Саманта

Глава 28

— Ну, как дела, детка? — Чарли стряхнул с воротника снег, снял пальто и кинул его на стул. Даже в бороде и в волосах Чарльза белели снежинки. — Ну?

Он испытующе посмотрел на Саманту, она пожала плечами.

— А чего ты ожидал? Что я буду ждать тебя, сидя в инвалидном кресле, но при этом в розовой балетной пачке и, когда ты зайдешь, начну кружиться в танце?

— Ой — ой — ой! По — моему, мы сегодня просто обворожительны, не правда ли?

— Иди ты в…

Чарли задумчиво поглядел на часы.

— Да я бы с удовольствием, но Мелли ушла в школу на родительское собрание, да и у меня вообще‑то нет свободного времени. В два часа мне нужно встретится с клиентом.

— Очень смешно.

— У тебя шутки еще более убогие.

— А у меня пропало чувство юмора. Что ж, такова жизнь. Мне всего тридцать один год, а я уже инвалид. В этом нет ничего забавного, веселого или остроумного.

— Да, но совершенно необязательно жалеть себя с утра до ночи.

В таком состоянии Сэм пребывала уже три с половиной месяца. С того самого дня, как идиот — отчим сообщил ей страшное известие. Теперь пластиковый лонгет был снят, Саманте уже дали костыли, и она сидела в инвалидной коляске. Однако началось самое сложное: изнурительные многомесячные занятия, на которых Сэм предстояло либо научиться жить со своим увечьем, либо — нет…

— Вовсе не следует рисовать себе будущее в таких черных тонах, Сэм. Ты совсем необязательно должна быть «беспомощной калекой», по выражению твоей матери.

— Не должна? Но почему? Ты что, сотворишь чудо, и я опять обрету власть над своими ногами? — Сэм постучала по ним, словно то были два куска старой резины.

— Нет, этого я сделать не могу, Сэм, — Чарли говорил ласково, но твердо. — Однако ты владеешь своим умом, руками и… — он усмехнулся, — языком. А этим можно очень много достичь, если, конечно, захотеть.

— Вот как? И чего же?

Чарли был готов к такому разговору.

— Видите ли, мисс Зануда, я принес вам сегодня подарочек от Харви.

— Если мне передадут еще хоть одну коробку шоколадных конфет, я закричу!

Сэм говорила, как капризный ребенок, Чарли не узнавал ее. И все же надеялся, что она привыкнет. Врачи уверяли, что со временем она, вероятно, придет в себя. Хотя привыкнуть к своему увечью безумно трудно, особенно когда речь идет о такой красивой молодой женщине, как Сэм…

— Никаких конфет он тебе не передавал, дуреха. Харви передал тебе работу.

В глазах Сэм промелькнуло удивление.

— То есть как?

— А так. Вчера Харви поговорил с твоими врачами, и они сказали, что ты вполне можешь тут поработать. Я принес тебе диктофон, ручку и бумагу. Харви хочет, чтобы ты внимательно просмотрела три папки…

Он собрался было уйти, но Сэм вдруг откатилась от него, повернулась спиной и почти зарычала:

— Какого черта мне этим заниматься?

Однако Чарли решил, что она слишком долго играет в эту игру.

— Потому что ты уже Бог знает сколько времени бьешь баклуши! Потому что у тебя хорошие мозги. Ты могла бы умереть, но не умерла, Сэм. А значит, нечего бездарно разбазаривать дарованную тебе жизнь!

Чарли рассвирепел; Сэм же, наоборот, притихла и спросила уже спокойнее:

— С какой стати я должна что‑то делать для Харви?

— А с какой стати он должен что‑то делать для тебя? С какой стати он дал тебе пятимесячный отпуск после того, как от тебя ушел муж? А потом не пожалел денег, чтобы перевезти тебя домой, когда с тобой случилось несчастье? Я вынужден напомнить тебе, что ты до сих пор куковала бы одна в Денвере, если бы не Харви… А потом с какой стати он дал тебе неограниченный отпуск по болезни и дожидается, пока ты вернешься на работу?

— Потому что я отлично знаю свое дело, вот почему!

— Нахалка! — Впервые за столько месяцев Чарли позволил себе разозлиться на Саманту, это было приятное ощущение. — Ему нужна твоя помощь, черт побери! Он сейчас завален работой. И я тоже. Ты хочешь наконец взять себя в руки и перестать себя жалеть? Да или нет?

Сэм ненадолго умолкла, повернувшись к нему спиной и поникнув головой.

— Я пока не решила, — тихо пробормотала она.

Чарли улыбнулся.

— Я люблю тебя, Сэм.

Она медленно повернулась к нему лицом, и Чарли увидел, что по ее щекам струятся слезы.

— Что мне делать, Чарли? Где я буду теперь жить? И как?.. О Господи, я так боюсь, что мне в конце концов придется переехать к матери в Атланту! Они звонят мне каждый день и твердят, что я беспомощная калека. И сама я начинаю думать, что… что я…

— Ты не такая! Никакой беспомощности в тебе нет. Ты вполне можешь немного изменить свой образ жизни, но никаких радикальных изменений, вроде переезда в Атланту, производить незачем. Господи, да ты там с ума сойдешь! — Саманта печально кивнула, и Чарли взял ее за подбородок. — Мы с Мелли этого не допустим. В крайнем случае возьмем тебя жить к нам.

— Но я не хочу быть беспомощной, Чарли! Я хочу сама о себе заботиться.

— Я тоже. Но разве тебя не этому здесь учат?

Сэм неохотно кивнула:

— Да. Но это будет тянуться целую вечность!

— Что значит «вечность»? Полгода? Год?

— Что‑то вроде этого.

— Разве игра не стоит свеч? Ведь на другой чаше весов — жизнь в Атланте.

— Да. — Сэм утерла глаза рукавом роскошной пижамы. — Ради этого можно потратить и пять лет.

— Тогда не теряй времени даром, обучись всему, чему полагается, а потом возвращайся в мир и живи своей жизнью, Сэм. Ну, а пока что, — Чарли улыбнулся Саманте и взглянул на часы, — сделай мне одолжение — прогляди материалы в этих папках. Ради Харви.

— Нечего пытаться разжалобить меня подобными штучками! «Ради Харви»! Да вы оба изрядные поганцы. Я знаю, зачем ты это все затеял. Ну да ладно, постараюсь. Передавай Харви от меня привет.

— Он тебе тоже передавал привет и сказал, что завтра придет тебя навестить.

— Скажи, чтобы он не забыл принести мне Мики Спиллейна.

Сэм и Харви обожали детективы, и Харви постоянно передавал Саманте все новые и новые книги, чтобы ее развлечь.

— О Г осподи… Как вы мне оба надоели! — Чарли снова надел тяжелое пальто и галоши, поднял воротник и помахал Сэм с порога.

— Пока, Санта — Клаус! Передавай пламенный привет Мелли.

— Слушаюсь, мэм. — Чарли отдал честь и ушел, а Саманта еще долго сидела, уставившись на папки.

Уже близилось Рождество, и она все утро думала о Тейте. Год назад она была в это время на ранчо Кэролайн, и Тейт выступал перед детишками в роли Санта — Клауса. Именно тогда и завязалось их настоящее знакомство, тогда‑то все и началось… А рождественским утром Тейт привез ее к тайному домику влюбленных… Стоило Саманте подумать о Тейте, и прошлое оживало, а у нее снова привычно болело сердце и она принималась гадать, куда же он все‑таки подевался.

Не далее как утром Сэм разговаривала с Кэролайн. После праздника Благодарения с Биллом случился микроинсульт, а ведь в последние месяцы он практически не работал. Саманте было неприятно спрашивать у Кэролайн про Тейта Джордана, у бедняжки и без того мрачное настроение, однако она все равно поинтересовалась, и, как всегда, оказалось, что новостей нет. Кэролайн страшно удручало состояние здоровья Билла, поэтому она недавно наняла нового управляющего, молодого человека, у которого были жена и трое детей. Кэролайн сказала, что он хорошо справляется с работой, и в который раз принялась уговаривать Сэм сделать над собой усилие, не опускать руки. Заниматься оздоровительной гимнастикой было страшно тяжело, и Сэм часто задумывалась: а стоит ли? Она уже так натренировала руки, что могла висеть на них чуть ли не как мартышка, научилась садиться в инвалидное кресло и вставать с него, ложиться в кровать, обходиться без посторонней помощи в туалете. Ее обучали всему, что может понадобиться человеку, который живет один. И если она будет прилежной ученицей, то в конце концов сумеет обходиться вообще без посторонней помощи. Сэм сопротивлялась, отказывалась от предлагаемой ей поддержки, считая в глубине души, что все это на самом деле не важно, но теперь… теперь ей вдруг показалось, что надо сделать над собой усилие. Чарли прав. Она выжила, и это достаточное основание для дальнейшей борьбы!

Рождество было для Саманты большим испытанием. Утром к ней пришли Харви Максвелл, Чарли, Мелли и ребятишки. Медсестра их впустила, и Саманте даже дали подержать малышку, ей было почти пять месяцев, и она еще больше похорошела. Когда же друзья ушли, Сэм почувствовала себя безнадежно одинокой. К вечеру одиночество стало непереносимым, и, не зная куда деваться от отчаяния, Сэм выехала из палаты и медленно покатилась по коридору. И вдруг обнаружила в другом его конце маленького мальчика: он тоже сидел в инвалидном кресле и грустно смотрел в окошко на снег.

— Привет! Меня зовут Сэм. — При виде малыша сердце Сэм болезненно сжалось.

Он повернулся к ней. Ему было лет шесть, не больше. Глаза мальчика были полны слез.

— Я больше не смогу бегать по снегу.

— Я тоже. А как тебя зовут?

— Алекс.

— Что тебе подарили на Рождество?

— Ковбойскую шляпу и кобуру для пистолета. Но ведь я и на лошади кататься не смогу.

Сэм машинально кивнула, но тут же переспросила:

— А почему не сможешь?

Он посмотрел на нее, как на идиотку.

— Потому что я теперь в инвалидном кресле, вот почему. Я катался на велосипеде, и меня сбила машина. Теперь я всегда буду сидеть в этом кресле. — В глазах малыша вспыхнуло любопытство. — Ас тобой что случилось?

— Я упала с лошади в Колорадо.

— Да? — Любопытство переросло в интерес. Саманта усмехнулась.

— Да. Но знаешь что? Я все равно смогу кататься верхом на лошади. И ты сможешь, честное слово! Я видела когда‑то статью в одном журнале, и там говорилось, что такие люди, как мы, могут кататься на лошадях. Наверное, для этого нужно специальное седло. Но во всяком случае, это возможно.

— А лошади тоже специальные? — Мальчика такая идея явно заворожила.

Сэм улыбнулась и покачала головой.

— Нет, не думаю. Просто они должны быть смирные.

— А ты со смирной лошади свалилась? — Он внимательно рассмотрел ее ноги, потом перевел взгляд на лицо.

— Нет. Тот конь был совсем не смирный. Но я вдобавок вела

себя с ним очень глупо. Он был такой норовистый, а я допустила столько дурацких ошибок!

— Каких?

— Ну, например, скакала галопом, рисковала.

Саманта впервые призналась честно, как было дело. Да и о несчастье, которое с ней приключилось, она рассказывала впервые. И была поражена тем, что рассказ почти не причинил ей боли.

— Ты любишь лошадей, Алекс?

— Конечно! Я один раз был на родео.

— Вот как? А я работала на ранчо.

— Неправда. — Он досадливо поморщился. — Девчонки на ранчо не работают.

— Нет, работают. Я же работала.

— И тебе понравилось? — Он все еще сомневался.

— Очень!

— Тогда почему ты уехала?

— Потому что вернулась в Нью — Йорк.

— Зачем?

— Соскучилась по друзьям.

— А — а… У тебя есть дети?

— Нет. — Сэм почувствовала легкий укол в сердце и с тоской подумала о малышке Саманте. — А у тебя, Алекс?

Она расплылась в улыбке, он громко захохотал.

— Конечно, нет. Какая ты глупая! Тебя действительно зовут Сэм?

— Да. Сокращенно от «Саманта». Но друзья называют меня Сэм.

— А мое имя — Александр. Но так меня зовет только мама.

— Хочешь немного прогуляться? — Сэм не хотелось торчать на одном месте, а с мальчиком было веселее — все‑таки компания…

— Прямо сейчас?

— Ага. А почему бы и нет? Ты кого‑то ждешь?

— Нет. — Мальчик тут же погрустнел снова. — Они только что уехали домой. Я видел в окно, как они уезжали.

— Тогда почему бы нам с тобой не совершить маленькое путешествие? — Сэм лукаво улыбнулась Алексу и, подтолкнув его кресло вперед, сказала, что они немножко покатаются.

Все медсестры принялись махать им руками на прощание, а Сэм и Алекс подъехали к лифту и спустились на первый этаж, где находился магазин подарков. Сэм купила Алексу леденец на палочке и две длинных карамели, а себе выбрала несколько журналов. Потом они решили купить жевательную резинку и вернулись на свой этаж, выдувая пузыри и отгадывая загадки.

— Хочешь посмотреть мою комнату?

— Конечно!

В палате Алекса стояла маленькая елочка, украшенная крошечными игрушками, а стены были завешаны рисунками и открытками, которые ему прислали школьные друзья.

— Я скоро вернусь домой. Доктор говорит, что мне необязательно учиться в специальной школе. Если я хорошо позанимаюсь, то буду как все… почти.

— Мне мой доктор говорит то же самое.

— А ты разве ходишь в школу? — изумился Алекс.

Сэм рассмеялась:

— Нет, я работаю.

— И какая у тебя работа?

— Я работаю в рекламном агентстве. Мы делаем рекламные ролики.

— Такие, которые показывают по телевизору, чтобы детям навязывать всякую ерунду, да? Мама говорит, что люди, которые сочиняют эту рекламу, безвест… безавет… в общем, какие‑то такие.

— Безответственные. Но я вообще‑то сочиняю рекламу для взрослых… чтобы они покупали всякую ерунду типа автомашин, пианино, губной помады или разных ароматических жидкостей.

— Ясно.

— Да. Ну и… может быть, когда‑нибудь я снова вернусь на ранчо и буду там работать.

Мальчик кивнул с видом знатока. Ему такое решение показалось вполне разумным.

— У тебя есть муж, Сэм?

— Нет.

— Почему?

— Наверное, я никому не нужна.

Она шутила, но он кивнул вполне серьезно.

— А у тебя есть жена, Алекс?

— Нет, — ухмыльнулся он. — Но зато есть две подружки.

— Целых две!

Они болтали так несколько часов подряд. Вечером вместе поужинали, и Сэм заехала к Алексу перед сном в палату, чтобы пожелать ему спокойной ночи и рассказать сказку. Возвращаясь к себе, она безмятежно улыбалась, а потом рьяно принялась за работу.