Рябь (ЛП)

Глава 26

Через неделю после фестиваля, синее купе Сиенны следует за темным седаном Митсубиси Никки вверх по особенно извилистой части маршрута 101. Небо над нами черное с грозовыми тучами. Мы едем по очень опасному участку шоссе. По левую сторону от нас дорогу окружают скалы; справа, по крайней мере, в пятнадцати метрах под нами, – океан обрушивается на скалы. Безопасной обочины не будет еще на протяжении километра.

Хотя солнце еще продержится над горизонтом в течение часа, на улице невероятно темно.

Эрик и я втиснулись на заднее сиденье купе Сиенны, в то время как она следует за двумя машинами впереди, их фары освещают дорогу перед нашей вереницей. Хип-хоп ревет из динамиков Сиенны, рука Эрика лежит на моих коленях. Громкость слишком большая, поэтому говорить с Эриком невозможно, так что мы улыбаемся друг другу в темноте, доверяя свои жизни сомнительным навыкам вождения Сиенны.

Впереди мигают красные поворотники, и ярче вспыхивают задние фары. Сиенна замедляется, сворачивая с дороги, и проезжает открытые старые ржавые ворота, которые едва держатся на одной петле. Ветхие ограждения из колючей проволоки провисают между старыми железными шестами, которые в большинстве своем закрыты зарослями камышовой травы, что растет ближе к океану.

Наша вереница плавно движется вверх по извилистой дороге из гравия, напоминающей небольшие американские горки. Фары освещают отдельные участки склона со скудной растительностью, пока перед нами не открывается широкий, пустой участок гравийной дороги, где можно припарковаться. Две машины перед нами останавливаются рядом друг с другом, и Сиенна следует их примеру.

– Мы на месте, – говорит она, оглядываясь на нас, когда выключает радио.

Патрик открывает свою дверь и подвигает сиденье вперед, чтобы позволить нам выбраться из машины.

Снаружи я наблюдаю, как шесть моих одноклассников, в том числе и Никки, выбираются из других автомобилей. Я бесконечно рада, что Коула сегодня вечером нет с нами. Я еще не поняла, что происходит между ним и Никки. И, честно говоря, если что-то и происходит, я не хочу об этом знать.

Один из парней издает смешной звук, подражая койоту, и машет руками над головой в виде некоего сигнала.

Мы с Эриком следуем за остальными ребятами в пункт сегодняшнего назначения.

Маяк.

На самом деле этот маяк не выполняет свою первоначальную функцию. Он выступает на фоне темного неба, полностью черный, лишенный... чего-либо. Уже более десяти лет он погружен во тьму.

Патрик, Брайан, и Дэнни включают фонарики.

Эрик наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Извини. Я не знал о фонариках.

Я усмехаюсь ему в сером вечернем свете:

– Все нормально. Я прощаю тебя.

В темноте нам удается найти руки друг друга, и переплести наши пальцы. Когда мы смотрим вперед, кажется, что грозовые тучи сомкнулись вокруг маяка. Выглядит так, будто он затерялся прямо в облаках.

Мы идем в тишине, и вскоре мои кроссовки задевают тротуар. Последние шестьдесят метров до маяка – это кривой, потрескавшийся старый тротуар.

– Ребята, вы уверены, что это место до сих пор не заперто? – спрашивает кто-то из ребят.

Никки что-то бормочет, но я не могу разобрать ее слов. Слева от меня хихикает Кристи.

Я давно не была в компании, как сейчас. В Сиенныной компании, где легко можно оставить всех и найти укромное местечко. Но сегодня мы все вместе, у нас одна миссия. И в темноте никто не отделяется от группы.

Как раз в это время земля сотрясается от грома.

– Я же тебе говорила, – бросает Сиенна через плечо.

Возбужденное перешептывание увеличивается по мере того, как мы достигаем единственной двери маяка. Никки останавливается, положив ладонь на дверную ручку, и оглядывается на всех нас. Затем она сжимает губы и поворачивается к двери, прокручивая ручку.

Дверь распахивается.

– Да! – Сиенна вскакивает и обнимает Патрик.

Я выдыхаю, поскольку все это время стояла затаив дыхание.

Мы по одному проходим через дверь, и к тому времени, как я оказываюсь внутри, вся компания уже поднимается по старым стальным решетчатым ступенькам. Лестница вьется по кругу в виде спирали до самой вершины.

Я молча жду несколько секунд. Затем хватаюсь за проржавевшее кованое железо и следую за моими друзьями наверх, ступеньки трещат и скрипят под нашим общим весом.

Дорога наверх у всей нашей компании занимает минут десять. Лучи фонариков отражаются от цилиндрических стен, пока мы идем по кругу винтовой лестницы.

А затем Никки открывает еще одну дверь, и мы выходим на площадку. Здесь так же темно, как и внизу. Электрическая система полностью вышла из строя: не только прожектора не работают, но и освещение внутри.

Мы обступаем окна и смотрим, как снаружи бушует океан, сотрясая скалы под нами. Поднявшийся ветер вспенивает поверхность океана.

Молния рассекает горизонт. Никки вскрикивает и пятится назад, подальше от окна. Кто-то смеется.

Мы часто приходили сюда, вся наша компания. Всякий раз, когда синоптики предсказывали бурю, мы втискивались в автомобиль и направлялись к старому заброшенному маяку на отвесной скале. Зачастую «шторм» оказывался пустяковым, всего лишь ложная тревога. Но после того как мы впервые увидели настоящую молнию, мы все были зачарованы. Темной магии матери-природы было достаточно, чтобы заставить нас возвращаться сюда снова и снова.

Мы с Эриком отходим немного назад, и он притягивает меня к себе, наклоняясь настолько близко, что его губы задевают мочку моего уха.

– Это удивительно, – говорит он, в то время как воздух вокруг нас сотрясает раскат грома.

Я киваю:

– Знаю.

Удар молнии рассекает поверхность океана.

– Я имел в виду нас, – говорит он, его голос ниже, чем когда-либо.

Я улыбаюсь, затем разворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза:

– Знаю.

В то время как несколько недель назад атмосфера в школе казалась дерьмовой, сегодня такое ощущение, будто весь мир перевернулся с ног на голову, вывернутый наизнанку.

Я захожу в школу, и Никки, улыбаясь, машет мне:

– Вчера вечером отожгли, – говорит она, проходя мимо. Она разворачивается и пятится назад, чтобы мы могли поддерживать зрительный контакт: – Обязательно повторим еще!

Я усмехаюсь ей, в то время как она мчится к двери в сторону спортзала. У нее первый урок – физкультура. Я знаю, потому что она жаловалась на это в течение двух недель подряд. Из-за урока физкультуры ее прическа портится или что-то вроде того.

Я направляюсь к моему шкафчику, и, когда уже нахожусь в нескольких сантиметрах от него, ко мне подходит Брайан, один из парней нашей вчерашней компании. Он кивает мне, и счастливая, слегка усталая улыбка появляется на его лице.

– Прошлая ночь была грандиозной! – проходя мимо, говорит он и подставляет мне кулак для удара. – В следующий раз останемся с ночевкой!

Я смеюсь. Надеюсь, к тому времени мое проклятие исчезнет. Каждую ночь я вынуждена плавать, но думаю, мне уже недолго осталось это делать.

Трудно себе такое представить, но все возможно. Я разворачиваюсь к замкỳ, прокручивая его дважды вправо, когда чувствую, как чьи-то руки оборачиваются вокруг моей талии. Прежде чем я успеваю отреагировать, теплая щека прижимается к моему лицу.

– Так вот на что это похоже, да?

Я разворачиваюсь на хриплый голос и улыбаюсь. Волосы Эрика сегодня взъерошены, и, как и остальные, он выглядит немного усталым, но счастливым.

– В смысле?

Его улыбка становится больше.

– Быть одним из них. Быть нормальным.

Я улыбаюсь и киваю.

– Да. Кажется, так.

– Удивительно, правда?

Я вздыхаю, впервые за долгое время ощущая свою принадлежность ко всему этому.

– Да. Согласна.

– И в эти выходные – вечер встречи выпускников?

Я усмехаюсь.

– Да. В субботу.

– Отлично. Увидимся за обедом?

Я киваю, и прежде, чем успеваю сказать хоть слово, он целует меня в щеку и исчезает в толпе.

Я разворачиваюсь к своему шкафчику.

Вечер встречи выпускников.

Я думала, что никогда не пойду туда. Но теперь у меня есть такая возможность.

Я стою в спальне Сиенны, окруженная ее бледно-розовыми стенами. Сиенна в ванной комнате, звенит повсюду ящичками в поисках идеального оттенка блеска для губ. Можно подумать, она хотя бы раз красилась каким-нибудь другим, а не вишневым.

Я не могу перестать разглядывать себя в зеркало, на мне зеленое шелковое платье, что я купила более двух лет назад по прихоти. Оно длиной до колен, с декольте и открытой спиной, что заставляет меня чувствовать себя немного уязвимой.

Пятнадцатилетняя Лекси не возражала быть немного дерзкой.

Помню, как купила это платье, в последние выходные перед началом занятий на втором году нашей учебы в старшей школе. Сиенна уговорила меня купить его. Конечно же, оно мне понравилось и всегда бы пригодилось, но мне лишь хотелось пойти в нем на встречу выпускников, если бы Стивен пригласил меня. Сиенна понятия не имела, чего я жду, но как я вообще могла рассказать ей об этом?

К тому же было еще слишком рано предполагать, что моя мечта сбудется. За неделю до этого, мы отправились в поход с ночевкой, и там мне показалось, что я нравлюсь Стивену, но я опасалась, что видела лишь то, что хотела.

Боже, как же я хотела, чтобы это было правдой. Мне хотелось обнаружить, что он чувствует ко мне то же самое, что и я к нему. И мне страшно было покупать это платье – такое красивое – чтобы ненароком не сглазить.

Но я не могу винить платье в том, как все сложилось. Я кружусь, наблюдая за тем, как оборачивается ткань вокруг моих коленей, напоминая мне океан.

Снаружи кто-то сигналит, и я отступаю назад, чтобы выглянуть в окно. Это черный блестящий лимузин, мерцающий в свете лампочек, вмонтированных над воротами гаража.

Я направляюсь к двери.

– Сиенна! Ты готова?

Она выходит из ванной, и от нее трудно отвести взгляд. На ней красное атласное платье с короткой пышной юбкой в черную полоску. Топ с одной лямкой, второе плечо – голое. Ее платиновые волосы подобраны на французский манер, что на ком-то другом смотрелось бы строго. Она же с такой прической выглядит элегантно, сдержанно по сравнению с возмутительным платьем. И в завершении – простой бриллиантовый кулон на тонкой серебряной цепочке.

Единственные украшения, что надеты на мне, – сине-бирюзовый браслет, который, как ни странно, кажется более зеленым в сочетании с платьем, и простые грушевидные жемчужные серьги, что мне одолжила бабушка. Она была так взволнована тем, что я иду на встречу выпускников, что хотела отдать мне все украшения, которые у нее были.

– Я нормально выгляжу?

Я усмехаюсь.

– Ты выглядишь чертовски горячо, и знаешь об этом. Патрик будет сражен.

Она улыбается мне в ответ:

– Выглядишь прекрасно.

– Спасибо.

Я смотрю вниз на свое платье, разглаживая несуществующие складки. Сегодня мне предстоит наверстать упущенное, и я надеюсь, что смогу справиться с этим.

Я надеваю босоножки с белыми ремешками, не заботясь о высоте каблуков. Эрик настолько выше меня, что не имеет значения, сколько они будут сантиметров. Мы с Сиенной направляемся к входной двери, стуча высокими каблуками по паркету.

– По пути нам нужно подобрать Никки, – говорит Сиенна.

Я киваю, делая над собой усилие, чтобы не поинтересоваться, с кем она идет на встречу выпускников.

Когда мы выходим на холодный октябрьский воздух, Эрик и Патрик выбираются из лимузина. Эрик выглядит как парень с бигбордов магазина смокингов. Пиджак, который болтался бы на ком-то другом, идеально сидит на его плечах, груди и руках. Он словно истинный джентльмен, вплоть до блестящих черных туфлей на ногах.

Я понимаю, что буквально сияю, когда подхожу к нему. Он – парень из моих фантазий. У него в руках прозрачная пластиковая коробка, внутри которой цветок белого ириса. Он ослепительно улыбается, и, когда я улыбаюсь ему в ответ, вокруг начинают порхать невидимые бабочки.

Связь между нами кажется какой-то сверхъестественной, хотя она вполне реальная. Он знает меня, как никто никогда не знал.

Он открывает коробочку и вынимает корсаж. Закрепляет его на моем запястье, проводя пальцами по моей коже. И теперь у меня появляются другие бабочки.

– Выглядишь сногсшибательно, – говорит он.

– Спасибо.

Он наклоняется, пальцем поднимает мой подбородок и оставляет быстрый поцелуй на моих губах. В том месте, где его пальцы коснулись моего подбородка, покалывает. Я снова улыбаюсь. Все это не может быть реальным. Это – сказка, то, чего я думала, у меня никогда не будет. Но, как и все другие мечты – постоянные свидания, посещения маяка, – это реально, Эрик сделал их реальными.

Мы поднимаемся в лимузин, и я пододвигаюсь, чтобы Эрик сел рядом со мной. Он кладет руку мне на колено, и я могу чувствовать ее тепло через атласную юбку.

– Спасибо, что пришел, – говорю я.

– Не пропустил бы этого ни за что на свете.

Он слегка сжимает мое колено.

Дом Никки находится недалеко от дома Сиенны; на менее дорогой версии Сиенныной улицы, вниз по реке Уолк Луп.

Я немного отвлеклась – удивляясь, как моя жизнь изменилась буквально за месяц, – когда лимузин остановился. Я всматриваюсь в пару, что подходит к дорогим тонированным стеклам – я могу видеть их, а они меня не могут – и то, что я вижу, заставляет мою кровь стынут в жилах.

Тот, с кем у Никки свидание.

Коул. Нет. Она не может со мной так поступить.

Он не стал бы со мной так поступать.

Но он это делает. Он стоит прямо там, с ней.

Хватка Эрика на моем колене становится немного сильнее. Он спокойный, как скала, рядом со мной, словно знает, что мои внутренности болезненно сжимаются.

В лимузине становится душно, когда Коул открывает дверь, и они забираются во внутрь, высокому и худощавому Коулу приходится пригинаться в машине. Он скользит на сидение рядом с Сиенной, напротив меня и Эрика. Я избегаю его глаз, но он продолжает пристально смотреть на меня, как будто хочет, чтобы я встретилась с ним взглядом. Как будто хочет видеть боль, которую причинил мне.

Это его месть. Я досаждаю ему Эриком, и теперь у него есть Никки, чтобы отплатить мне тем же. Никки игнорирует меня, положив руку на бедро Коула.

– Большое спасибо за мой корсаж. Он прекрасен.

Он тоже сделан из белых ирисов, такой же, как у меня. Мое запястье начинает гореть под корсажем. В городе всего лишь несколько флористов, но почему-то я чувствую себя жалкой из-за того, что на мне такой же корсаж, как и у нее. Я хочу сорвать его со своего запястья и бросить через весь лимузин.

Вместо этого я сижу спокойно, мои ногти впиваются в ладони. Никки, кажется, наконец, замечает несчастное стечение обстоятельств, потому что смотрит на свой корсаж, затем ее глаза перемещаются ко мне. Я ерзаю на сидении, радуясь, что школа находится так близко. Не думаю, что смогу и дальше находиться в этом замкнутом пространстве. Здесь слишком душно.

В ту же секунду, как мы подъезжаем к школе, я практически выпрыгиваю из машины в отчаянной попытке уйти подальше от Коула и Никки. Эрик едва успевает схватить мою руку и поддержать меня, прежде чем я приземлилась бы на колени.

– Ты в порядке? – Эрик практически шепчет у моего уха.

Он переводит взгляд обратно на Коула, как бы говоря мне, о чем он на самом деле спрашивает. Я киваю, и позволяю ему переместить его руку таким образом, что вместо того, чтобы сопровождать меня, он поддерживает меня. На улице немного прохладно для такого короткого и тонкого платья, как мое, но я чувствую себя хорошо после удушливой жары лимузина.

Мы направляемся по мощеной дорожке, ведущей к двойным стеклянным дверям, стук наших каблуков наполняет воздух. Хотя я не знаю наверняка, но думаю, Коул и Никки своими глазами сверлят отверстие у меня на затылке. Их, должно быть, объединяет одинаковая ненависть ко мне.

Когда мы входим в уже переполненный школьный спортзал, я киваю Сиенне, пытаясь слиться с толпой в поисках безопасности. Мои движения ошибочны, но Эрик все это время не отпускает моей руки.

Он знает, почему я волнуюсь, и я чувствую себя ужасно, поставив его в такое положение. Он знает, что является утешительным призом, и сейчас я, должно быть, делаю ему больно своей реакцией. Я пытаюсь собраться, но просто не могу этого сделать.

Даже при том, что это я бросила Коула, ко мне никогда не приходила мысль о том, что я могу увидеть его с кем-то еще. Конечно, он был на празднике урожая с Никки, но я успокоила себя, что они там как друзья. Почему-то я представляла его целую вечность тоскующим по мне, как бы глупо это не звучало.

Интересно, возьмется ли он за свою старую девушка-на-неделю привычку, поскольку мы расстались. Вернется ли он к использованию девушек, как он делал это до смерти Стивена.

Нет, это придает слишком много заслуги мне, но не достаточно – ему.

Когда мы достигаем центра танцпола, Эрик разворачивает меня, останавливаясь на середине. Ложит мои руки себе на плечи, в то время как притягивает меня ближе к себе, его руки у меня на спине. Я позволяю ему прижаться ко мне так сильно, как он хочет. Я закрываю глаза и прижимаюсь щекой к широкой груди Эрика. Он пахнет океаном, свежим и немного соленым. Он, должно быть, снова оставил окна у себя открытыми, раз так сильно пахнет океаном.

Я начинаю расслабляться, пока мы раскачиваемся в такт музыке. Наши движения гораздо медленнее, чем у пар вокруг нас. Кажется, что между нами проходит электрический, успокаивающий ток.

– Я знаю, что он для тебя значит, – наконец шепчет Эрик.

– Ничего не значит, – говорю я, мой голос едва слышен из-за музыки. Он ломается.

Ему известна правда, поэтому нет смысла скрывать это. Эрик слегка прижимает меня к себе.

– Мне жаль, что все должно бать вот так.

– Мне тоже.

Мы танцуем некоторое время в тишине.

– Однажды я тоже был влюблен, – говорит он.

Я отклоняюсь назад, чтобы взглянуть на Эрика. Его голубые глаза потемнели, словно во время шторма, и их взгляд отсутствующий, погруженный в воспоминания.

– Ее звали Кейт. Она была красивая.

– Что произошло?

Эрик моргает и смотрит на меня, нахмурившись. Сейчас он не похож на себя – я привыкла видеть его улыбающимся.

– Ничего.

– Ничего?

Он лишь качает головой, потом снова притягивает меня ближе, пока его подбородок не ложится мне на голову.

– Как вообще могло что-то произойти? Я знал, что мне придется оставить ее, причинить ей боль. Мне нужно было найти тебя.

Я сглатываю.

– О.

– Я практически уверен, что она чувствовала то же самое по отношению ко мне, но я никогда не узнаю наверняка, потому что никогда не позволю себе заговорить с ней. Я уверен, хватило бы только одного разговора, и я бы никогда не смог оставить ее.

– Выходит, ты просто наблюдал за ней издалека? Ты не думаешь, что она стоила того... чтобы попытаться?

Я чувствую, как он качает головой, прижимаясь ко мне.

– Скоро станет легче, это правильный выбор. Просто потребуется немного времени. И это будет стоить того, обещаю.

Он отклоняется назад, чтобы я смогла посмотреть на него, увидеть искренний, обожающий взгляд в его глазах.

Я думала, что покончила с Коулом. Наши с Эриком отношения развивались хорошо. Я не должна была так сходить с ума, как это было только что... Эрик не такой уж и плохой утешительный приз, не так ли? Я могла бы влюбиться в него, если бы просто перестала так часто думать о Коуле.

Он притягивает меня к себе, в то время как песня сменяется следующей. Я прижимаюсь щекой к отвороту его смокинга. Его руки сомкнуты вокруг моей талии, и мы немного разворачиваемся, что предоставляет мне обзор на единственного человека, которого я хотела избегать, – Коула.

Я чувствую болезненный удар в грудь, когда вижу, как он танцует с Никки. Он повернут ко мне спиной, но его волосы я узнала бы где угодно. Они не танцуют так же близко друг к другу, как и мы с Эриком, но руки Никки закинуты ему на плечи. Когда они разворачиваются, я замечаю, что его руки лежат на ее бедрах. Странное, собственническое пламя вспыхивает во мне. Я хочу подойти и оторвать его от нее.

Эрик реагирует на изменение в моем настроении и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо:

– Хочешь, выберемся отсюда, чтобы сфоткаться?

– Конечно.

Я позволяю его рукам соскользнуть с моей талии, и мы переплетаем пальцы, направляясь к противоположной стороне столовой.

Место, отведенное для фотографирования, небольшое. Оформленное в теме некоего кругосветного путешествия, потому что на одном фоне изображен Биг Бен, а на другом – Эйфелева башня.

Мы стоим молча, наши пальцы переплетены, и терпеливо ожидаем своей очереди. Я смотрю на Эрика и осознаю, что улыбаюсь, несмотря ни на что.

Вечер встречи выпускников. С опозданием на два года для Стивена, но, наконец-то, это случилось со мной. Здесь словно в кино... и одновременно отличается от того, что нам показывают в фильмах. Вокруг ярко и преисполнено жизнью. У меня такое чувство, будто я наблюдаю за всем этим через объектив видеокамеры, и у меня будет возможность перемотать и увидеть все снова и снова.

Эрик тянет меня за руку, и я следую за ним к первой освободившейся мини фото-студии, той, что с гигантской пирамидой. Мы останавливаемся на белом покрытии из фетра. По просьбе фотографа Эрик становится у меня за спиной, обвив мою талию руками. Мои плечи прижаты сзади к его груди. Я улыбаюсь в камеру, широкой искренней улыбкой, и яркая вспышка на мгновение ослепляет меня.

– Спасибо. Ваши фотографии можно будет забрать в понедельник в главном офисе.

Он протягивает мне листок с номером на нем. Я передаю его Эрику, и он прячет листок в кармане брюк.

Эрик отдергивает рукава на пиджаке.

– Думаю, нам пора на ужин, уже восемь, – говорит он. – Следует поискать остальных?

– Конечно. Умираю с голоду, – говорю я. – Даже не знаю, куда мы направляемся, а ты?

– Барини? Барелли? Что-то в этом роде.

Я застываю.

Его глаза сужаются.

– Что? Разве там не вкусно?

Я качаю головой, пытаясь избавиться от давления в груди.

– Это не из-за еды. Он... он на набережной.

Я не испытываю соблазна утопить Эрика, но все еще вынуждена плавать и петь каждую ночь, и я не уверена, смогу ли справиться, сидя за столом с Коулом и Патриком. И мне не хочется выяснять это.

Он поджимает губы, и просто стоит так мгновение, прежде чем нарушить молчание. А затем говорит:

– Я позабочусь об этом.

– Как?

Он наклоняется ближе, встречаясь со мной взглядом.

– Дай мне десять минут. Встретимся у входа, хорошо?

Я киваю, и он немного сжимает мою руку, прежде чем начать протискиваться сквозь толпу.

Скрестив руки на груди, я стою у входа в столовую, когда подходит Сиенна.

– Можно ли в это поверить?

– Э, нет? Во что?

Я смотрю на Эрика, который идет позади нее. Он одаривает меня сделай-вид-что-ничего-не-понимаешь взглядом.

– Я заказала столик три недели назад. Как они могут так просто лишить нас столика?

– О, э-э, ага. Отстойно.

Сиенна поворачивается к Эрику.

– Что заставило тебя позвонить и проверить?

Он показывает пальцем через плечо.

– Когда мы стояли в очереди, чтоб сфоткаться, я слышал, как несколько человек говорили об этом. Судя по всему, было зарезервировано слишком много столиков. Произошло двойное бронирование или что-то в этом духе.

Сиенна хмыкает.

– Я должна была обратиться к ним и попросить пойти нам навстречу.

Кристи пожимает плечами. На ней милое, воздушное голубое платье без бретелек. Когда она скрещивает руки, ее груди практически выпрыгивают из топа.

– Не знаю... Я говорила тебе, что не люблю морепродукты, но я оказалась вне игры. Думаю, это знак, что вы должны были прислушаться ко мне.

Она одаривает Сиенну многозначительным взглядом. Ей нравится, что мы не можем пойти в Барелли. Никки поднимается к нам, Коул рядом с ней. Лежит ли его рука на ее талии? Я не могу сказать, не наклонившись, будучи при этом супер-очевидной.

– Куда тогда мы собираемся пойти?

Патрик подталкивает Сиенну плечом:

– Как насчет закусочной пятидесяти блюд на Альдер-стрит?

Сиенна начинает насмехаться:

– Это закусочная пятидесяти завтраков. Нам придется довольствоваться блинами. – Она делает паузу и указывает на свой наряд. – И мы до неприличия разодеты.

Эрик поддерживает предложение Патрика:

– Не знаю. Звучит забавно. Такое больше запомнится, чем хороший ресторан, куда идет каждый после вечера встречи выпускников.

Кристи улыбается:

– Прямо сейчас блины звучат заманчиво.

Сиенна поднимает бровь и одаривает нас скептическим взглядом. Как бы она не была раздражена по этому поводу, могу сказать, что она наслаждается тем, что последнее слово за ней.

– Серьезно? Конечно, звучит забавно: все будут пялиться на кучку идиотов, что едят блины в смокингах.

Она поджимает губы. У нее рождается идея.

– Что думаешь? – она смотрит на меня.

Я ухмыляюсь, во мне растекается спокойствие:

– Я в деле.

– Хорошо, тогда едем в закусочную на Альдер-стрит, – говорит она. – Не могу поверить, что у нас на вечер встречи выпускников будут блины.

Она разворачивается и уходит с танцпола, словно королева, с гордо поднятой головой. Эрик присоединяется ко мне позади остальных. Звуки музыки исчезают, когда мы оставляем столовую.

«Спасибо» – говорю я одними губами.

– Пожалуйста, – шепчет он, сжимая мою руку.

В конце концов, мы занимаем огромный U-образной стол, самый большой в закусочной. Сиенна, конечно же, была права: посетители то и дело бросают взгляды на наш внешний вид, гадая, что могут делать ребята в смокингах и бальных платьях в закусочной, где самая дорогая еда стоит 8,99 долларов.

Не удивительно, что всеобщее внимание выводит Сиенну из себя. Я же наоборот, успокоившись, что нахожусь далеко от берега, не могу перестать улыбаться. Мне приходится сдерживать себя, чтоб не сказать Эрику «спасибо» в тысячный раз.

Не представляю, что бы я делала, если бы моей парой был кто-то другой. Как бы я избежала ужина прямо над океаном. Сама мысль об этом заставляет меня паниковать. Но затем я возвращаюсь к реальности с Эриком, черно-белым столом перед нами и чувствую облегчение.

Патрик вытягивает карточку «Что? Где? Когда?» из огромного ящика на столе:

– В каком месяце проходят ежегодные скачки в Кентукки?

– В мае! – кричит Сиенна.

Кристи одаривает ее удивленным взглядом.

– Что? Мои родители ездят туда каждый год. Моя очередь!

Она достает карточку, затем хмурится.

– Что ж, отстойный вопрос, – говорит она. – В каких годах впервые стали использоваться фамилии сзади на формах у игроков NFL…

– В пятидесятых, – без промедления отвечает Эрик. – Это было в 1950-х.

Мне кажется, Коул только что закатил глаза, но со своего места я не могу сказать наверняка.

– Впечатляет, – говорит она, заталкивая карточку назад в коробку.

Перед тем, как Эрик успевает ей что-то ответить, подходит официантка и дает нам стопку меню. В то время как остальные выбирают свои напитки, я обращаюсь к Эрику:

– Ты любишь спорт?

Он пожимает плечами.

– А какой парень не любит?

– Хм. Не знала, что ты так увлечен футболом.

Он наклоняется, понижает свой голос.

– Еще есть много вещей, которых ты обо мне не знаешь, – шепчет он мне на ухо. – Но у тебя есть достаточно времени, чтобы узнать.

Он прав. У нас есть все время мира. Тем не менее, по какой-то причине эта идея заставляет меня немного беспокоиться.

– Мне нужно в туалет. Я сейчас вернусь.

Я выскальзываю из-за стола и обхожу огромную Г-образную стойку, захожу в уборную в задней части закусочной. На самом деле мне не нужно в туалет, так что я просто мόю руки, наблюдая за отражением своих действий в зеркале. Я удивляюсь, насколько красиво мое платье. Я кружусь, любуясь им. Когда я останавливаюсь, то испытываю небольшую меланхолию.

Я должна была надеть его для Стивена.

Вытерев руки, бросаю бумажное полотенце в мусорную корзину, прежде чем выйти из уборной.

На выходе я практически сталкиваюсь с Коулом.

– Ох! – начинаю я, затем останавливаюсь.

Я пытаюсь пройти мимо него, но он касается моей руки, и я застываю на месте.

– Она не настоящая.

– Что?

– Твоя улыбка. Когда ты смотришь на него. Она не похожа на ту, которой ты улыбалась Стивену.

Я поднимаю на него взгляд, воздух покидает мои легкие.

– Ты так говоришь лишь потому, что она не предназначается тебе.

Он качает головой.

– Не делай этого. Не делайте вид, как будто я единственный, у кого есть чувства.

Я скрещиваю руки.

– Я – с Эриком, а ты – с Никки.

– Мы с Никки друзья.

Я ненавижу облегчение, которое чувствую из-за его слов.

– Это не имеет значения.

Коул наклоняется ближе.

– Почему? Почему это не имеет значения? Это единственное, что имеет значение.

Я хмурюсь.

– Я не хочу говорить об этом.

– Необычайно прекрасное подведение итогов.

Во мне начинает подниматься гнев.

– Почему ты не оставишь меня в покое?

– Потому что я хотел быть с тобой на протяжении всех этих трех лет, ладно? Вот почему.

Я чувствую себя так, славно он ударил меня в живот.

– Но это было...

– В день, когда я встретил тебя. В доме Сиенны. Мы со Стивеном играли в пинг-понг, а ты и Сиенна пришли с пляжа. Ты подбирала мокрые волосы в хвост, а затем увидела нас, и ты улыбнулась…

– Тогда почему ты не…

– Потому что ты улыбалась ему. И я должен был быть идиотом, чтобы вставать между вами. И поэтому я знаю, то, что ты чувствуешь к Эрику, – ничто по сравнению с тем, что у тебя было к Стивену. И ничто по сравнению с тем, что я чувствую к тебе.

Я смотрю вдаль, часто моргая.

– Если я тебе нравилась так долго, почему же ты ждал до сих пор?

Коул горько улыбается мне.

– Потому что даже когда Стивен был мертв, я не мог соперничать с ним.

Я делаю шаг в сторону от него.

– Мне необходимо вернуться к столу.

И я не жду его ответа.

Насытившись яйцами, беконом, и блинами, мы забираемся обратно в лимузин, чтобы поехать домой. Наша первая остановка у дома Эрика, едва ли в десяти минутах езды от закусочной. Узкая дорога не подходит для лимузина, поэтому он останавливается на середине улицы.

Прежде чем выйти, Эрик поворачивается ко мне.

– Придешь утром? На завтрак дубль два?

Я киваю, краснея, когда он наклоняется и целует меня перед всеми. Ничего не могу поделать, чувствуя на себе взгляд Коула, в то время как сама наблюдаю за выходящим из лимузина Эриком. Мне не нужно смотреть на Коула, чтобы узнать, что за выражение на его лице.

Во время поездки к моему дому в лимузине тихо. К счастью, это занимает лишь несколько минут. Все, на что я способна, выбираясь из лимузина, пробормотать: «Спасибо вам» и «Я прекрасно провела время». Как можно быстрее я захлопываю дверцу, чтобы у меня не было возможности видеть лицо Коула за тонированными стеклами.

Они все думают, что я иду спать. Вместо этого, я пробираюсь в дом, останавливаясь у двери бабушкиной спальни, и долгое время прислушиваюсь к тяжелому сопению за ней.

Затем я переодеваюсь и несколько минут спустя завожу свой ​​автомобиль.

Пора плавать.