Рыцарь тьмы

Блэйз повторил хмурый взгляд Вэриана, когда они посмотрели вниз, в яму, где Меревин сидела посреди нее, на земле, заламывая руки и раскачиваясь взад-вперед, как будто не замечала, что она в ловушке.

Вэриан взглянул на Меррика.

— Что ты имеешь в виду под «яма говорит за нее»?

Отойдя к краю тропинки, Деррик протянул руку, чтобы срезать толстую виноградную лозу с ближайшего ясеня, где она была обвита. В конце концов, Вэриану пришлось помочь ему разрубить её мечом.

— На дне ям скапливается какой-то газ. Любой, кто вдыхает его, становится плаксивым и подавленным.

— Но, к сожалению, не самоубийцами, — перебил его Меррик, помогая им отвязать виноградную лозу от дерева. — Инфицированные просто продолжают жить до тех пор, пока не захотят перерезать себе вены или отрезать язык за болтовню.

Деррик кивнул.

— Ты начинаешь нести всякую чушь. Это пройдет через несколько часов, как только мы заберем ее оттуда.

Несколько часов? О, это просто шикарная новость.

— Почему это случилось со мной? — Простонала Меревин из своей ямы. — Почему, Господи, почему? Неужели у меня не может быть одного дня, свободного от раздоров? Один день только для меня? Нет. Это мой удел в жизни — страдать. Страдание — это все, что у меня когда-либо будет… И боль. Много-много боли. Зачем ты дал мне эту жизнь? Почему ты поместил меня в компанию таких скучных людей? Почему я не могу быть с друзьями? С кем-то, кто любит меня? Кто-то, кто не оставил бы меня здесь совсем одну? Я не хочу быть с рыцарем-мутантом и полоумным драконом.

— Ну не знаю, — насмешливо сказал Блэйз. — Думаю, нам следует оставить ее там. Я начинаю немного уставать от того, что меня оскорбляют. Знаешь, если у кого и есть право жаловаться, так это у меня. Я просто занимался своими делами, когда она втянула меня во все это.

— Ты серьезно? — недоуменно спросил Меррик. — Она не имеет в виду ничего из того, что говорит прямо сейчас.

— Для нее будет лучше, если это так.

Вэриан опустила лозу в яму и помахал ее концом прямо перед ней.

— Меревин! — строго сказал он. — Оберни это вокруг себя, и мы поднимем тебя.

— Зачем беспокоиться? — спросила она безнадежно. — С таким же успехом ты мог бы оставить меня здесь. Захваченной. Одну. Страдающую. Все равно это бесполезно. Все ужасно. Жизнь бессмысленна. Нам всем суждено страдать без конца. Я должна просто перерезать себе вены и покончить со всем этим вместо того, чтобы пережить еще одну минуту незаслуженных страданий.

Слава богам, обычно она такой не была. Ему действительно пришлось бы убить ее, если бы это было так.

— Давай, Меревин, — сказал он, пытаясь скрыть волнение в голосе. — Обвяжи лозу вокруг талии и позволь нам помочь тебе подняться.

Жалуясь на каждом шагу, она, наконец, начала обматывать его вокруг талии.

— Это никогда не сработает. Ты просто бросишь меня. Я знаю. Я уверена, что сломаю что-нибудь, когда упаду, и тогда ты оставишь меня умирать или, что еще хуже, ты оставишь меня с сексуальными извергами, чтобы они использовали меня в качестве игрушки.

Меррик с надеждой посмотрел на него.

— А ты бы мог?

Вэриан фыркнул.

— Я бы сразу убил её.

Деррик задумался об этом на секунду.

— Ты же знаешь, что это было бы не так уж плохо, если бы ее тело не было холодным или окоченевшим.

Это беспокоило его на таком уровне, о котором он даже не хотел задумываться.

— Ты отвратителен.

— Три. Сотни. Лет, — Меррик медленно произносил каждое слово. — Никакого секса. Просто подумай об этом.

Ладно, возможно, в этом он прав. Любой мужчина пришел бы в отчаяние после такого количества времени…

Не желая продолжать в том же духе, Вэриан потянул за виноградную лозу и вытащил Меревин из ямы, которая закрылась, как только девушка выбралась из нее.

Меревин лежала на земле, скорчившись, и оплакивала каждую минуту своей несчастной жизни.

— Ты можешь представить, что я застряну здесь? С тобой? Можешь?

Вэриан отвязал виноградную лозу с её талии.

— Прости, что я такой зануда.

— О, ты даже не представляешь насколько, — сказала она, затаив дыхание, когда села, чтобы посмотреть ему в лицо. — Бремя, которое вы несете, мужчины. Почему женщин нельзя было оставить в покое без вас, ваших петушиных боев и ваших петухов…

Вэриан поперхнулся.

— Нашего чего?

— Ваших членов. — Ее тон был абсолютно рациональным, и все же ему было трудно поверить, что она знает, что говорит. — Знаешь, по вашей походке можно подумать, что весь мир принадлежит вам, а мы, женщины, всего лишь ваши слуги. А я, я слуга. Уродливая горбунья. Почему? Почему я заключила такую сделку? О чем я только думала?

Деррик заткнул уши.

— Мы можем вырубить ее, пока это не пройдет?

Блэйз рассмеялся и забросил виноградную лозу в лес.

— Я не знаю. Теперь она становится занимательной. Давай вернемся ко всей этой истории с членами.

— Давай не будем, Блэйз. — Вэриан попытался помочь ей подняться на ноги, но она снова опустилась на землю.

— Зачем утруждать себя подъемом? Мы просто умрем здесь. Все мы. Один за другим, пока от нас не останется ничего, кроме пыли. Пыль под чьими-то ногами. Пыль бесцельно разносится по лесам, попадает в озера и в еду. Мы — ничто. Никто из нас. Просто мешки с костями, перемещающиеся от колыбели к могиле без всякой цели, кроме как умереть, прожив долгую жалкую жизнь в бессмысленных попытках количественно оценить наше никчемное существование.

Блэйз снова рассмеялся над ее мрачной тирадой.

— Хорошо, что сейчас не двадцатый век, и она не работает в экстренной психологической помощи по телефону для самоубийц, а?

Деррик усмехнулся.

— Еще немного бесполезного от колыбели до могилы, и мы сами могли бы стать такими.

Вэриан потер голову, пытаясь унять внезапную боль.

— Да, у Камю на это ничего нет. (Альбе́р Камю́ — французский континентальный философ, экзистенциалист, а также журналист, писатель, драматург, публицист и эссеист. — прим. ред.)

И все же Блэйза, казалось, забавляли ее горькие размышления.

— Да, но любопытство не дает мне покоя. Давай я спущусь в яму и посмотрю, что получится, хорошо?

Вэриан все еще пытался поднять Меревин с земли, но она сопротивлялась ему. Оказывается, она была сильной, когда хотела.

— Ты недостаточно милый, чтобы терпеть подобное, Блэйз. Тебя мы бы убили.

— Это ранит мои чувства.

— Переживешь. — Отказавшись от того, чтобы она шла самостоятельно, Вэриан взял ее на руки.

— Видишь! — рявкнула она на него. — Все вы, мужчины, грубияны. Вы навязываете нам свою силу и волю, как будто мы ничего не значим, а потом удивляетесь, почему нам это не нравится… — она выплюнула в него это слово, — … серьезно? Стоит ли в этом удивляться? Почему всякая женщина хочет подчинить себя мужскому эго? Почему?

Она посмотрела вниз на его тело, и в ее взгляде внезапно появился жар, который мгновенно заставил его занервничать.

— Конечно, ты симпатичный зверек с привлекательными для поцелуев губами. У тебя красивая фигура, с большим, выпуклым… — Он на самом деле съежился от страха, что слово «член» снова слетит с ее губ, но, к счастью, она отвлеклась от своих мыслей, когда встретилась с ним взглядом.

Впервые отчаяние покинуло ее голос.

— Твои глаза такие красивые. — Она провела пальцем по его лбу, отчего он мгновенно стал твердым для нее. — Ты знаешь об этом? — Затем мрачный тон вернулся, когда она убрала руку с его лица. — Конечно, знаешь. Ты никчемный человек. Точно так же, как и все остальные.

— Ага, — поддразнил Блэйз. — Ты никчемный, Вэриан. И что у него опять выпирает, Меревин?

Вэриан впился взглядом в мэндрейка, который просто продолжал смеяться над ним.

— Все. Его руки, его ноги, его…

— Хватит, Меревин, — процедил Вэриан сквозь стиснутые зубы.

— Ну, ты действительно выпираешь. Я это видела.

— Мы все это видели, — сказал Меррик, и его голос был полон юмора, — и это отвратительно.

Вэриан свирепо посмотрел на тройняшек, особенно на хорька, который смеялся и катался по шее своего брата.

— Когда она придет в себя, я убью вас всех.

Меревин издала многострадальный вздох.

— Конечно, убьешь. Это то, что делают мужчины. Они разрушают всё. Всё. Потому что вы все никчемные развратники.

Вэриан поморщился от её выбора слов.

— Развратники? — Повторил Блэйз со смехом.

— Да. Вы все выходите со своими гигантскими копьями, пронзая все, что сможете найти. Прибиваете свои цели к деревьям и стенам, в то время как вы скачете галопом от поля к полю, хвастаясь своими победами, не заботясь о том, кому вы причинили боль, в поисках еще большей славы.

— Милостивые боги, — сказал Меррик, на его лице отразился ужас. — Она говорит о том, кем я ее считаю?

— Ты имеешь в виду разжигателей войны? — Спросил ее Вэриан.

— Нет! Развратники. Все вы. — Она посмотрела на тройняшек. — Особенно вы. (warmongers и whoremongers — игра слов — прим. ред.)

Громко рассмеявшись, Блэйз сделал шаг назад, но Меррик схватил его и снова потащил вперед.

— Помни, яма прямо там.

Блэйз посерьезнел, осматривая землю вокруг себя.

— Где?

— Вот! — Меррик пододвинулся поближе, чтобы показать ему. — Ты можешь отличить ямы по мелким сероватым бугоркам и пучкам травы над ними.

Вэриан не видел того, что было ясно Меррику.

Блэйз поднял на него глаза.

— Я совсем тупой, или ты тоже этого не видишь?

— Да, — сухо ответил Вэриан, — ты совершенно туп. Наблюдение за ямой не имеет к этому никакого отношения.

Блэйз поднял и запустил в него комком грязи, от которого Вэриан увернулся, в то время как Меревин проклинала мэндрейка.

— Ты видишь эту чертову дыру или нет? — требовательно спросил Блэйз.

Вэриан наклонил голову и, прищурившись, уставился в землю.

— Вроде того. То, как вы могли увидеть её во время ходьбы, поражает меня. Я удивлен, что мы не столкнулись с этим раньше.

— Все это так безнадежно, — сокрушалась Меревин. — Ты, я, Блэйз, мы все умрем. Умрем!

Вэриан раздраженно застонал.

— Мы не умрем сегодня, если только я действительно кого-нибудь не убью, что, к моему огорчению, маловероятно, так что не волнуйся.

— Как ты можешь так говорить? — спросила она с ноткой истерии в голосе. — Разве ты не чувствуешь, что твоя жизнь просто уходит? Тик. Так. Тик. Так. Тик… так. Мы движемся навстречу своей смерти. С каждой секундой мы становимся все ближе и ближе. Для нас наступает конец, и мы бессильны остановить это.

Разочарованный, он повернулся к Деррику и хорьку.

— Есть ли противоядие от этого?

— Нет. Но ты можешь посмотреть на это с другой стороны. Вас здесь не было, когда мы впервые обнаружили ямы. Единственным спасением было то, что туда угодил Эрик. Поэтому мы заперли его в клетке и оставили в лесу, пока он не пришел в себя.

Как бы он хотел, чтобы они могли так поступить с Меревин.

Эрик что-то им втолковывал.

— Я не хочу этого слышать, — отрезал его брат. — Тебе повезло, что мы не сделали из тебя чучело.

— Итак, как нам избежать подобных инцидентов в будущем? — Спросил Блэйз, прерывая их.

— Ищите серый пучок травы. — Меррик бросил камень на указанный пучок, который немедленно рассыпался, образовав яму.

— Просто из любопытства, почему здесь эти ямы?

Меррик пожал плечами.

— Мерлин сделал их однажды, когда Нимуэ разозлила его. А она устроила взрыв воды, чтобы отомстить ему за ямы. Я думаю, она надеялась снести ему голову, но ей это не удалось. Хотя, возможно, он все еще хромает после пережитого.

Деррик кивнул.

— Большинство вещей здесь из-за их вражды. Есть лавовые камни, к которым не хочется прикасаться… они желтые и очень горячие, но хуже всего то, что от них несколько дней подряд воняет. А еще есть кипящая вода, которая на ощупь ледяная.

— Жалящие ящерицы и, конечно, — сказал Меррик, — мой личный фаворит… Кустарник туриста.

Блэйз нахмурился.

— Что?

Вэриан скривил губы при мысли о контакте с упомянутым кустарником.

— Подумай об этом, Блэйз. Что происходит с туристами, когда они посещают новое место? Месть Монтесумы тебе о чем-то говорит? (Месть Монтесумы (болезнь) — Диарея путешественников — наиболее частое заболевание лиц, путешествующих в другие, непривычные страны или климатические зоны — прим. ред.)

Мэндрейк скривился от отвращения.

— Это так отвратительно.

Меррик рассмеялся.

— В том-то и идея. Первые несколько сотен лет заточения здесь Мерлин и Нимуэ были по-настоящему озлобленными. Но с тех пор оба смягчились.

— Отчасти, — уточнил Деррик.

— Мой брат действительно прав. Иногда они все еще нападают друг на друга, а остальным приходится укрываться от последующей битвы, которую это вызывает.

— Обречены! — Меревин откинула голову ему на плечо. — Мы все обречены.

Вэриан застонал.

— Хорошо. Мы обречены, но прежде чем мы умрем ужасной смертью, прожив ужасную жизнь, я думаю, нам нужно продолжать двигаться, пока мы можем.

— Зачем беспокоиться?

Блэйз фыркнул.

— Хочешь, я ее придушу?

— Нет. Если нужно будет ее придушить, думаю, что я заслужил эту честь.

Деррик направился к тропинке, в то время как Меревин продолжала бубнить без умолку со своими мрачными предсказаниями.

— Я все еще настаиваю, что мы должны вырубить ее, пока это не пройдет.

Вэриан начинал соглашаться с ним.

— Есть идеи, как долго это продлится?

— На самом деле, нет. Как я уже сказал, мы посадили Эрика в клетку и оставили его в покое, пока он не пришел в себя.

Это будет долгий день.

— Мне больше нравилось, когда она пела мелодии из шоу.

— Я совсем одна… — начала она, напевая единственную слезливую песню в Спамалоте, но это было, по крайней мере, лучше, чем ее болтовня о роке. Песня на самом деле была забавной. — Никого, кто мог бы утешить меня или направить…

Вэриан посмотрел на Блэйза.

— Поскольку я не утешаю ее, могу я ее бросить?

— Я бы сказал «да», но я знаю, что ты никогда бы этого не сделал.

— Почему ты так уверен?

Блэйз подошел достаточно близко, чтобы остальные не могли его подслушать.

— Я видел, как ты заботился о ней. Ты не такой крутой, каким притворяешься. Я всегда удивлялся, почему Мерлин терпел тебя. Теперь знаю.

— Не позволяй моему вниманию к ней одурачить тебя.

— Да, я знаю, ты можешь и надерешь мне задницу. Я могу защититься от тебя. Но я заметил, что ты не очень-то стремишься нападать на тех, кто этого не может.

— Заткнись, Блэйз.

Ухмыляясь, он отошел.

Вэриан молчал, пока нес Мереви, в то время как она переходила от пения к хныканью. Его беспокоило, что Блэйз смог так хорошо его раскусить. Он гордился тем, что был сложным и загадочным. Ему не нравилось, когда кто-то что-то знал о нем. Это держало людей на расстоянии и позволяло ему обрести покой, которого он жаждал.

Он все еще не был уверен, почему впустил Меревин в свой круг. На него это было не похоже. Особенно с тех пор, как узнал, что она продала его ради своей красоты.

«На самом деле нет», — возразил его внутренний голос. Все, что она сделала, это сменила рутинную работу на уход за ним. Именно ее собственная отчаянная глупость превратила ее в пешку в руках его матери. Его мать была мастером манипуляции. Она даже могла притворяться доброй и милой, когда хотела.

И вот когда доброта заканчивалась, вам стоило прятаться.

— Скажи мне, Вэриан, — произнесла Меревин, обвивая руками его шею, уткнувшись головой ему в подбородок. — Ты думаешь, мир — уродливое место?

— Полагаю, это может быть так. — В ее действиях было что-то настолько нежное, что это тронуло его в самом странном месте.

В его сердце.

То, как она обняла его, было таким доверчивым, почти детским. Ни одна женщина никогда по-настоящему не обнимала его. Конечно, они обнимали его во время секса, но это никогда не было нежным объятием. Дружеским объятием. Никогда ничего подобного.

— Нет никаких предположений, — тихо сказала она. — Почему люди должны быть такими злыми? Я этого не понимаю. Но хуже всего то, что я тоже была одним из них. Единственная причина, по которой я согласилась на сделку с твоей матерью, заключалась в том, что мне не пришлось бы выходить замуж за уродливого мужчину.

Она крепче обняла его за шею, ее голос дрожал, а дыхание щекотало ему шею.

— Я веками лгала себе, говоря, что это потому, что он не уважал меня и не видел меня, но, в конце концов, я знаю правду. Он был намного старше, лысый, весь в шрамах, с холодными глазами-бусинками. Все, чего он хотел — это племенную кобылу, которая стала бы матерью его наследника. Я даже не смогла заставить его поговорить со мной. Каждый раз, когда я пыталась, он отвечал только, что такова воля Божья, что у женщин нет другого мнения, кроме того, которое им дает отец или муж. Все женщины должны быть кроткими и молчаливыми.

— Ты, конечно, не молчаливая.

— Да, именно так. По крайней мере, когда я не в Камелоте. Там я говорю вполголоса, потому что разговаривать с другими, когда ты отвратительна, только вызывает их презрение. Или тыльную сторону их ладоней.

Волна гнева захлестнула его от ее слов. Как и она, он ненавидел то, что люди могут быть такими жестокими.

— Но ты больше не уродина.

— Нет. Я прекрасна. Уродство теперь внутри. Поэтому я спрашиваю тебя, что лучше? Быть уродливым внутри или снаружи?

Ему даже не пришлось обдумывать этот ответ.

— Ты знаешь мою мать. Как думаешь, что я предпочитаю?

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Это всего лишь слова, но ты когда-нибудь затаскивал в свою постель уродливую женщину?

Вэриан замолчал, осознав правду.

— Нет.

От него не ускользнуло разочарование в ее взгляде.

— Тогда ты такой же плохой, как и все остальные. — Она замолчала и на мгновение прикусила губу, погрузившись в размышления. — Или нет? Ты ведь спас меня, когда я была уродиной, не так ли?

— Да.

— Почему?

Он ответил правду.

— Я не выношу, когда над кем-то издеваются.

— И все же ты убиваешь людей ради Мерлина. Разве это не насилие?

Не желая обсуждать это или свои мотивы, он хмуро посмотрел на нее.

— Как ты можешь быть под действием дурмана и вести серьезные этические дебаты?

— Потому что… — Ее голос затих, а глаза остекленели.

Вэриан остановился в тот момент, когда понял, что с ней не так. К сожалению, это произошло слишком поздно, когда содержимое ее желудка изрыгнулось на него.

Он съежился от ужаса.

— Мне так жаль, — выдохнула она.

— Мне тоже.

— Нет, правда, мне жаль.

На самом деле, ему тоже. Но он не хотел еще больше смущать ее из-за того, с чем она не могла ничего поделать.

— Не беспокойся об этом. Это достаточно легко исправить. — Он поставил ее на ноги, прежде чем закрыл глаза и использовал свою ограниченную магию, чтобы снять броню со своего тела. — Но не делай этого снова, — поддразнил он.

Меревин кивнула. Она была абсолютно подавлена произошедшим. К сожалению, она не закончила. Подбежав к дереву, она почувствовала, что ее тело снова восстает.

— О, боже, — проворчал Блэйз, поворачиваясь к ней спиной. — С тобой все в порядке?

— Да, — выдохнула она.

— Хорошо. Думаю, я немного пройдусь вперед, пока вы… э-э… разберетесь со своими делами.

— Мы тоже, — сказали братья в унисон. Они улетели так быстро, что Эрик слетел с плеч брата, а затем побежал за ними, возмущенно болтая.

Оставшись одна, Меревин прислонилась к дереву и позволила остаткам яда выйти из ее организма. Когда она снова наклонилась вперед, то почувствовала, как кто-то откинул волосы с ее лица. К ее удивлению, это был Вэриан, который не пытался заговорить с ней, пока ее тошнило.

Когда она закончила, он протянул ей маленькую прохладную салфетку.

— Лучше?

— Думаю, да. — Она вытерла рот, затем приложила салфетку к основанию шеи, чтобы успокоить свой взбунтовавшийся желудок. — Спасибо.

— Это меньшее, что я могу сделать для тебя.

Нет, это было не так. Он мог бы легко присоединиться к остальным и предоставить ее самой себе. То, что он остался, много значило для нее.

— Тебе не обязательно нянчиться со мной.

— Знаю, но тебя нельзя оставлять одну. Ты продолжаешь попадать в неприятности. — Он подмигнул ей.

Несмотря на свое смущение, она улыбнулась. Ее сердце затрепетало от его доброты. Большинство мужчин поступили бы так же, как тройняшки и Блэйз, — они бы убежали, не оглядываясь назад.

— На этом все предсказания судьбы закончены?

Она кивнула.

— К счастью. Мне так жаль за все, что я наговорила. Я действительно не это имела в виду. Я отчаянно хотела заткнуться, но это продолжало безостановочно извергаться из моего рта.

К ее изумлению, он нежно обнял ее одной рукой.

— Не беспокойся об этом.

— Спасибо, что были так терпеливы со мной.

— Это было не трудно.

Теперь Меревин была уверена, что он был слишком великодушен и к тому же неискренен.

— Я думаю, десять минут назад ты хотел меня придушить.

Хотя он и не смотрел на нее, его взгляд смягчился.

— Не могу не согласиться.

Затем он одарил ее улыбкой, которая совершенно очаровала ее. Он нечасто улыбался, и, вероятно, это было хорошо, учитывая тот эффект, который это производило на ее тело. Она была вся теплая и, странный, головокружительный прилив прокатился по ее телу. Она никогда не видела более красивого мужчину и, учитывая тот факт, что она жила с Адони веками, это о чем-то да говорило. И дело было не только в его красоте, в нем было внутреннее спокойствие, которое, казалось, отчасти успокаивало ее, хотя остальная часть была сильно возбуждена.

Это было странное противоречие.

Они шли, погрузившись в неловкое молчание. Рука Вэриана соскользнула с ее плеч, что вызвало странную боль в груди, когда его тепло покинуло ее. Она хотела быть ближе к нему, а не дальше.

— Вэриан?

Он остановился и взглянул на нее.

— Да?

Посмотрев ему в глаза, у нее дрогнули нервы. Как она могла спросить, когда он мог оттолкнуть ее еще больше?

Просто попроси, Меревин. Но это было не так просто. То, чего она хотела, было запрещено.

Но она хотела знать.

Она должна была знать.

— Поцелуй меня!

У Вэриана перехватило дыхание, когда он услышал то последнее, что ожидал от нее услышать.

— Пожалуйста?

Как мог хоть один мужчина отказать ей? Конечно, не тот, кто был скорее грешником, чем святым. Он уже чувствовал вкус этих губ. Но какая-то часть его была неуверенна.

— Это яма спрашивает?

— Нет. Это я.

Его сердце бешено колотилось, он нежно притянул ее к себе, хотя ему хотелось прижать сильно и грубо. Это будет ее первый поцелуй, и он хотел, чтобы тот был нежным и сладким. Что-то, что согрело бы ее, когда она вспомнит об этом, а не напугало бы. Первый поцелуй каждого должен быть запоминающимся и непринужденным.

Он наклонил голову и прижался губами к ее губам, чтобы насладиться ощущением ее дыхания на своей коже. Оно было легким, как перышко, и сладким. И это разгорячило его кровь.

Как он мог смириться с простым поцелуем, когда хотел от нее гораздо большего? Но у него не было выбора. Это была не та жизнь, которую он мог бы разделить с кем-то, а она была не из тех женщин, с которыми мужчина мог бы легкомысленно поиграть и уйти. В ней было что-то совершенно незабываемое. И он знал, что вкус ее губ останется с ним еще долго после того, как он вернется на Авалон.

Меревин едва могла дышать, наблюдая за Вэрианом из-под прикрытых век, ожидая первого ощущения мужской страсти. Она потратила столетия, гадая, каким должен быть поцелуй на вкус.

Какой он ощущается.

Честно говоря, она потеряла надежду, что кто-нибудь кто-то поцелует её. Теперь она будет знать…

Его руки крепче обхватили ее за мгновение до того, как он прижался губами к ее губам. У нее закружилась голова от ощущения, что он обнимает ее так интимно. Он дразнил ее губы своими зубами, нежно покусывая их, прежде чем раздвинуть так, чтобы он мог исследовать каждый дюйм ее рта своим.

Она вдохнула его запах, когда его щетина мягко задела ее подбородок. Запустив руку в его мягкие волосы, она позволила шелковистым прядям обвиться вокруг ее пальцев, в то время как она целовала его в ответ. Ее груди напряглись, когда жар наполнил ее в требовательном ритме, желая гораздо большего, чем это.

Она хотела, чтобы он прикасался к ней… чтобы понять, почему Маришка и Моргана никогда не были удовлетворены своими любовниками, какими бы искусными они ни были. Что такого настолько всепоглощающего было в сексе, что заставляло людей рисковать самой своей жизнью, чтобы заняться им? Что они будут лгать и мошенничать ради одного вкуса другого человека.

Но если его поцелуй был примером того, каким Вэриан мог быть в ее постели, то она начинала понимать. В его губах была магия. Магия в его прикосновениях. Она разливалась по ее телу, заставляя желать его.

Вэриан крепче прижал девушку к себе, когда его тело вышло из-под контроля. Единственной его мыслью было отвести ее в какое-нибудь укромное местечко и уложить на траву, чтобы он мог дальше медленно и нежно исследовать ее тело. Где он мог бы, не торопясь, попробовать каждый дюйм ее тела. Но это было бы огромной ошибкой. Последнее, что ему было нужно, это связываться с кем-либо. Для этого у него было слишком много врагов.

Кроме того, он ничего не знал о любви или взаимоотношениях. Он был Адони. Раса, известная своей кровавой безжалостностью. Более того, его собственный отец был вероломным ублюдком, разрушающим жизнь каждой женщины, с которой у него были отношения. Это было наследие Вэриана, которое было примерно таким же никчемным, как и он сам.

Меревин заслуживала большего. Его мать уже достаточно поиздевалась над ней. Последнее, чего он хотел, это причинить ей еще больше боли. Она и так через многое прошла.

Он неохотно оторвался от поцелуя. Несколько мгновений она стояла с закрытыми глазами, будто все еще чувствовала, как он целует ее. Ее вид разжег в нем такой жаркий огонь, что это было почти ошеломляюще.

Когда она открыла глаза, желание пронзило его насквозь.

— Спасибо тебе, — выдохнула она. — Я всегда хотела знать, на что это похоже, и я, конечно, не могла просить об этом Меррика или Деррика.

Но она могла бы просить Блэйза. И он был благодарен, что она этого не сделала.

Поерзав, чтобы облегчить боль в паху, он все же не смог удержаться от того, чтобы не поддразнить ее.

— Если вы захотите исследовать что-нибудь помимо этого поцелуя, миледи, дайте мне знать. Я всегда к вашим услугам. — Он подмигнул ей.

Ее щеки порозовели, когда она отвела взгляд. Это было самое восхитительное, что он когда-либо видел.

— Есть кое-что, о чем я хотела бы попросить.

Он затаил дыхание, когда его пах дернулся в жадном ожидании.

— Да?

Она помедлила.

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— Давай, Меревин. Не нужно стесняться после всего, что мы пережили вдвоем. На грани смерти. Множество насмешек и трое сумасшедших в лесу… Скажи мне, чего ты хочешь?

Она отвела взгляд, как будто неправильный ответ причинил бы ей такую боль, что она не смогла бы вынести вида его лица, если бы он отказал ей.

— Как думаешь, если мы выберемся отсюда, ты сможешь вернуть меня в мое время? Я бы хотела снова вернуться домой.

Вэриану было больно от этих проникновенных слов, хотя на самом деле он не понимал их смысла. У него никогда не было дома, по которому он мог бы скучать.

— А что насчет твоего отца и того, как он обращался с тобой?

— Я хочу вернуться не к нему. Я хотела бы загладить свою вину перед человеком, которого предала. Он хотел жениться на мне, а я расторгла помолвку. Я была неправа, поступив так с ним.

Ее слова поразили его.

— Ты готова выйти замуж без любви, только ради того, чтобы загладить вину?

— С того дня, как я сбежала из дома, я страдала гораздо сильнее. Пришло время повзрослеть и вести себя соответственно. — Ее взгляд встретился с его, и искренность этого взгляда обожгла его. — Не мог бы ты, пожалуйста, помочь мне сделать это?

Часть его протестовала против этого, но она была права, и, как и Артур, она пыталась поступать правильно.

— Я помогу тебе.

— Спасибо.

Он наклонил к ней голову и поцеловал бы ее снова, если бы не услышал крик.

Отпрянув назад, он наклонил голову, чтобы найти источник. Через мгновение крик раздался снова.

✥

Глава 11

✥

Вэриан бросился в сторону звука, горя желанием увидеть, что же произошло на этот раз. Он ожидал самого худшего, поэтому, когда прорвался через лес и обнаружил группу безобидных зеленовато-серых булыжников, окружающих Меррика, он был немного встревожен криком мужчины.

Широко раскрыв глаза, Меррик прижался к дереву, словно в ужасе от неодушевленных предметов.

Вэриан огляделся в поисках братьев Меррика и Блэйза, но их нигде не было видно.

— Где остальные?

— Тихо! — сердито рявкнул он. — Они набросятся на тебя, если ты будешь говорить слишком громко.

Вэриан обменялся хмурым взглядом с Меревин.

— Я думаю, он сошел с ума.

В ее глазах появился озорной блеск.

— Может быть, камни съели остальных.

Вэриан смеялся над этой абсурдной идеей до тех пор, пока два камня медленно не повернулись к ним, словно оценивая их. У него даже не было времени заговорить, прежде чем камни полетели в него.

— Беги! — крикнул он, уклоняясь с их пути. Но они летели не прямо. Вместо этого они развернулись и бросились на него с молниеносной скоростью. Первый попал ему в спину, а второй ударил по ноге, повалив его на землю. Он был вынужден лечь на живот, чтобы они не ударили его по лицу. Но как только он это сделал, камни начали колотить его по спине и по макушке.

Черт! Это было больно.

Меревин взвизгнула, затем побежала, чтобы попытаться помочь ему, что только заставило камни напасть и на нее.

— Что это за штуки? — он крикнул Меррику, прежде чем снова надеть броню на свое тело, чтобы защитить себя. Это сработало только в том смысле, что не позволило камням проломить ему череп или кости, но он все равно не мог подняться под силой их массовой атаки.

— Гайлстоуны, — процедил Меррик сквозь стиснутые зубы, прижимаясь еще ближе к дереву. Учитывая его пыл и страх, Вэриан на самом деле был удивлен, что этот человек не взбирается по стволу наверх.

Но это не меняло того факта, что камни все еще долбили его.

— Желчные камни? Они атакуют изнутри, а не снаружи.

— Нет, — раздался голос Блэйза у него за спиной, — это гайлстоуны. (игра слов gallstones (камни в желчном пузыре) и goylestones — прим. ред)

Вэриан обернулся на Блэйза, который бежал к ним справа. Мэндрейк бросился к Меревин, чтобы отогнать от нее камни, в то время как Вэриан все еще пытался столкнуть их со своей спины.

— Что, черт возьми, такое гайлстоуны? — Спросил он мэндрейка.

Вместо ответа Блэйз, накрыв собой Меревин, издал глубокое, отдающееся эхом драконье рычание.

Камни содрогнулись и закричали, затем рассыпались в разные стороны и покатились в лес. Вэриан нахмурился при виде парочки из них, которые убегая, казалось, размахивали короткими ручонками над головами. Они были странно похожи на людей.

Это была самое жуткое зрелище, что он когда-либо видел, а как маг, он повидал за свою жизнь немало довольно странных вещей. Перевернувшись, все, что он мог сделать, это разинуть рот, наблюдая за их побегом.

Преодолев разделявшее их расстояние, Блэйз протянул Вэриану руку, чтобы помочь ему подняться.

— Отвечая на твой вопрос, гайлстоуны — это камни, из которых вырастают гаргульи. Это то, что их создает. Они не особенно умны, вот почему по большей части ими должны управлять другие, но очень мобильны.

Меревин, казалось, не пострадала, но Меррик все еще цеплялся за свое дерево, как будто боялся, что камни сейчас вернутся.

Сняв шлем, Вэриан потер затылок, где образовалась небольшая шишка от удара камня.

— Да, что ж, полагаю, что они сотрясли и мои мозги тоже, — он поморщился, потирая особенно чувствительное место. — Почему я никогда раньше не видел ни одного из них?

— Обычно они не выходят при дневном свете. Как и гаргульи, они ведут ночной образ жизни. Может быть, здесь, в долине, они чувствуют себя в безопасности.

Меревин нахмурилась.

— Я думала, гаргульи вообще не могут двигаться при дневном свете, если Моргана или кто-то другой не прикажет им.

— Свободные могут передвигаться самостоятельно в течение дня, просто им это не нравится. Но гайлстоуны, поскольку они не так способны защитить себя, обычно прячутся от всего и вся.

Вэриан знал это. Существовало два вида гаргулий. Те, кто родился такими, и те, кого создали. Последние были людьми или Адони, которые были прокляты и превратились в гаргулий. Как правило, они не были счастливой компанией, но отличались высоким интеллектом. Первые были слугами, и Моргана использовала многих из них для сражений в своей армии.

— Так почему же они убежали от тебя? — спросил он Блэйза.

— Когда мэндрейки принимают форму драконов, то едят их, так что они боятся стать нашей пищей. В них содержится большое количество пирита, кремня и угля, которые наш организм расщепляет изнутри и использует для добывания огня.

Было кое-что, чего он раньше не знал.

— Ух ты, Блэйз, — сухо сказал он, — а я-то думал, ты только меня раздражаешь.

Блэйз закатил глаза, глядя на него.

— Ты что, ешь младенцев? — Удивленно спросила Меревин, присоединяясь к ним.

— Ну, на самом деле они не младенцы, они камни.

Она бросила на него подозрительный, сомневающийся взгляд.

— Ты только что сказал, что это были детеныши гаргулий.

— Я не ем больших. Я ем маленьких.

— Детей!

Блэйз открыл рот.

— Лучше тебе ретироваться, — сказал Вэриан. — Ты проиграл этот бой, Блэйз. Ты — убийца маленьких гаргулий. Признай это.

— Но… они камни. Я не ем тех, кто передвигается.

Вэриан фыркнул.

— Конечно, не ешь. Так говорят все убийцы младенцев-камней.

Блэйз скривился от отвращения.

Но прежде чем он успел что-либо сказать, заговорила Меревин.

— Они вернутся? — Она стряхнула грязь со своего платья.

Блэйз оглянулся на лес, в котором исчезли камни.

— Возможно. Как я уже сказал, они не очень умные.

Вэриан вспомнил бывших рыцарей Круглого стола, которых Моргана прокляла, когда они бросили ей вызов во времена правления Артура.

— Это заставляет меня пожалеть Гарафина и других, которые были превращены в гаргулий.

Блэйз согласился.

— Определенно.

Меррик немного колебался, отходя от своего дерева, чтобы присоединиться к ним.

— Где Деррик и Эрик?

Блэйз пожал плечами.

— Я не знаю. Они были рядом со мной несколько минут назад, когда мы услышали твой вопль… как ты вообще отстал?

— Мне показалось, я услышал Вэриана и Меревин в лесу. Пошел сказать им, где мы находимся, когда внезапно на меня напали камни. Они избивали меня так сильно, что я не мог отойти от дерева.

Блэйз усмехнулся.

— Да, чертовски обидно, когда камни бьют тебя по заднице.

Меррик возмутился его насмешливым тоном.

— Быть побитым камнями не очень-то и приятно.

Вэриан потер затылок, где у него значительно увеличилась шишка.

— Не то, чтобы я особенно хотел защищать Меррика, но эти маленькие камешки действительно причиняют боль. Слава богам за броню.

Меревин мило, сочувственно надула губки.

— Бедный малыш. — Она протянула руку, чтобы потереть его больное место, но, честно говоря, он предпочел бы, чтобы она потерла что-нибудь другое, что его беспокоило. От прикосновения ее руки по всему его телу пробежали мурашки. Не говоря уже о том, что ее запах, исходивший так близко, вызвал полный хаос в его гормонах. Он честно хотел свернуться калачиком рядом с ней и начать мурлыкать, как кот.

Более того, у него была порочная потребность покусывать ее тело, пока он не опьянеет от ее запаха. И была мысль, которая заставила его порадоваться, что он снова надел свою броню, поскольку она скрывала его эрекцию от окружающих.

Отойдя от нее, прежде чем он действительно замурлыкал, Вэриан посмотрел на Меррика.

— Какие еще неприятные сюрпризы вы приготовили для нас?

— Я понятия не имею. Их здесь практически бесчисленное множество, и они меняются каждый день, когда Мерлин и Нимуэ нападают друг на друга.

О, это просто делало все таким особенным. Ничто так не скрашивает день, как изобилие опасностей, и не вызывает у него желания пробежаться вприпрыжку по лесу, напевая одну-две головокружительные мелодии.

— Я просто люблю свою жизнь.

— Больше, чем свою смерть, — добавил Блэйз с кривой усмешкой.

— Да уж… — Вэриан не был готов признать это полностью. — Возможно.

Когда они двинулись вперед, тихий, скулящий звук остановил их, как вкопанных.

Меревин осматривала местность вокруг, пока не увидела, что один из камней вернулся. Как бы странно это ни звучало, камень, казалось, плакал. Поскольку она была ближе всех к нему, он подкатился к ней и мягко толкнул в ногу. Это действие напомнило ей о домашней собаке, требующей внимания и ласки. Он был такой высокий, что почти доставал ей до колена, и казалось, что из него растут две маленькие ручки, которые обхватывают ее икру.

Она посмотрела на мужчин, пытаясь понять, что происходит.

— Это прорастание, — объяснил Меррик. — Достигнув определенного размера, они начинают мутировать в гаргулий. Никто не знает почему.

— Это их молекулярная структура.

Все уставились на Блэйза.

— Что? Я вырос среди Мерлинов. Вы так или иначе познаете подобные вещи. Гайлстоуны — побочный продукт формирования первоначальных драконов. Легенда гласит, что они вдохнули в них свой огонь, и это изменило их структуру. Огонь породил их, и, со временем, они превратились в гаргулий, которых мой народ считает уродливыми драконами. Вот почему у них есть крылья и клыки, как у нас. Но поскольку они рождены из камня, а не из плоти, они никогда полностью не разовьются в высшую форму дракона. — Он указал на того, что был у ноги Меревин. — Это называется отродье, и в течение двух недель оно превратится в гаргулью. Через шесть месяцев оно будет в натуральную величину.

Ее сердце смягчилось, когда она посмотрела вниз и погладила его по макушке… ну, на самом деле, это была не голова. Больше похоже на большую шишку.

— Это ребенок?

— По сути, да. Должно быть, он отстал, пока остальные убегали, поэтому пытается найти что-нибудь, за что можно уцепиться в поисках утешения.

В этом не было смысла, но это тронуло ее. Она могла понять чувство потерянности, страха и желание за кого-нибудь, нет, за что угодно, уцепиться.

— Бедняжка, — произнесла она, наклоняясь так, чтобы ее лицо было на одном уровне с его лицом, если бы оно было полностью сформировано. — Тебе страшно?

Камень заплакал.

Меревин обхватила холодный камень руками, чтобы удержать его, и он действительно перестал плакать.

— Это камень, Меревин, — раздраженно сказал Меррик.

Она покачала головой.

— Нет. Это разумное существо. — Она искоса взглянула на него. — В отличие от некоторых людей, которых я могла бы упомянуть.

Вэриан громко рассмеялся, в то время как лицо Меррика покраснело.

— Но это очень глупо, — сказал Меррик, защищаясь.

Блэйз фыркнул.

— Как и многие существа, которые должны быть разумными.

Черты лица Меррика смягчились, как будто эти слова его позабавили.

— Это, должно быть, Эрик.

Настала очередь Вэриана придираться к Меррику.

— Это был бы любой, кто был бы настолько глуп, чтобы переспать с Морганой.

Меррик поднял руки вверх, сдаваясь.

— Ладно, значит, я тоже глуп. Но я все еще не камень.

Не обращая на них внимания, Меревин попыталась поднять камень, но обнаружила, что он слишком тяжелый.

— Что ты делаешь? — Спросил Меррик.

— Мы не можем оставить его здесь. Он напуган.

— Он — камень.

Вэриан вздохнул.

— Нет. Он детеныш гаргульи, и у него много врагов, которые могут убить его.

Меревин нахмурилась.

— Например?

— Все, кто использует магию. Они могут расколоть его и использовать его части для различных заклинаний.

Она задохнулась от страха. Эта мысль даже не приходила ей в голову. Она инстинктивно спрятала камень за юбку, чтобы защитить его, и положила руку ему на голову.

Меррик бросил на нее, затем на Вэриана раздраженный взгляд.

— Он — камень. Непохоже, что он мог это почувствовать, и вообще, откуда ты знаешь, что это он?

— Он все чувствует, — строго сказал Блэйз. — Они живые существа, Меррик.

Желудок Меревин сжался при мысли о том, что кто-то причинит ему боль. Она не могла этого допустить.

— Мы не можем оставить его здесь.

— Откуда ты знаешь, что это он? — Снова спросил Меррик.

Меревин пожала плечами, оглянувшись назад, туда, где камень цеплялся за ее ногу, глядя на нее снизу вверх. Она могла поклясться, что видела его испуганное личико.

— Он похож на «него».

— Это он, — окончательно сказал Блэйз. — Но у него нет имени. Он не сможет назвать себя, пока у него не сформируется рот, и он не сможет говорить внятно.

Меревин взяла его за руку.

— Хочешь пойти с нами?

Оно издало тихое бормотание в знак согласия.

Меррик все еще не был убежден.

— Это только замедлит нас. Нас поймают.

Вэриан шагнул вперед, встав между Меревин и Мерриком.

— Тогда это замедлит нас, пока мы не найдем остальных его… — Он сделал паузу, чтобы хмуро посмотреть на Блэйза. — Как, черт возьми, они называют свои группы?

Блэйз рассмеялся.

— Сородичи. Их отряды называются сородичами.

Меревин ласково погладила камень по голове.

— Тогда мы будем твоими сородичами, пока ты не найдешь остальных.

Меррик с отвращением покачал головой.

— Не могу поверить, что мы тащим за собой камень. Разве это не называется «якорь»?

Вэриан прищурился, глядя на мужчину.

— Заткнись, Меррик. Леди счастлива, и мы тоже.

Благодарная Вэриану за поддержку, она взяла камень за руку.

— Но я несчастлив, — пробормотал Меррик себе под нос.

— И никого это не волнует, — сказали Вэриан и Блэйз в унисон.

Не обращая на своего оппонента никакого внимания, они двинулись обратно по тропинке через лес, Вэриан шел впереди, а Блэйз замыкал шествие.

Прошло совсем немного времени, прежде чем они нашли Деррика и Эрика, которые ходили кругами, как будто заблудились и не могли найти направление, в котором идти.

Эрик лежал на земле у ног Деррика, хмуро глядя на камень рядом с Меревин.

— Что это?

Хорек осторожно приблизился к нему, чтобы понюхать.

Меррик криво посмотрел на брата, прежде чем пнуть Эрика в грязь и листья, который поднял крошечный кулачок и сердито забормотал на него.

— У Меревин и Вэриана родился ребенок, в то время как вы, два ублюдка, бросили меня умирать.

— Серьезно? — Деррик саркастически заметил: — Впечатляющее времяпрепровождение, но какой уродливый ребенок.

Вэриан указал на камень.

— Убей его, Рокки. Заставь его заплатить за это оскорбление.

К удивлению Меревин, гайлстоун действительно подкатился к Деррику и прыгнул ему на ногу. Выругавшись, Деррик отстранился и пнул его, что только сильнее повредило его ногу, в то время как камень упер руки в бока и принял довольно самодовольную позу.

Блэйз рассмеялся.

— Подтверждает твою предыдущую точку зрения насчет интеллекта, да?

Меревин и Вэриан присоединились к его смеху. Братья, с другой стороны, выглядели менее чем удивленными.

Вэриан скрестил руки на груди и дьявольски улыбнулся им.

— У вас есть хорек, а у нас есть камень. Это справедливо.

— Кроме того, — не удержалась Меревин и добавила, — наш камень умнее.

— Определенно. Он же не спал с Морганой.

Как будто одобряя их поддержку, Рокки откатился к ним и обнял Меревин за ногу.

Блэйз покачал головой в ответ на ее действия.

— Знаешь, нужна особенная женщина, чтобы полюбить камень.

Вэриан согласился.

— Совершенно верно. — Он двинулся вперед. — Может, продолжим наш путь, добрые люди?

Блэйз вытянул руку, указывая им путь.

— После вас, конечно.

Меррик поднял Эрика и посадил его себе на плечи, чтобы хорек мог обвиться вокруг шеи брата.

Вэриан и Деррик взяли инициативу на себя. Меррик последовал за ними, затем Меревин и Рокки, а Блэйз снова оказался позади них.

Несмотря на ворчание братьев, они шли весь день в довольно дружеской атмосфере со своими камнем и хорьком. До заката оставалось около часа, когда они добрались до моста. Вэриан оставил Блэйза и Рокки с Меревин, а сам с остальными отправился на поиски еды.

Блэйз собрал хворост, затем использовал свою магию, чтобы развести небольшой костер для приготовления пищи и обогрева. Это действие заставило Рокки с криком броситься к Меревин за защитой.

— Не волнуйся, я не позволю ему обидеть тебя.

— Кроме того, я все равно не смогу съесть тебя, если не буду в форме дракона, а прямо сейчас это для меня невозможно.

Тем не менее, он дрожал в ее руках, как будто был напуган. Меревин утешала его, как могла, но ей не нравилось, что он так напуган.

— Я не знала, что гаргульи могут быть настолько напуганы.

— Он еще не достаточно взрослый, чтобы летать и весить больше. Но еще довольно-таки молод, чтобы его раскололи.

Для нее это имело смысл, даже когда Рокки вопил в панике. Она изо всех сил старалась успокоить его, но он казался безутешным. Поэтому она решила попытаться отвлечь его внимание от Блэйза.

— Итак, как нам тебя называть? Мне не очень нравится Рокки, а тебе?

Немного успокоившись, он издал звук неодобрения.

— Хммм… — Меревин села на землю перед ним. Она держала его за руки, оглядывая с головы до ног, пытаясь придумать подходящее имя для своего нового друга. — Как насчет Питера?

Он громко заскулил в знак протеста.

— Очень хорошо, никакого Питера.

— А как тебе Бьюрок? — Спросил Блэйз.

Он перестал издавать звуки и, казалось, уставился на нее.

— Это означает красивый камень, — объяснил Блэйз. (beautiful — красивый, rock — камень — прим. ред.)

Рокки даже замурлыкал в знак одобрения.

Он определенно был настоящим мужчиной. Рассмеявшись, Меревин пожала ему руку.

— Приятно познакомиться, Бьюрок. Ты не будешь возражать, если я буду называть тебя Бо для краткости?

Бо прижался к ней в нежном объятии.

К ее удивлению, Блэйз подошел к ним и дружески протянул руку.

— Добро пожаловать в нашу разношерстную команду, Бо.

Бо пискнул и перекатился за Меревин, откуда уставился на Блэйза. Через несколько секунд он выглянул из-за ее плеча, затем нерешительно протянул руку Блэйзу, который осторожно пожал ее.

Меревин было любопытно наблюдать за его действиями.

— Как это он может видеть?

Блэйз пожал плечами, подходя к их костру.

— На самом деле, я не знаю. Это одна из тех странных вещей в природе. Камни, деревья, даже почва могут видеть. У них не всегда есть способность понимать, что они видят, но они могут это видеть. Вот почему надо быть осторожным. Могущественный волшебник может использовать эту способность для шпионажа.

— Действительно? — Она не знала, почему это показалось ей таким шокирующим. Теперь, когда она подумала об этом, это действительно имело смысл. — Так вот как Наришке удается узнавать так много нового о других?

Он подбросил в огонь еще несколько поленьев. Тлеющие угли взметнулись вверх и дождем посыпались на землю, не причинив вреда.

— Возможно. Но это нелегко сделать, и это сказывается на том, кто это делает.

Он отряхнул руки о свои коричневые кожаные бриджи.

— Я помню, когда Вэриан был маленьким мальчиком. У моего отца был ученик, подросток постарше, который заставил его сделать это. Поскольку он был так молод, это повредило часть мозга Вэриана и вызвало у него припадок. Это, черт возьми, чуть не убило его.

Ее сердце сжалось от сочувствия, когда она попыталась представить страх и боль, которые, должно быть, испытывал Вэриан.

— Ты серьезно?

Он кивнул.

— Когда отец Вэриана узнал, что стало причиной его болезни, он избил Вэриана за это и снова чуть не убил его.

Это было настолько жестоко, что она даже не могла этого понять.

— Почему он это сделал?

Блэйз пожал плечами.

— Несмотря на то, что он происходил из рода Мерлина, Ланселот ненавидел все, что имело отношение к магии, особенно к ее темной части. Некоторые говорят, что именно поэтому он никогда по-настоящему не искал Грааль. Он никогда не хотел, чтобы его нашли из-за содержащейся в нем магии.

— Так вот почему он ненавидел Вэриана? Потому что он был наполовину Адони?

Лавандовые глаза Блэйза были печальны, как будто он сочувствовал своему другу.

— Ланселот ненавидел его по многим причинам. В Камелоте Артура было не так уж много людей, кто мог бы вынести присутствие Вэриана без оскорблений или увечий.

Это не имело для нее никакого смысла. Зачем Вэриану оставаться там, где его не хотели видеть?

— Тогда почему он не присоединился к своей матери?

Блэйз пригвоздил ее взглядом, полным взрослой мудрости.

— Там было бы лучше?

Нет, и Вэриан был умным человеком, чтобы понимать это. Большинство не восприняло бы это таким образом, и они использовали бы это как возможность нанести ответный удар тем, кто причинил им боль. О многом говорило то, что Вэриан не поддался этой жажде мести.

— Я не понимаю, почему Повелители Авалона не могут увидеть его таким, какой он есть.

— Кто он, Меревин?

— Он победитель.

— Победитель, который пытается сбить Повелителей Авалона с пути света, и когда они падают, он убивает их за это.

Она нахмурилась из-за него и его резких слов.

— Звучит так, что он слишком безжалостный.

Блэйз подошел и сел перед ней.

— Не пойми меня неправильно. Я уважаю Вэриана за то, кто он есть и что он делает, но никогда не заблуждался на его счет. Он безжалостен, миледи. До глубины души. Он был рожден от самой темной силы своей матери, и у него есть прямая связь с ней даже сейчас.

— Я не понимаю. Почему Ланселот спал с Наришкой, если ненавидел темную магию?

— Он этого не делал.

Это смутило ее еще больше.

— Тогда как был зачат Вэриан?

Блэйз глубоко вздохнул и потянулся, чтобы сорвать травинку с земли рядом с собой. Он лениво крутил ее между своими длинными изящными пальцами, казалось, собираясь с мыслями.

— Я думаю, мне следует вернуться к началу. С того момента, как она впервые услышала о Ланселоте, Элейн из Корбеника была влюблена в него. Настолько сильно, что была готова на все, чтобы заполучить его. На что угодно. Даже заключить сделку с Адони.

Теперь она начинала понимать. Элейн была такой же глупой, как и она.

— Она вызвала мать Вэриана.

Он мрачно кивнул, когда пламя высветило острые углы его красивого лица. От этого лавандовый цвет его глаз практически засиял.

— Наришка согласилась помочь ей, и ее цена была проста. Элейн проведет одну ночь с Ланселотом и родит от него. Двух сыновей. Один для Элейн, чтобы привязать его к себе, и один для Наришки, которая не хотела боли при родах, но хотела, чтобы родился сын из рода Мерлина. Чтобы быть уверенной, что в ребенке будет смесь ее крови Адони и крови Мерлина, Наришка имплантировала один из своих яичников Элейн.

Для Меревин это не имело смысла. В Адони не было даже намека на материнский инстинкт.

— Почему она так сильно хотела ребенка?

— Наришка верила, что ребенок, рожденный от ее генов и генов Ланселота, будет обладать силами даже большими, чем у Морганы и ее сына Мордреда.

— Но так ли это?

Блэйз едва заметно кивнул.

— Есть те, кто предполагает, что силы Вэриана даже больше, чем у любого из Мерлинов. Но Вэриан отказывается доказывать или опровергать эту теорию.

И снова она была впечатлена. Большинство людей, будь то мужчины или женщины, были бы счастливы показать миру, на что они способны. Особенно те, кого так мучили.

Но, как бы то ни было, ей показалось странным, что Блэйз так много знал о ком-то, кто предпочитал держаться особняком и не взаимодействовать с другими.

— Кажется, ты много знаешь о Вэриане.

Блэйз опустил взгляд на травинку в своих руках, продолжая накручивать ее на указательный палец.

— И да, и нет. Я был там, в Камелоте, и я хорошо помню, каким озлобленным мальчиком он был. И на то были свои причины. И отец, и мачеха презирали его. Несмотря на то, что Элейн выносила и родила его, она считала Вэриана никчемным. Я думаю, это была жеребьевка, кто ненавидел его больше, Элейн или Ланселот.

— Все еще не имеет смысла, что отец так ненавидел его за то, что он не мог контролировать.

Блэйз встретился с ней взглядом.

— Ты должна понять, что произошло в ту ночь, когда был зачат Вэриан. Элейн не явилась Ланселоту как Элейн. Наришка замаскировала ее так, чтобы она была Гвиневрой. Ланселот был накачан наркотиками во время ужина и был не в своем уме. Он пытался поступить правильно и оттолкнуть ее, но она отказалась оставить его. Если уж на то пошло, она практически изнасиловала его. Только после того, как они занялись сексом, и Ланселот потерял сознание, Элейн увидела свое отражение и поняла, что это не она. Заключая сделку, Элейн сказала Наришке, что хочет быть неотразимой для него. Она забыла оговорить, как именно, и поэтому Наришка дала ей единственную форму, от которой Ланселот не смог бы отказаться, — форму Гвиневры. Утром, когда он проснулся и Элейн снова оказалась в своем собственном теле, Ланселоту стало дурно от ее вида и от сделки, которую она заключила.

Меревин поняла. Мало того, что его одурачили, его еще и разоблачили с неопровержимыми доказательствами.

— Элейн знала его секрет. — Он был влюблен в свою королеву.

Блэйз мрачно кивнул.

— И она пригрозила рассказать об этом Артуру, если Ланселот не женится на ней.

Меревин поморщилась от сочувствующей боли при мысли о том, каким преданным, должно быть, чувствовал себя Ланселот.

— Бедный человек.

— Ты даже не представляешь. Ланселот родился от Мерлина, обладателя Грааля, и всю свою жизнь мечтал пойти по стопам своей матери, пытаясь доказать, что достоин ее. Одним этим действием у него были отняты шансы быть достаточно чистым, чтобы достичь статуса Мерлина — защитника Грааля. Он был развращен Адони, своей любовью к женщине, которую он никогда не мог получить, и Элейн, которая шантажировала его из-за этой любви. Он уже никогда не был прежним.

Закрыв глаза, Меревин не хотела видеть, как кто-то страдает из-за того, что должно приносить счастье. Любовь не должна причинять боль. Но самым плохим было то, что он отвернулся от единственного человека, от которого не должен был отворачиваться — от собственного сына.

— Он Галахада тоже ненавидел?

Она ясно увидела боль в глазах Блэйза.

— Нет. Несмотря на то, что мать Галахада обманула его, ее родословная Мерлина была чистой, как и у Галахада. Печально то, что Ланселот полюбил бы Вэриана, если бы Наришка не пришла за ним через час после его рождения. Когда Ланселот попытался прогнать ее, она рассказала ему о сделке, заключенной Элейн, и о том, что Вэриан был ее сыном, а не Элейн. Ланселот был так зол, что попытался убить Вэриана, прежде чем Наришка смогла забрать его.

Слезы защипали ей глаза, когда ее сердце сжалось от боли за Вэриана. Как ужасно, когда тебя так ненавидят за то, к чему ты не причастен.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я был там, когда Наришка пришла за ним. Поскольку Галахад и Вэриан происходили из рода Мерлинов, мой отец, будучи Пенмерлином Артура, присутствовал при их рождении. В те дни за рождением любого Мерлина внимательно следили, и каждого Мерлина тщательно растили, чтобы защитить их чистоту.

До нынешних времен. После падения Камелота и Артура Мерлины и магические артефакты, которыми они управляли, были отправлены в мир, чтобы скрыть их от Морганы, чтобы она не могла использовать их для распространения своего зла по ту сторону завесы и подчинения человечества. Вот почему у Морганы и Наришки были шпионы, пытающиеся найти Мерлинов и их артефакты.

— Чистота Вэриана не была защищена.

Он покачал головой.

— Несмотря на то, что Мерлин пытался остановить это, он не смог. По законам магии и Адони Вэриан был сыном Наришки, и она имела полное право на него. Итак, Вэриана забрали жить к народу его матери в их подземном царстве. И именно там он научился самым темным искусствам, какие только можно вообразить… — Блэйз сделал паузу, чтобы грустно улыбнуться ей. — С другой стороны, ты видела достаточно того, что делала Наришка и имеешь представление, о чем я говорю.

Да, так и было. Жестокость Наришки уступала только жестокости Морганы, и даже тогда Моргана лидировала с небольшим отрывом.

— Но он был возвращен своему отцу. Почему?

Блэйз откинулся назад, опираясь на руки.

— Вэриан был рожден от света и тьмы. Эти две его части воюют друг с другом, и они не позволят ему встать ни на одну из сторон. Он слишком темный, чтобы быть верным свету, и слишком светлый, чтобы ходить исключительно во тьме. Для него персональный ад — вечно метаться между ними.

И все же для нее это не имело смысла.

— Почему он просто не может выбрать ту или иную сторону?

— У него слишком много совести для зла и слишком много самоидентификации для святости. Это то, что делает его непредсказуемым. В любой конкретной ситуации он может быть добрым или злым. Это просто зависит от того, какая часть его выигрывает внутреннюю битву. Вот почему никто из Повелителей Авалона не доверяет ему. И именно поэтому Вэриан не доверяет даже самому себе. Когда мы пошли войной на Моргану в Камланне, Вэриан остался дома.

Она была ошеломлена этой новостью. Битва при Камланне была той, в которой Артур и сын Морганы Мордред были смертельно ранены. Именно в этой битве были уничтожены рыцари Круглого стола. После своего поражения они бежали на Авалон, чтобы перегруппироваться, в то время как Моргана двинула свою армию на Камелот и захватила трон Артура.

С тех пор две группы сражались. Моргана, пытающаяся удержать свой трон, и Повелители Авалона, стремящиеся избавиться от нее навсегда.

Она не могла представить, что такой человек, как Вэриан, не принял участия в таком важном мероприятии.

— Почему он не сражался?

— Ты должна помнить, Вэриану было всего семнадцать, когда началась битва, и он был посвящен в рыцари всего за несколько недель до этого. Он все еще осваивал свои силы и сильно разрывался между отцом и матерью. Поскольку он презирал своего отца, то боялся, что увидев Ланселота на поле боя, выступит против Артура, а для этого он слишком сильно любил Артура. Артур был для Вэриана кем-то вроде отца, и меньше всего ему хотелось рисковать тем, что его мать или кто-то другой переманит его на сторону Морганы. Поэтому, он остался в Гластонбери, пока мы уезжали.

— И Артур был убит.

Он кивнул, его глаза потемнели от собственной боли. Было очевидно, что Блэйз тоже любил Артура, и Меревин пожалела, что не встретила человека, который вызвал такую любовь и преданность у этих людей. Должно быть, он действительно был великим.

— Вэриан так и не простил себя за то, что его не было там, чтобы сражаться на стороне Артура.

— Но он и не сражался бы на стороне зла. Ты видел, как они избивали его в подземелье, и все же он отказался служить им.

— И все же позволил бы перерезать тебе горло, прежде чем присоединился к ним. По-настоящему хороший человек никогда бы не пожертвовал невинной жизнью ни при каких обстоятельствах. Вэриан сделал бы. Как я уже сказал, он не придерживается ни одной из сторон.

Возможно, это было правдой. Возможно, это было не так. Но она отказывалась верить, что Вэриан когда-нибудь станет чистым злом.

— Не все из вас ненавидят его, Блэйз. Ты не такой.

— Только потому, что я понимаю его.

— А его брат…

— Люто ненавидит.

Она была удивлена этому. Несмотря на то, что Вэриан отказывался говорить о Галахаде, она предполагала, что его брат, которого считали благородным и чистым, сможет полюбить Вэриана, несмотря ни на что.

— Почему он его ненавидит?

— Он винит Вэриана в самоубийстве Элейн.

Она хмуро посмотрела на него.

— Почему?

— Элейн была жестока с Вэрианом после того, как Наришка вернула его в Камелот. Она не могла его видеть, потому что он напоминал и ей, и Ланселоту, о коварстве Наришки. Элейн была озлоблена тем фактом, что ее муж любил другую. Она испробовала все, чтобы завоевать любовь Ланселота, но это было безнадежно. Хотя он никогда не прикасался к Гвиневре, он любил ее больше своей жизни. Поскольку Элейн не могла причинить вред Ланселоту, не погубив себя и Галахада, или напасть на Наришку, она обратила свою ненависть на Вэриана. — Он вздрогнул, как будто его что-то ударило.

— Что такое?

Блэйз вытер лицо рукой.

— Я вспомнил об одном летнем дне, когда Элейн застукала Вэриана, хвастающегося перед другими мальчиками, что он вырастет самым благородным рыцарем во всей стране. Тем, кто будет сражаться за Артура и изгонит зло из королевства. На нем был медальон Грааля Ланселота. Взбешенная его видом и его словами, Элейн сорвала медальон и прополоскала ему рот с мылом за ложь. Но даже это ее не успокоило. Она срезала волосы с его головы кинжалом с такой жестокостью, что у него пошла кровь, затем выбросила его в хлев со свиньями и сказала оставаться там, пока не вернется его отец.

Его слова вызвали у нее тошноту. Как могла женщина сделать что-то подобное с ребенком?

— Что сделал Ланселот?

— Он выпорол Вэриана за то, что тот посмел прикоснуться к его медальону. Когда все закончилось, он оттолкнул Вэриана от столба и пнул ногой. Он нагрел медальон, и пока Вэриан, рыдая, лежал на земле, умоляя отца о пощаде, Ланселот выжег символ медальона на плече Вэриана. «Это максимальная близость к Граалю, на которую ты будешь способен, червяк», — сказал он ему. «Пусть это послужит тебе напоминанием о том, что происходит, когда недостойный прикасается к нему. Может быть, его доброта выжжет из тебя зло». Затем он остудил медальон и отдал его Галахаду.

Одинокая слезинка скатилась по ее щеке, когда горло сжалось от боли, что такое может случиться с кем угодно. Прочистив горло, она поспешно вытерла слезу.

— Никто не остановил это?

— Единственным, у кого была власть помешать этому, был Артур, и его там не было в то время.

— Никто другой не вступился бы за него? Боже мой, он был всего лишь ребенком.

Он печально покачал головой.

— После этого Вэриан больше никогда не говорил о том, что он дворянин или рыцарь.

— И все же теперь он рыцарь.

— Только потому, что Артур пошел против всего своего двора, чтобы посвятить его в рыцари. Ланселот был так зол из-за этого, что ни он, ни Галахад даже не присутствовали. Вместо церемонии и празднования, которыми наслаждаются мужчины, когда их посвящают в рыцари, Вэриан был фактически освистан рыцарями Круглого стола, когда давал свои обеты. Все Братство Круглого стола повернулось к нему спиной, когда он встал, чтобы получить свой меч. Испытывая отвращение ко всем им, Вэриан так и не принял меч из рук Артура. Он снял с пояса кинжал, снял с плеч мантию и вышел с высоко поднятой головой.

— Почему они так поступили?

— Потому что они все ожидали, что он отвернется от них. Все они. Даже Артур, я полагаю.

— Но это не объясняет, почему Галахад винит его в смерти своей матери.

Блэйз прерывисто вздохнул, прежде чем продолжить.

— Представь себе картинку. Вэриану было двенадцать, он был высоким для своего возраста и чрезвычайно худым. Артур выбрал его в качестве одного из королевских оруженосцев, и он был на многолюдном банкете, подавая вино гостям. Когда он приблизился к Элейн, она начала, как обычно, осуждать его, что вызвало смех окружающих. Когда он отходил, то случайно пролил немного вина на рукав ее платья. Разгневанная, она начала отчитывать его за то, какой он никчемный. Вэриан годами молча терпел ее оскорбления, но в ту ночь, когда люди смеялись над ним, что-то внутри него сломалось. Он повернулся к ней с горящими глазами Адони и прорычал: «Они могут смеяться надо мной открыто, Элейн, но над тобой они насмехаются за твоей спиной. Почему бы, хоть раз, не сказать правду о том, почему ты меня так ненавидишь? Мы все это знаем. Ты ненавидишь меня, потому что я всего лишь напоминание о том факте, что мой отец тебя не любит. Он никогда не любил и никогда не полюбит. Ты обманом женила его на себе, потому что он любит другую женщину».

— Артур крикнул ему, чтобы он замолчал, но Вэриан отказался. Слишком много лет их жестокость копилась в нем. Он оглядел всех присутствующих и скривил губы. «Все вы заключали сделки с Адони, и вы ненавидите меня, потому что я знаю, кто вы такие и какие сделки заключали. Может, я и ублюдок, чье зачатие было продано в обмен на то, чтобы шлюха могла получить удовольствие на одну ночь и рыцаря-Мерлина, которого можно назвать мужем, но, по крайней мере, мои грехи выставлены на всеобщее обозрение. Я не скрываю их от человека, сидящего рядом со мной, который думает, что он мой друг, в то время как я тайно замышляю его уничтожение. Так что смейтесь надо мной, если хотите. Оскорбляйте меня, если хотите. Но, в конце концов, это не меняет того факта, что я знаю всех вас. Всех вас и подлость, которую вы скрываете ото всех, даже от самих себя». А потом он посмотрел на Элейн. «Ты никогда не смогла бы стать женщиной, которую любит мой отец. Она добрая там, где ты жестока. Она красива там, где ты уродлива. Ты даже не достойна целовать ее подол. Я его плоть и кровь, и он ненавидит меня. Что заставляет тебя хоть на минуту думать, что он когда-нибудь простит тебя за ту ложь, которую ты сказала? И каждый раз, когда он видит меня, он ненавидит тебя еще больше. Признай это, ты всего лишь эгоистичная шлюха, которая является посмешищем для всех». Затем он поставил свой графин с вином и вышел из зала, и ничего, кроме тишины, не последовало за ним.

Меревин была ошеломлена тем, что он сделал. Она понимала это, но в то же время, это, должно быть, ужаснуло Элейн и всех присутствующих.

— И что она сделала?

— Она сидела там, подавленная, уставившись в пол. Никто не знал, что делать или говорить, пока Эмрис Пенмерлин не вышел и не сказал всем игнорировать Вэриана. Что он был всего лишь рассерженным ребенком, которого позже подвергнут розгам за его дерзость… И так оно и было. Но Элейн знала, насколько правдивы были слова Вэриана, и позже, той же ночью, она в своих покоях выпила яд.

Меревин прикрыла рот рукой, когда ужас наполнил ее. Это было трагично, что с ними всеми сделали, и за что? Чтобы у Наришки был ребенок, которого она даже не хотела?

— А Вэриан? Что сделал он?

— После этого он два года не разговаривал. Никому ни единого слова. Он винил только себя в смерти Элейн. Между ним и Галахадом не было никакой любви до ее самоубийства. А после этого… — Он покачал головой, как будто правда об их отношениях была настолько жестокой, что он не мог даже говорить об этом.

— Значит, он был одинок всю свою жизнь.

Блэйз кивнул.

Меревин отвела взгляд, чувствуя, как ее переполняют горе и гнев за Вэриана. Как ужасно, что тебя так ненавидели. Она все еще не могла понять, почему никто из них не мог обнять мальчика, который, скорее всего, был напуган.

И теперь его мать снова отвернулась от него. Ее охватила беспричинная ярость. Как посмела Наришка так поступить с ним! На мгновение ей захотелось, чтобы у нее были силы Адони. Чтобы она могла пойти и заставить Наришку заплатить за все содеянное.

Но она была всего лишь женщиной. Той, у кого не было никаких способностей. Нет сил. Нечем бороться.

— Почему такие мрачные?

Она подняла глаза на голос Вэриана и увидела, что он и братья приближаются к костру. Он нес небольшую связку из трех зайцев. Его доспехов снова не было, и он был одет в черные кожаные штаны и тонкую кожаную куртку.

— Мы только что обсуждали бесполезность жизни, — сказал Блэйз, поднимаясь с земли.

Вэриан бросил зайцев у костра.

— Неудивительно. Этого достаточно, чтобы вогнать в депрессию даже маньяка.

Меревин медленно поднялась, пока Меррик и Деррик смотрели на нее.

— Будет здорово снова попробовать женскую стряпню.

Она выгнула бровь.

— Я не умею готовить.

Меррик усмехнулась.

— Конечно, умеешь. Все женщины хорошо готовят.

— Нет, это не так. Я была принцессой Мерсии, а потом служила Наришке. Я никогда в жизни ничего не готовила.

Вэриан вытащил маленький кинжал.

— Ужин могу приготовить я.

Блэйз фыркнул, протягивая руку за оружием.

— И так случилось, что я отличный повар, поэтому, прежде чем ты сожжешь его или отравишь меня недоваренным мясом, позволь мне приготовить еду.

Вэриан передал кинжал.

— С моей стороны никаких возражений.

Деррик скривил лицо.

— Будет лучше, если ты приготовишь это хорошо, мэндрейк.

— Ты можешь предложить что-нибудь получше?

— Нет, — сказал Меррик в то же время, как Эрик тараторил: — Он ни хрена не умеет готовить. Никто из нас не умеет.

Эрик перевернулся на спину и изобразил насильственную смерть от удушья.

Меррик указал на хорька.

— Именно.

— О, заткнитесь вы оба, — прорычал Деррик.

Блэйз освободил зайцев от веревки.

— Займитесь чем-нибудь полезным, пока я освежую их, сходите за дровами.

Ворча, они подчинились.

Вэриан опустился на колени рядом с Меревин и протянул ей небольшую фляжку.

— Мы нашли ручей с пресной водой…

Она улыбнулась ему, забирая фляжку.

— Спасибо.

Делая глоток, она наблюдала, как Вэриан нежно проводит рукой по Бо.

— Как дела у Рокки?

— Меревин переименовала его. Теперь его зовут Бо.

— Бо, да? Что ж, приятно познакомиться с тобой, Бо.

Он прислонился к плечу Вэриана.

Тронутая его добротой, хотя, честно говоря, он вообще ничего не должен был знать об этом, она протянула ему воду.

Вэриан ничего не сказал, наклонив голову и сделав глоток. Свет падал на его лицо, придавая ему усталый вид. Но, несмотря на это, от него по-прежнему захватывало дух. Его черные волосы были взъерошены, а на лице отросла многодневная щетина.

— Тебе следует отдохнуть, пока Блэйз готовит.

— Отдых для слабых. Я в порядке.

Она бросила на него раздраженный взгляд.

— Ты никому из нас не принесешь пользы, если будешь слишком слаб, чтобы продолжать, или если заболеешь от недостатка отдыха. Остановись на минутку, Вэриан, передохни.

Вэриан был озадачен странной ноткой в голосе Меревин.

— Она права, Ви. Еда будет готовиться пару часов. Вздремни, пока не свалился в обморок, а я не бросил твою седую шкуру сильфам.

— Только не оставляй меня кобольдам.

Блэйз хмуро посмотрел на него.

— Что?

Меревин рассмеялась.

— На нас напали до того, как ты вернулся, чтобы забрать.

— Ааа, понятно. — Блэйз вернулась к свежеванию зайцев.

Затем она одарила его нежным и заботливым взглядом.

— Ложись, Вэриан. Я знаю, ты уже несколько дней не мог спокойно поспать.

Это было правдой. Он был измучен, и теперь, когда он сидел, ему было трудно держать глаза открытыми. Признав, что они, возможно, правы, он вытащил меч из-за пояса и растянулся на земле. Он прижал меч к себе, чтобы можно было быстро дотянуться до него, и закрыл глаза.

Меревин покачала головой при виде того, как он сжимает меч, словно ожидая, что кто-то попытается убить его. Наклонившись вперед, она провела рукой по его взъерошенным волосам. Его глаза немедленно открылись.

— Расслабься, Вэриан. Я не причиню тебе вреда.

Но по выражению его лица она поняла, что на самом деле он в это не верил. И она не могла винить его за это подозрение. Все остальные желали ему зла. Почему она должна быть другой?

Ты бы продала его за красоту…

Чувство вины снедало ее. Теперь все было по-другому. Она лучше узнала его, и больше не хотела причинять ему боль.

— Спи, — сказала она, закрывая ему глаза пальцами.

Он глубоко вздохнул, прежде чем расслабился, и она вернулась к поглаживанию его волос. Он был таким красивым. Его длинное тело было вытянуто, но даже так она чувствовала исходящую от него мощь. Силу.

И, глядя на него сверху вниз, она дала безмолвное обещание. Я никогда не причиню тебе вреда, Вэриан дюФей. Ты и так прошел через многое.

И все же, даже когда она мысленно шептала эту клятву, сомневалась, сможет ли сдержать ее. Им еще предстояло пройти долгий путь, а Наришка и Моргана были где-то там, замышляя их уничтожение. Они так просто не сдадутся. Они придут за ними. И ни одна из них не остановится, пока не убьет всю их компанию.

✥

Глава 12

✥

Сны Вэриана проплывали сквозь фрагментарные образы Меревин, как в сломанном калейдоскопе, когда он почувствовал теплое утешение, подобного которому никогда раньше не испытывал. Это было так, как если бы он был завернут в теплое одеяло холодной зимней ночью. Он слышал ее мягкий голос, нежно шепчущий ему, в то время как ее нежные пальцы ласкали его кожу, что ощущалось, как любовное прикосновение.

Это было так чудесно, пока не вмешался голос.

«Вэриан? Где ты…?»

Он вздрогнул от звука певучего акцента своей матери, прошептавшего у него в голове, когда её голос прервал его сон.

«Вэриан? Отвечай мне! Ты знаешь, что не сможешь спрятаться от нас. Мы найдем тебя. Ты делаешь себе только хуже, убегая…»

Его внутренним чутьем было сказать ей, чтобы она оставила свои угрозы при себе, но тогда она получит именно то, чего хочет — это наихудшая глупость с его стороны. Как только он скажет ей что-нибудь мысленно, она сможет обнаружить его.

Его покой был нарушен, он открыл глаза и обнаружил, что Меревин спит рядом с ним. Девушка повернулась к нему, ее рука мягко лежала на его покрытой щетиной щеке, а голова покоилась у него под подбородком. Бо лег с другой стороны от нее и издавал звук, который странно походил на тихий храп.

Не желая их беспокоить, он медленно отстранился. Но в тот момент, когда он это сделал, Меревин проснулась с паническим вздохом. Она дернулась так резко, что ее голова врезалась ему в подбородок, заставив прикусить губу.

Вэриан выругался, почувствовав вкус крови.

— О нет, — прошептала она, глядя на него снизу вверх. — Прости, Вэриан. Я не поняла, что это ты меня разбудил.

Он вытер кровь с губы, поскольку укус пульсировал. Скорее всего, нет. Зная свою мать и ей подобных, он был уверен, что Меревин обычно будили резко, с оскорблениями и ударами. Неудивительно, что она была нервной. Ему следовало подумать об этом, прежде чем двигаться.

— Все в порядке. Я не хотел тебя беспокоить.

Нахмурив брови от беспокойства, она протянула руку и повернула его голову так, чтобы увидеть место, где он прикусил губу.

— Пожалуйста, прости меня.

Как он мог этого не сделать? Никто никогда раньше так не беспокоился о том, что причинил ему боль.

— Ничего страшного. Правда.

— Но это не так. Нет ничего хуже, чем просыпаться от боли.

Боже, как же ему хотелось поцеловать ее. Запах ее кожи, пронзил его насквозь, а ее лицо было так близко… И он, вероятно, поддался бы этому желанию, если бы кто-то не чихнул.

Повернувшись, он понял, что все остальные тоже улеглись спать. И, судя по их виду, спали довольно долго. Было совершенно темно, Луна стояла высоко в небе, а костер слабо догорал.

Должно быть, было уже за полночь…

— Сколько я проспал?

— Несколько часов. Я не позволила им разбудить тебя, когда ужин был готов, но мы оставили тебе немного мяса.

Он сомневался, что это были «они». Должно быть, это Меревин отложила еду для него.

Девушка начала садиться, но прежде чем она успела это сделать, он снова притянул ее в свои объятия. Ее губы зависли прямо над его губами, когда он взял ее лицо в ладони и уставился на утонченную красоту ее черт. И прежде чем успел одуматься, страстно поцеловал ее. Он не знал почему, но ему необходимо было ощутить вкус этих сладких губ.

Меревин закрыла глаза и наслаждалась ощущением его языка, скользящего по ее языку. Его щетина обжигала ее кожу, а мозолистые руки царапали ее щеки. И когда он отстранился, она была парализована нежностью в этих глубоких зеленых глазах. Не в силах справиться с жаром, который это разожгло в ее теле, она слегка отвела взгляд и заметила небольшой шрам, который тянулся от линии роста волос чуть ниже левого уха. Нахмурившись, она протянула руку, чтобы дотронуться до него. Шрам уходил глубже в его волосы. Должно быть, Вэриан получил серьезную рану.

Вэриан убрал ее руку, и по сильной вспышке боли на его лице она поняла, что это один из шрамов, полученных в тот день, когда Элейн побрила ему голову, потому что он хотел стать благородным рыцарем.

Ее сердце болело за него, она сжала его руку и поднесла к губам, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на его покрытых шрамами костяшках пальцев, которые также рассказывали историю бесчисленных сражений, в которых участвовал этот человек. Даже самым закаленным воинам время от времени требовалась помощь. Никто не должен проживать свою жизнь в одиночестве, в окружении врагов.

Вэриан почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда ее язык скользнул по его плоти. Все его тело напряглось, умоляя по-настоящему ощутить вкус этой женщины. В паху у него было тяжело и пульсировало, и когда она приоткрыла губы, все, о чем он мог думать, это подмять ее под себя и заниматься любовью весь остаток ночи.

Если бы они были одни, он, вероятно, так бы и сделал. Но он не мог взять ее здесь, не в уединении. Она не была Адони, которая с радостью трахнулась бы с ним в открытую и умоляла остальных присоединиться к ним. Она была принцессой.

И она все еще была леди, которая заслуживала только самого лучшего. Ее жизнь была такой же суровой, как и его. Он никогда бы намеренно не усугубил ее плохие воспоминания или боль.

Отпустив ее, он закрыл глаза и пожелал себе ванну со льдом, чтобы искупаться в ней. Это был бы единственный способ остудить огонь, бушевавший внутри него. Каждая клеточка его тела была напряжена, умоляя о ее прикосновении. Даже соски были чувствительны, когда кожа его куртки терлась о них. Но это была не та кожа, которую он хотел почувствовать там. Он хотел ее прикосновений…

Ее язык…

Черт, прошло слишком много времени с тех пор, как у него в последний раз была женщина. И, в конце концов, он был Адони. Народ его матери обладал либидо неистовых нимфоманок. Они всегда были готовы к любому виду сексуальной стимуляции. И он всегда был таким же похотливым, как и все остальные. Просто был избирателен в том, с кем спать.

Но чем дольше он был рядом с Меревин, когда его тело изнывало от желания, тем больше эта избирательность ставилась под сомнение.

— С тобой все в порядке, Вэриан?

Он открыл глаза и увидел, что она хмуро смотрит на него сверху вниз.

— Не совсем.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Он опустил взгляд на ее платье, где шнуровка ослабла настолько, что он мог видеть намек на кожу между грудей. Дай мне облизать их…

— Нет, — произнес он вслух, пытаясь прогнать эту мысль. — Мне просто нужно… — Чтобы ты разделась догола и позволила мне заниматься с тобой любовью до рассвета.

— Тебе нужно?

— Ничего. Я в порядке.

Она склонила голову набок и хмуро посмотрела на него сверху вниз.

— Ты что покраснел?

Прежде чем он успел ответить, ее взгляд опустился вниз, туда, где его желание было более чем очевидным. Ее рот сложился в маленькую букву «о» при виде его эрекции. Теперь ее лицо сильно покраснело.

Вэриан стиснул зубы, пытаясь придумать что-нибудь, что угодно, что могло бы успокоить его тело.

А Меревин все еще не отводила взгляда. Она смотрела на него с любопытством, что только усилило его желание, когда он задумался, каково это — чувствовать, как она нежно прикасается к нему. Или, еще лучше, губами…

— Тебе больно, когда это происходит?

Черт бы побрал ее любопытство, которое ему совсем не помогало. Все, о чем он мог думать, будет ли она такой смелой, когда они оба будут обнажены.

— Если я не использую его, да.

Меревин знала, что ей следует отвести взгляд, но она не могла. Она видела больше, чем следовало, эрегированных мужчин, как одетых, так и раздетых, когда они обслуживали Наришку, Моргану и других в Камелоте. Но ни один мужчина никогда не был тверд для нее. Она никогда не вызывала желания. На нее смотрели только с презрением и гневом. Но Вэриан так на нее не смотрел. Он не презирал ее, даже когда она была отвратительной.

Она чувствовала себя странно могущественной из-за того, что могла так повлиять на такого мужчину, как Вэриан. Что он хотел ее, по крайней мере, физически.

Более того, ей было интересно, каково это — переспать с ним. Чувствовать, как он проникает глубоко в нее. От других она знала, насколько это может быть приятно. Во время праздников и оргий крики оргазмов наполняли залы замка.

Но у нее самой никогда такого не было.

Теперь ее тело молило попробовать его на вкус, в то время как разум жаждал узнать, каково это — получить полное наслаждение. Глубоко в центре ее существа пульсировал голод, который не хотел, чтобы ему отказывали. Он хотел Вэриана. Он жаждал его.

Отвернись, Меревин.

Но она не могла. Она была более чем готова отдать свою девственность, чтобы обрести свободу. И теперь, когда она получила ее, казалось правильным, что она должна облегчить часть страданий, которые причинила ему.

Прежде чем Меревин смогла остановить себя, она протянула руку, чтобы дотронуться до него.

У Вэриана перехватило дыхание, когда он понял, куда направляется ее рука… прямо к его набухшему члену. Он дернулся в ожидании, но как раз в тот момент, когда она хотела прикоснуться к нему, он схватил ее за запястье и отдернул руку, хотя на самом деле ему хотелось засунуть ее к себе в штаны и позволить ей гладить его, пока он снова не обретет покой.

Девушка испуганно посмотрела на него.

— Я хотела бы знать, как… — Ее голос затих, как будто она была слишком смущена, чтобы закончить.

Это было все, чего он хотел. Чувствовать, как ее рука ласкает его. Чувствовать, как ее мягкая ладонь обхватывает его. Но он не мог. Взять ее было бы величайшей глупостью, и он знал это.

Он не мог доверять ей, и он чертовски уверен, что не доверял себе. Ему нравилось жить своей жизнью, свободной от сложностей и эмоций. Это был единственный известный ему способ пережить бесконечные дни. И он был слишком тверд в своих убеждениях, чтобы менять их сейчас.

— Прости, любовь моя. Я не сплю со знакомыми женщинами. Никогда.

Она напряглась так сильно, что он действительно почувствовал это до самого запястья.

— Что прости? — Она вырвала свою руку из его хватки.

— Это слишком сложно. У знакомых есть ожидания.

— Значит, ты предпочел бы иметь близость с незнакомкой?

Он кивнул.

— Они не возражают, когда ты встаешь и уходишь после этого, и не ожидают ничего большего, чем оргазм или два.

Она скривила лицо в отвращении.

— Ты настоящий Адони.

Он не мог бы оскорбиться сильнее, если бы она дала ему пощечину, но он лучше даст себя выпотрошить, прежде чем даст ей это понять. Кроме того, она говорила лишь правду. Он был сыном своей матери.

— Да.

Она отстранилась, яростно сверкнув на него глазами.

— Тогда ты заслуживаешь страданий.

— Мне все об этом говорят.

Меревин почувствовала, как ее желудок сжался от боли, которую она услышала в его голосе, и мгновенно пожалела о своем резком тоне и словах.

— Вэриан…

— Все в порядке, — сказал он, вставая и отходя от нее. — Я знаю, кто я такой, и меня это устраивает.

Его тон говорил об обратном.

— Вэриан, пожалуйста. Я не имела в виду то, что сказала.

— Конечно, нет, — ехидно произнес он. — Никто никогда этого не имеет в виду. Люди всегда говорят, не подумав. Но удивительно, сколько вреда могут нанести необдуманные слова, не так ли?

И тогда она поняла… он говорил не о ней. Он говорил о своих последних словах, обращенных к Элейн.

— Она умерла не из-за тебя.

Он повернулся к ней лицом. Пламя отражалось в его глазах, а длинные волосы скрывали от нее большую часть его черт.

— Что?

Она была слишком дерзка с ним, и, более того, предала доверие, которое Блэйз ей оказал. Ей не следовало ничего говорить, но раз уж она зашла так далеко, то придется заканчивать все это.

— Элейн. Блэйз рассказал мне, что произошло в ту ночь, когда она умерла. Это была не твоя вина.

Он посмотрел в сторону Блэйза, где мирно спал мэндрейк.

— Ну что, красавчик Джим Дэнди Браун, разве не мило со стороны старика мэндрейка было раскрывать рот? Что еще он тебе рассказал?

Меревин была ошеломлена его враждебностью. Она хотела солгать, но затем остановила себя. Он и так прошел через многое в своей жизни. Она не собиралась лгать ему вдобавок ко всему.

— Он рассказал мне о твоем прошлом. Как Ланселот и Элейн относились к тебе. В тот день, когда тебя посвятили в рыцари…

В его глазах промелькнула мука, прежде чем он скрыл ее так же эффектно, как вуаль, скрывающая их мир от мира людей.

— Ясно. А теперь ты жалеешь меня.

— Нет. — Она потянулась к нему, но он отпрянул от нее.

Она заставила себя встать у огня, хотя все, чего ей хотелось, это прикоснуться к его напряженному телу.

Когда он заговорил, его слова были безэмоциональными и пустыми.

— Мне не нужно твое сочувствие, Меревин. Мне не нужно ничье. Тебе не о чем беспокоиться. Внутри меня нет шрамов, которые нужно залечивать. Нет маленького мальчика, который нуждался бы в утешении. Я смирился со своим прошлым.

Так ли это? Несмотря на его слова, она в это не поверила.

— Тогда почему ты спишь только с незнакомками? Чего ты боишься, Вэриан?

— Что они не заткнутся, чтобы он мог поспать, — сонно проворчал Деррик с земли.

Вэриан вскинул руку, как будто хотел послать в Деррика магический заряд, но когда ничего не произошло, он выругался. Его глаза были полны гнева, он сократил расстояние между ними и холодно прошептал ей на ухо:

— Я ничего не боюсь.

Она смело встретила его взгляд, потому что знала, что эти слова были ложью.

— Значит, ты напуган, и у тебя есть шрамы.

— С чего ты взяла?

Его дыхание коснулось ее лица, когда его сила потянулась к ней. Он мог убить ее, он хотел, и все же она его не боялась.

Более того, она отказалась отступать. Вэриану нужен был кто-то, кто показал бы ему ложь, в которой он жил.

— Ничего не боиться только тот человек, который ничего не чувствует, и у которого ничего нет. Если бы не твое прошлое и страх пережить его заново, то ты бы боялся потерять то, что приобрел. Но ты ничего не приобрел за все эти столетия. Ты ни за что не держишься, потому что боишься, что, открывшись кому-то, они причинят тебе боль. Ты напуган, и у тебя есть шрамы.

Он скривил губы в отвращении.

— Да что ты вообще понимаешь?

У нее перехватило горло, но она честно ответила:

— Я знаю, каково это, когда тебя высмеивают и оскорбляют. И я знаю, каково это — бояться подпустить кого-то достаточно близко, чтобы причинили еще большую боль. Слова незнакомцев обжигают достаточно сильно, но слова тех, кому мы доверяем, ранят сильнее всего. Вот почему я сожалею о том, что сказала тебе. Я лучше всех людей знаю, что лучше не говорить в гневе.

Вэриан застыл от ее слов и от того факта, что она могла так ясно заглянуть ему в душу. Она выглядела такой наивной, и все же в ней было столько же мудрости, сколько в Мерлине.

Она преодолела расстояние между ними и положила руку ему на щеку. Часть его хотела оттолкнуть ее, а другая часть просто хотела чувствовать это нежное прикосновение на себе вечно.

— Я хочу стать твоим другом, Вэриан. Если бы ты только позволил.

Он в гневе стиснул зубы, прежде чем отступил назад, вне пределов ее досягаемости.

— Друзья — это те же враги, которые могут напасть на тебя исподтишка. Без обид, я бы предпочел держать своих врагов перед собой, чтобы наблюдать за ними.

Ее взгляд стал печальным, но в нем не было жалости, когда она опустила руку.

— Когда ты будешь готов доверять…

— Никогда. Ты уже говорила мне, что прольешь кровь ни за что.

Она криво улыбнулась ему.

— И ты считаешь себя никем.

Ее слова смутили его, как и тон ее голоса.

— Так что ты хочешь сказать? Что ты прольешь за меня кровь?

— Да.

Вэриан рассмеялся над этой идеей и над искренностью, которую она ему продемонстрировала. Он привык к актерам, которые могли лгать с предельной убедительностью. Он даже мог делать это сам.

— Только потому, что ты играешь с моими волосами и приносишь мне еду, это не значит, что нужно идти на такие жертвы.

Тем не менее, в ее взгляде была серьезность.

— Я не говорю легкомысленно, Вэриан. Я очень хорошо знаю, что такое истинное страдание, и что я предлагаю тебе. Ты благородный рыцарь, и ты стоишь такой жертвы.

Эти слова обожгли его. Он ненавидел саму мысль о том, что находится в одной лиге со своим отцом… своим братом.

— О, ты бредишь. Никогда не стоит проливать кровь за того, кто в конце концов отвернется от тебя. Я верен только себе.

— Тогда почему ты позволил своей матери избить тебя, вместо того чтобы присоединиться к ней?

— Потому что это выводит ее из себя, и пусть боги не позволят мне когда-либо сделать что-то в угоду этой суке.

Она покачала головой.

— Я не верю, что ты стал бы так сильно страдать только для того, чтобы разозлить ее. Ты благороден, Вэриан, я это знаю.

— Во мне нет ничего благородного. И никогда не было.

— Тогда почему я здесь? Ты нес меня на руках, когда недостойный человек сбежал бы, чтобы спастись самому. Ты заботился обо мне, когда другие предоставляли меня самой себе. Если это не благородство, скажи мне, тогда что такое благородство?

— Дайте же остальным немного поспать, черт вас подери! — Прорычал Меррик с другой стороны костра.

Вэриан пристально посмотрел на мужчину, затем позволил всем своим эмоциям выплеснуться из него, пока не почувствовал ничего, кроме глубокой пустоты, которая составляла его жизнь. Этот разговор был окончен. У него не было никакого желания возвращаться к нему. Он был тем, кем был, а она была дурой, что верила в него.

— Тебе тоже нужно поспать.

— А тебе что, нет?

Он двинулся к огню.

— Я хочу есть.

— А после того, как поешь?

Вэриан отвел от нее взгляд, не в силах принять приглашение, которое было в них. Она принадлежала ему, и он не был уверен, как долго сможет отрицать ту часть себя, которая хотела только заявить на нее права.

— Иди спать, Меревин.

Меревин устало вздохнула. Это было последнее, чего она хотела, но по звуку его голоса она могла сказать, что он больше не слышит ее. Он снова ушел в себя. Больше она ничего не могла сделать или сказать, чтобы повлиять на него.

Откинувшись на спину, она наблюдала, как он подошел к тому месту, где она оставила мясо, завернутое в ткань, которую принес Блэйз. Вэриан сел у костра и молча ел в темноте. Она смотрела, как танцующий свет отбрасывает тени на его длинное мускулистое тело. То, как двигалась его челюсть, когда он ел, и то, как он избегал смотреть в ее сторону, как будто боялся того, что мог обнаружить. Он был обеспокоен, но из-за их разговора или их затруднительного положения, она не могла быть уверена.

Все, что она хотела сделать, это успокоить его. Если бы только он позволил. Но Вэриан был не таким человеком. Она не была уверена, что он потерпит, чтобы кто-то утешал его. Когда-либо.

Покончив с едой, он взглянул на нее. Она не знала почему, но тут же закрыла глаза и притворилась спящей. Он снова завернул оставшегося зайца в тряпку. Вытерев руки о штаны, мгновение спустя он встал и оставил сверток у костра, прежде чем исчезнуть в лесу.

Думая, что он пошел облегчиться, она стала ждать его возвращения.

Только он не вернулся.

Через некоторое время Меревин села и огляделась. Но Вэриана нигде не было видно. Испугавшись, что с ним что-то случилось, она встала и пошла к опушке леса, где он исчез. Она вглядывалась в темноту, но его нигде не было видно.

— Вэриан? — громко прошептала она.

Ответа не последовало.

Меревин в нерешительности прикусила губу. Должна ли она разбудить остальных для поисков? Она оглянулась туда, где они так мирно спали, и вспомнила, как все рычали на них, чтобы она и Вэриан замолчали. Они хотели и нуждались в отдыхе.

Может быть, ей следует поискать самой…

Она вернулась к костру, чтобы забрать кинжал, который Блэйз оставил там для приготовления пищи. Это было не особенно большое оружие, но, по крайней мере, это было хоть что-то.

С колотящимся от волнения сердцем она направилась в ту сторону, куда ушел Вэриан.

Ты заблудишься…

Игнорируя свой внутренний голос, она продолжала двигаться вперед. Если она не увидит его в ближайшее время, то сразу же вернется и разбудит остальных, чтобы те помогли его найти. Пока она шла по прямой, с ней все было в порядке.

Она на это надеялась.

Но через несколько минут она поняла, что это бесполезно. Не было никаких признаков его присутствия. Нигде ни звука. В лесу было так тихо, что все, что она могла слышать, это стук собственного сердца и свое резкое, учащенное дыхание.

Решив, что это полная глупость, она была готова вернуться к остальным, когда, наконец, что-то услышала…

Она наклонила голову, чтобы послушать, как это повторяется. Это было похоже на плеск воды. Но больше ничего не было слышно. Ни жужжания, ни голосов. Ни шелеста ветра. Ничего.

Она сделала еще три шага вперед. Лес здесь был гуще. Виноградные лозы разрослись. Ей пришлось воспользоваться кинжалом, чтобы прорубить сквозь них путь, но как только ей это удалось, она застыла на месте.

Свет полной Луны падал на узкую реку, где лунная тень колыхалась и освещала все вокруг. Одежда и меч Вэриана лежали прямо перед ней на берегу, в то время как он стоял по пояс в воде, купаясь. У Меревин перехватило дыхание, когда она увидела его. Вода ручейками стекала по хорошо очерченным мышцам. Она упивалась видом его прекрасного обнаженного тела, как иссохший нищий пустыни, наткнувшийся на колодец.

Никогда еще не было на свете мужчины красивее, и только благодаря огромному усилию, она осталась стоять на месте, чтобы не сократить расстояние между ними и не прикоснуться к нему, чтобы убедиться, что он настоящий.

По крайней мере, до тех пор, пока ее взгляд не упал на шрам на его плече в виде Грааля с поднимающимся из него драконом. Она видела этот знак раньше на плече рыцаря, которого они убили, и на Блэйзе. Это был знак рыцаря Грааля, и он был от жестокости Ланселота по отношению к собственному сыну.

Ее желудок сжался. Как мог какой-либо человек совершить такое?

Бедный Вэриан. И это был не единственный его шрам. Его тело было испещрено ими. Один особенно неприятный шрам даже рассекал пополам его левый сосок. Привыкшая к Адони, которые редко сражались с оружием, она не привыкла видеть столь совершенную фигуру с таким количеством повреждений. Его тело говорило о бесчисленных битвах. О боли и войне. Не то, чтобы она этого еще не знала, но видеть это таким образом…

Это разбивало ей сердце.

Пока Меревин смотрела, он нырнул под воду и оставался там несколько секунд. Она ждала, что он всплывет на поверхность, но этого не произошло. Как раз когда она была уверена, что он тонет, он, наконец, встал, на этот раз спиной к ней.

Вэриан рассыпал свои черные волосы по широким плечам, и она смотрела, как они скользят по его обнаженному телу, задевая еще одну отметину на спине.

И в это мгновение ее мир разлетелся вдребезги.

На его левой лопатке было последнее, что она ожидала увидеть.

Вэриан дюФей, воплощение зла. Человек, которого ненавидели как хорошие, так и плохие. Сын правой руки Морганы был…

Рыцарем Грааля.

✥

Глава 13

✥

Меревин, спотыкаясь, вернулась в лес, подальше от Вэриана и роскошного зрелища, которое он являл в лунном свете. Страх и дурные предчувствия наполнили ее, когда листва поглотила все ее следы.

Он был Рыцарем Грааля…

Она все еще слышала, как Моргана и Наришка строят планы по поиску шести рыцарей, чтобы они могли найти Грааль. Что сказала бы Наришка, если бы узнала, что один из мужчин, которых она ищет, был ее собственным сыном? Какая ирония. Наришка пыталась создать орудие зла, а вместо этого он прочно встал на сторону добра.

Или нет?

«Вэриан был рожден от света и тьмы. Эти две его части воюют друг с другом, и они не позволят ему встать ни на одну из сторон. Он слишком темный, чтобы быть верным свету, и слишком светлый, чтобы ходить исключительно во тьме. Для него персональный ад — вечно метаться между ними».

И все же он был избран защищать Грааль. Как странно, что его отца сочли недостойным, а Вэриана — нет.

Неудивительно, что Вэриан спал с незнакомыми женщинами. Скорее всего, он жил в те времена, когда они ничего не знали об Артуре и его Мерлинах. Место, где женщины не поняли бы значения этой метки.

Но она знала. Она понимала.

Меревин могла уничтожить его несколькими словами. Если он когда-нибудь узнает о том, что ей стало известно этой ночью, то убьет ее. Она даже не могла винить его за это. Это был секрет, который он унесет с собой в могилу.

В ужасе от того, что он сделает с ней, если поймает, она бросилась обратно в лагерь и легла на свое место. Ее сердце продолжало бешено колотиться, когда образы того, как он мучает ее, заполнили ее разум.

Я не могу позволить ему узнать, я не могу позволить ему узнать… Слова сменяли друг друга в ее голове. Закрыв глаза, она изо всех сил старалась расслабиться, но это было невозможно. Вэриан был сыном своей матери, и она хорошо знала, что бы сделала Наришка на его месте.

Если ей повезет, он убьет ее быстро.

***

Вэриан выбрался из воды на берег, где оставил свою одежду. Воздух был таким неподвижным, что казался неестественным на его обнаженной коже. Горячий. Тяжелый. Но, по крайней мере, теперь он был чист. Он никогда не выносил грязи на своем теле.

Он отжал волосы и использовал частичку своей силы, чтобы создать полотенце. Вытерев лицо, он перекинул его через правое плечо, злобно уставившись на браслет. Должен был быть какой-то способ снять его, чтобы он мог снова использовать всю силу своей магии. Его бесило, что у него не было доступа к тому, на создание чего он потратил всю свою жизнь.

Выбросив эту мысль из головы, поскольку ничего не мог поделать, он быстро вытерся полотенцем и оделся. Но когда он это делал, заметил, как что-то блеснуло на лесной подстилке. Заинтересовавшись, он пристегнул меч к бедру, затем отправился на разведку.

Серебряная вспышка оказалась маленьким кинжалом, спрятанным в сорняках. Вэриан поднял его и нахмурился, узнав кинжал, который Блэйз одолжил ему для охоты. Тот самый кинжал, который он вернул Блэйзу, чтобы мэндрейк мог приготовить еду.

Как он здесь оказался?

Закрыв глаза, он был благодарен, что у него осталось достаточно сил, чтобы ощутить сущность последнего пользователя. Но он увидел, что это был не мужчина.

Это была Меревин.

Холодок пробежал у него по спине, когда он увидел, как она бросила его и побежала обратно в лес. Неужели она пришла шпионить за ним, пока он мылся? Он не знал почему, но эта мысль послала волну жара прямо к его паху. Его забавляла мысль о том, что она спряталась здесь, чтобы наблюдать за ним.

Заводило ли это ее?

Эта мысль возбуждала его только больше, пока он не понял, что она могла увидеть… его метку.

Она была одной из немногих женщин, которые знали, что это такое и что означает. Он сжал пальцы на рукояти кинжала, когда его охватил гнев. Была ли его метка причиной ее побега?

И прежде чем он успел это остановить, воспоминания отправили его в прошлое.

После битвы при Камланне и после того, как выжившие рыцари Круглого стола отступили к берегам Авалона, Аквила Пенмерлин собрала тринадцать магических предметов, собранных Эмрисом Пенмерлином, чтобы помочь Артуру править Британией.

Несмотря на то, что он отказался сражаться, Вэриан пришел на ее зов и перенес оскорбления и враждебность выживших. Как и они, он стоял в зале замка Пенмерлинов и слушал мудрость Аквилы.

— Мы потеряли Камелот. Мы потеряли Артура. Моргана у наших границ и придет сюда, чтобы напасть на нас на рассвете и забрать сокровища Артура. Мы не можем этого допустить. Если Моргана завладеет дарами Артура, ее ничто не остановит. Ее зло будет изливаться на землю, пока она не уничтожит все. Никто, ни человек, ни кто-либо другой, не будет в безопасности.

— У нас достаточно Мерлинов, чтобы удержать ее, — хвастался Галахад. — Она не захватит Авалон.

Вэриан насмехался над своим братом.

— И они надрали вам задницы в Камланне, Мерлинам и всем остальным. С Артуром и его сыновьями у руля. Почему ты думаешь, что она не сможет победить тебя здесь?

Слова вырвались прежде, чем он понял, что должен был промолчать.

— Адони, предатель! — Адемар выхватил меч и направился к нему. — Я говорю, что мы должны начать с принесения в жертву трусов, которые отказались сражаться вместе с нами.

Мерлин встала между ними.

— Вэриан сделал то, что, по его мнению, было необходимо, чтобы помочь нам. Ты не причинишь ему вреда ни на этой земле, ни на какой-либо другой.

Адемар неохотно отступил, но его глаза обещали тихое убийство, если он когда-нибудь наткнется на спину Вэриана.

В то время Вэриан понятия не имел, почему Аквила хотела, чтобы он был там. Почему она вызвала его.

Все, что он знал, это то, что он снова оказался среди своих врагов.

Мерлин оттолкнула Адемара прежде, чем обратилась к остальным.

— Я хочу, чтобы Мерлины забрали свои артефакты в мир людей и спрятали их подальше от Морганы и ее армии. Сделайте все возможное, чтобы уберечь их. Защищайте себя, но охраняйте своих подопечных так, как будто от них зависит судьба мира, потому что это так.

Персиваль шагнул вперед.

— Я немедленно спрячу Грааль.

— Нет, — быстро сказала она. — Какими бы могущественными ни были остальные двенадцать, этот единственный объект превосходит их все. Это слишком тяжелое бремя для одного человека. У нас будет шестеро избранных, у которых будет кусочек головоломки, который позволит сыну Артура найти его, когда придет время.

Персиваль хмуро посмотрел на нее.

— Но кто спрячет его?

— Я спрячу.

Все взоры обратились к Гвиневре, когда она проталкивалась сквозь разъяренную и озадаченную толпу. Высокая и гордая, она была одной из самых красивых женщин, когда-либо живших на земле. Ее длинные вьющиеся черные волосы были заплетены в косу, и маленькие завитки обрамляли прекрасное лицо. Голубые глаза были честными и милыми, а рот — идеальным бантиком Купидона.

Гавейн и Агравейн, которые донесли Артуру ложь о ее неверности, пристыженно отвели глаза. Со всей грацией и достоинством, присущими ее положению королевы и супруги Артура, она повернулась, чтобы обратиться к собравшимся рыцарям.

— Мой благороднейший муж мертв. Мой младший сын убит. Мой старший ожидает того дня, когда Моргана снова поднимет Мордреда на битву. — Она сочувственно посмотрела на своих обвинителей. — Языки несли ложь и зло, и теперь Ланселот в руках Морганы. Для него нет надежды, поскольку я уверена, что он ничего ей не скажет. Спасите его, если сможете, чтобы, возможно, он простил тех из вас, кто отвернулся от него. Что касается меня, я любила Артура всем сердцем и лучше, чем кто-либо другой, знаю, какую любовь он дарил этой земле. Я не допущу, чтобы его труды и смерть пропали даром. Я возьму Грааль и унесу в такое место, где его никто не найдет. Никогда. Как только я буду уверена, что он в безопасности, сделаю то, что сделали мой муж и дети. Отправлю подсказки Мерлин, чтобы Дрейг однажды смог его найти. Тогда я посвящу свою жизнь защите нашего народа. Предательство Морганы и зло не победят.

Толпа начала кричать в знак протеста, пока Мерлин не подняла руку, чтобы заставить их замолчать.

— Так тому и быть. Нет другого способа защитить то, что не может попасть в руки Морганы. Сегодня в полночь все должны быть здесь, в Авалоне. Я и оставшиеся Мерлины собираемся воздвигнуть щит, чтобы ограничить досягаемость Морганы и ее войска. С этого дня Авалон и Камелот будут скрыты за завесой, никто из мира людей даже не узнает о нашем существовании. Пока Пенмерлин правит здесь, на Авалоне, завеса останется, и мир людей будет защищен от Морганы и ее армии. Мы будем удерживать оборону здесь вечно или до того дня, когда Моргана испустит свой последний вздох.

Раздались крики «за» и «против» плана Мерлин.

Не в силах больше выносить их ссор, Вэриан покинул зал и прошел мимо черной саржи, украшавшей стены, напоминая всем о том, что король и его сыновья пали. Старого Камелота больше не было. Артура больше никогда не будет здесь, чтобы возглавить их. Завтрашний день был совершенно неопределенным, за исключением одной вещи. Им предстоит долгая тяжелая битва против Морганы. Никто здесь больше никогда не будет в безопасности.

Вэриану стало плохо от его печали.

Когда он подошел к двери, ведущей во внутренний двор, его сильно толкнули в спину. Разозленный, он обернулся и увидел Борса. На доспехах рыцаря все еще была кровь, когда он с ненавистью посмотрел на Вэриана.

— Ты не собираешься спасать своего отца?

— Нет.

Борс снова толкнул его.

— Трус! Ублюдок! Как ты может так наплевательски относиться к нему?

Вэриан ничего не ответил, потому что знал то, чего не знал Борс. Он был слишком молод, чтобы сражаться со своей матерью. Его силы были слишком малы. Если бы он отправился в Камелот за своим отцом, то не вернулся бы. По крайней мере, не для того, чтобы сражаться с этой армией.

Даже сейчас он слышал, как мать зовет его, обещая, что он будет рад служить ей всем сердцем. Адони были темны в своих поступках, но когда дело касалось его матери…

Она знала, что зрело внутри него, и знала, как повлиять, чтобы заставить его присоединиться к ней. Если бы она получила контроль над его растущими силами, то некому было бы противостоять ему. Никому, кроме сына Артура — Дрейга, который был заключен в стазис. Если Вэриан попадет под чары своей матери, он воспользуется годами затаенной ненависти и знаниями, которые у него были к рыцарям Артура, чтобы уничтожить их всех.

Поскольку он хранил молчание, к Борсу присоединились другие рыцари. Вместе они двинулись, чтобы напасть на него.

— Хватит! — Взревел Вэриан, посылая в их сторону магический заряд, который вырвался из него волной, сбившей их с ног. Он почувствовал, как вокруг него пронесся тихий порыв ветра, обдав остальных пылью. В их глазах появился страх, когда они осознали истинную степень его незрелых способностей.

Вот почему его не было здесь сегодня вечером, когда Мерлин творила свою магию. Он отправится туда, где никому не сможет причинить вреда. Где ему не придется выбирать сторону или быть использованным в качестве пешки. Где он ни для кого не представлял бы опасности.

Он проведет ночь в Гластонбери… с Дафином и остальными, а утром уйдет и больше никогда не будет частью этого мира.

Если бы только Вэриан знал тогда, что ему суждено стать Мерлином. Его поездка в Гластонбери привлекла темные силы, к которым подключился Мерлин, к этому городу и привела к тому, что он был втянут в завесу вместе с Камелотом и Авалоном.

Только по его вине Дафин и другие были прокляты, и с тех пор он нес это бремя. Он разрушил жизни каждого человека там. Если бы не он, они были бы так же несведущи о завесе, как и все остальные на земле.

С тяжелым сердцем Вэриан попытался прогнать воспоминания. Но они отказывались уходить. И на этот раз они остановились на том, когда он в последний раз видел Гвиневру. Это было в Лощине Фей. То пустое время между ночью и рассветом, когда дверь в мир Адони была открыта и тонка.

Гвиневра велела ему встретиться с ней там в назначенное время. Небо только начало светлеть, когда он увидел, как она поднимается на холм, чтобы присоединиться к нему. Розовые и оранжевые оттенки окаймляли темные облака над головой, когда ветер развевал ее длинные распущенные волосы по плечам. Она была одета во все белое, под глазами были темные круги, которые говорили о ее долгом, тяжелом путешествии и самопожертвовании.

С суровым лицом она остановилась прямо перед ним.

— Твой отец мертв.

— Я знаю. — Он почувствовал уход Ланселота ранее той ночью.

Глаза Гвиневры выдавали ее собственное горе, когда она нежно похлопала его по руке.

— Он был благородной душой, которая не всегда была хорошей, Вэриан. Как и никто из нас. Но он был и не таким плохим, каким ты его считаешь.

Не желая слушать ее в тот момент, он набросился на свою королеву.

— Почему я здесь?

— Потому что я доверяю тебе самый священный из всех секретов. — Гвиневра протянула ему маленький коричневый свиток. — Я сделала, как обещала. Спрятала Грааль там, где его нельзя найти, и вот подсказки для моего Дрейга. Подсказки, которые будут иметь смысл только для моего сына.

Он нахмурился, глядя на нее.

— Зачем отдавать это мне?

— Потому что Наришка никогда не подумает, что я настолько глупа, чтобы передать это кому-то из ее рода. Но я знаю тебя, Вэриан, рожденного от фейри. Ты не предашь Артура, как и твой отец.

Тут она споткнулась и упала бы, если бы он не прижал ее к себе.

— Ваше Величество?

— Это яд, — прошептала она дрожащим голосом. — Я надеялась, что он не распространится так быстро. — Она обхватила свиток его рукой. — Передай это Мерлин. Теперь все наши судьбы в твоих руках. — Она начала неудержимо дрожать.

Вэриан снял свой плащ и закутал ее в него.

— Отвези меня домой, Вэриан, — прошептала она. — Позволь мне умереть рядом с могилой Артура.

Он тихо кивнул, прежде чем сделать то, о чем она просила. Используя свои силы, он доставил ее прямо к месту последнего упокоения Артура под замком на Авалоне. Ее лицо просияло в тот момент, когда она увидела его позолоченное изображение на саркофаге.

Два удара сердца спустя она умерла на руках Вэриана.

Вэриан держал ее, пока горе переполняло его. Он хотел заплакать от потери, но слезы так и не пришли. Только густая печаль, которая просачивалась сквозь его тело и проникала в каждую частичку его души.