Рябь (ЛП)

Глава 31

На следующий день я остаюсь дома, потому что сыта школой по горло. Я прогуливаю, сославшись на болезнь, и в некотором смысле, это правда. Я больна проклятием. И меня тошнит от этой жизни.

Прямо сейчас я не вынесу встречи с Коулом. Не тогда, когда знаю, что едва не произошло. Что едва не совершила.

Весь день я не вылезаю из постели, в то время как в гостиной работает бабушкин телевизор. Тарелка супа, что она принесла мне, стоит не тронутой, остывшей, на тумбочке рядом с моей кроватью.

В руках я сжимаю игрушечную машинку Шевель, большой палец скользит по ее колесикам. Коул едва не последовал за Стивеном в могилу. А все из-за того, что я была слишком трусливой, чтобы рассказать ему, кто я на самом деле.

Я должна быть бесчувственной, бездушной. Такой, как сирены в мифах – машины для убийств, сосредоточенные на мести. И если это – правда, тогда почему боль переполняет мою грудь? И почему, будучи сиреной, я не могу получить то, чего желаю больше всего на свете?

И это не Эрик. Он был предназначен мне только потому, что я сирена. И поэтому ничем не отличался от меня, преследуя ту же самую цель. Он хотел, чтобы я разрушила его проклятие, и он хотел жизни, которую я могла бы ему дать, но он никогда не хотел меня.

Коул отличается.

И вот почему я боюсь увидеть его прямо сейчас. Пока я не встретилась с ним, пока не сделала то, что должна, у меня словно еще есть возможность быть с ним. Мечтать о том, что он не посмеется и не уйдет.

Но теперь я знаю, что не могу и дальше продолжать так жить.

Я должна рассказать ему.

Непрошеные слезы наполняют глаза, и я позволяю им скатиться по моим вискам.

В конечном итоге, женщины в моей семье всегда остаются ни с чем. Парни бросают нас, когда узнают правду. Вот только не уверена, смогу ли я пережить такое.

Я позволяю слезам затопить меня, оплакивая все, что, уверена, мне предстоит потерять, как только Коул узнает правду.

Но затем меня поражает мысль: возможно, он уже знает. Возможно, он увидел меня, прежде чем начал тонуть, прежде чем бездумно последовал в озеро.

Мои мечты и надежды, успевшие расцвети за последние несколько недель, сейчас увяли и погибли, утопая в моих слезах.

Я поворачиваюсь на бок, прижимая к себе подушку, и позволяю рыданиям сотрясать свое тело, плача так сильно, что становится трудно дышать. Я закрываю глаза, желая вернуть время на месяц назад, желая найти в себе силы с самого начала сказать ему то, что должна была.

На следующее утро я стою на школьном пороге перед входной дверью. Я не плавала вчера вечером, поэтому пребываю в дурном расположении духа. Я была близка к тому, чтобы поехать на озеро, но меня удержала вероятность столкнуться там с Эриком. Я бы позволила ему обнять меня, попытаться унять мою боль.

Я слабая. Слишком слабая. Поэтому я пряталась. И теперь мне нужно выдержать целый день занятий, а на часах только 8:00. Не представляю, как справлюсь с этим. Знаю только то, что после занятий вечером мне необходимо увидеться с Коулом.

Я задерживаю дыхание и открываю тяжелую входную дверь, попадая в шумный коридор. Вокруг меня носятся учащиеся, проталкивая себе дорогу к классам. Когда они проходят мимо меня, то не замечают изменений в моем взгляде, не видят, что я едва держусь на ногах. Я стискиваю зубы от боли. У меня такие ощущения, словно холл усеян осколками битого стекла и острыми жестянками, которые разрезают подошвы моих ног.

Появившаяся из ниоткуда рука сжимает мое запястье. Холодно, жестко, неприятно.

Я оборачиваюсь, подбадривая себя.

Но это не Коул. Это Эрик. Он странно смотрит на меня. В его затуманенном взгляде вспыхивает негодование.

– Ты должна была заехать сегодня утром.

Я дотягиваюсь своей свободной рукой к его и ослабляю хватку на моем запястье.

– Знаю, прости. Мне необходимо было уладить кое-какие дела. – Я встречаюсь с неожиданно надменным взглядом. И с трудом узнаю его сейчас. – Слушай, поговорим об этом позже. Ладно? Не сейчас. У меня слишком много дел.

В его глазах снова вспыхивает негодование, и внутри меня все сжимается. Я чувствую себя немного виноватой, но мне просто нужно пережить сегодняшний день и убедиться, что с Коулом все в порядке. Я все еще стою рядом с Эриком, настолько близко, что мне бы не понадобилось делать ни единого шага, чтобы поцеловать его, когда мой взгляд встречается с карими глазами Коула. В ту же секунду, как наши глаза встречаются, он быстро отводит взгляд в сторону и скрывается в холле. Эмоции внутри меня рвутся наружу.

Раздается пронзительный звонок, и нестерпимая боль раскалывает мою голову.

В тот вечер, когда от солнца остаются лишь оранжевые полосы на горизонте, я стою на пляже напротив дома Коула, мои кости и конечности все еще болят. Вижу, как за шторами в его комнате движется тень. Еще тридцать минут и я должна буду уехать. Неожиданно яркий закат озаряет большие грозовые облака, что собираются позади меня.

Уже должна была появиться на небе луна, но огромное скопление облаков заграждает ее. Мне необходимо плавать, но я не могу заставить себя уйти.

Налетает осенняя буря, и удар молнии над океаном освещает небо. Ветер треплет мои волосы, а позади меня разбиваются волны, дикие и непослушные. Холод пронзает меня сквозь мой голубой свитер, но я все еще стою и смотрю.

Дверь в его комнату распахивается. Мне хочется убежать, спрятаться, но я не двигаюсь. Я смотрю, как на небольшую террасу, что примыкает к его комнате, выходит Коул, останавливаясь ближе к дому, где навес защищает его от внезапного натиска дождевых капель, которые обрушиваются на меня.

Одна... Две...

Вспышка молнии рассекает почерневшее небо, освещая все вокруг, и в этот момент я понимаю, что Коул видит меня.

Он отклоняется назад и выключает свет на террасе, погружая себя в темноту, в то время как выходит под ливень. Его серая футболка моментально темнеет от дождя.

Мой свитер также промок, и даже мои кроссовки настолько влажные, что я могу ощущать воду на своих пальцах. Дождь такой, что за секунду промокаешь до нитки, а волосы превращаются в мокрые спутанные веревки. Мне нужно пошевелиться. Убежать. Скрыться. Но я застыла на месте, в то время как он сходит с террасы и идет по пляжу, а ветер продолжает завывать.

Он поднимается на невысокий песчаный холм и пересекает небольшое пространство, поросшее тростником. Прежде, чем я успеваю отреагировать, он оказывается прямо передо мной, дождь капает с его волос. Его футболка прилипла к мышцам на плечах и груди.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – ему приходится кричать, чтобы я могла его услышать.

Но он разговаривает со мной. Стоит мне увидеть выражение его глаз, как в груди зарождается надежда.

Я не должна быть здесь, не должна этого хотеть. Я едва не убила его, и все же продолжаю стоять здесь, надеясь, что, как только скажу ему, кто я, – как только он поймет, что это я была на берегу озера, – он даст мне еще один шанс. Это невозможно, но все же я должна узнать.

Я просто не могу сдержать желания быть с ним. Может быть, это судьба, что он нашел мое озеро, и вернулся туда снова. Я не знаю, что он там делал, но значение имеет лишь то, что он был там.

Он – единственный, кто имеет значение. Он – единственный, с кем я захотела сблизиться, с тех пор, как узнала о себе правду.

И только с ним.

Снова сверкает молния, но ни один из нас не вздрагивает. Кажется, гром и молния достигли своего апогея, но мы все еще не двигаемся, не прерываем наших пристальных взглядов друг от друга.

– Просто ответь мне на один вопрос! – кричит он.

Шторм практически поглощает его слова, порывом ветра унося их вдаль. Он подходит ближе, и мне видно, как капли дождя стекают вниз по его переносице. Он стоит так близко, что практически наступает на мою обувь.

– Был ли я действительно небезразличен тебе? Хоть когда-нибудь?

Мои губы начинают предательски дрожать. Я не поддаюсь искушению сделать шаг назад, отступая. Вместо этого я киваю, в то время как слезы смешиваются с дождем и стекают по моим щекам. Мне трудно дышать. Я лишь всхлипываю.

Гнев в его глазах исчезает, и он протягивает руку, словно хочет вытереть мои слезы. Но в последнюю секунду, кажется, понимает, что это бесполезно. Вместо этого он заключает мои щеки в свои ладони.

– Тогда почему, Лекси? Почему ты с ним?

Я открываю рот, пытаясь сказать ему что-нибудь, что удержит его здесь, со мной, но тут раздаются раскаты грома, сопровождаемые ударом молнии.

И в то самое мгновение я принимаю решение. То, которое, в конце концов, скажет мне, может ли быть будущее у наших отношений. Я хватаю его за футболку и притягиваю к себе, крича на ухо:

– Я не могу объяснить. Но я могу показать тебе. Возьми свой iPod.

Мы сидим в моей машине рядом с озером и дрожим. Он – от холода, а я – ... от страха.

Однажды моя мама играла в эту игру. И это не закончилось ничем хорошим. Она показала моему отцу, кто она на самом деле, и он лишь сбежал. Мне больно думать об этом сейчас. Я никогда не была близка с ней, никогда не понимала ее, не могла осознать, почему она сделала такой выбор.

Но сейчас я все понимаю. Потому что та же слепая надежда переполняет меня. Мое сердце не желает соглашаться с доводами рассудка. И я следую за своим сердцем. Знаю, что играю с огнем, и могу обжечься так же, как и моя мать. Но я не могу быть с Коулом, если не расскажу ему свои тайны.

Ложь едва не убила его. Из-за лжи погиб парень моей мамы. Играть в ложь – опасно.

Так же возможно и то, что он не будет моим, когда узнает обо мне правду. Но я должна попробовать. Я не могу больше так жить, не попытавшись.

Он – единственный заставляет меня чувствовать себя живой.

– Готов? – спрашиваю я, практически шепотом.

Дождь утих, оставив после себя крошечные полосы на окнах. Коул одел куртку, но я не потрудилась переодеть свой влажный свитер и джинсы. Мои пальцы мокрые внутри сношенных кроссовок. Он всматривается в меня в темноте.

– Я не понимаю, почему мы здесь.

– Поймешь. Идем.

Я толкаю, открывая, свою дверь, и она издает свой ​​привычный скрип, только сейчас он звучит как похоронный звон. Еще не поздно изменить свое решение, сделать вид, что я привела его сюда посмотреть на озеро, которое выглядит как десятки других вокруг. Но так ничего не решить. Так я не получу Коула.

Сейчас дождь лишь слегка моросит, и свет луны, изредка выглядывающей из-за облаков, позволяет нам увидеть дорогу. Забавно, что настолько близко к океану бури утихают так быстро.

Коул спотыкается о корень и врезается в меня. Он не привык к таким прогулкам, не умеет хорошо ориентироваться в темноте, как я. Должно быть, прошлой ночью он был с фонариком. Когда он снова спотыкается, я беру его за руку, наслаждаясь чувством его ладони в моей, в то время как веду его по дорожке, которую знаю на память. Навес из лесных деревьев заслоняет оставшийся свет.

– Подожди, – говорит он, останавливая меня за руку. – Я был здесь прежде...

– Знаю, – говорю я, снова увлекая его за собой.

Мне нужно разобраться со всем, прежде чем я передумаю.

Его рука такая теплая, и это сводит меня с ума. Я хочу развернуться, обнять его и поцеловать, вкладывая в поцелуй все свои чувства. Но вместо этого, я заставляю себя идти, игнорируя разгорающийся в венах огонь.

Мы выходим на поляну, и луна освещает озеро.

– Я был здесь. Две ночи назад..., – говорит Коул, в его голосе слышен еле улавливаемый страх. – Так странно, я...

– Знаю, – говорю я. – В этом-то и дело. Я видела тебя на этом озере больше месяца назад. Зачем ты приезжал?

– Я много раз бывал здесь. Не конкретно на этом озере, но в лесу. Просто, чтобы побыть вдали от всего. В ту ночь я блуждал бесцельно, в конечном итоге оказавшись здесь, хотя должен был уже возвращаться домой, но ночь была такой тихой, что мне не хотелось уезжать. Если ты была здесь, тогда почему не...

– Потому что я не хотела, чтобы ты возвращался. Но ты вернулся. Ты не понимаешь: это озеро мое.

Он поднимает брови.

– Но ведь оно является частью заповедной системы. По крайней мере, я так думал. Одна из моих любимых тропинок находится немного дальше, вниз по гравийной дороге. Но этого озера нет на картах.

– Знаю. Вот почему оно мое.

У Коула такой вид, словно он собирается что-то сказать, а затем останавливает себя, снова переводя взгляд на озеро. Я веду его к дереву, где стояла в тот вечер, наблюдая за ним. Воспоминания обрушиваются на меня, словно это происходит прямо сейчас: кора врезается под ногти, в моих венах закипает ярость.

Возможно, если бы я тогда узнала, кем он станет для меня, как сильно полюблю его, то смогла бы избежать всего этого. А теперь я собираюсь сделать то, чего никогда не планировала совершать.

Рискну всем ради парня.

Думаю, просто такие мы, сирены, на самом деле. Ставим любовь превыше всего. Не можем жить без нее, как только находим. И я уверена, что у нас с Коулом не просто мимолетное увлечение. Он – тот самый, единственный. Я нуждаюсь в нем. Хочу его.

Люблю его.

– Хочешь узнать, что на самом деле произошло со Стивеном?

Он находит мои глаза, и я встречаю его взгляд, больше не пытаясь скрывать своих секретов. Затем он кивает.

В течение мучительно долгой секунды я смотрю вниз на грязь между нашими ногами и делаю глубокий вдох. Я должна это сделать. Должна. Я едва не убила его, скрывая правду.

Слова, которые я так долго пыталась держать в себе, выходят одним быстрым потоком:

– Той ночью на вечеринке около одиннадцати Стивен пригласил меня наверх. Я последовала за ним на террасу, но, когда добралась туда, то едва могла расслышать его голос, поскольку у меня было ощущение, словно океан шумит прямо в ушах. У меня появилась... необъяснимая необходимость поплавать. Поэтому я попросила его пойти со мной, на пляж.

На его лице застыло выражение, словно мои слова отнимают у него все жизненные силы. Не уверена, что правильно истолковала его выражение, поскольку нас окружает темнота с ее странными тенями.

Я сглатываю. История станет только хуже.

– Мы спустились на пляж, и я почувствовала такое странное, возбуждающее головокружение. Похожее на прилив адреналина, но в тысячу раз сильнее. Мы разделись и зашли в воду. Но как только я оказалась в воде, сразу же уплыла от него. Я... Я начала петь. А потом следующее, что помню, как все стихло, и я не могла найти Стивена. Я поплыла к берегу, а потом я... затем... Я нашла его. Плавающим лицом вниз.

Похоже, Коул медленно прокручивает в голове сказанные мною слова, его яркие карие глаза потемнели в тусклом свете луны.

– Ты не можешь чувствовать себя ответственной за это. Он сам решил зайти в воду той ночью. Я читал полицейские отчеты. Это не твоя вина.

– Нет, Коул. Моя.

Он моргает и останавливается. Переводит взгляд на озеро. Что-то мелькает в его глазах. Проблеск страха?

– Я не хотела убивать его. Никогда не хотела, чтобы он утонул. Вот в чем заключается правда. Я не понимала, что делала, когда пела. Я вообще не осознавала, что пою. Но теперь я знаю, кто я. Знаю, почему хотела плавать. Я заманила его в воду, где он утонул. Я – сирена. Вот, кто я на самом деле.

Все это время он не двигается. Часы тикают, и тикаю, и тикают. А затем я вижу, как начинают крутиться шестеренки в его голове.

– Я был здесь несколько ночей назад. Помню, как пришел сюда, но потом... я словно потерял сознание. Следующее, что помню, как, задыхаясь, откашливал воду.

– Это была я. Мне пришлось... вытянуть тебя из озера и сделать искусственное дыхание.

– Ты спасла меня?

– Ты что не слушаешь? Я топила тебя!

Лес погружен в гнетущую тишину, не слышно ни сверчков, ни птиц. Я только что рассказала ему все, а он просто стоит, даже не моргая. Мне хочется, чтобы он накричал на меня или начал обвинять во всем, или просто убежал, потому что тогда бы я знала, о чем он думает. Его молчания достаточно, чтобы у меня появилась надежда, но каждый раз прежде надежда лишь ранила меня.

– Я не понимаю. Зачем ему... зачем мне было заходить в воду?

– Будет проще, если я покажу тебе, – я делаю очень глубокий вдох. Вот этот самый момент. – Ты принес свой ​​iPod?

Он кивает и вытягивает из кармана своих мешковатых джинсов крошечный красный предмет.

Я смотрю на него. Вот и мой запасной план. Пока у него в ушах будут эти маленькие наушники, он не сдвинется со своего места под деревом. Не будет отчаянно пытаться последовать за мной в озеро.

– Поставь громкость на максимум. И выбери что-нибудь потяжелее. Рок, например.

Некоторое время он возится с управлением, и из наушников взрывается настолько громкая и тяжелая музыка, что я могу ее слышать со своего места в метре от Коула.

– Дай мне свой ​​ремень.

Он поднимает бровь, но делает то, о чем я его прошу, вытягивая ремень из петель. Я сжимаю кожаное изделие в своих руках, в то время как веду Коула к большому кедру позади нас.

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю я, вглядываясь в его лицо в темноте.

Вдруг он убежит прямо сейчас? Вдруг ему не хочется знать того, что я собираюсь показать?

Он кивает, сглатывая, и в его широко раскрытых карих глазах, всегда излучающих искренность, нет настороженности. Даже после всего, что я ему рассказала, всего, что я совершила, вижу, что он действительно доверяет мне, и лишь Богу известно, почему.

– Одень наушники.

Он вставляет «вкладыши» в уши, немного при этом поеживаясь из-за громкости.

Он тянется к настройкам громкости, но я ложу свою руку поверх его и качаю головой. Он оставляет все, как есть, и ложит iPod в передний карман своих выцветших джинсов.

Я беру его руки и завожу их ему за спину. Затем плотно затягиваю петлю из ремня вокруг его запястий до тех пор, пока он не оказывается пригвожденным к дереву с руками за спиной. Я обхожу его, останавливаясь перед ним, и смотрю ему в глаза. Его взгляд встречается с моим в поисках ответов. Он открывает рот, словно хочет что-то сказать, но потом, кажется, понимает, что все равно не услышит моих слов из-за громкости iPod-а. Не имея другого способа обратиться, он просто стоит, сомкнув губы, с вопросом в глазах.

С этого момента моя жизнь изменится.

К лучшему или нет, но я должна показать ему, кто я на самом деле. Мне хочется закрыть глаза и загадать желание, но вместо этого я наклоняюсь вперед и прижимаюсь своими губами к его. Возможно, это мой последний шанс поцеловать Коула, и я не собираюсь упускать его. Он наклоняется ко мне, натягивая сопротивление пояса. Я обхватываю ладонями его лицо, и позволяю поцелую продлиться дольше, чем следовало бы.

Затем отстраняюсь. Я отступаю назад и расстегиваю свои мокрые джинсы, спуская их по ногам. Его взгляд опускается вниз, а глаза широко распахиваются. Я не разрываю зрительного контакта с ним, в то время как снимаю свой свитер через голову.

– Лекси..., – начинает он, его голос звучит громче, чем он предполагает из-за громкой музыки в наушниках.

В лесной тишине его голос разносится эхом.

Я прикладываю палец к своим губам, заставляя его замолчать, и надеюсь, что он не заметит, как я нервничаю, зная, что он смотрит на меня, в то время как я стою практически голая, но понимаю, что у меня нет другого выбора. Он осматривается вокруг, как будто ожидает обнаружить того, кто наблюдает за нами. Из-за моего поведения, темноты и музыки, ревущей в ушах, он должен быть сбит с толку, думая, что я сумасшедшая.

И, возможно, так оно и есть. Мои босые ноги становятся холодными на грязном берегу, но я ни на минуту не могу отвести глаз от напряженного, смущенного выражения на лице Коула. Я привязала его к дереву посреди леса, а сама стою полуголая.

Я отступаю назад до тех пор, пока не чувствую воду на своих пальцах. И лишь тогда останавливаюсь.

– Ты меня слышишь?

Коул смотрит на меня непонимающе. Он не может расслышать моих слов.

Хорошо.

Я отворачиваюсь от него, затем делаю глубокий но-вовсе-не-успокаивающий вдох, и ныряю.

Задерживаюсь под водой. Надолго. Я плаваю кругами и пытаюсь успокоить свое колотящееся сердце. Я знаю, что когда окажусь на поверхности, переливающегося блеска моей кожи будет достаточно, чтобы он осознал правду.

Кроме того, он должен увидеть, как долго я могу обходиться без воздуха.

Наконец, я выныриваю, подавляя желание петь. Мне нужно убедиться, что он до сих пор в наушниках, поэтому я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он по-прежнему связан, наушники на месте. Он смотрит на меня совершенно неподвижно. Словно статуя.

Нет... стоп. Что-то не в порядке с выражением его лица. Это не шок, или смятение, или тысячу других эмоций, которые я ожидала увидеть. Это... тревога? В действительности он боится меня? Я не ожидала увидеть настоящий страх, неподдельный ужас...

Мое сердце разбивается на тысячи осколков. Он искренне напуган и смотрит на меня так, словно я собираюсь затащить его в воду и убить там или что-то в этом духе. Мы не в силах отвести взглядов друг от друга, и я просто плаваю на месте, завороженная страхом в его глазах.

А затем он двигается.

И я осознаю, что он больше не привязан к дереву.

А? Тени перемещаются и приобретают очертания. И вот вырисовывается полная картина. От дерева отходит Эрик. Луна освещает его лицо, отбрасывая странную, мрачную тень ему под глаза. Он одаривает меня кривой улыбкой, посылая озноб по моей спине. Он делает еще один шаг по направлению к нам с Коулом.

Страх распространяется во мне словно рябь на воде. Спускается вниз по моей спине, оседая в животе. Во взгляде Эрика читается победа. Словно он выиграл. Что он делает?

И тогда все становится еще хуже. Из-за другого дерева выходит Сиенна, одной рукой держась за кору дерева, как будто это единственное, что удерживает ее на ногах.

Она одета в пижаму. Почему-то это первое, на что я обращаю внимание. На ней фланелевые брюки и темно-серая футболка, вероятно, позаимствованная у Патрика. Кажется, я застряла на пижаме, словно она самая важная часть этой головоломки. Неужели Эрик поехал к Сиенне домой, выдернул ее из постели, чтобы привезти сюда?

Во мне поднимается паника. Сколько же она видела? Я пытаюсь прочитать это по выражению на ее лице и понимаю – достаточно. Она видела достаточно. Я кусаю губу. Да так сильно, что выступает кровь.

Зачем Эрику понадобилось делать это? Зачем ему понадобилось портить все одним махом?

Я бросаюсь вперед, пока мои босые ноги не ступают на грязный берег, и выхожу из воды. По моим волосам и телу стекает вода. Я делаю несколько торопливых шагов, стесняясь, что на меня смотрят посторонние, в то время как я практически голая. Инстинктивно я направляюсь к своей одежде, но она отсутствует. Кто-то украл ее.

Я начинаю отступать назад, чтобы скрыть свое тело в воде, но от этого моя кожа меняется. Мне не хочется видеть переливающуюся чешую на своих ногах. Я не уверена, чего хочет Эрик, хотя он и контролирует ситуацию. Хочет ли он, чтобы я оставалась в воде или чтобы вышла из нее?

И почему он привел сюда Сиенну? Чтобы полностью разрушить мою жизнь? Он запаниковал, потому что я оттолкнула его?

Я делаю еще несколько шагов, и таким образом полностью оказываюсь на берегу. Я должна быть смущена, попросить какую-нибудь одежду, но я слишком зла, чтобы думать об этом. Как Эрик мог такое сделать? Неужели он настолько отчаялся, что пытается отделить меня от всех остальных? Неужели он думает, что изолировав меня, каким-то образом выиграет?

– Что, по-твоему, ты делаешь? – мой голос должен был звучать сердито, требовательно, но вместо этого получается жалким и дрожащим.

– Убеждаюсь в том, что получу то, что заслуживаю.

Он стоит так, словно владеет озером, с расправленными плечами и дерзкой ухмылкой на губах.

Он совсем не похож на того парня, с которым я провела последние несколько недель. Совершенно.

– Что, черт возьми, это значит?

– А то, что я очень много работал над этим и не позволю тебе помешать мне.

– Что ты такое? – Сиенна подается вперед.

Ее розовые тапочки утопают в грязи, в то время как ветер, оставшийся после шторма, треплет ее волосы. Теперь она в нескольких сантиметрах от меня. Ее руки сжимаются и разжимаются в кулаки, и я готовлю себя к тому, что она собирается ударить меня.

Но этого не происходит. Я моргаю. Кажется, Сиенна в шоке и не знает, что сказать мне, или почему вообще говорит. Ясно одно: она не понимает ничего из того, что здесь происходит.

– Ты приехала сюда на своей машине? – спрашиваю я.

Она моргает.

Я смотрю мимо нее на Эрика, который теперь пытается удержать Коула под контролем, в то время как тот больше не привязан к дереву. Не знаю, как ему удалось отвязать его от дерева, а руки оставить по-прежнему связанными за спиной. Я понижаю свой голос до шепота.

– Ты. Приехала. Сюда. На. Своей. Машине? – каждое слово я произношу отдельно, достаточно тихо, чтобы Эрик не смог услышать меня.

Слава Богу, Сиенна кивает.

– Уезжай. Пожалуйста, если ты доверяла мне хотя бы однажды, уезжай. И я клянусь тебе, что расскажу обо всем завтра. Обо всем. В том числе правду о Стивене. Но сейчас ты должна уехать.

Эрик понимает, что я сейчас делаю, и направляется ко мне, словно пытается остановить, его ухмылка превращается в хмурую гримасу. Он не рассчитывал на это. На то, что Сиенна послушает меня после того, как увидит, кто я такая. На то, что Сиенна не сойдет после этого с ума.

Одно долгое мгновение я смотрю ей прямо в глаза. Они так похожи на глаза Стивена, и мне трудно не отвернуться, когда боль закрадывается в мое сердце. И тогда... она разворачивается. И убегает. Ее светлые волосы рассыпаются по плечам, когда она перепрыгивает через бревно и ускоряет темп, в то время как ветки хрустят под ее ногами.

Крошечная часть меня расслабляется. А затем я поворачиваюсь к Эрику, удивленная тем, что он отпустил ее.

– Ты должен уйти. Ты же понимаешь, что это не правильно. Таким способом ты никогда не получишь то, что хочешь.

– Ты даже не знаешь, чего я хочу.

Он выглядит довольным, чем посылает волну страха по моей спине. В его глазах странный блеск удовлетворения, как у кота, который поймал канарейку.

Я стискиваю зубы.

– Тебе не удастся принудить меня к этому. Ты хочешь от меня вечности, а я даже дня не могу тебе дать. У нас никогда ничего не выйдет. Просто отпусти меня. Отпусти его.

Он только смеется.

– Ты так ничего и не поняла, да? Я не хочу от тебя вечности. Никогда не хотел, – говорит он, немного подталкивая Коула. – Я никогда не планировал влюбляться в тебя. Да, любовь может разрушить твое проклятие, но мне, черт побери, наплевать на это.

Он делает паузу, вглядывается в выражение моего лица и усмехается еще шире.

– Видишь ли, я не прόклят стать никсом. Я и есть никс. Навечно и всегда, существо из реки. На самом деле, это не так уж и плохо. У меня есть контроль над людьми. Я могу утопить их, когда ощущаю желание это сделать, – на его лице расползается жуткая улыбка. – И ощущаю я его довольно часто.

Глаза Коула распахиваются шире. Он уже понял, что в опасности. Этот Эрик способен на большее, чем любой из нас мог предположить. Он начинает отходить от Эрика, ко мне, но Эрик опережает его. Он хватает Коула сзади за рубашку.

Я не могу сдвинуться с места, поверженная жестокой правдой о том, кем на самом деле оказался Эрик, поверженная тем, что так глупо доверяла всем его словам. Просто я отчаянно нуждалась, чтобы они были правдой.

– Хоть что-нибудь из сказанного тобой – правда? Твоя мама действительно сирена?

Ухмылка возвращается на его лицо, в то время как он отрицательно качает головой, а потом она превращается в уродливую, высокомерную улыбку, как будто он только что захватил мир и собирается махать им передо мной, прежде чем закинуть его далеко-далеко. Он протягивает руку к Коулу и толкает его так резко, что Коул падает на колени. Поскольку он по-прежнему связан, то не сможет выставить руки, чтобы поддержать себя, так что просто упадет лицом вниз.

Я снова делаю шаг вперед, дрожа от страха, не совсем уверенная, есть ли какой-нибудь более логичный выход из сложившейся ситуации, кроме как накинуться на Эрика.

Эрик переключает свое внимание с Коула на мне. Что-то незнакомое сверкает в его взгляде.

– Ты была легкой добычей в отличие от других сирен. Вина за убийство заставила тебя отчаянно верить тому, что выход есть. И мне потребовалось лишь нарисовать красивую картинку, и ты – моя.

Я не моргаю, не двигаюсь. Словно каждый мускул в моем теле внезапно ослабел, словно все мое тело хочет перестать функционировать. Я смотрю на Эрика, вода озера все еще достигает моих лодыжек. Его дьявольская ухмылка становится шире, и он похож на одержимого.

– А теперь ты должна спросить, почему. Почему ты. Почему сирена. – Он делает паузу. – А все потому, что людей так легко убивать. Из-за моей красивой внешности, они готовы на все. Они практически сами заходят в реку, а все, что мне нужно делать – это улыбаться. Сначала ты убиваешь одного, а затем – тысячи. И за четыреста лет, я убил достаточно много.

Четыреста лет.

Он говорил мне, что ему должно исполниться восемнадцать.

И вот, когда я осознаю: не его предки презирали обезображенных женщин. Это был он. Непосредственно он. Эрик не унаследовал свое проклятие. Он был прόклят лично. Он – психопат. Законченный и абсолютный психопат.

– Помнишь, Кейт?

Я сглатываю. Должна ли я играть в его игру? Поддерживать этот разговор?

– Девушка, о которой ты мне рассказывал на встрече выпускников? В которую ты был влюблен?

Он кивает.

– Однажды ночью я столкнулся с ней, это было сто пятьдесят лет назад.

История, что он рассказывал мне. О никсе, встретившем сирену... Это были Эрик и Кейт, а не два незнакомца, живших полтора века назад.

– Моя любимая река впадала в океан в том месте, где плавала она, – он делает паузу. – Она была красива. И за месяц я влюбился в нее.

Я стою в предвкушении развязки, что должна последовать.

– Но она не любила меня. Я разрушил ее проклятие, а она так и не полюбила меня. – Он смотрит куда-то вдаль. – Поэтому я утопил ее.

Мой ужас растет вместе с улыбкой на его лице.

– А потом я вернулся к привычному порядку вещей. Топить женщин в реке было единственным, что когда-либо приносило мне удовлетворение. Но вскоре я пресытился этим, и тогда мне пришла в голову идея. Я найду другую сирену, приведу ее в воду, пока проклятие с нее не снято... чтобы она была вынуждена по-настоящему бороться. Сирены намного дольше могут задерживать дыхание, тем самым делая сражение напряженнее. И я наслаждаюсь, когда мне бросают вызов.

Я делаю шаг вперед, надеясь, что он забудет про Коула, все еще стоящего перед ним на коленях.

– Тогда какой, черт возьми, смысл был всего этого? Зачем ты выдумывал мне всю эту ложь? Для чего тебе было нужно узнавать меня? Каждую ночь я была на этом озере. Ты уже давно мог убить меня.

От этого его улыбка расползается только шире.

– Ты когда-нибудь наблюдала за тем, как кошка убивает мышь? Она не просто наносит ей смертельный удар. Ведь гораздо веселее поиграть с жертвой. Знаешь, убийство является своего рода обольщением.

– Ты отвратителен.

– Оу, и все же ты едва не влюбилась в меня. Жаль, что все заканчивается так быстро. Я бы с большим удовольствием услышал эти три слова, прежде чем утопить тебя. – Он ухмыляется. – Знаешь, ты будешь восьмой. Это число было бы значительно больше, если бы ваши поиски не отнимали столько времени. Вас не так уж и много, как ты предполагаешь.

Он поджимает губы, изображая на лице глубокую задумчивость, но все это часть его представления.

– Последняя сирена влюбилась в меня за тридцать девять дней. Поэтому, как только я убедился, что ты сирена, дал себе три недели. Возможно, это было немного самонадеянно.

Мои пальцы как будто превратились в корни, и вросли прямо в берег озера. Я не могу сдвинуться, даже на сантиметр. Не могу поверить, что я была такой слепой.

Он хмурится.

– И это привело меня сюда, – говорит он и обводит рукой озеро. – Твое время истекло. И к счастью для тебя, его время – тоже. Так что, в конечном итоге, он будет твоим, пока смерть не разлучит вас.

Он произносит последнюю часть, словно это клятва, которую дают при вступлении в брак. Он протягивает руку и толкает Коула в грязь лицом. Я прыгаю вперед, чтобы помочь Коулу, но Эрик выставляет руку вперед, и взглядом пригвождает меня к месту. Коул извивается, пытаясь снова встать на колени, но его руки связаны так сильно, что у него это не получается. Эрику, похоже, нравится смотреть, как он корчится.

– Не пойми меня неправильно, с тобой иногда было весело. Но ты немного скучная. Слишком прилежная, слишком серьезная. Последняя сирена, эм, была тусовщицей. Топила свою печаль, если ты понимаешь, о чем я.

Эрик жестикулирует обеими руками как ненормальный, и в моем животе поднимается паника. Он может сорваться прямо сейчас, и у меня нет ни одной идеи, как выбраться из этой неразберихи. Я поворачиваюсь, чтобы снова взглянуть на Коула, и меня захлестывает отчаяние. Этого не должно было случиться. Не за этим я привела его сюда. Если бы я только знала...

– Просто отпусти его, Эрик. Это между мной и тобой.

Эрик наклоняется и поднимает Коула на ноги. Эрик выше Коула на шесть-десять сантиметров, не говоря уже про то, что он еще и больше его килограммов на десять-пятнадцать. У Коула нет шансов против него. Уродливая, дьявольская ухмылка расползается на губах Эрика, и он делает шаг в сторону от меня.

– Видишь ли, тут ты ошибаешься. Это касается и Коула. Парень так сильно влюблен в тебя, что, наверное, будет любить тебя, несмотря на все это, и тем самым разрушит твое проклятие. Поэтому он должен умереть, пока ты все еще сирена, чтобы я смог получить удовольствие, когда буду топить тебя. Мне нужно, чтобы ты оставалась прόклятой, или ты еще не поняла этого?

Эрик делает еще один шаг. Ближе к озеру.

– Стой, – говорю я, пытаясь придать голосу спокойствие. – Это глупо! Ты не можешь просто...

А потом он с силой толкает Коула, который летит в воду вниз головой. Так близко к берегу глубина не очень большая, но у него руки связаны за спиной...

Я бросаюсь в его сторону, приготовившись нырнуть в воду. Но Эрик останавливает меня на полпути между берегом и озером, обвив свои руки вокруг меня. В следующее мгновение мы оба оказываемся в воде.

А потом происходит что-то странное. Мы движемся назад, практически плывем, но я не чувствую, чтобы Эрик передвигал ногами, затягивая меня в воду. Я моргаю и смотрю вниз, туда, где находятся мои ноги, и сердце подпрыгивает к горлу.

Я никогда не спрашивала... никогда не интересовалась, как он выглядит в воде. Я предполагала, что он похож на меня, с блестящей синей кожей. Но... он выглядит вовсе не так, как я. Его ноги исчезли, на их месте появились огромные конечности, больше похожие на драконьи, темно-красного цвета.

Его любимый цвет – красный.

Кроме того, на ноги они совсем не похожи. Они... напоминают щупальца, длинные, извивающиеся, скользящие по поверхности воды, словно змеи. Я поднимаю руки и ложу их на его грудь, а затем с силой толкаю, и благодаря воде его хватка слабеет. Я выскальзываю. В следующую секунду у меня появляется возможность нырнуть под воду, подальше от него, и броситься вплавь.

Прямо сейчас Коул может быть под водой. Бороться за воздух... в то время как его легкие наполняются водой...

Я выныриваю, прерывисто дыша, в то время как вода потоками струится вниз по моему лицу, затекая в глаза. Я моргаю несколько раз и с облегчением замечаю Коула.

И как только я собираюсь направиться к берегу – туда, где Коул кашляет и пытается, извиваясь, выбраться из озера, поскольку его руки все еще связаны за спиной, – Эрик хватает меня за лодыжку. Я скольжу назад, погружаясь под воду, все глубже в озеро. Но перед этим успеваю сделать глоток воздуха.

Я заставляю свое сердце замедлиться, пытаюсь унять панику, чтобы мне на дольше хватило кислорода, но у меня получается лишь моргать под водой. Красные щупальца обвиваются вокруг меня. Эрик затягивает меня глубже. Должно быть, вот каково это, когда он находит девушку и тащит ее в реку.

Именно так все и происходит. Он собирается утопить меня.

Я извиваюсь, пытаясь высвободиться из его захвата. Но ничего не помогает. Я скребу рукой по дну озера, пытаясь найти что-нибудь достаточно крепкое, за что можно было бы ухватиться, и не дать ему увлечь меня еще дальше в озеро. Мои ногти скользят по илистому дну, но им не за что зацепиться.

Это озеро не такое уж и большое. Но оно достаточно глубокое, чтобы в нем можно было утонуть. Мои пальцы что-то задевают, но все происходит так быстро, что я не успеваю понять, что это такое. С внезапным приливом энергии, я дергаю Эрика назад, всего лишь на несколько сантиметров, и этого достаточно, чтобы я снова смогла отыскать тот предмет, прежде чем Эрик утащит меня еще глубже.

В руках у меня оказывается палка. На ощупь немного тоньше и слегка длиннее бейсбольной биты. Рассмотреть ее практически невозможно из-за ила и грязи, что мы взболтали. Я хватаюсь за нее двумя руками, а затем разворачиваюсь и вкладываю всю свою силу в удар прямо по лицу Эрика и его горящим голубым глазам, в которых едва успевает отразиться понимание того, что происходит.

Вода замедляет мой размах, но все же мне удается ударить Эрика достаточно сильно, чтобы его хватка ослабла. Я вырываюсь вперед и плыву так быстро, как никогда прежде. Когда я достигаю мелководья, то выныриваю, жадно вдыхая воздух.

Коулу каким-то образом удалось развязаться, и он направляется в озеро, словно собирается мне помочь. Но ведь он утонет, даже не успев понять, что происходит.

– Уходи! Беги!

Мои ноги нащупывают дно, и я мчусь из озера. Если нам удастся уйти подальше от воды, перевес будет в нашу пользу. В воде же у нас нет ни единого шанса.

Коул медлит. Всего лишь долю секунды он колеблется, прежде чем развернуться и начать бежать, но поскальзывается и падает. Мои босые ноги увязают в грязи, в то время как я устремляюсь к нему и рывком поднимаю на ноги, а затем толкаю в сторону тропинки. Коул начинает бежать, и раздается хруст веток, когда он минует заросли кустарника.

Это последнее, что я вижу перед тем, как руки Эрика сжимаются вокруг моих глаз и рта, и я понимаю, что падаю назад, в воду. Я не могу сделать еще один вдох, прежде чем пойти под воду, поскольку Эрик блокирует мой нос и рот.

Он прижимает меня к себе железной хваткой, мои руки заключены в ловушку с обеих сторон. Я сопротивляюсь, но он держит меня слишком сильно. Он делает несколько оборотов в воде до тех пор, пока я не теряю ощущение направления.

Того вдоха, что я сделала, прежде чем он закрыл мой рот, явно недостаточно. Мои легкие уже горят. Я тону.

Эрик прекращает вращаться, но не ослабляет хватки. Он крепче сжимает руки, как будто сам собирается выдавить жизнь из меня. Перед моими глазами возникают черные пятна. Я не могу позволить ему сделать это. Не могу умереть вот так. Я сопротивляюсь сильнее, используя все свои силы. Но это не помогает.

Я действительно умру, прямо здесь, в озере, которое помогало мне выживать все это время.

А затем что-то мелькает в грязной воде. Глаза. Пара карих глаз. Видение приближается и обретает черты лица Коула, словно он собирается поцеловать меня. А потом его губы...

Мне все это кажется? Мечтаю о Коуле в последнюю минуту?

Нет, нет, он не целует меня, он... вдыхает в меня. Я принимаю воздух, что он дает мне, и черные точки отступают, ко мне возвращаются силы. Я резко толкаю Эрика локтем, и неожиданность моей атаки дезориентирует его. Он ослабляет хватку.

Я высвобождаюсь и хватаю руку Коула, толкая его перед собой. С моей помощью он выбирается из озера, прежде чем Эрик успевает до него добраться. Мы падаем на берег, и в то время как я делаю прерывистый, глубокий вдох, слышу, как Эрик идет за мной.

За нами.

Я осматриваюсь вокруг, отчаянно нуждается в помощи, и замечаю кое-что. Единственную вещь, которая поможет мне покончить с этим. Прежде чем Эрик начинает снова тянуть меня назад, я пытаюсь ухватиться рукой за ремень Коула. Он практически выскальзывает из моих пальцев, но Коулу удается поймать пряжку и перевернуть ее в мою сторону, и я успеваю зацепиться за нее пальцами.

Я делаю еще один большой вдох, такой большой, на какой только способна, в то время как Эрик утягивает меня под воду. Прежде чем он успевает обхватить меня руками, я разворачиваюсь, и мне удается оказаться позади него. Он пытается повернуться лицом ко мне, но я обхватываю ногами его талию. Эрик настолько большой, что они практически не смыкаются с другой стороны, и мне остается лишь молиться, чтобы он не сбросил меня до тех пор, пока я не смогу затянуть ремень вокруг его шеи.

Как только ремень касается его кожи, он угадывает мои намерения. И дергается, и крутится, и напрягается всем телом, пытаясь избавиться от меня, но каким-то образом я лишь крепче сжимаю свои ноги и продеваю пояс в пряжку.

Эрик понимает, что я делаю, и переключает свое внимание на мои ноги, больно сжимая лодыжки одной из своих больших рук. Полагаю, своей хваткой он может сломать мне кости. Я игнорирую пронзающую меня боль, в то время как он разжимает мои ноги со своей талии. Но уже слишком поздно.

Я затягиваю ремень вокруг шеи Эрика и обеими руками тяну за конец ремня, пока не убеждаюсь, что он затянут так плотно, насколько это вообще возможно. А затем я перехожу в наступление, надеясь, что мне хватит сил сделать то, что последует дальше.

Эрик отбивается как дикая лошадь, но мне удается снова обвить ногами его талию, когда он сосредотачивается на ремне. Я сжимаю его как можно сильнее, затем закрываю глаза и жду.

Жду, кто из нас умрет первым.

Ожидание длится целую вечность, или мне так кажется, мои конечности дрожат от напряжения. Эрик все такой же сильный, как и прежде: отбивается, крутится, ударяет меня о дно озера. Всякий раз, когда моя голова оказывается на поверхности воды, я делаю большой отрывистый вдох, и лишь крепче затягиваю пояс.

Дважды он погружается в воду настолько глубоко, насколько это возможно, его тело с силой прижимает меня к илистому дну. Я едва не открываю рот, выпуская воздух из легких, чего он и добивается.

Но я продолжаю держаться.

А затем что-то меняется. Его борьба ослабевает, в то самое время, когда у меня практически заканчивается воздух. Но я все еще не отпускаю своей хватки. Когда он становится неподвижным, я открываю глаза, наблюдая жуткую картину, как его светлые волосы плавают передо мной. Мои босые ноги находят дно озера, и я пячусь назад, волоча его за собой до тех пор, пока, наконец, не оказываюсь на поверхности. Я делаю вдох, подавляя крик, мои легкие горят.

Вода омывает мои ноги, когда Коул берет меня за талию и тянет назад вместе с тяжелым телом Эрика.

Я не отпускаю его, пока не выбираюсь из воды, и мы втроем падаем на берег. Долгое время мы молчим и лишь делаем один тяжелый вдох за другим. Моя мокрая спина прижата к груди Коула, его неровное дыхание соответствует моему.

Но, в конце концов, я освобождаюсь из его объятий, вытаскиваю ноги из-под неподвижного ​​тела Эрика и отпускаю все еще зажатый в моих ноющих пальцах ремень.

Мне страшно смотреть на него, но я должна убедиться.

Я подползаю ближе к Эрику. Его губы синие, кожа липкая и бледная, неестественная. Хотя мне меньше всего хочется находиться сейчас рядом с ним, я наклоняюсь, прислушиваясь к его дыханию, проверяю пульс.

Он действительно мертв. Я на самом деле убила его.

Я откланяюсь назад, и долгое время просто смотрю на него, неподвижно. Ожидая, что он подаст хоть какие-то признаки жизни, ожидая ответов относительно того, что мне теперь делать. Но он не шевелится.

– Ты должна была сделать это, – говорит Коул. – Он убил бы тебя. И меня. Возможно, Сиенну.

Я сглатываю и киваю, наконец-то отрывая взгляд от Эрика.

Вокруг нас снова начинают падать капли дождя, заставляя меня выйти из оцепенения. Вода стекает вниз по темным кудрям Коула, попадая в глаза.

– Что мы будем делать с ним теперь?

С ним? Он же мертв. Я смотрю на него. На большое тело, что лежит в грязи.

Ох. Он имел в виду с телом.

– Я..., – начинаю говорить, но не знаю, что собираюсь сказать. В самом деле, что тут скажешь?

В течение минуты перед глазами все плывет.

– Прямо за этими деревьями течет река, – я делаю паузу, понимая всю иронию сказанного, но, не смотря на это, продолжаю: – Она широкая и глубокая. Мы можем отвезти его туда, бросить в реку. Она отнесет его тело в океан.

Какое-то время ни один из нас не двигается.

– Если его тело найдут, то узнают, что он был задушен.

– Никто и никогда не подумает, что это сделала я. Он в два раза больше меня. К тому же не будет никаких доказательств, ни места преступления. Как вообще кто-нибудь сможет опознать его? Ему четыреста лет. Может быть, он подделал некоторые записи, но если в них копнут глубже... это ничего им не даст.

Коул сидит молча несколько длительных минут.

– Хорошо, так и сделаем.

Но ни один из нас не встает. Вместо этого, мы просто сидим на мокром берегу, в то время как дождь усиливается. Все равно мы оба уже промокли.

– Как давно ты...?

– Сирена?

Он кивает.

– Меня всегда влекло к океану, но настоящая тяга началась после моего шестнадцатого дня рождения. В ту ночь..., – я останавливаюсь, – в ту ночь, когда я плавала со Стивеном.

– Он единственный...?

– Да. Во всяком случае, до сегодняшнего вечера. Вот почему я называю это озеро моим. Это единственный способ избежать убийств. Мне необходимо плавать каждый вечер, в противном случае я чувствую себя больной, к тому же мне необходимо петь, чтобы никто не смог услышать меня. Если кто-нибудь услышит, как я пою... они последуют прямо в воду.

– ... должны были, – говорит он.

– Что?

– Прошедшее время. Они должны были последовать.

Я моргаю и смотрю на него, к горлу подступает комок.

– Что ты говоришь?

– Мне плевать на все это. Возможно, это твоя сущность, но в действительности настоящая ты не такая.

У меня пересыхает во рту.

– Я убила человека. Двух человек. Тебе нужно подумать об этом. Тщательно обдумать и осознать, что ты говоришь...

– Я знаю, что говорю. И я люблю тебя.

Слеза стекает вниз по моей щеке. Я думала, что никогда не услышу от него этих слов.

И мне не нужно много времени, чтобы выяснить, что они настоящие.