Егор целовал меня жадно и нетерпеливо, засасывая губы, атакуя языком мой язык и пресекая все попытки отстраниться. Да я не успевала толком ничего сделать – он уже спускался на шею, оставляя на ней горящие огнем отпечатки зубов, и ловя ртом бьющийся в ямке горла пульс.
Его руки путешествовали по моему телу, сжимая грудь, переходя дальше, ниже, лапая мою задницу и задирая платье.
Никакой романтики, никакой нежности – бешеное желание – и только оно.
Он развернул меня спиной, притискивая к себе, одна рука легла на грудь, пальцы другой нащупали край трусиков под бесстыдно задранным платьем и скользнули под него.
Прикусил ухо, оглушив меня громким дыханием, прижался и потерся бедрами и кое-чем еще очень твердым, одновременно настойчиво подталкивая к широкой, застеленной покрывалом кровати.
Дернул платье вверх, не оставляя шансов возразить и отбросил его куда-то к своему свитеру. Это было жарко, это было хорошо – и не давало мне возможности задуматься и затормозить.
Только когда его пальцы ловко щелкнули застежкой бюстгальтера, я на секунду очнулась и пискнула:
– Свет!
– Что? – Егор замер, кажется, пытаясь сообразить, чего такого странного я от него хочу.
– Свет выключи, – попросила я.
На фоне его безупречно вылепленного тела, которым я бы как раз не отказалась полюбоваться при свете, мои складки на боках, висящий живот и бесформенная грудь не выдерживали никакой конкуренции. Пусть лучше щупает, на ощупь оно не так страшно, только слишком уж мягковато.
– Зачем выключать? – изумился Егор, разворачивая меня снова лицом к себе и кладя ладони на бедра и сжимая их.
Лифчик я придерживала на груди одной рукой, но он выдернул его и отбросил в сторону – и ладони переместились на грудь, пальцы зажали соски, а взгляд стегнул по коже огненной плетью. У меня перехватило дыхание от горящей огнем откровенной похоти в нем.
Егор был похож на туриста, после долгой экскурсии по городу дорвавшегося до буфета «съешь сколько сможешь» и планирующего попробовать сразу все! И этим всем была я.
– Я толстая, – сообщила я очевидное.
Брови Егора взметнулись вверх, он расширил глаза и покачал головой, словно не веря, что я говорю такую глупость.
– Ты охрененная, – сообщил он без тени сомнения. – Безумно красивая. Я тебя хочу так, что нихрена уже не соображаю, но…
Он застыл, тяжело дыша, а руки, в этот момент снова спустившиеся на бедра, замерли.
– Ты хочешь уйти? – сипло спросил он. – Дарина? Ты передумала?
– Что? Нет! – я выпалила это раньше, чем успела поддаться сомнениям и сбежать, пока дают.
Красивая?
Я?
Вот он красивый! Скулы, прямой нос, четко очерченные губы, широкие плечи, пластины мышц как у мраморных античных статуй – такие же твердые, плоские, безупречные. Его высекал Микеланджело, ну в крайнем случае Роден – не меньше.
А меня сшила из тряпочек школьница в кружке мягкой игрушки – слишком туго натолканная набивка выпирает со всех сторон, сквозь швы торчат куски бесформенной ваты.
Но он задыхается от возбуждения, глядя на меня, и бугор на его джинсах намекает, что это не шутка и не розыгрыш.
Он не издевается.
Он…
Он толкнул меня на кровать, и я приземлилась на покрывало – перед ним. В одних чулках, трусах и туфлях, с обнаженной грудью, пересохшими от волнения губами и дрожащая от всего происходящего.
Перед мужчиной, которого я знала меньше часа.
Ох, плохо на меня Элка влияет! С кем поведешься, от того и наберешься.
Но я не чувствовала, что делаю что-то неправильное.
Особенно когда Егор воздвигся надо мной и принялся расстегивать ремень на джинсах.
Звон пряжки, вжиканье молнии – голова закружилась от этих однозначных звуков, пульс застучал в висках.
Я сама помогла ему дрожащими пальцами оттянуть резинку трусов и когда он выпустил на волю упруго дернувшийся стоячий член, не удержалась – и обняла его губами.
Никогда особенно не любила минеты, но это была вроде как обязательная программа с бывшим. Я просто скользила губами, мысленно ведя отсчет от ста до единицы и обратно, занятая своими мыслями, пока он не решал, что хватит. Ему нравится – и ладно. В чем прикол для меня я за год отношений так и не поняла.
Сейчас зато поняла!
С момента, как он скинул футболку, мне до безумия хотелось коснуться губами плоского живота Егора, лизнуть перевитые канаты мышц, уходящих к паху, почувствовать вкус его кожи… И когда перед моим лицом оказалась глянцево блестящая головка и жилистый ствол, я даже не задумалась, что делаю.
Это был самый естественный порыв – облизнуть желанное угощение.
Скользнуть губами по стволу, пропуская его внутрь как можно дальше, сжать ладонью у корня, вцепиться пальцами в мужское бедро, чтобы удержать его на месте, не дать отстраниться.
Мы застонали одновременно – Егор, запрокинув голову назад и запуская пальцы в мои волосы, я – почувствовав его вкус, такой же обалденный, как вкус его поцелуев.
– Дарина-а-а… – выдохнул он мое имя, и я поняла, что никогда в жизни не слышала ничего более возбуждающего.
Я прошлась языком по каждой пульсирующей жилке на затвердевшей плоти, обвела головку по кругу, присосалась губами к уздечке – и еле-еле перевела сорванное дыхание.
У Егора был совершенно потрясающий член – ровный, гладкий, с шелковистой кожей, звеняще-упругий, словно стальной изнутри.
Никогда раньше не задумывалась над красотой членов – какая разница-то?
Есть разница, есть… Когда хочется сжимать его пальцами, облизывать, обсасывать, скользить кольцом губ до упора, почти утыкаясь в гладкий лобок и впервые в жизни жалея, что никогда не училась горловой минет.
– Охренеть… – простонал Егор, когда я сделала еще несколько попыток надеться на него глубже и, наконец разочаровавшись в себе, выпустила с влажным чмокающим звуком, чтобы хотя бы пробежаться языком по всей длине.
Егор не дал мне шанса попытаться еще разок. Наклонившись, он оттянул меня за волосы назад, чтобы впиться губами в мои губы. Снова звякнула пряжка и он окончательно избавился от джинсов и, не прерывая поцелуя, помог мне забраться на кровать с ногами.
Опрокинул меня на спину, нависая сверху, и подцепил пальцами край трусиков.
– Сама снимешь? – коварно поинтересовался Егор. – Или… – он проскользил всем телом по мне, не отрывая взгляда от моего лица, коснулся горячим кончиком языка живота и договорил: …Мне сделать это зубами?