Рыцарь прерий

Глава 10

– Так вот они какие, американские солдаты тысяча восемьсот пятьдесят девятого года!

В конюшне, где свидетелем его был один Арион, Джеффри высказал вслух свое презрение.

– Мягкобрюхие ленивцы! – Он опытной рукой провел по больной ноге коня и слегка повеселел, ощутив, что опухоль немного уменьшилась. – Небрежно одетые и с отвратительными привычками: подобно верблюдам выхаркивают слюну отвратительного цвета и запаха.

Арион тряхнул головой – видимо, его, как и Джеффри, возмутило подобное.

– А тот, которого зовут лейтенантом Джорданом, осмелился пригласить Джульетту сесть верхом на его коня впереди него! – Тут Арион издал изумленное фырканье. – Она, конечно, отказалась, как и подобает настоящей даме, и вернулась сюда пешком вместе со мной, в окружении отряда солдат. Если бы у меня было хоть малейшее желание скрыться, эти воины-ротозеи не успели бы вовремя опомниться и остановить меня.

Арион негромко заржал, выражая свое конское согласие.

Джеффри ласково похлопал своего боевого коня и привязал к его узде веревку. Арион, всегда бывший его верным товарищем, сейчас стал ему вдвойне близок: Джульетта была чересчур поглощена приготовлениями к обеду и ночлегу солдат, которые имели нахальство приехать на день раньше срока. Они утверждали, что их заставило поспешить желание президента получить доклад от толстого краснолицего человека по имени Профессор Берне, который прибыл из бостонской земли.

Честно говоря, Джеффри должен был бы признать, что ему тоже случалось приезжать безо всякого предупреждения, и не раз – нынешняя ситуация тому пример! – и тем не менее он не склонен был извинять солдат за то, что те нарушили заранее установленные сроки.

Сказать по правде, ему не давали покоя слова Алмы о том, что у солдат из-за Джульетты дыхание перехватывает. Да он скорее нанижет их всех до единого на свой меч, чем отнесется к ним снисходительно.

В дальнем углу сарая раздалось какое-то шуршание: слишком громкое, чтобы принять его за мышиное, но слишком тихое, чтобы его могли производить более серьезные пришельцы, солдаты.

– Юный Робби? – осведомился Джеффри, не оборачиваясь. Он вовремя вспомнил, насколько парнишке нравится околачиваться в конюшне.

– Вы и правда возьмете участок земли, Джеффри?

Мальчишка робко выбрался из темноты.

На самом деле Джеффри собирался тайком выбраться отсюда посредине ночи. Так он сможет уйти от недоверчивых солдат и оставить позади Джульетту и то смятение, которое она порождала в его прежде столь дисциплинированном уме. Но мальчику об этом сообщать не следовало.

– Я не имел намерения заявлять права на землю, но похоже, что мне придется это сделать. И я твой должник за то, что ты вооружил меня нужными для этого знаниями. Молодец, мальчик.

Эти слова были встречены изумлением а потом загорелая мордашка Робби расплылась в такой ослепительной улыбке, что можно было подумать, будто он прежде никогда не слышал похвал. Джеффри почему-то пожалел, что не облек свой комплимент в более пышные слова.

– Ариону было бы полезно немного пройтись. Не хочешь вывести его в загон?

Джеффри вручил привязанную к узде веревку Робби, который радостно за нее ухватился.

– Я позабочусь, чтобы при мне с ним ничего плохого не случилось, – заявил парнишка, раздуваясь от гордости и довольно неуклюже намекая на то, что в хромоте Ариона виноват Джеффри. Что на самом деле было правдой: ему надо было прислушаться к предостережениям Джульетты относительно того, как его конь отреагирует на первый услышанный им выстрел из огнестрельного оружия. Довольно смело для мальчугана – обвинить в этом его, рыцаря! Стараясь справиться с улыбкой, грозившей изогнуть его губы, Джеффри пошел следом за хрупким мальчиком, ведущим на поводу массивного боевого скакуна.

Хотя, похоже, мальчик и конь получали удовольствие от прогулки, понаблюдав за походкой Ариона, Джеффри пал духом. Было ясно видно, что конь медлит и шатается всякий раз, когда ему приходится переносить вес на переднюю ногу. О тайном плане побега можно забыть. Пройдет несколько дней – а может, даже недель, – прежде чем Джеффри решится взвалить на Ариона полный вес седла и конских доспехов, не говоря уже о добавочном грузе в виде собственной облаченной в кольчугу персоны. Пока Арион не выздоровеет, Джеффри прикован к этому времени и месту, как священник к своему приходу. Лучше ему оставаться и целомудренным, как священник: это поможет не только спасти свою душу, но и сохранить здравый смысл.

Можно было подумать, что его мысли и непокорные желания обладают колдовскими свойствами: к загородке загона подошла Джульетта. Джеффри приготовился к новому искушению.

– Ближайшая земельная контора находится в Форт-Скотте. Лейтенант Джордан и его отряд сопровождают туда профессора Бернса и выезжают завтра рано утром. Они сказали, что хотят, чтобы вы поехали с ними подать заявку на участок.

Так. Значит, ему не удалось полностью рассеять подозрения, которые он вызвал. Похоже, что для подтверждения справедливости собственных объяснений Джеффри поневоле придется заняться этой заявкой на участок. Мысль о том, чтобы стать владельцем земли, прежде неизменно наполнявшая его неутолимой тоской, в данной ситуации была ему неприятна.

– А если я откажусь ехать с ними, то горожане подумают про меня самое плохое?

– Нет, дело не в этом, – поспешно возразила Джульетта, но щеки ее покраснели, опровергая уверения. – В наших местах ездить одному довольно опасно: кругом бродят приграничные разбойники и индейцы. Большинство народа предпочитает передвигаться в сопровождении военных отрядов, если такая возможность имеется.

Он кивнул, соглашаясь с разумностью ее слов, но указал на хромающего Ариона:

– Тем не менее совершенно очевидно, что я пока что остался без коня. Сейчас я не могу рисковать ногой Ариона.

– Вы довольно сильно привязаны к Ариону, правда?

– Привязан? Чувство, которое рыцарь питает к своему скакуну, гораздо глубже, чем простая привязанность!

Джеффри сомневался, сможет ли он толком объяснить то, о чем редко говорили люди его звания – даже между собой.

– Между рыцарем и хорошим конем иногда возникает необыкновенная мысленная связь. Ни один человек, даже самый близкий друг, не будет готов без колебаний' снова и снова рисковать ради вас своим здоровьем и жизнью. Никакой знакомый не может обладать столь острыми чувствами, чтобы рядом с ним можно было спокойно заснуть, зная, что в случае приближения опасности он разбудит вас вовремя и вы сможете спасти свою шкуру. Никакой друг не станет отдавать все свои силы – и все равно охотно уносить усталого седока от опасности, пусть его собственные колени подгибаются, а отважное сердце готово разорваться от неимоверных усилий. А ведь конь рыцаря ничего не просит взамен: разве что в зимние холода – редкого ночлега в теплой конюшне, да время от времени – мерки овса.

Джульетта все равно считает Джеффри сумасшедшим глупцом, так что ему не страшно признаться в истинной глубине своих чувств по отношению к боевому коню.

– Джульетта, мое собственное тело болит от каждого удара, который достается Ариону. И пусть из-за его хромоты я вынужден отложить осуществление собственных планов, не от досады сжимается мое сердце, а от боли – когда я смотрю, как он ковыляет по загону.

Джеффри посмотрел на нее и судорожно вздохнул. Даже если он проживет еще полтысячи лет, все равно не научится понимать женщин. Слова, которые должны были бы охарактеризовать его как сентиментального олуха, вызвали на лице Джульетты трепетно-нежную улыбку. Она сморгнула с глаз подозрительную влагу и ласково прикоснулась к его плечу, словно он угодил ей своим признанием.

– Мало кому выпадает удача владеть таким конем, как Арион, – заключил он.

– Солдаты купили у Бина Тайлера несколько запасных лошадей. Я уверена, что они разрешат вам ехать в Форт-Скотт на одной из них. А пока вас не будет, я обещаю хорошо заботиться об Арионе.

Бин Тайлер – свидетель того унижения, которое он испытал, когда Джульетта от него отвернулась! Принимая во внимание его неестественную худобу, Джеффри усомнился в том, что у этого человека хватает денег даже на то, чтобы отправлять себе в глотку достаточно еды.

– Как может такой человек хвастаться множеством лошадей? – саркастически осведомился Джеффри.

– О, самых крупных он выменивает у индейцев, а пару раз в год отправляется в Техас, чтобы отловить побольше диких.

Джеффри искоса посмотрел на Джульетту, проверяя, не шутит ли она. Казалось невероятным, чтобы лошади скакали тут на свободе, так чтобы их мог поймать любой. Ведь король наверняка… ах нет, Робби упоминал о президенте (странное название правителя!)… будет столь же скуп на лошадей, сколь скуп король Эдуард на оленей и фазанов, обитающих в лесах Англии.

И тем не менее Джульетта улыбалась рыцарю, а в ее прекрасных глазах светились правдивость и прямота. Тонюсенькая прядь сверкающих каштановых волос выбилась из ее строгой прически, и пальцы его начали зудеть от неуместного желания вытащить у нее из волос тонкие металлические приспособления, так чтобы роскошная волна снова упала ей на плечи.

– Необузданные, – проговорил он, имея в виду не только лошадей, но и собственные желания. – И свободные.

– Алма говорит, что это потомки лошадей, оставленных испанцами.

– Ха! – Вот тут он, несомненно, подловил ее на лжи. – Те испанцы, которых я знал, относились к своим лошадям с такой заботой, какую охрана уделяет только первородному сыну короля. Если бы они и бросили каких-то лошадей, то на них нельзя было бы ездить.

– Ну, диким лошадям и индейским пони до Ариона далеко, – признала Джульетта. – Но они очень выносливые и почти никогда не устают.

– Как и Арион, – сказал Джеффри, отказываясь признать превосходство диких американских пород хоть в каком-то отношении. – Я знавал ры… других представителей моего сословия, предпочитавших более тяжелых лошадей, но я нахожу, что хотя они дают небольшое преимущество во время турниров, но слишком легко устают и на протяжении долгих переходов им не хватает выносливости.

Джульетта моргнула и долгое время ничего не отвечала. А потом улыбнулась чудесной улыбкой.

– Мне приходилось проезжать на индейском пони по сорок миль в день.

Она говорила так, словно очень гордилась подобным достижением.

– А я спал сном младенца, пока Арион проносил меня по сто миль в день и даже больше, – отозвался Джеффри, почти не погрешив против истины: сильные ноги Ариона действительно покрывали такие расстояния, но, путешествуя на такой скорости, заснуть не смог бы никто, и даже самому умному коню на расстоянии в сто миль необходимо руководство всадника.

– Ну, мне что-то не верится, что во время езды верхом можно дремать, словно в карете, но я рада, что вы вспомнили из своего прошлого хоть что-то.

Поощренный веселыми искрами, плясавшими в глазах Джульетты, Джеффри решил вспомнить пару своих самых любимых приключений.

– Давайте я расскажу вам кое-что из того, что вспомнил. Был случай, когда мы ушли от громко орущей орды сарацинских воинов, а всем известно, что они славятся своей верховой ездой. А еще король Эдуард поручил двоим из нас порознь доставить известие своему дяде, и я вручил королю ответ прежде, чем мой соперник добрался до королевского дядюшки. Не говоря уже о том, как отважно противостоял Арион Дрого Фицболдрику и, не колеблясь, бросился в Первозданную Пропасть…

Ужаснувшись тому, что желание вызвать на лице Джульетты еще одну редкую улыбку заставило его упомянуть о вещах, которые он намеревался держать в тайне, Джеффри растерянно замолчал.

Однако он слишком поздно остановил свой разболтавшийся язык. Выражение нежной радости на лице Джульетты сменилось чем-то похожим на отчаяние. Она протянула к нему руку. Секунду ее тонкие пальцы трепетали над его плечом, а потом она отдернула их и спрятала в складках юбки. Он невыразимо, необъяснимо томился по ее прикосновению, и едва смог справиться с желанием схватить ее за плечи и до хрипоты убеждать в том, что все им сказанное – святая правда. Но будет лучше, если Джульетта по-прежнему станет считать его влюбленным в лошадей сумасшедшим.

Она прерывисто вздохнула и снова вернулась к началу их разговора, словно речи о лошадях, королях и подвигах прошлого вообще не было.

– Вы не успели присмотреть себе хороший участок.

– А его можно выбирать?

– Конечно. Нельзя требовать от человека, чтобы он строил себе дом и пять лет орошал своим потом землю, которая ему не нравится. Именно такой срок необходим, чтобы подтвердить свои права на участок.

Единственное, что хотелось подтвердить Джеффри – это то, что он не имеет никакого отношения к этим сукиным детям, – приграничным разбойникам.

– Мне не важно, какой именно участок я получу. Любой подходит – например, вот этот.

Кивком головы он указал на колеблемую ветром траву, уходившую к горизонту.

– О, этот! – Джульетта печально смотрела на выбранную им для примера землю. – Этот участок забрал человек из Миссури – но он на ней никогда не работал. И не будет.

– Тогда зачем он ее взял?

– Так поступило множество сторонников рабства. Они утверждают, что это дает им право голоса в Канзасе. А еще это уменьшает количество участков, которые могут взять переселенцы, желающие обосноваться на нашей территории. Это не вполне законно, потому что положено, чтобы те, кто подает заявку на землю, в течение пяти лет на ней жили и работали.

– Тогда вашему президенту следует лишить их участков, – сказал Джеффри.

– У президента нет времени лично этим заниматься. Кто-то должен подать прошение о передаче права на участок, но я сомневаюсь, чтобы это было сделано. – В ответ на вопросительный взгляд Джеффри, Джульетта печально улыбнулась. – Требующий передачи участка должен зарегистрировать свое намерение в земельной конторе и в течение пяти лет жить на этом месте, точно так же, как те, кто получает новые участки. И только потом он имеет право требовать слушания о праве собственности. Но если появится первоначальный хозяин и выдвинет свои возражения, то не исключен неприятный и дорогостоящий судебный процесс. Проситель может его проиграть, а это будет означать, что он даром потратил пять лет. В Канзасе столько свободной земли, что мало кто готов занимать уже разобранные участки.

«Я бы это сделал», – подумал Джеффри, ощутив ее невысказанное желание, чтобы явился рыцарь, который отнял бы этот соседний участок у человека из Миссури. Он бы пошел на такой риск, хотя, получив собственность поблизости от Джульетты, он подверг бы себя невыразимым мукам, устроив себе ад еще при жизни.

– Посмотрите, насколько он хороший! – говорила Джульетта, не замечая его душевного смятения. Заслонившись ладонью от солнца, она перевела взгляд с Робби и Ариона на бесконечные акры усеянной цветами степи. – Большинство жителей города имеют участки дальше, в прерии. Но Дэниель был первым поселенцем города и выбрал себе самую хорошую землю. Вся земля от моего постоялого двора вон до того ручья принадлежит нам – теперь, наверное, мне одной. За те годы, что я здесь живу, ручей ни разу не пересыхал. Именно по этому ручью и назван Брод Уолберна – и по нему проходит граница между моей землей и тем участком, о котором я говорю.

Джеффри с силой сжал руками верхнюю перекладину изгороди, с благодарностью принимая боль от вонзившихся в ладони заноз – он был бы рад чему угодно, что отвлекло бы его от мысли о том, что его опутывают чарами. Красивая женщина, владелица хорошо орошаемой земли, хладнокровно говорит о том, что соседний с нею участок свободен! В его время мужчины пускались бы на всевозможные ухищрения, чтобы взять в жены ту, чьи владения так кстати увеличили бы ценность их собственных. И даже после самых усердных поисков мало кому удавалось найти такую жену, которая обладала бы в придачу грацией, живостью и миловидностью Джульетты. Будь он мужчиной этого времени, как бы радовался он возможности стать ближайшим соседом Джульетты!

Будь он мужчиной этого времени… Но он должен вернуться обратно. И он больше не станет сетовать на несправедливость судьбы, не станет мечтать о том, чтобы все обстояло иначе. По правде говоря, это не имеет никакого значения. Если бы он прожил свою жизнь в соответствии с правилами, то тем более не смог бы заявить своих прав на принадлежащую этому времени Джульетту.

Одно он мог сказать в пользу путешествия во времени: оно приучает человека смотреть на вещи философски.

– Я нахожу эту землю непривлекательной, – проговорил он, и когда Джульетта ахнула, словно после удара в солнечное сплетение, Джеффри притворился, что его внимание снова привлек Арион. – Завтра утром я поеду с солдатами и возьму себе другой участок земли, где-нибудь очень и очень далеко отсюда.

– Наверное, так будет лучше, – почти шепотом произнесла Джульетта. – Они уезжают с рассветом.

А потом она ушла. Ее аромат задержался рядом с Джеффри, и плодородная равнина продолжала колыхаться у него перед глазами – масса соблазнов для человека, готового забыть о чести и долге.

На следующее утро Джульетта кляла себя за то, что забыла, насколько жители Брода Уолберн истосковались по любого рода развлечениям. Хотя рассвет едва коснулся края неба, немало народа собралось, чтобы наблюдать за отъездом солдат в Форт-Скотт. И кто-нибудь обязательно должен будет поинтересоваться, почему она стоит рядом с оседланным мулом, явно собираясь сопровождать готовящийся отбыть отряд. У нее не было объяснений – ни для них, ни для себя самой. В кои-то веки она рада была видеть, что к ней приближается миссис Эббот. Присутствие этой матроны помешает остальным столпиться вокруг Джульетты и забросать ее вопросами.

Миссис Эббот важно плыла к ней, размахивая пачкой писем.

– Постарайтесь поскорее вернуться, мисс Джей. Вчера солдаты привезли мне новое письмо от Германа. Весь город захочет собраться, чтобы я могла прочитать его вслух.

– Ну конечно же, миссис Эббот! Брод Уолберна любит слушать о последних новостях Военной службы инженеров-топографов.

Джульетта знала, что ее соседи ухватятся за возможность собраться вместе – пусть даже для этого придется выслушивать известия от Германа.

Миссис Эббот зашуршала письмами прямо у Джульетты под носом, словно одного их запаха было достаточно для того, чтобы она узнала новости, содержавшиеся в письме.

– Герман пишет такие интересные вещи – о верблюдах, подумать только! А еще он очень восхищается своим командиром, лейтенантом Айвзом. И еще рассказывает об ужасно интересном лейтенанте Биле, который с помощью этих верблюдов творил чудеса на Диком Западе.

– Верблюды! – мрачно пробормотал Джеффри. – Гадкие, вонючие, плюющиеся твари – очень похожи на некоторых обитателей здешних земель.

Он бросил Джульетте взгляд, который должен был означать: «А я что вам говорил?» – перевел его на солдат, а потом негодующе прошествовал к одолженной ему лошади.

– Довольно неприветливый тип, – заметила миссис Эббот, собираясь уйти к себе домой.

Джульетта легко села на своего мула, в который раз мысленно благословив Амелию Блумер за придуманный ею практичный наряд. Любая из ее знакомых женщин могла бы порассказать о том, как испортила платье, когда подол попал в огонь во время готовки на открытом огне или стирки. Благодаря короткой юбке, новое одеяние устранило такую опасность – и к тому же дарило почти пьянящее чувство свободы от возможности сесть в мужское надежное седло, не нарушив при этом правил приличия. Правда, некоторые мужчины все еще ужасались при виде такого наряда.

Джульетта слышала, что на востоке Соединенных Штатов женщины не приняли нововведения Блумер. Ну и что! Им не надо справляться с трудностями поселенческой жизни, и они не окажутся верхом на муле, намереваясь ехать с отрядом солдат для того, чтобы с неким плохо соображающим что к чему незнакомцем ничего не стряслось. Джульетта стиснула ногами бока мула, на тот случай, если кому-нибудь из людей лейтенанта Джордана придет в голову стащить ее с седла.

Видимо, ее поза убедила всех в том, что упрямства у нее ни меньше, чем у мула, потому что солдаты один за другим устроились в седлах, глядя на женщину с выражением мрачного стоицизма. Все, кроме Джеффри: он с таким восторгом разглядывал прошитые на машинке края уздечки, что не замечал ничего вокруг.

– Мы намерены проделать весь путь за один день, мисс Джей. Это тридцать миль или даже больше. – Лейтенант Джордан ткнул пальцем в сторону Джеффри. – Мы покажем ему, где расположена земельная контора, когда приедем в город.

– Указать будет мало. – В ответ на удивленный взгляд лейтенанта Джульетта вынуждена была объяснить немного подробнее: – Он актер, и о том, как брать участки, ничего не знает. А еще он где-то повредил голову и время от времени начинает путаться.

– Так что вы вынуждены за ним присматривать, пока он не начнет нормально соображать?

– Я… Я бы так не сказала.

Проблема состояла в том, что вдова Уолберн без всяких колебаний сказала бы именно так. Но вся ее душа восставала против того, чтобы назвать Джеффри обузой – хотя она чувствовала, что лучше даже не пытаться понять, в чем причина этого нежелания.

– Мои прошлые путешествия приучили меня к длинным переездам. И у меня есть личные причины для того, чтобы побывать в Форт-Скотте.

Джульетта знала, что эти слова положат конец дальнейшим расспросам: поселенцы славились своей скрытностью и привыкли уважать право окружающих держать свои личные дела в тайне.

Однако она не смогла бы сказать, в чем заключались эти самые «личные причины», и с течением дня они становились все более и более туманными. Джеффри явно не привлекала мысль о том, чтобы устроиться жить неподалеку от Джульетты. Тогда какое ей дело, если он не сможет правильно подать заявку на участок земли? Земельные агенты обладают некоторой долей власти, и Джульетта не знала, хватит ли этой власти на то, чтобы изгнать или посадить под арест страдающих от потери памяти актеров. Да ей и нет до этого дела – абсолютно никакого дела!

И все же она не жалела о том, что решила присмотреть за Джеффри, даже тогда, когда отвыкшие от долгой езды мышцы начали напоминать ей о себе. Даже тогда, когда прошли часы, а Джеффри так и не сказал ей ни единого слова. Не то чтобы он вообще был погружен в молчание: он засыпал солдат всевозможными вопросами и просьбами рассказать то обо одном, то о другом.

– Любопытный тип, – заметил профессор Берне, который большую часть пути ехал рядом с Джульеттой.

– Уверена, что в Бостоне таких, как он, нет, – отозвалась Джульетта.

– Ну, я бы так не сказал, миссис Уолберн.

Она внимательно прислушивалась к словам профессора, надеясь, что он сможет помочь ей лучше понять Джеффри. Тот пустился в бесконечные рассуждения о том, насколько разнообразно население Бостона и какое богатство культуры предлагают его университеты. Однако вскоре Джульетте стало совершенно очевидно, что ни один из его знакомых не может считаться таким же… живописным, как Джеффри, и она почти перестала слушать монотонный голос профессора, не замолкавшего еще на протяжении нескольких миль.

Лейтенант Джордан внял заверениям Джульетты в том, что она не боится долгого перехода, и вел свой отряд быстрой рысью и без остановок, так что к ужину они уже въехали в Форт-Скотт. По крайней мере Джульетта решила, что наступило время ужина, поскольку улицы города были непривычно безлюдными. Похоже было, что неожиданная тишина заставила лейтенанта Джордана насторожиться.

– Я отведу профессора Бернса в штаб-квартиру и заодно узнаю, что туг происходит. – Он указал в сторону земельной конторы. – А вы занимайтесь своими делами.

Джеффри вздохнул, словно ему предстояло неприятное дело.

Радуясь возможности наконец спешиться, Джульетта в то же время понимала, что когда она попытается перекинуть ногу через седло, все ее усталые мускулы начнут протестовать, а когда она спустится на землю, то боль станет еще сильнее. Она сняла шляпку, заранее морщась. Но не успела она приступить к выполнению трудного маневра, как на ее талии сжались сильные руки, которые сняли ее с седла и медленно поставили на землю, дав время освоиться с вертикальным положением.

Джеффри. Джульетте не нужно было оборачиваться, чтобы его узнать: все ее усталое тело торжествующе запело, ощутив его близость. Ее рыцарь! Он избегал ее целый день – и все-таки первым его движением было помочь ей, позаботиться о ней. Он явно не фантазировал, рассказывая ей, как много времени проводил в седле, поскольку хорошо представлял себе, какие неудобства испытываешь, проехав большое расстояние.

– Алма ошиблась, – сказал он. – Если бы у этих солдат перехватывало из-за вас дыхание, они не предоставили бы мне оказать вам эту приятную услугу.

Он стоял позади Джульетты, и его руки довольно бесцеремонно задержались на ее талии. Джеффри. Она не знала, какое расстояние их разделяет, но остро ощущала жар, исходивший от его тела и согревавший ей спину. Его дыхание шевелило волосы у нее на макушке, и ей вдруг захотелось привалиться к нему, чтобы насладиться его теплом и запахом мужского сильного тела.

– Сюда, – проговорила Джульетта, силой заставив себя высвободиться, чтобы не дать волю своей страстной натуре. Она немного спотыкалась, ступая по деревянному тротуару, проложенному к земельной конторе, но отшатнулась от Джеффри, когда он предложил ей руку.

Земельный агент встретил их кислым осуждением.

– Вы что, не слышали прокламации капитана Андерсена с требованием, чтобы сегодня все сидели по домам? Эти проклятые приграничные разбойники на прошлой неделе убили двоих, и ходил слух, что они сегодня собирались совершить новое нападение.

– Мы ничего не слышали – мы только что приехали из Брода Уолберна.

Джульетта искоса посмотрела на Джеффри, проверяя, как он воспринял это пугающее известие. Он потягивался, словно его единственной заботой было размять затекшее тело.

Земельный агент нахмурился.

– Ну-ну. Наверное, пришли взять участок? – Джеффри равнодушно кивнул, и начальник конторы энергично вскочил с места. – Ладно. Станьте лицом к флагу, поднимите руку и поклянитесь перед Богом. Вы обещаете говорить правду, всю правду и ничего кроме правды, и да поможет вам Бог?

– Вы требуете, чтобы я произнес Господню клятву? Джеффри побледнел.

– Просто скажите «обещаю», – прошептал агент, словно боялся, что его подсказку услышит кто-то посторонний.

– Обещаю.

– Можно продолжать?

Земельный агент пристально посмотрел на Джеффри, словно сомневаясь в том, что он понимает происходящее.

– Я не стану обрекать свою бессмертную душу вечному проклятию, раз уж дал Господню клятву.

Джульетта изо всех сил зажмурила глаза. У нее упало сердце от уверенности в том, что процедура принесения клятвы каким-то образом примешается к заблуждениям и больным фантазиям Джеффри. Она стала слушать внимательнее – и ей почти сразу же пришлось вмешаться, чтобы подправить «правду» Джеффри.

– Род занятий?

– Я должен сказать правду?

– Я же только что принял вашу клятву, разве не так? Джеффри выпрямился во весь свой внушительный рост и гордо поднял голову.

– Тогда, сэр, я вынужден признаться вам, что я странствующий ры…

– Актер! Странствующий актер! – крикнула Джульетта так громко, что ее слова эхом отдались от каждой стены конторы.

Джеффри кинул на нее обиженный взгляд, но агент кивнул и записал ответ в свою книгу.

– Кровь Господня! – пробормотал Джеффри. По тому, как он скептически и подозрительно смотрел на автоматическую ручку агента, можно было подумать, что он боится, как бы она не превратилась в гремучую змею.

– А что, в Броде Уолберна есть большая потребность в странствующих актерах? – спросил агент, продолжая царапать пером в своей книге.

– Судя по тому, что я видел, там нашлось бы дело и для десяти представителей моего сословия, – ответил Джеффри, отрывая глаза от ручки, чтобы бросить негодующий взгляд на Джульетту.

– Угу… – Агент озабоченно взглянул в окно, а потом снова воззрился на лежащий перед ним документ. – У вас есть свидетельство о рождении, бумага о гражданстве или еще что-то в том же духе?

Джеффри прикоснулся к воротку рубашки:

– У меня есть древний талисман, который вручил мне Эдуард, благородный ко…

Джульетта знала, что у Джеффри нет ничего, кроме этого чертова ржавого амулета, кольчуги и кожаного жилета, который был тогда надет прямо на голое тело. И огромного коня.

– Он… э-э… лишился всего. Плавание было настолько тяжелым, что он даже не помнит, как переплывал через Атлантический океан, – объяснила она агенту.

Сочувственно покачав головой, правительственный чиновник повернул книгу к Джеффри:

– Отметьте номер участка и подпишите свое имя – и можете идти. Не думаю, чтобы в городе нашлись свободные комнаты: даже для вновь прибывших солдат помещений не осталось. Как это похоже на правительство: сначала они продают форт, а спустя два года начинают жалеть, что нельзя забрать его обратно! Если у вас нет знакомых, которые бы вас приняли, вам лучше отправляться туда, откуда вы приехали.

– Номер участка? – переспросил Джеффри, не обращая внимания на все остальное.

– С углового столба.

Офицер раздраженно ткнул пальцем в колонку цифр на странице своего гроссбуха.

– С углового столба? – в полной растерянности повторил Джеффри. – Джульетта?

Она знала маркировку своего участка, а кроме него, еще только одного.

– Я знаю номер того участка, который мы вчера осматривали, Джеффри.

Он пожал плечами, смиряясь с происшедшим, но на лицо его легла тень, и Джульетта поняла, что Джеффри явно не нравится земля по соседству с ее собственной.

И тут она поняла, как сильно ей хотелось, чтобы Джеффри жил рядом, и ей стало больно из-за того, что его это отнюдь не привлекает. Разбираться в том, почему это причинило ей столь сильную боль, она не решилась.

– Округ Бурбон, один-четыре-семь-три, – поспешно выпалила Джульетта, пока у нее не перехватило горло, подсказав Джеффри координаты затребованного отсутствующим владельцем участка.

– Естественно, я очень умело подписываю свое имя, – объявил Джеффри, с таким самодовольством глядя на нее, что Джульетте показалось, будто он ожидает от нее восторгов по поводу его редкостных способностей.

Она смела надеяться, что когда-нибудь появится мужчина, столь же преданный Броду Уолберна, как она сама, и заявит свои права на этот заброшенный участок, что они смогут объединить свои силы на благо города. И вот она взяла и навязала эту землю человеку, который уже выразил свое пренебрежение и к городу, и к земле и который даже толком не знает, какой сейчас год!

Да ведь стоит ей встать в дверях кухни и посмотреть через свои поля – и она сможет увидеть, как Джеффри работает на поле, примыкающем к ее собственному. И тут она зачем-то нарисовала перед собой картину: Джеффри за работой, облаченный в тесные домотканые штаны и этот его непристойный кожаный жилет, а его мощные усеянные боевыми шрамами руки открыты солнцу…

У нее еще было время заговорить, сказать Джеффри, чтобы он не подписывал… Но она застыла в полной неподвижности, пока он не указал номера и не поставил размашистой подписи, взвалив на себя участок, который ему чем-то явно не понравился.

О Боже, что она наделала?!

Агент громко хмыкнул, выведя Джульетту из неуместной задумчивости, и повернул книгу к себе, чтобы занести в нее свои собственные таинственные пометки.

– На большинство вопросов я смогу ответить и сам. По вашему говору заметно, что вы – французик…

– Это не Господня правда. Как я уже пытался вам объяснить, я – подданный доброго короля Англии Эдуарда, – сказал Джеффри.

Джульетта понятия не имела, как зовут короля Англии, и похоже, земельного агента это тоже мало волновало.

– Ну какое, к дьяволу, может иметь значение, добрый он король или злой – вы ведь теперь в другой стране, так? Никто не обращает никакого внимания на сведения о гражданстве в ваших бумагах. А теперь посмотрим, на какой участок вы подали заявку. – Он притянул к себе новую книгу и начал быстро перелистывать страницы. – Гмм… Эта земля была отдана пару лет тому назад некому Элайасу Коутсу из Миссури. Несомненно, он – чертов приграничный разбойник.

– А я понял так, что заявка на землю означает, что вы человек никак не связанный с приграничными разбойниками, – заметил Джеффри.

– Не всегда, сэр, увы, не всегда. Приятно видеть, что свободный поселенец отнимает землю у бандита. Налаживайте жизнь на этом участке, возвращайтесь сюда через пять лет и подавайте прошение об утверждении ваших прав на землю. – Земельный агент несколько секунд рассматривал Джеффри. – Я бы считал, что мистер приграничный разбойник Коутс на суде не появится.

– Очень жаль, – сказал Джеффри тоном, обещавшим отсутствующему мистеру Коутсу мало хорошего, буде тот осмелится появиться.

– Ну а теперь отправляйтесь-ка вы домой. Вот вам документ на землю. О да, правительство Соединенных Штатов благодарит вас и желает вам всего хорошего.

Агент только что за метлу не взялся, чтобы они поскорее выкатились из конторы. Джульетта услышала, как он опустил задвижку, закрыв за ними дверь.

– Ну вот, – проговорила она, когда они оказались на тихой и пыльной улочке, залитой солнцем. Она толком не знала, что будет дальше. Ее отец за время их переездов получал немало участков земли – а потом с ними расставался, но с каждым новым приобретением было связано некоторое волнение, и событие это обязательно отмечалось в тесном кругу их семьи. Джеффри не выказывал никакой радости по поводу того, что стал землевладельцем – наоборот, выражение его лица было таким мрачным, что никакого празднования не предвиделось.

Стремительное появление лейтенанта Джордана напомнило Джульетте, что она тревожится совсем не по тому поводу, по которому следовало бы. Лейтенант резко остановил своего коня у земельной конторы, и по тому, как расслабились его плечи, можно было понять, что он рад их найти.

– Я уже готовился ворваться туда, чтобы вас вызволить, – сказал он. – Мне очень жаль, мисс Джей, но мы ожидаем серьезных неприятностей.

– Знаю. Земельный агент уже сказал.

– Агнес Фаулер говорит, что готова на ночь взять вас к себе, если вы согласитесь на неудобства и разделите кровать с еще одной леди. Д'Арбанвиль, вы можете устроиться у Агги в сарае и переждать, пока мы наведем тут порядок. Профессору Бернсу надо спешить со своим докладом президенту, так что вы двое можете обождать и отправиться обратно с нами – мы будем его сопровождать.

Сидя верхом, лейтенант Джордан был на голову выше Джеффри, но тому все равно удавалось смотреть на армейского офицера сверху вниз.

– Вы можете требовать от такого воина, как я, чтобы я сидел без дела, пока беззащитные горожане находятся в опасности?

Лейтенант Джордан повеселел.

– Вы хотите драться?

– Я бы не говорил этого, если бы это было не так. Я ведь, в конце концов, только что принес клятву.

Лоб лейтенанта Джордана недоумевающе наморщился. Джульетта испытала острую боль: сама она уже успела привыкнуть к странным словам Джеффри, но как их воспримет человек, который знает его не так хорошо? А в особенности профессиональный солдат, полный решимости подавить беспорядки, – ведь ему неизвестно, что все поступки Джеффри проникнуты благородством и порядочностью.

Но если можно было говорить о том, что нападение приграничных разбойников приходится кстати, то именно на этот раз: лейтенант был настолько озабочен этим, что не стал обращать внимания на непонятные высказывания Джеффри.

– У нас тут сил немало, но, наверное, лишний человек никогда не помешает. Вы ведь владеете огнестрельным оружием?

Джеффри обхватил рукой мнимый револьвер, прищурился поверх воображаемого дула и издал резкий горловой звук. Он безмолвно лгал, не нарушая словами свою драгоценную клятву – как это возможно, чтобы человек, только что бывший потрясающе честным, вдруг оказывался столь изворотливым?

– Из огнестрельного оружия я лучше всего знаю «кольт», – заявил Джеффри, запутываясь еще сильнее.

– Нет, так нельзя! – вскрикнула Джульетта. Оба мужчины, еще вчера относившиеся друг к другу с таким подозрением, единодушно повернулись к ней, став перед лицом опасности братьями по оружию.

О Боже, как это она позволила себе настолько запутаться в странной жизни Джеффри д'Арбанвиля?! Она пустилась в столь дальний путь, чтобы уберечь его от опасности, а вовсе не для того, чтобы смотреть, как он уезжает с незнакомым ему солдатом, чтобы вооружиться револьвером, с которым он еще не умеет обращаться. Он может ненароком убить сам себя. Он может случайно убить или ранить кого-то из окружающих. Он… он же почти беспомощен! Он… он потрясающе внушительный мужчина, подобных которому она в жизни не встречала.

Солнце стояло за спинами мужчин, к ногам Джульетты падали их тени. Они были почти одинаковой длины, хотя лейтенант Джордан сидел верхом на лошади, а Джеффри стоял. И не нужно никаких мерок, чтобы сказать, у кого из них плечи шире, а руки сильнее. Руки, отмеченные шрамами прошлых боев, руки воина… Эти руки могли с бесконечной нежностью обнимать женщину – и в то же время будить в ней самые бурные чувства. Чувства, которые она поклялась уничтожить.

Джульетта уже один раз позволила своим непослушным эмоциям помешать мужчине защитить город. За ее несдержанность заплатили своими жизнями невинные люди. Похоже, что прошлые ошибки ничему ее не научили. Волна стыда захлестнула Джульетту: как могла она быть настолько эгоистична, настолько безразлична к нуждам других!

– Я хочу вернуться домой, – прошептала она онемевшими губами.

Да, домой! Ей мучительно захотелось запереться в своем доме и восстановить те стены сурового равнодушия, которыми она с таким старанием окружила свою душу. У нее вдруг так ослабели ноги, что ей пришлось ухватиться за коновязь, иначе она упала бы.

– Вот ведь черт, мисс Джей! – У лейтенанта Джордана сочувственно потемнели глаза. – Я совершенно забыл, что вы вот так же потеряли мужа и родителей. – Он снова повернулся к Джеффри: – Как я ни благодарен вам за предложение помочь, я уверен: у нас хватит людей, чтобы справиться с той шайкой, которая сюда направляется. – Тут он нахмурился. – Конечно, вам придется ехать очень быстро, чтобы к ночи попасть в Брод Уолберна. Женщине нелегко за один день проделать путь в оба конца.

– Она не раз хвасталась своими способностями по этой части, – ответил Джеффри. Легкая улыбка, игравшая у него на губах, не позволила принять его слова за оскорбление.

Ласковое поддразнивание Джеффри придало Джульетте сил – так же как и то, что сам лейтенант Джордан освободил Джеффри от обязанности вступить в бой. Теперь ей не надо считать себя в чем-то виноватой. Она гордо подняла голову, готовясь принять брошенный Джеффри вызов, но в эту секунду их взгляды встретились. Тут Джульетта поняла, насколько редко он встречался с ней глазами, как часто притворялся, будто занят какой-нибудь повседневной мелочью, чтобы не посмотреть прямо на нее. И на этот раз он почти сразу же отвел взгляд, но она успела прочесть в его глазах какое-то чувство, которое истолковала как безнадежное томление – то же, что испытывала она сама. Джульетте снова пришлось уцепиться за коновязь.

– Мы через несколько дней будем сопровождать профессора Бернса обратно. Я сам к вам заеду, чтобы узнать, как у вас дела, – пообещал лейтенант. – А вам лучше позаботиться о том, чтобы благополучно довезти леди до дома.

– Я скорее умру, чем допущу, чтобы с ней что-то случилось, – сказал Джеффри.

Он произнес эту клятву с такой искренностью, что Джульетта не могла ему не поверить. Сердце у нее так радостно заколотилось, что она едва смогла расслышать прощальные слова лейтенанта Джордана, который по-военному отдал честь и увел за собой на привязи усталых коня и мула, пообещав прислать им для обратного пути пару свежих лошадей.

Когда они остались одни, Джеффри снова принялся разглядывать полученный им документ на землю. О! Ее защитник совершенно покорен листочком бумаги! Он приподнял его перед собой, словно пытаясь оценить, сколько света пропустит этот тонкий листок, потом поднял к небу, щурясь на яркое солнце и пытаясь разобрать просвечивающие сквозь бумагу буквы. Эта поза заставила его откинуть голову назад, отчего еще заметнее стали его сильная шея и крепкий подбородок, аристократический нос и чувственные губы.

Когда Джеффри закончил возиться с листком, то не стал складывать его как обычно, а скатал в тоненькую трубочку, а потом снова раскатал, словно это был крошечный свиток, и, склонив голову набок, опять принялся разглядывать написанное.

Тут он ей улыбнулся, и Джульетта невольно ответила на улыбку, словно разделив его нескрываемый интерес. Как это, наверное, чудесно – находить радость в самых простых вещах!

«А ведь я когда-то тоже была такая», – вдруг с изумлением подумала она. Когда-то ей казалось, что вот-вот произойдет нечто необыкновенное. Как она смогла, ничего не предпринимая, просто потерять это ожидание чуда?

Джульетте вдруг показалось, что в ее душе словно развязался какой-то туго стянутый узел – узел, удерживавший тогу обязательств и практичности, в которую она рядилась и которая так тяжело давила на ее плечи. Она же сама затянула этот узел, и нельзя, чтобы он так просто развязался! Но когда Джульетта попыталась вновь обрести былое состояние, узел получился гораздо менее надежным, не внушавшим доверия.

Она вдруг поймала себя на том, что, закрыв глаза, улыбается небу, наслаждаясь прикосновением солнечных лучей и ветерка к своей коже.

– День сегодня несравненно чудесный, правда, Джульетта?

– Да, – прошептала она.

Джульетта с трудом подавила желание окликнуть лейтенанта Джордана, чтобы попросить отвести ее к Агнес Фаулер. Возможно, скорчиться под одеялом во время нападения приграничных разбойников будет не так опасно для ее душевного спокойствия, как одной ехать с Джеффри д'Арбанвилем тридцать с лишним миль до дома.