Сахар на обветренных губах

Глава 6

Небольшая передышка между парами и работой у меня, как обычно, проходила в автобусе.

Здесь я иногда перекусывала или даже умудрялась дремать. Но сегодня, после инцидента с Одинцовым и циркового выступления Колесникова, я никак не могла заставить себя успокоиться. Будто на иголках сидела. А успокоиться не мешало бы. Через час нужно вставать на кассу, а я совершенно не готова работать и улыбаться покупателям, предлагая пакет или карту магазина.

Телефон в кармане куртки проснулся протяжной вибрацией. Достав его, увидела, что звонит мне мама. Гигантское желание не брать трубку почти пересилило меня. Знаю, ничего хорошего она мне не скажет, но при этом боюсь, что она может звонить с информацией о том, что с Катей что-то случилось.

– Да? – ответила я на звонок.

– Быстро домой, Ален, – потребовала мама сразу.

В ее голосе слышалась паника, но вместе с тем и желание показать, кто здесь главный.

– Я не могу, еду на работу, – бросила я нарочито равнодушно.

Что у них там? Бутылку нужно купить? Сигареты? Сами справятся.

– Я сказала, быстро домой. Ты что, не поняла меня?

– Я сказала, что еду на работу.

– А к нам едет проверка из школы. Катя взяла и рассказала все своей училке. Теперь к нам едет комиссия. Теперь тебе понятно, почему надо ехать домой?

– Продукты пусть купит, – раздался на фоне голос отчима.

Трезвые? Ну надо же! Или выпившие, но паника здорово отрезвляет.

– Слышала?

– Слышала, – процедила я.

– Вот и все, – заключила мама. – Если не хочешь проблем для нашей семьи, быстро домой. Убраться еще надо успеть.

– Ясно, – выронила я нервно.

Набрав номер знакомой, подменилась с ней на сегодня, пообещав потом отработать ее смену.

В квартиру вернулась, разумеется, через магазин, накупив два пакета продуктов. Конечно, пришлось потратиться из тех денег, что я отложила на наш с Катей «грандиозный» побег из этого дома.

Я не была готова к подобному форс-мажору, но еще я не была готова, что прямо сейчас могут быть запущены процессы, в результате которых Катя со стопроцентной вероятностью угодит в детдом.

– Наконец-то, блин! Я готовлю, а ты помой полы. – Мама выбежала мне навстречу и забрала пакеты с продуктами, снова поспешив в кухню.

Сняв ботинки и куртку, я пошла за ней и обнаружила плачущую сестру, которая тихо всхлипывала, опустив голову и стоя перед отцом. Он смотрел на нее, будто был готов вот-вот ударить.

– Ты в кого такая ебанутая у нас, а? – рычал он на Катю. – В сестру свою недоношенную или сама по себе такая?

– Я не специально, папочка, – едва мямлила сестренка из-за слез. – Я просто сказала подружке…

– Бестолочь! – прикрикнула на нее мама, трясущимися руками разбирая пакеты. По запаху, витающему по квартире, я поняла, что они выпивали, но, видимо, их «праздник» был прерван Катиным возвращением из школы с неожиданным заявлением. – Думать надо, что говоришь! И нехер рассказывать, что у тебя дома происходит. Это вообще никого не касается.

– Хватит на нее кричать! – вспылила я и приобняла сестру за плечи, отчего та резко повернулась ко мне и уткнулась лицом в живот, начав беззвучно плакать. – О чем еще она может рассказывать подружкам, если видит только, как вы пьете и деретесь? Вы сами на себя-то посмотрите!

– А ты вообще рот закрой! – прорычал на меня отчим, резко встав со стула. Он замахнулся пятерней с напряженными пальцами, чем вынудил меня рефлекторно вжать голову в плечи и спрятать Катину голову под руками, чтобы хоть ей не досталось. Секунда. И мне в голову прилетел болезненный тычок. Отчим не стал бить наотмашь, просто с затяжкой ткнул костяшками пальцев мне в лоб. – Я за сигаретами. Чтобы здесь все блестело. Позвоните, когда училки уйдут, – бросил он короткие команды. А затем посмотрел на Катю и снова замахнулся. – Как дал бы! – процедил он сквозь стиснутые зубы и вышел из кухни резкими дергаными шагами.

– Че встали?! – прикрикнула на нас мама и резко дернула Катю за руку, практически вырвав из моих объятий. – Я тебе не папа, я тебя не пожалею и так отлуплю… – угрожала она тихо плачущей дочери и тыкала ей пальцами в плечи.

– Не трогай ее! – пришлось грубо оттолкнуть мать в сторону холодильника и встать между ней и Катей. – Ты совсем, что ли?! – рыкнула я матери в лицо и толкнула в плечи. Глядя в ее бешеные глаза, под которыми были синяки от побоев, я не увидела в них ни капли того, что можно назвать материнством. – Иди мужа своего толкай!

– Быстро убрались в квартире. Чтобы все блестело. Не хватало мне еще по всяким комиссиям потом из-за вас, бестолочей, бегать, – нервно дернулась мама, снова накинувшись на пакеты с продуктами.

– Ты тоже постарайся тут приготовить что-нибудь для людей, а не для свинарника, как делаешь обычно, – бросила я матери и, взяв Катю за руку, вывела из кухни в ее комнату.

Кое-как, путем уговоров и обещаний, что однажды все будет хорошо, я заставила Катю убраться в ее комнате, а сама в ускоренном темпе ушла убираться в остальной квартире, пряча бутылки и следы недавней драки, еще оставшиеся в родительской комнате.

Едва я успела убрать пылесос за шкаф, как в дверь позвонили.

Мама с большими глазами, в которых четко читалась паника, забежала в мою комнату и повелительным тоном озвучила свои планы:

– Я буду в шкафу в комнате. Вы тут с Катей сами разберетесь.

Я молча закатила глаза. Она уже не первый раз прячется в шкафу во время прихода подобного рода проверок. Иногда, как сегодня, прятаться ее заставляют следы побоев на лице, но чаще всего это нежелание брать ответственность за то, что она действительно плохая мать.

Кому понравится, когда ему в глаза говорят (хоть и не прямым текстом), что она не только хреновый человек, но и мать так себе? Вот и маме это тоже однажды не понравилось. Мне лет четырнадцать было, когда к нам впервые пришла проверка. Мама думала, что с ней будут интеллигентно говорить в ответ на ее хамство с имитацией защиты детей и гнездышка, но… В общем-то, с ней действительно общались цивилизованно. Но потом она тем же вечером, находясь в пьяном угаре, материла их на чем свет стоит. И поэтому сейчас прячется в шкафу вместо того, чтобы снова встретиться с людьми из проверки.

Я открыла дверь, подарила женщинам в шубах дежурную улыбку, получив в ответ лишь надменный оценивающий взгляд и холодный кивок.

– Здравствуйте! Проходите. – Отойдя в сторону, я пропустила женщин. Одна из них была классным руководителем Кати, а другую я не узнала. Но, скорее всего, тоже кто-то из школы.

– Думаю, вы в курсе, по какому поводу мы здесь? – спросила незнакомая женщина, сканируя прихожую оценивающим взглядом.

– Догадываемся, – выдохнула я, надеясь, что они быстро пройдут по квартире и так же быстро свалят.

Неприятно наблюдать, как на тебя и то место, где ты живешь, смотрят как на дерьмо. В чем-то я с ними, конечно, согласна. Но это не значит, что мне нравится видеть их мнение на напудренных лицах. Будь у меня чуть больше пофигизма, так я бы сейчас сидела в шкафу вместе с мамой.

Никто из них даже не попытался снять грязную обувь. Они просто прошли в квартиру с каменными лицами. Катина классуха лишь на мгновение позволила себе улыбку, увидев Катю.

В руках проверяющих были какие-то бумаги и ручки. Они придирчиво разглядывали каждый сантиметр квартиры, кривили накрашенные губы на несимпатичные им обои. Практически влезли носом в кастрюлю с горячим супом и тщательно осмотрели содержимое холодильника, параллельно записывая что-то.

– А почему нет никого из родителей? Катя должна была предупредить, что мы приедем.

– Они на работе, – ответила я коротко, пряча эмоции и раздражение за скрещенными на груди руками.

– Угу, – протянула незнакомая женщина, не рискуя касаться пальцами дверцы шкафа с крупами. Она в принципе касалась всего ручкой, но даже ею делала это крайне брезгливо.

Наверное, боялась поцарапать золотишко на пальцах.

– Жаль, что нет возможности поговорить с родителями. – Катина учительница разочаровано поджала губы, пока сама Катя жалась к моему бедру. – У Кати последнее время проблемы с успеваемостью. Прошлую четверть она закончила относительно сносно, но эта идет у нее не так, как хотелось бы. Девочка она умная, обидно, если совсем скатится. Домашнее задание, опять же, не всегда выполняет. Или выполняет, но не все. Выборочно.

– Хорошо. Я поняла вас. Я передам родителям.

Под «передам родителям» я поставила себе галочку, что теперь каждый вечер буду тщательнее проверять выполнение Катей домашних заданий. Честно говоря, с Нового года я уделяла этому гораздо меньше внимания, чем обычно, в основном, из-за желания найти способ сбежать из дома вместе с Катей.

Они еще несколько минут поблуждали по комнатам, заполнили кипу принесенных бумаг, задали вопрос касаемо Катиного разговора с подружкой, на что мне пришлось прикинуться дурочкой, которая ничего не видела и не понимает о чем речь.

– Катя, наверное, что-то не так поняла, – произнесла я в ответ, а Катя подтвердила. Мы с детства обучены отлично врать, какие у нас классные родители. Это происходит уже на рефлексах.

Спросили что-то о родителях – ври, что они хорошие. Ты же не хочешь позорить маму с папой? Что тогда скажут люди? Что люди подумают о тебе? Нельзя так, Алена. Нельзя. Ближе родителей у тебя никого нет и не будет… и т. д. и т. п.

Комиссия ушла ни с чем. Какие-то выводы они, разумеется, сделали, но необходимый минимум увидели. Да, наша семья так и осталась у них на карандаше, но в следующий раз они еще не скоро придут. До первого косяка с нашей стороны. Как обычно. Единственный плюс от их визита – родители на некоторое время притихнут и завяжут с алкоголем.

Сидя в комнате на постели, я слушала, как отчим отчитывал Катю, которую поставил в угол, вместо того чтобы отправить спать. В случившемся целиком и полностью только его вина, но он никогда не признает это и уж точно не накажет себя.

– Вали отсюда. Чтобы я тебя не видел! – рыкнул он напоследок, и я услышала Катины быстрые шаги. Она забежала в свою комнату и только там позволила себе расплакаться, потому что при отце плакать нельзя. Слезы злят его еще сильнее.

И я тоже дала волю слезам. От бессилия и усталости. Молясь, чтобы все это дерьмо, что окружает нас с Катей, закончилось как можно скорее.

Но чем чаще я думаю о побеге, тем больше ловлю себя на мысли, что застряла обеими ногами в капкане. Барахтаюсь в нем, рву мышцы в мясо, ломаю кости. Впустую трачу силы на несбыточное.