него плеснуло такой тоской и мукой, что он едва устоял на ногах.

— Я что-нибудь придумаю! — чуть слышно прошептал он.

— Пойдем! — он подцепил Линду под локоток. — Смотри, там сам Малховский стоит с твоим отцом.

— Ты хочешь меня покинуть? — спокойно спросила Линда.

— Прости, дорогая, мне надо немного прогуляться и подумать.

— Пойдем вместе, но не прогуляться, а посидим в кафе, попьем кофе со сливками. Помнишь, как в детстве мы просили поменьше кофе, а сливок побольше? А помнишь, как ваша кухарка не хотела тебе больше давать кусковой сахар, и я ходила его просить для тебя?

— Все, Линда, убедила. Веди в кафе. Это здесь, в отеле?

— Нет, сейчас выйдем к озеру, и все сам увидишь.

Иржи поискал глазами брата и Эстер, чтобы предупредить, что он уходит. Но Линда посмотрела на него с улыбкой:

— У тебя коммуникатор включен? Включи. Если что, он тебя всегда найдет!

Иржи с облегчением поцеловал подруге детства руку:

— Действительно, что-то я растерялся.

Они вышли из отеля и неспешным прогулочным шагом пошли вдоль большого озера. И скоро за лодочной пристанью, под ивовыми кронами, обнаружилось маленькое летнее кафе. Сидя под его крышей, можно было наблюдать за разноцветными лодками с маленькими человечками в шляпах на озере, а прямо под ногами, у перил, отражающихся в темной воде, за клянчившими кусочки булки красноголовыми утками и черными лебедями.

Линда прошла к свободному столику в самом дальнем углу, куда народ, привлеченный выставкой и скопищем знаменитостей, еще не добрался. Когда они сели, женщина заказала два кофе со сливками и по маленькому пирожному с кремом.

— Может, тебе не надо? — спросил Иржи о пирожном.

— Мне многое чего не надо. Но не со всякими привычками можно справиться. А с некоторыми вовсе не хочется расставаться. — Философски заметила она.

— Ты выросла, девочка. — Констатировал он факт.

— А ты и не заметил… Иржи, Иржи! Время летит очень быстро. Ты помнишь, сколько мне исполнилось лет?

— Двадцать девять?

— Тридцать один, радость моя. Я всего на два года младше тебя.

— И как успехи в освоении мира?

Она усмехнулась:

— В процессе. Сам знаешь, что оттуда, куда попал, выбраться практически невозможно.

— Да, дорогая, но шанс иногда выпадает.

— Быть может, тебе его дают? — Прищурила Линда глаза и тут же перевела тему. — Что за возня творится вокруг вашей семьи? — спросила она в лоб. — Откуда эта иностранка знает то, чего не знаешь даже ты? Или это вранье? Ты, действительно, отказал ей в свидании? А она, кстати, красива!

— Линда! Я не знаю, на какой из твоих вопросов отвечать!

— Ты просто говори, а я послушаю. Может быть, как в детстве, разберемся вместе? — Она внимательно на него посмотрела.

Хоть он и не любил настырность своей подружки, но отказать ей в уме и сообразительности, а также в молчании по поводу чужих тайн, он не мог.

— Понимаешь, — он отпил кофе и посмотрел на покрытое солнечными бликами озеро. — Я не знаю, о чем говорить.

Он немного подумал.

— Все началось с приезда в этот отель. Некоторым образом, в мои семейные дела оказались замешаны несколько… неважно. И эта дама — Эва. Она хотела со мной переспать… извини, дорогая! Но я убежал. Ты не поверишь, подруга, но эта дама меня хочет убить. И всех моих прямых предков убивали. Я — последний герцог Саминьш. — Бессвязно вывалил Иржи на Линду кучу бестолковой информации.

Линда похлопала светлыми ресничками.

— Ты уверен, что ты — герцог?

— На сто процентов. Бумаг, правда, предоставить не могу. Родители Берната меня усыновили, когда я был грудным младенцем. Так что я по всем бумагам — Измирский. О настоящем моем имени знает только Бернат, который скрывал от меня правду много лет. Кому-то что-то доказывать я тоже не хочу. На момент гибели отца мать была только в положении. Едва я родился, она умерла. Каким образом — не знаю. Скорее всего, рядом с ее могилой есть и моя.

— Хорошо, но что это знание дает Эве Балог?

— Мою жизнь.

— Зачем? Ей из твоей родни кто-то что-то был должен? Кровная месть?

— Не знаю! Ничего пока не знаю!

— Зачем она сказала Малховскому, что ты — герцог?

— Не знаю. Ей от этого — толку никакого. Любые домыслы и слухи я буду опровергать. Доказать никто ничего не сможет, тем более, мой отец никогда не упоминал своего титула. Пройдет по телеканалу сплетня — и все снова утихнет.

— Ты что-то не договариваешь, Иржи!

— Прости, Линда, я просто ничего не знаю.

Женщина сидела и невидящими глазами глядела на противоположный берег.

— Действительно, слишком мало информации. Хочешь, я тоже поселюсь в отеле?

— Упаси Боже! — вырвалось нечаянно у Иржи. — Ты спугнешь моих охотников за черепами!

— Вот как? Решил развлечься без меня?

— Тебе скучно? — Иржи поднялся. — Займись диетой! Женщины всегда с восторгом погружаются в загадочный и манящий своим совершенством мир подсчета калорий! Извини, дорогая, у меня через полчаса тренировка. Не хочу опаздывать!

Он кивнул Линде головой и, оставив деньги на столе, пошел в сторону отеля.

Та, проследив его путь, достала коммуникатор и тихим голосом сказала:

— Мсье Барбье? Да, Линда Шеррих. Наша дива готовит обряд. Да. Объект выяснил свою родословную, горит желанием во всем разобраться. Кстати, он видел сердце Кареша. Мне даже показалось, что он его почуял. Ну да. Желательно прислать человека три. Поскорее. А то и этого потеряем! Пока-пока… — Рассеянно сказала она, заканчивая разговор.

Тренировка, как всегда, началась без опозданий. Немногословный мастер Иштван посадил Иржи медитировать, заставляя огонь разрастаться до максимума и опадать до минимума. Сам же занялся с Йожефом, гоняя того до седьмого пота, заставляя предугадывать удары. Потом против себя поставил Иржи, аккуратно убрав в рукав клинок.

— Ты свой-то тоже отложи. — Кивнул на блестящее лезвие в руке Измирского. — Теперь — без него. Фаркаш — пять кругов по залу с медитацией. А ты — смотри.

Иштван медленно поднял руки со скопившимся в них синим пламенем и, выпуская жалящие языки огня, начал прихватывать ими Иржи.

— Отбивайся! — сурово прикрикнул мастер.

Иржи погнал собственный оранжевый костер через пальцы, пытаясь удержать мастера на расстоянии. Но синяя яростная стена съедала жалкие язычки, обжигая пальцы художника.

— Плохо! — покачал мастер головой. — Смотри! Вдохом ты подпитываешь свой огонь, заставляя его разгораться. Выдохом ты посылаешь его в пальцы как можно шире и дальше, не подпуская к себе чужое пламя. Пробуй!

Иржи пробовал снова и снова, пока не свалился на маты в углу зала.

Фаркаш давно остановился и во все глаза смотрел на непонятные движения наставника и господина Измирского.

Мастер Иштван наклонился над лежащим в позе эмбриона бледным Иржи.

— Выпей! — У наставника в руках откуда-то взялась темная бутыль с жидкостью. И, когда он открутил крышку, в воздух шибанул крепкий запах спиртовой настойки с лимоном и имбирем.

Художник выпил и закашлялся. Слезы брызнули из зажмуренных глаз. Но зато он сам, без посторонней помощи, смог присесть, а потом и встать.

— Продолжим? — Поинтересовался мастер.

— Секунду! — Иржи поймал за хвостик обрывок мысли. — Сейчас!

— Думай. Фаркаш, нападай!

Пока мастер и Йожеф танцевали с клинками, в голове у Иржи созрел план. «А что если мне просто попробовать поставить защиту? Если сил пока мало?» И он начал плести покрывало из огня и воздуха, завязывая узлы и уплотняя плетение. А потом осторожно втянул то, что получилось, через пальцы в руки до локтя.

— Я готов. — Объявил он.

Мастер встал напротив него, выпустив стену огня. Иржи, замерев, и, слегка растопырив пальцы, ждал, когда пламя мастера подберется ближе. Когда до его ладоней оставалось совсем немного, он, тряхнув кистями рук, выставил свой полог. И, как сила мастера не пыталась пробиться, у нее ничего не получалось.

— Хорошо! — Теперь Иштван похвалил своего ученика. — Но это — грубая сила. А если вот так?

Из пальца тренера вылетел длинный огненный хлыст, нашел в защите дыру и чувствительно прижег художнику пятую точку.

— Ай! — схватился за подпаленные штаны граф. — Не честно!

— Бой никогда честным не бывает. Есть один победитель, остальные — трупы.

— Спасибо! — Поклонился Иржи.

— Стой и смотри. Это — способы боя.

Из пальцев учителя вылетали огненные дротики и молнии, вокруг тела Измирского закручивалась огненная спираль, немного сдавившая его в объятиях, но сразу отпустившая. Огонь привел в движение воздух, который упругой волной опрокинул Фаркаша вместе с Иржи к стене, чувствительно припечатав спиной. Как только художник отскочил, призрачные языки заплясали вокруг него, постепенно сжимая кольцо.

— Ты видишь, что я делаю? — перекричал мастер буйство стихий.

Иржи кивнул головой и выставил ладонь вперед. Яркое пламя широкой струей прошлось по призрачному кругу, стирая его следы с пола.

Иштван улыбнулся.

— Уже лучше. Урок окончен. Сейчас вам необходимо плотно пообедать и выпить красного вина.

Ученики дружно поклонились. Йожеф, по традиции, занял душ, а Иржи понес деньги.

Мастер положил мешочек на ладонь, сжал ее и… истаял прямо на глазах открывшего рот художника.

— Зачем сегодня вы так долго размахивали руками? — поинтересовался Йожеф.

— Мне прописали новую медитацию. Пойдем обедать!

Иржи вместе с Фаркашем и Ковачем дружно сидели на диване, смотрели телевизор и ели виноград. За окном постепенно смеркалось, укрывая туманами и сумеречным пологом озера, дома и рощи. Иржи посмотрел на часы.

— Пойду немного полежу. — Кивнул он охранникам.

Зайдя в комнату, он повалился на кровать и уставился в потолок. Мысли крутились в голове нескончаемым потоком. «Непонятно, почему эта ведьма так зациклилась на Саминьшах? Почему бы ей не потреблять энергию из других людей? Прицепилась, как клещ к заднице! Если я — потомок Саминьшей и во мне есть стихия огня, значит я… маг? И все Саминьши были магами? Нет, что-то не сходится. Сердец, похищенных ведьмой, было три или два? Я видел два. Одно из них — рубин — принадлежит Карешу. Чье же бьется в черном алмазе? И было ли третье сердце?»

На тумбочке завибрировал коммуникатор. Иржи подхватил его, посмотрел, кто и нажал громкую связь.

— Слушаю тебя, Бернат!

— А мы с Эстер тебя ждем!

— Где, братик?

— В ресторане, за нашим столиком! Приходи быстрее!

— Иду. — Вздохнул Иржи и начал собираться. — Эти влюбленные хотят приобщить к своему счастью весь мир… Тем более, что я — ось вращения.

Когда он вышел в гостиную, охранники тут же отвернулись от телевизора.

— Вы куда-то идете? — Поинтересовался Ковач.

— В ресторан, на помолвку господина Измирского — старшего. Так что можете продолжать развлекаться. Бернату сейчас абсолютно не до вас. Отдыхайте!

Охранники помялись, но, поразмыслив и поблагодарив Иржи, опять упали на диван.

Фаркаш сказал:

— Там, в ток-шоу Малховского, объявили завтрашнюю тему.

— И?

— «Почему аристократы скрывают свои титулы?»

Граф Измирский, уходя, полуобернулся к охранникам:

— Скажу по секрету, они не хотят платить налоги! — произнес он, прикрывая за собой дверь.

На столике, вместо привычной маленькой лампы, в стилизованном под старину подсвечнике, горели три разноцветные свечи, источая розово-лавандовый запах. Заранее, еще днем, заказав у администратора доставку букета белых роз, Иржи прихватил их по дороге, и теперь пробирался к столику, сжимая в руке перевязанный ленточками душисто-колючий символ любви и верности.

Пока официант бегал за вазой, а потом пристраивал цветы так, чтобы все гости друг друга видели, Иржи сел и с улыбкой посмотрел на счастливого брата и, не менее счастливую, Эстер.

Перед ними в бокалах пенилось шампанское. Услужливый молодой человек тут же наполнил праздничным напитком бокал Иржи.

— Рассказывайте! — он поднял его за узенькую ножку и сквозь тончайший хрусталь посмотрел на свечи, свет от которых тут же разлетелся тысячью разноцветными искорками.

Бернат с любовью смотрел на своего брата: «И все-таки, сколько счастья мне принес этот сорванец, маскирующийся под вдохновлено-утонченного модного художника — аристократа! Но я-то точно знаю, что под этим прекрасным романтическо-изысканным обликом таится настоящее живое пламя и любящее сердце!» И думая так, он даже не предполагал, насколько близок был к истине. Но вслух сказал коротко:

— За тебя, мой самый лучший Иржик!

— За тебя! — присоединилась Эстер, с нежностью глядевшая на него.

— Спасибо! — пожал плечами Измирский-младший и отпил шампанское. — Но мы здесь все же встретились по несколько иному поводу… надеюсь!

— Конечно! — Глаза Берната блестели от счастья, выпитого шампанского и свечей, трепетными огоньками отражающихся в зрачках. — Иржик! Мы с тобой — одна семья. Раньше нас было только двое… двое одиноких, брошенных на произвол судьбы мужчин. Но теперь… все должно измениться! Я хочу, надеюсь, ты тоже, чтобы в наш холостяцкий дом вошла очаровательная госпожа Эстер.

Буквально на секунду он сделал паузу и, не давая никому открыть рот для возражений, продолжил:

— Дорогая Эстер! Я просто молю Вас об одном: будьте моей женой и войдите в наш дом доброй хозяйкой!

Женщина покраснела и из-под ресниц посмотрела на Иржи, словно спрашивая его одобрения.

Тот поставил на стол локоть, подпер рукой щеку и, глядя на обоих, расплылся в улыбке:

— Благословляю, дети мои!

Бернат дал свою руку Эстер. Та скромно вложила в нее свою ладошку. А потом оба протянули свободные руки Иржи. Теперь они сидели, втроем крепко держась друг за друга. Художник приподнял свой огонь и на выдохе послал его по жилам певицы и брата. Они сразу выпрямились, а глаза словно вспыхнули. Живое пламя бежало по их жилам, очищая кровь и души от грусти, страхов и придуманных глупостей, поселяя в сердцах уверенность в прекрасном и светлом будущем.

И женщина, гордо подняв голову, с любовью глядя на обоих Измирских, твердо сказала:

— Я согласна войти в ваш дом. Любить и беречь вас, пока мы живы в этом мире!

Иржи хмыкнул и разорвал связь. А Бернат принял эти слова, как должное, ибо как можно любить его, не любя младшего брата? Да и вообще, разве можно его Иржика отпускать в самостоятельное плавание? Он такой хрупкий, ранимый… маленький! Зато теперь они — настоящая семья!

Бернат расстегнул пуговицу пиджака и залез во внутренний карман. В его ладони оказалась небольшая коробочка. И он протянул ее брату.

— Открой!

Тот открыл бархатную пирамидку. А там, на мягкой красной подушечке, лежало два обручальных кольца. Одно, побольше, золотое с небольшим сапфиром, второе, поменьше, платина, переплетенная с золотом, и вставленными между витками орнамента двумя бриллиантами.

— Интересная смысловая нагрузка… — пробормотал Иржи. — И как давно он их заказал? — А потом продолжил громким голосом: — Дорогие мои, родные! Я надеюсь, вы оба хорошо подумали, прежде чем пойти на этот шаг.

Он посмотрел направо, на Эстер. Та кивнула. Потом прямо, на Берната.

— Естественно!

— В таком случае, в знак искренности своих чувств, обменяйтесь кольцами. — И он протянул коробочку между ними.

Бернат, трясущимися от волнения пальцами, наконец, подцепил кольцо, и, держа его двумя руками, опустил на подставленный Эстер безымянный пальчик.

«Хоть не сломал!» — подумал Иржи.

Эстер, с улыбкой, не сходящей с ее губ, легко взяла колечко и надела на палец Бернату. Иржи убрал пустую коробочку в карман.

— Совет вам, да любовь!

И они снова выпили шампанское.

— Когда планируете свадьбу? — спросил Иржи у Эстер.

Та, взглянув на Берната, немного подумала и сказала:

— Все будет зависеть от того, сколько народу вы пригласите. Мне приглашать некого.

Бернат наморщил лоб.

— Да, в нашем кругу просто так не женишься. Надо заказать помещение, разослать приглашения… Иржи, может, займешься этим сам?

— Нет, мой хороший. У тебя огромный штат секретарей-помощников. Вот пусть и отрабатывают зарплату. Не забудьте сначала заказать платье. И от этой даты уже выбирайте день венчания.

— Нам еще надо организовать мальчишник!

— Братик, на жизненном пути у тебя были и мальчишники, и девичники, да и просто обычные пьянки. Так что не занимайся ерундой, а прямо с завтрашнего дня, переезжайте в наш особняк и тихо, достойно живите вместе до свадьбы. Еще лучше, если вы отметите ее максимально скромно, без журналистов и прочей шумихи.

— Да, дорогой, это тоже мое заветное желание. А то, может, просто обвенчаемся, да уедем куда-нибудь в горы втроем? Мы покатаемся на лыжах, а Иржи порисует.

— Это хорошая идея! Как считаешь, Иржик?

— Я считаю, что сегодня вам обоим уже пора в номер. Ты хоть догадался его снять?

— Конечно! Сейчас!

Бернат подозвал официанта, делая заказ в номер. А Иржи поцеловал пальчики Эстер.

— Вы ведь получили, что хотели, дорогая?

— Не совсем… — прошептала женщина, наклоняясь к его голове, и снова выпрямляясь. — Но я счастлива!

— Не обижайте Берната. Он — замечательный. И обязательно, слышите, обязательно, родите ему детей. Девочек и мальчиков. Самого шебутного назовите Иржиком. Договорились?

Измирский-младший встал.

— Беспокойной вам ночи, молодожены!

Едва он дошел от стола к двери, как ему пересекла дорогу пьяная Юдифь.

— Мой маленький прекрасный друг! — она со вздохом водрузила ему на плечо локоть. — Ты знаешь о том, что в мире нет совершенства?

— Кто же загрузил твою хорошенькую головку столь сложным философским вопросом?

— Какая, к черту, разница? Вот ты мне скажи… — она пошатнулась на своих каблуках.

— Нет, дорогая, говорить я не стану ни о чем, пока не выйдем на террасу. — Он обхватил ее талию, закинув руку себе на шею, и вывел на свежий воздух.

Персонал отеля с началом теплого сезона вынес сюда стулья и надувные диванчики с креслами. Иржи подвел даму к одному из них и аккуратно сгрузил на сидение разбалансированное тело, стараясь, чтобы никакая его часть не упала на пол.

— Иржи! Я хочу еще выпить!

— Да что ж с тобой случилось, депрессивная ты моя?

— Он меня назвал старой шлюхой!

— Перестань! — Иржи укоризненно покачал головой. — Кто так мог сказать о самой прекрасной модели на свете?

— Я приехала заключить с ним контракт, а он сказал, что я слишком стара! У него девушек старше восемнадцати вообще нет! — И Юдифь разревелась.

— Ничего не понимаю. Кто тебе так сказал?

— Ларош Шико! Сейчас коллекции его Дома — икона стиля для каждой уважающей себя женщины Старого света!

— И когда он тебе это успел сказать?

— Месяц назад!

— Ну, это пора давно забыть, как страшный сон, и снова вперед, на покорение других домов! — Иржи подал ей носовой платок. Та вытерла лицо и нос.

— Мне сегодня пришел еще один отказ. — Сказала она совершенно спокойным голосом.

— И что? У тебя нет денег? Не верю.

— Видимо, придется браться за что-то новое, опять выгрызать зубами кусок чьего-то пространства…

— Разве впервой? Ты, дорогая, столько всего перегрызла… Должно быть, у тебя зубы, как у бобра — растут постоянно и тебе их необходимо стачивать хоть о кого-нибудь!

Юдифь тихонько засмеялась.

— Но это так трудно! В начале пути, когда у тебя за спиной нет ничего, и пока не представляешь, насколько сложный путь придется пройти, ты смеешься и смотришь только вперед, не обращая никакого внимания на проклятия аутсайдеров. Но сейчас, когда эйфория молодости прошла, а в памяти лишь каждодневный труд на износ… Не уверена, что смогу еще раз пройти этой дорогой.

— Дорогая, посмотри на меня! Помнишь, как мы с тобой жили в маленькой холодной мансарде? Одна на двоих булочка за целый день и полстакана молока. Но у нас была цель, мы шли к ней и были этим счастливы. Ты не торопись, подумай, что тебя влечет, чем бы ты хотела заниматься? Причем, до зуда в пальцах и огня в глазах. Наверняка, есть задумки… А, Юдифь?

— Есть. — Она вытянула ноги и привалилась к его плечу. — Я хочу выйти замуж и родить дочку. Сделать на телевидении свой канал, куда бы стала приглашать обычных мам с детьми. Мы бы готовили, обсуждали психологию воспитания ребятишек, выстраивание правильных отношений с мужем…

— Так это здорово! Ты действительно этого хочешь?

— Да, мой хороший!

— Тогда не плачь и ищи стоящего человека, с которым можно прожить всю жизнь, завести здорового ребенка, а лучше — двух. Короче, за дело, подруга!

— Спасибо, Иржи, ты — настоящий друг.

— Детка, объясни мне, кто тебя, такую целеустремленную и пробивную, сейчас постоянно сбивает с толка и вкладывает в голову тоскливые мысли? Этот твой новый кавалер? Он требует у тебя денег?

— Нет. — Удивилась Юдифь. — Я даже об этом не думала… А ведь знаешь, это… Эва Балог.

— Да ты что? Расскажи, а как вы познакомились?

— Понравилась?

— Нет, дорогая, она не в моем вкусе. Причем, очень-очень. Рассказывай.

— Впервые я ее увидела в кабинете господина Шико, когда пришла подтверждать заключение контракта. Иржи, он сам прислал мне предложение! Вот я и приехала к нему из страны яркого солнца, хорошего вина и модных домов. Там была эта женщина, Эва. Она принесла заказанные модельером браслеты и подвески к его новой коллекции. Они обсуждали, а я потихоньку сидела в кресле. Потом господин Шико подозвал меня и спросил, напоминают ли эти украшения этнические мотивы моей Родины. Я посмотрела и пожала плечами. Ты же знаешь, я в этом разбираюсь плохо. А в Центральном музее как раз проходила выставка твоих юношеских пейзажей. Ну я и сказала, что если они хотят проникнуться духом моей земли, пусть сходят на выставку моего друга и соотечественника. Эва сразу заинтересовалась. Сказала, что она — искусствовед, и попросила сходить вместе с ней. Мы встретились. Походили по выставке. Иржик, я видела, как создавались многие из этих работ. О чем ей и сказала. Потом мы сидели в кафе. Кажется, расспрашивала о тебе, не помню. Я говорила о нас. А она пригласила меня на следующий день в гости к себе в мастерскую. И там подарила это колечко! — Юдифь покрутила пальцем.

— Можно взглянуть?

Она сняла перстень и положила на ладонь Иржи. Внутренний огонь, до этого мирно дремавший в солнечном сплетении, тут же выплеснулся в руку и невидимкой загудел вокруг чернеющего кольца.

— Смотри, Юдифь, какую дрянь ты носила на пальце!

На абсолютно чистой и гладкой ладони кольцо корчилось, темнело и скрючивалось, покрываясь маленькими дырками. А скоро от него остался лишь тонкий пепельный ободок, который Иржи сдул на пол.

— И что это было? — Тупо спросила до конца не протрезвевшая модель. — Что ты с ним сделал?

— Ничего, солнышко. Оно тебе ни к чему. Пожалуйста, больше ничего не бери у этой женщины.

Он погладил ее короткие волосы.

— Ну а дальше?

— Потом господин Шико прислал отказ. Я поделилась этим со своей новой подругой. Она была очень внимательна, переживала вместе со мной. А потом сказала, что ее пригласили куратором выставки в нашу страну. И предложила ехать вместе. Говорила, что ты, возможно, обрадуешься. Мы же с тобой не виделись…?

— Несколько лет, дорогая! Ты ей рассказывала, куда посылала запросы о работе?

— Да, милый. Она так интересовалась моей жизнью, как никто до нее не интересовался. Радовалась и надеялась вместе со мной.

— Сейчас напоила тоже она?

— Ну, мы выпили совсем немного!

— Ты ей рассказывала, что мы провели ночь вместе?

— Да, дорогой, что тут такого?

— И когда же ты научишься держать свой розовый язычок за зубками? Детка, тот, кто тобой так сильно интересуется, обязательно от тебя что-то хочет. И может статься, что цена твоей откровенности будет слишком велика…

— Мой красивенький мальчик! Ты о чем? А давай, ты на мне женишься?! Помнишь, ты предлагал!

— Нет, милая, телевидение в мои планы не входит так же, как раньше не входили вечные показы и банкеты с «папиками» после них. Бедная ты моя дурочка. Хочешь дружеский совет?

— Ну?

— Не общайся, слышишь, совсем не общайся с Эвой. Это может быть смертельно опасным.

— Дурачок! Красивые девушки умеют красиво любить, убивают только маньяки и вояки!

— Пойдем, солнышко, я провожу тебя в номер.

— А ты со мной останешься?

— Обязательно.

Кое-как дотащив девушку до апартаментов и положив ее на постель, он позвонил к себе. К аппарату подошел Фаркаш.

— Йожеф, для тебя есть задание. Поднимись в триста третий номер.

Когда охранник зашел и увидел мирно спящую Юдифь в одежде на покрывале, он расплылся в улыбке.

Иржи посмотрел на него очень серьезно:

— Смеяться тут нечему. Ее напоили, я поднял ее в номер. А теперь слушай внимательно: я тебе оставляю ключ и карточку. Я сейчас уйду, а ты запрись до утра. К двери не подходи, что бы там снаружи не орали: пожар, цунами, убивают, помогите. Понял? Сидишь, как мышь. Можешь тихонько смотреть телевизор. Аппарат в номере я отключу, воткнешь обратно в сеть, когда окончательно рассветет. Ее коммуникатор…

Иржи пошарил в сумочке, достал и выключил, снова запихнув обратно.

— До завтра отвечаешь за нее головой. Будет куда-то стремиться, удерживай силой. Если не будешь справляться, сообщай мне. Вот номер… Я ушел.

За спиной художника в двери на два оборота повернулся замок. Иржи задумался, потому и не заметил, как почти под потолком плясало черное пламя.