С тобой мои мечты

Глава 9

Она чувствовала себя солдатом, покидающим поле боя, а не женщиной, выходящей из спальни своего больного супруга. Еще до рассвета в комнате появился Гиббз. Миллисент сделала знак, чтобы он вышел с ней в коридор.

— Когда его светлость проснется, пожалуйста, помогите ему принять ванну и сменить одежду. Предложите ему позавтракать, но не давайте никаких лекарств. Я распоряжусь, чтобы приготовили немного сладкого сидра и воды для графа, если он захочет пить. И больше никакого алкоголя. — Она бросила взгляд на приоткрытую дверь. — Ах да, надо еще сменить постельное белье, почистить ковер и одеяло. Я поговорю об этом с миссис Пейдж. И на полу рядом с кроватью могут быть осколки фарфора.

— Похоже, ночка выдалась бурная, миледи.

— Да, мистер Гиббз. Бурная ночка. Вы позавтракали?

— Да, мэм. Спасибо. — Он помолчал и спросил: — Надеюсь, сегодняшняя ночь не лишила вас мужества, мэм?

Слова великана заставили Миллисент остановиться и задуматься.

— Нет, мистер Гиббз. Я слишком многого потребовала от него в первый же день. И заслужила то, что получила.

— Никто не заслуживает подобного обращения. — Гиббз оглянулся на дверь. — Но я хочу, чтобы вы знали: его светлость не всегда был таким, Я тоже так думаю. — Миллисент говорила искренне, хотя минувшей ночью она могла бы в этом серьезно усомниться. — Вы были с ним долгие годы?

— Да, миледи. Поэтому я еще не теряю надежды. Несколько последних лет его светлости не везло. Но теперь, когда вы ухаживаете за ним, удача, возможно, повернется к нему. И все будет хорошо.

Миллисент кивнула, благодаря Гиббза за доверие.

— Пожалуйста, позовите, если я вам понадоблюсь, мистер Гиббз.

— Да, миледи.

Когда она шла по коридору, ноги у нее немного дрожали, но Миллисент не обращала на это внимания. Она думала о своей судьбе. Теперь, когда лорд Эйтон стал ее мужем, может быть, и у нее наступит в жизни счастливая полоса. Но для начала ей нужно справиться с его характером.

Миллисент не заметила, как очутилась в своей комнате, где ее ждала постель, похожая на волшебное небесное облако. Леди Эйтон растянулась на ней, не снимая одежды.

Минувшая ночь оказалась настоящим испытанием. Плата была слишком велика. Миллисент даже пожалела, что не запросила двойную или тройную цену у вдовствующей графини. Лайон Пеннингтон — самый заносчивый, высокомерный, капризный и упрямый мужчина из всех, кого ей приходилось видеть в своей жизни. У Миллисент возникало желание, чтобы не только ноги, но и злой язык лорда Эйтона сковало параличом. Но тут она вспомнила разговор с Гиббзом в коридоре. Ее муж не всегда был таким. Значит, у нее еще есть надежда.

Миллисент закрыла глаза, надеясь несколько часов отдохнуть. Лайон впервые заснул лишь за несколько минут до ее ухода. Леди Эйтон была уверена, что граф устал еще больше, чем она. Когда раздался стук в дверь, Миллисент не сразу сообразила, где находится. Взглянув на часы, она поняла, что спала только полчаса. Голос Уилла звучал неуверенно, но смысл был совершенно ясен: мистер Гиббз просил передать ее светлости, что граф Эйтон проснулся в самом ужасном настроении, которое только можно себе представить. И требует, чтобы ему немедленно дали лекарство.

Охинуа сидела в дальнем углу кухни, прислушиваясь к разговору служанок. В одной из них она узнала Вайолет, камеристку Миллисент, другую девушку звали Бесс. Обе были примерно одного возраста. Охинуа сидела тихо, почти неподвижно, ее глаза были закрыты, а руки лежали на коленях. Если бы девушки заметили ее, то решили, что старая негритянка задремала.

— Говорят, когда граф не спит, он ведет себя как помешанный, ругается и кричит. А если заснет, то все время мечется и дрожит точно в лихорадке. Но миледи твердо стоит на своем и не дает ему никаких лекарств. Надо же быть такой упрямой, — сказала Бесс.

— Я думаю, что это не упрямство, а здравый смысл, — ответила Вайолет. — Я видела графа в тот день, когда его только внесли в дом. Он даже не мог назвать своего имени. А нынче утром, когда я принесла ему наверх поднос с едой, его светлость хотя и выглядел жалко, но зато стал всех узнавать.

— Я слышала от миссис Пейдж, что хозяйка выглядит неважно.

— Это правда, — согласилась Вайолет. — Хозяйка выглядит еще хуже, чем лорд Эйтон. Но разве это ее вина? Она провела у его постели два дня и две ночи.

Девушки продолжали болтать. Охинуа поднялась и ушла. Все в доме уже давно привыкли к ее молчаливому присутствию. Когда Охинуа покинула кухню, две подружки лишь окинули ее рассеянным взглядом, не прерывая беседы. В комнате для прислуги старая негритянка нашла Амину.

— Зайди ко мне сегодня в полдень. Я приготовлю чай для его светлости.

— Он не пьет чай, Охинуа. И вообще ничего не ест. Он пьет только воду из источника, которую дает ему хозяйка.

— Хорошо. Тогда мы добавим настой в питьевую воду. Он почти не имеет вкуса.

— Как хорошо, что ты решила помочь миледи! — воскликнула Амина. — Сколько настоя надо дать? Что мне сказать хозяйке?

— Вы поймете, сколько ему нужно. Понаблюдав за ним, будем каждый день уменьшать дозу, а через неделю-другую настой ему уже не понадобится.

Амина засомневалась.

— А что будет, если кто-нибудь еще или сама хозяйка выпьет его по ошибке?

Старая негритянка улыбнулась.

— Она просто уснет на пару часов.

— Ее светлость очень плохо относится к лекарствам.

Охинуа кивнула.

— Я ее понимаю. Но она охотно возьмет мой настой. Это именно то, что ей нужно.

Миллисент села на край постели графа и полотенцем вытерла капли пота с его лба. Лайон уснул совсем недавно, но не прошло и часа, как ему привиделся кошмар.

Лорд Эйтон заворочался во сне, его голова резко дернулась. Миллисент убрала полотенце. Он продолжал метаться и что-то бормотал, но разобрать слова было трудно. Крупные капли пота текли по его лицу. Вдруг граф громко крикнул, будто предупреждая кого-то об опасности. Миллисент дотронулась до его лба, чтобы узнать, нет ли жара. Когда она захотела убрать руку, он сдавил ее запястье и прижал к груди. Ее рука оказалась в ловушке.

Миллисент замерла. Ее пальцы чувствовали биение сердца Лайона.

— Нет! — Эйтон крепко вцепился в руку Миллисент. — Нет! Не смей!

— Это всего лишь сон, милорд. — Миллисент склонилась над ним, гладя его лицо, и убрала со лба влажные от пота волосы.

— Нет! Никогда…

— Проснитесь, Лайон. Это просто страшный сон.

— Эмма… не делай этого… нет!

Миллисент выдернула руку и, увидев слезы на его глазах, вскочила с постели. В дверях стоял Уилл.

— Останьтесь с его светлостью, — прошептала она слуге. — Но дайте мне знать, когда он проснется.

Спускаясь по лестнице, Миллисент задумалась об Эмме. Эта женщина была женой Эйтона и, возможно, самым главным человеком в его жизни. Неужели теперь она должна стать для Миллисент кошмаром? Нет, этого не будет.

Вскоре Миллисент вспомнила о лекарстве, которое передала ей Охинуа. Питье подействовало, хотя сон графа нельзя было назвать спокойным и глубоким. Леди Эйтон внимательно наблюдала за мужем, следя за малейшими изменениями в его состоянии.

Как только Миллисент спустилась в холл, к ней подбежал слуга и передал письмо от Джаспера Хайда, доставленное посыльным. Вскрывая конверт, молодая женщина почувствовала нервную дрожь. В письме снова шла речь о старой негритянке.

— Пожалуйста, попросите Охинуа зайти ко мне в библиотеку, — обратилась Миллисент к слуге.

Сидя в библиотеке, леди Эйтон еще раз перечитала письмо. Хайд никак не хотел отступать, и Миллисент внезапно охватил гнев. Он уже не мог наложить арест на ее имущество — у него не было ни векселей ее покойного мужа, ни долговых обязательств, — но продолжал упорствовать. Леди Эйтон никак не могла понять, почему Хайд так жаждет завладеть старой рабыней.

Когда в комнату вошла Охинуа, Миллисент решила не показывать своих чувств, чтобы знахарка сама могла принять решение.

— Мистер Джаспер Хайд просит о встрече с вами. Он утверждает, что у него самые благородные намерения. Хайд предпочел бы встретиться в Лондоне, но он даже готов приехать в Хартфордшир, если понадобится. — Миллисент положила письмо на стол, и Охинуа окинула его презрительным взглядом. — Довольно необычная просьба, — заметила Миллисент. — Сначала я хотела ответить решительным отказом, но потом подумала, что не могу принять решение сама, не спросив вашего мнения, ведь это в первую очередь касается вас. — Лицо Охинуа казалось усталым, а серые глаза смотрели встревоженно. — Но прежде чем вы дадите мне ответ, я хочу, чтобы вы кое-что знали. За последние две недели поверенный мистера Хайда шесть раз обращался к сэру Оливеру Берчу с различными предложениями. И каждый раз речь заходила о вас.

Старая негритянка подошла к окну и вгляделась в очертания горбатых холмов. В 1760 году, когда на Ямайке началось восстание рабов, Охинуа была на одном из кораблей работорговцев вместе с Домби. Ей было известно все об этой кровавой драме. Рабы с нескольких плантаций, измученные бесчеловечным обращением хозяев и одураченные кучкой лжецов, заставивших их поверить в то, что колдовские чары сделают их неуязвимыми, подняли бунт.

Мятеж был подавлен быстро и безжалостно, кровавые события навсегда врезались в память Охинуа. Последовавшие за бунтом годы репрессий стали тяжелым испытанием для множества африканцев. Опасаясь грядущих восстаний, белые хозяева властвовали с особой жестокостью. Уэнтуорт, Джаспер Хайд со своим отцом и другие, чувствуя полнейшую безнаказанность, совершенно распоясались и хлыстом вершили расправу над беззащитными рабами. Это продолжалось свыше десяти лет.

— Джаспер Хайд хочет заполучить меня, потому что я видела, как он прибрал к рукам плантации Уэнтуорта. Мне слишком знакомы его повадки. Он равнодушно наблюдает за человеческими страданиями. Я видела, как на спинах невинных мужчин и женщин появлялись шрамы от его хлыста. Я знаю, как унижали и насиловали тех, у кого не было сил сопротивляться. — Капли дождя ударили в окно и растеклись по холодному стеклу, затуманивая очертания холмов. — Я тоже ношу клеймо рабыни. И знаю, как жалит плеть. А теперь меня подозревают в колдовстве и пытаются выдать за ведьму. Джаспер Хайд сжег бы меня заживо, если б мог. Он уверен, что я навела на него чары за все его подлости, поэтому и хочет отомстить. Он верит, что, наказывая плоть, можно сломить дух. А еще думает, что я нарочно наслала болезнь на его тело. — Охинуа повернулась к Миллисент. Лицо графини исказилось от боли. Страдания несчастных рабов были и ее страданиями. — Хайд говорит, что у него и в мыслях нет ничего бесчестного. Это правда. Он не видит большого греха в том, чтобы сжечь колдунью на костре на глазах у ее народа. Он считает, что в мести нет ничего постыдного. Но прежде он хочет заставить меня снять проклятие, которое пожирает его плоть. Хайд мечтает очиститься от всех грехов, а этого я не могу сделать.

Джаспер Хайд знал, что доктор ничем не сможет помочь. Его болезнь особенная. И все же он попросил Паркера прийти и осмотреть его. Лекарь был нужен плантатору. Вместе они сумели бы найти нужное лекарство.

— У вас необычно сильное сердцебиение, мистер Хайд, но я не вижу никаких физических отклонений. — Доктор сделал знак помощнику, чтобы он вышел из комнаты. — И все же необходимо соблюдать меры предосторожности. Всегда нужно быть готовым к тому, что в теле дремлет какая-нибудь болезнь. Если она вдруг начнет развиваться, это не должно застать нас врасплох. Давайте договоримся о предписаниях, которые вы будете соблюдать до моего следующего визита. Избегайте любых волнений. Пищу следует принимать в одни и те же часы, а еда должна быть легкой. Никаких нагрузок. Скоро мы сможем начать регулярные кровопускания. Но Хайд перебил доктора:

— Благодарю, что смогли уделить мне время, хотя я предупредил вас в самый последний момент. Когда я узнал, что вы личный врач графа Эйтона, я понял, что именно вы мне и нужны.

— Так вы друг его светлости?

— Не совсем. Просто я весьма огорчился, когда граф попал лапы к этой авантюристке.

Паркер удивился.

— Вы знакомы с новой графиней?

— Мне немного неловко говорить об этом, но я был ее кредитором, пока эта женщина не стала женой его светлости.

Слова Хайда заинтересовали Паркера.

— Простите мое любопытство, сэр… Она была должна вам кругленькую сумму?

— Ее первый муж задолжал мне, а она еще больше. Если бы не ее замужество, через несколько месяцев я вступил бы во владение Мелбери-Холлом. Как и все женщины, графиня не отличается дальновидностью и склонна сорить деньгами. Мне искренне жаль лорда Эйтона, который оказался в несколько незавидном положении.

Доктор снял очки, сложил их и убрал в футляр.

— Что ж, возможно, вы не знаете, но у бедняги почти нет шансов. Его дни сочтены.

— Когда вы снова собираетесь нанести визит его светлости, доктор Паркер?

— Я… ну… — Он нерешительно откашлялся. — Возможно, я больше не поеду туда. Мелбери-Холл далеко от Лондона, а у меня слишком много пациентов здесь.

— Она, случаем, вас не рассчитала, а? — спросил Хайд, разыгрывая удивление и озабоченность.

Его информаторы в Хартфордшире добыли эту полезную новость.

— Леди Эйтон написала мне, что всем нам будет легче, если она найдет для его светлости местного доктора.

Джаспер Хайд вскочил на ноги.

— Неужели вы поверили ей, сэр? Это все ее козни, часть ее плана. Сначала она покупает ведьму, которая убила доктора Домби, привозит ее в Мелбери-Холл, выходит замуж, прибирает к рукам огромное состояние, а потом прячет лорда Эйтона в глуши, подальше от всех знакомых. А теперь я узнаю, что она выгнала вас. Как все ловко обстряпано! Какой простой способ избавиться от очередного мужа!

— Избавиться от мужа? — переспросил Паркер. До него дошел смысл слов Хайда, и доктор встревожился. — Ведьма! Кто такой Домби? Вы должны мне все объяснить, сэр.

— Конечно, доктор Паркер. Думаю, вы правы. Не хотите ли присесть, и я поделюсь с вами своими предположениями. Сэр, вы единственный, кто может нарушить ее коварные планы.

— Я?..

— Присядьте, и я расскажу вам все, что знаю о ней. Но вы должны обещать мне, что откажетесь повиноваться ей. Вы должны спасти его светлость от злобы лживой вдовы, вырвать его из ее рук. Я уверен, сэр, что семья графа будет вам очень признательна.

— Да, да! — Доктор Паркер сел. — Что вы там говорили насчет ведьмы?