Самый любимый

Глава ДЕСЯТАЯ

Мир вокруг нее раскачивался — вперед и назад, вперед и назад, и от этого непрерывного движения к горлу подкатывала тошнота. Затем она глухо застонала, ее вырвало, и кто-то осторожно вытер ей лицо. Она чувствовала, что лежит теперь на земле, и слышала, как кто-то говорит ободряющие слова, но смысла этих слов не понимала.

Она почему-то никак не могла поднять веки, и ей было холодно, очень холодно. Потом она с благодарностью почувствовала, как что-то теплое накрыло ее сверху и обернулось вокруг тела.

— Как это произошло? — послышался вдруг резкий, прерывистый мужской голос.

Прежде чем Лара попыталась ответить, заговорил какой-то другой мужчина.

— Она неслась прямо на меня. Затем рванула влево через ограждение — и прямо в реку. Пока я спустился туда…

— Да-да, ясно, — нетерпеливо прервал его первый мужской голос. — Вы вызвали скорую помощь?

— Да.

— Тогда какого черта они не едут? — взорвался тот, первый мужчина. — Может быть, она умирает… Лара… — сказал он обеспокоено, видя, как она сделала протестующее движение. — Лара, все в порядке, — добавил он успокаивающе. — Помощь уже близко.

— Не-ет, — ответил ему еще какой-то хриплый голос, и Лара с глубоким удивлением обнаружила, что это говорит она сама. — Там, в машине сзади. Письма…

— Они все здесь, Лара, — успокоил ее голос.

— Да она словно с ума сошла, — пробормотал другой голос. — Я ее пытаюсь вытащить из машины, а она требует, чтобы я сначала достал эту коробку с заднего сиденья. А в коробке-то — ничего, кроме каких-то старых писем, да разной ерунды. И не поймешь…

— Нет-нет, — снова прохрипела она — Джордан… Скажите Джордану…

— Я здесь, Лара. Я здесь.

Вот странно — ей показалось, что этот резкий голос сказал: «Я здесь». Но ведь Джордан не может быть здесь — Джордан сейчас дома, в Хайгроув, и, вероятно, сердито дожидается ее приезда. Интересно, успокоит его или, наоборот, еще более рассердит то, что она так и не приедет…

Как бы ни старались врачи и медицинские сестры, больничная палата все равно остается чем-то вроде тюрьмы для тех, кто предпочитает домашний покой и уют. Как Лара.

Когда Лара, наконец, пришла в себя, она обнаружила, что лежит на больничной койке, и первое, о чем она с беспокойством подумала, был ее ребенок. Однако пришедший к ней доктор заверил Лару, что маленький находится в полной безопасности — и тогда она снова медленно погрузилась в сон, счастливо улыбаясь. Ее ребенок был жив!

Через некоторое время она снова проснулась и увидела отца, который сидел рядом с кроватью.

— Меня тошнит, — пробормотала Лара — и ее тут же вырвало.

— Что ж, ничего удивительного, ты выпила половину реки, — пошутил мистер Шофилд, помогая дочери вновь устроиться на подушке и осторожно обмывая ее лицо и руки.

— Ну почему же только половину? — спросила она, отвечая на шутку.

Мистер Шофилд мягко рассмеялся,

— Так уж меня информировали. — Внезапно он стал серьезным. — Ну, шутки в сторону. Как ты все-таки себя чувствуешь?

— Чувствую себя немного потрепанной, — призналась Лара. — Но в остальном, все в порядке.

— Переломов у тебя нет, но ты вся в синяках, — сказал мистер Шофилд, нахмурившись.

Она скривилась — в этот момент ей вспомнился другой случай, когда у нее было много синяков.

— Но у меня ведь не было галлюцинаций? — испросила она медленно. — Джордан действительно там был, правда?

Мистер Шофилд кивнул.

— Он нес тебя на руках от реки.

— Но. .

Тут им пришлось прервать разговор, потому что пришла сестра и сказала, что больной нужно отдыхать. Однако три дня спустя, когда Лару уже отпускали домой, ей снова захотелось узнать, каким же образом Джордан оказался в ту ночь на дороге и почему он не пришел к ней в больницу. Впрочем, она уже и так нашла ответ на оба эти вопроса. На дороге Джордан оказался потому, что ехал в Лондон, подальше от нее, а в больницу к ней он не приходил потому, что ему просто не хотелось ее видеть.

Теперь она уже знала — ощущение раскачивающегося мира появилось у не от того, что Джордан нес ее на руках, а вот отчего он был так сердит, она до сих пор не могла себе объяснить. В самом деле — разве должно было его беспокоить то обстоятельство, что жена, с которой он собрался разводиться, чуть не утонула в реке?

— Ты готова ехать домой, Лара?

Она повернулась к отцу с широкой улыбкой на лице. Домой! Она была замужем за Джорданом лишь несколько недель, и все же то место где они с отцом прожили двадцать один год, не было уже для нее в такой степени домом, как квартира Джордана.

— Готова, — сказала она приветливо, передавая отцу небольшой саквояж с вещами, которые у нее были с собой в больнице.

По всему телу у Лары было еще множество синяков, а на лбу виднелся большой кровоподтек от удара о дверцу машины, и по дороге в Лондон, к дому отца, ее неприятно растрясло, несмотря на мягкие подвески роскошного автомобиля.

— Все в порядке? — Мистер Шофилд повернулся к ней, ободряюще взяв за руку.

Она ответила ему усталой улыбкой — долгий путь утомил ее больше, чем она ожидала.

— Да, все отлично. — Она кивнула.

— Лара, — медленно произнес мистер Шофилд. — Джордан ждет тебя у нас дома. Он…

— Джордан! — обомлела Лара, глядя на отца испуганными глазами. — Ты не говорил ему о ребенке? — настороженно спросила она.

— Нет-нет. — Он покачал головой. — Но я все рассказал ему о нас с Марион. Сейчас он хочет поговорить с тобой.

Она почувствовала огромное облегчение от того, что Джордан не знает про ребенка, но если это действительно так, тогда непонятно, о чем он собирается говорить с ней. Ему известна теперь вся правда — что же ему еще надо?

— Лара, он… То, что я рассказал ему, — продолжал негромко отец, — когда показывал все эти письма и пакеты, его буквально потрясло. И он теперь изменился.

— Как изменился? — спросила она удивленно Мистер Шофилд вздохнул.

— Это трудно описать. Как только тебя доставили в больницу, он позвонил мне. Когда я приехал туда, я нашел его сидящим возле твоей постели. Врачи посоветовали нам отправляться домой, поскольку ты должна была очнуться лишь через несколько часов. И тогда мы поехали к нему домой. У него была с собой эта коробка с письмами, и я рассказал ему, как все произошло. Думаю, что он был ошеломлен и подавлен услышанным. — Мистер Шофилд снова вздохнул. — Так или иначе, он просил меня оставаться в его доме все время, пока ты находишься в больнице, а затем он… затем он уехал. Не знаю, куда и зачем он ездил, но, когда он вернулся этим утром, он сказал, что хочет поговорить с тобой. Он приехал сюда пораньше, чтобы быть здесь,

когда я привезу тебя.

— Он что, заболел? — спросила Лара, нахмурив брови.

— Нет, дело вовсе не в этом. — Мистер Шофилд сжал ее руку, стараясь успокоить. — Джордан потерял все свое высокомерие. — Он попытался подобрать нужные слова. — Такое впечатление, что он лишился цели в жизни.

Лара отвернулась в сторону.

— Так оно и есть, — сказала она печально. — С десятилетнего возраста им руководило стремление к мести.

— Да, — кивнул мастер Шофилд. — Думаю, что ты права, Лара. Но ты поговори с ним, выслушай его.

Она не ответила, стараясь представить Джордана, лишенного высокомерия. И ей никак это не удавалось. И еще она не могла сообразить, что же они могут сейчас сказать друг другу. Ведь Джордан знал теперь правду, и, поскольку он не попытался увидеться с ней, можно уже было не беспокоиться о том, как он к ней относится. Да и какое это имело значение? Она лишь предавалась пустым мечтаниям, когда торопилась в Йоркшир в надежде на то, что Джордан увидит ее, узнает правду — и тогда их отношения каким-то чудесным образом изменятся. Но ведь Джордан никогда не любил ее, он лишь заставлял себя изображать какие-то эмоции, чтобы убедить ее выйти за него замуж. Новая встреча с ним означает для нее лишь новую боль — и все же это может быть последней возможностью увидеть Джордана. И нельзя ее упускать!

— Ты войдешь со мной? — умоляюще спросила она отца, когда они остановились перед дверью в гостиную, за которой был Джордан.

— Нет, — решительно ответил мистер Шофилд, покачав головой. — Он специально просил меня дать ему возможность поговорить с тобой наедине. Я считаю, что обязан хоть в этом поддержать его.

— А как же насчет меня? — спросила она обиженно.

Мистер Шофилд нежно прикоснулся к ее щеке.

— Я не думаю, что он снова захочет обидеть тебя, Лара. В нем нет уже никакой ненависти. Если я тебе понадоблюсь, я буду в соседней комнате, — добавил он, видя, что она все равно нервничает. — Но я не верю, что такая необходимость возникнет.

Когда спустя несколько секунд она увидела Джордана, она поняла, что все ее опасения были напрасными. Отец был прав — он очень изменился. Сейчас он выглядел похудевшим, а его темно-синие глаза на бледном и осунувшемся лице не имели теперь прежнего блеска. На нем были мешковато сидевшие джинсы и темно-синяя рубашка. Лара тотчас же поняла по его виду, какую боль и разочарование пришлось ему пережить, когда он узнал правду о прошлом, и ее сердце сжалось от сочувствия. В следующее мгновение, забыв всю свою сдержанность, она бросилась к Джордану и обняла.

— Лара… — Он равнодушно встретил ее объятия, а его голос прозвучал резко и отрывисто.

Это ее нисколько не смутило. Лара понимала, что Джордан не любит ее и не отвечает на ее любовь, но он уже так давно живет без этого чувства, что ему просто необходимо знать теперь, что кто-то вместе с ним испытывает боль от того, что выпало на его долю в последние двадцать лет.

— Ты должен забыть это, Джордан, — сказала она, глядя на него глазами, полными слез. — Ты должен все простить и забыть прошлое.

— Моя тетя…

— Ты должен забыть все это! — Она приложила свои нежные ладони к лицу Джордана, видя страдание в его глазах. — Все уже позади. Прошлое нельзя изменить, и ты должен примириться с этим.

На его лице появилось выражение смущения.

— Но почему ты сочувствуешь мне, Лара? — В его голосе была растерянность — она и не предполагала, что он способен испытывать это состояние. — Ведь ты не можешь чувствовать ко мне ничего, кроме ненависти! А жалости от тебя я не могу принять, — сказал он хмуро.

Итак, он все еще ненавидит ее. Лара опустила руки и отвернулась.

Джордан резко повернул ее лицом к себе в побледнел, видя, что она сморщилась от боли.

— Я снова сделал тебе больно, — простонал он. — Ну почему я все время причиняю тебе боль?

— Я… Ничего, все нормально, — сказала она дрожащим голосом. — Просто у меня легко появляются синяки.

Он еще больше побледнел, отвернулся в сторону и закрыл лицо руками.

— Я ненавижу себя за то, что сделал с тобой и что хотел сделать с твоим отцом, — сказал он глухим, сдавленным голосом. — Как ты должна меня ненавидеть! Я пришел сюда только для того, чтобы просить у тебя прощения. — Когда он опустил руки и открыл лицо, она увидела, как взволнованно блестят его глаза. — Хотя этим все равно не искупить того, что я сделал, — этого никогда нельзя простить!

Лара была поражена, увидев слезы в его глазах. Джордан чувствовал себя таким ничтожным, каким она никогда не ожидала его увидеть — да и не хотела видеть!

— Джордан…

— А теперь я оставлю тебя в покое. — Его движения стали вдруг неровными и резкими. — Ты можешь в любой момент подать документы на развод — я не буду возражать, — добавил он неестественным голосом. — Как ты однажды сказала, причиной можно указать жестокое обращение с тобой. — Он горько усмехнулся.

— Я не хочу так поступать с тобой, Джордан, — произнесла она негромко.

Он взглянул на нее через комнату, и на его лице появилось выражение ожесточения.

— Но ведь это я во всем виноват, только лишь я! — Он застонал, чувствуя отвращение к самому себе. — Я смотрю назад и вижу вместо себя какого-то незнакомого человека! Лишь одно во мне не изменилось с тех пор.

— И что же это?

Он глубоко вздохнул, как бы успокаивая себя, и опустил глаза в пол.

— Несмотря на все свои убеждения, я все равно полюбил тебя.

Лара замерла, уверенная в том, что ослышалась или это ей просто показалось. Ведь не мог же он, в самом деле, только что сказать, что он любит ее!

Джордан посмотрел на нее, и Лара снова увидела влажный блеск его глаз.

— Ты была для меня словно сияние рождественских елок, которых у меня никогда не было, словно подарки к Рождеству и к дням рождения, которых мне никто и никогда не дарил. Если бы я мог все изменить теперь, если бы ты была со мной… Прости. — Он закрыл глаза, прерывисто дыша. — Я слишком много заставлял тебя страдать, чтобы теперь навязывать тебе свою любовь, которая вряд ли нужна. Сегодня я исчезну из твоей жизни и больше уже никогда не нарушу твоего покоя. Я всего лишь хотел, чтобы ты знала, как я сожалею о том, что сделал.

В этот момент слезы, которые Джордану, как мужчине, удавалось сдерживать, потоком хлынули у нее из глаз и потекли по щекам.

— Но Джордан… — простонала Лара, сотрясаемая рыданиями, — …как же ты… мог все это… делать, если ты любил меня?

Он отпустил дверную ручку.

— Несколько раз я чувствовал, что у меня уже нет больше сил на это, но затем… затем ты говорила что-то о моей матери — и во мне вновь вспыхивало желание отомстить.

Лара присела, неожиданно почувствовав слабость в ногах.

— Расскажи мне об этом. — Она затаила дыхание.

Ей хотелось сказать Джордану, что она по-прежнему любит его, но она все еще боялась верить ему, опасаясь того, что он снова может причинить ей боль.

Джордан принялся беспокойно ходить по комнате.

— С самого начала — вопреки всей логике и ощущению, что я предаю тем самым память отца, — я обнаружил, что меня влечет к тебе. Все это не имело смысла, и я боролся, но, независимо от моего желания, мое чувство росло.

— Но ведь ты говорил, что ты ненавидишь меня и тебе противно быть моим мужем. Ты… ходил на свидания к другим женщинам, — напомнила она ему с горечью.

Джордан покачал головой.

— После встречи с тобой я уже не мог смотреть на других женщин. И это выводило меня из себя. Когда я вернулся из Германии и твой отец сказал, что ты отправилась на вечеринку, я подумал, что наши отношения стали для тебя очередной игрой, и решил сделать тебе больно, унизить тебя, наказать за то, что ты заставила любить себя. — Он избегал ее взгляда. — Но, конечно, не таким образом, как это у меня получилось. Я был потрясен, обнаружив, что я — твой первый мужчина, и это заставило меня отказаться от дальнейшего обострения ситуации. В ту бессонную ночь я понял, что я не могу с тобой больше встречаться, что мне осталось лишь извиниться и оставить тебя в покое. С таким намерением я и отправился вслед за тобой в поместье, но вся горечь и обида вновь проснулись во мне, когда ты сказала, что именно там погибла моя мать. А потом я увидел спальню, где она была вместе с твоим отцом. И я… Лара, что с тобой? — торопливо спросил он, видя, как она побледнела.

— Ничего. Я… Ты не мог бы дать мне стакан воды? — Она посмотрела в ту сторону, где на подносе стоял кувшин с водой и плавающими в ней кубиками льда.

— Да, конечно. — Нахмурив брови, он налил ей воды, с озабоченным видом наблюдая, как она пьет крошечными глотками. — Ты хорошо себя чувствуешь? Не слишком ли это тяжело для тебя после аварии?

— Нет, я… Со мной все в порядке. — Она провела по губам кончиком языка. — Просто меня немного растрясло по дороге.

— Ведь ты могла утонуть! — Он еще больше помрачнел. — И все это из-за меня!

— Джордан, пожалуйста, продолжай, — подбросила Лара, усаживаясь поглубже в кресло и устраивая поудобнее голову на мягком подголовнике. Сейчас ее лицо было очень бледным, и на нем отчетливо выступали багрово-черные кровоподтеки. — Расскажи мне о том, что ты чувствовал.

Джордан отошел, и в его глазах появилось прежнее тоскливое выражение.

— В общем, во мне снова проснулась злоба. Ты была права, когда назвала это обольщением, — я действительно старался завлечь тебя физической близостью. Но только в этот раз во мне не было никакой ненависти, и я еще больше, чем раньше, ощутил любовь к тебе. Именно тогда я понял, что, если я хочу осуществить свой план мести, я не должен больше допускать близости с тобой. Для меня это было довольно трудно до свадьбы — особенно потому, что ты так открыто проявляла свои чувства, — а уж после свадебной церемонии и вовсе превратилось в настоящую пытку. Я старался заставить тебя уйти от меня и становился все более и более жестоким, не желая до поры до времени раскрывать перед тобой всей правды. Но ты все не уходила, и в конце концов я…

— Ты решил использовать Шэлу Ньюман и Кэти Томас, чтобы сделать мне больно.

— Я попросту лгал тебе про них, Лара, — простонал Джордан. — Как и в тот раз, когда говорил, что не хочу быть связанным по рукам и ногам. Ведь я уже был крепко-накрепко привязан к тебе невидимыми нитями, которые я не мог так просто и безболезненно разорвать. В ту ночь — ночь, когда я сказал тебе всю правду, — я понимал, что после наносимого мной удара мы уже не сможем начать все заново и что этим я убиваю твою любовь. — Его лицо исказилось. — В конце, когда мы уже прощались, ты держалась так холодно, что я просто пришел в ярость от того, что ты восприняла наш разрыв легче, чем я, и что я сделал больнее себе, чем тебе.

— Почему же после этого ты вернул моему отцу акции «Шофилд хотэлз»? Ведь именно они были нужны тебе для мести.

— Я и так уже достаточно сделал к тому времени, а, кроме того — если уж до конца быть откровенным, — когда я понял, как сильно я люблю тебя, я перестал понимать, зачем вообще нужна эта месть. Что бы там ни случилось в прошлом, оно так и останется в прошлом. Я вдруг понял, что, как бы ни старался сегодня, я уже ничего не смогу там изменить.

— А как же насчет развода?

Он судорожно вздохнул.

— Готов дать тебе его в любой момент.

Лара покачала головой.

— Джордан, как по-твоему, зачем я отправилась в Йоркшир с этими письмами, которые твоя мать написала тебе когда-то?

Он пожал плечами.

— Ты считала, что я должен, наконец, узнать правду — ту самую правду, которую ты знала и без всяких доказательств, — сказал он с горечью. — Моим единственным — хотя и не очень убедительным — оправданием может быть то, что я видел происходившие события пристрастными глазами ребенка. Мои родители были для меня основой жизни, моим миром, и когда этот мир стал внезапно рушиться!..

— — Тебя обманывали, Джордан. — Лара посмотрела на него с состраданием. — Сначала — отец, а затем — твоя тетя. Откуда ты мог знать правду? Так вот, я поехала в Йоркшир вовсе не затем, чтобы позлорадствовать…

— Я никогда так не думал! — воскликнул он с горячностью. — Боже, когда миссис Хауарт передала, что ты едешь ко мне в такую непогоду, я чуть с ума не сошел! — простонал Джордан. — Несмотря на всю опасность, ты едешь, чтобы повидаться со мной. — Он покачал головой. — Как только я узнал об этом, я тут же помчался тебе навстречу…

— Навстречу? — поразилась Лара, понимая теперь, почему Джордан оказался той ночью на пустынной дороге. Оказывается, он вовсе не думал уезжать от нее в Лондон.

— Ну конечно, — сказал он резко. — Ведь ты могла попасть в аварию, могла погибнуть. Когда я увидел стоявшие на дороге машины и мне сказали, что какой-то автомобиль свалился в реку, мне показалось, что у меня остановилось сердце, пока я не убедился, что ты жива. Лара, ну зачем надо было рисковать своей жизнью из-за этих писем?

Она спокойно встретила его взгляд, понимая, что именно теперь она должна сказать о своей любви — любви, которая ни на одно мгновение не умирала в ее душе.

— Я считала, что это наш с тобой единственный шанс, — сказала она негромко. — Я надеялась, что, если смогу убедить тебя в твоем заблуждении относительно Марион и моего отца, ты, возможно, перестанешь меня так сильно ненавидеть.

Джордан крепко сжал кулаки, а в глубине его темно-синих глаз опять замерцал огонек.

Неужели это было важно для тебя? — спросил он дрожащим от напряжения голосом.

Лара ответила ему робкой улыбкой.

— По-моему, я вовсе не такая уж избалованная эгоистка, как мы все предполагали, — ведь как бы ты ни старался навредить мне, я все равно люблю тебя. И всегда буду любить, Джордан, как бы ты ни обращался со мной.

Он судорожно глотнул, не в силах произнести ни слова.

— Джордан, я никогда раньше не замечала, что тебе так трудно подбирать слова. — Она поднялась со спокойной улыбкой, уверенная теперь в том, что они действительно любят друг друга. — Не знаю, к месту ли будет сообщить тебе и другую важную новость, — произнесла она шутливо в его объятиях, положив голову ему на грудь и счастливо вздыхая.

— Другую новость? — произнес он изменившимся голосом, судорожно обнимая ее и с наслаждением пряча лицо в ее волосах.

— Пожалуйста, не так сильно, дорогой, — сказала Лара, чуть высвобождаясь из его крепких объятий. — Ведь ты же не хочешь раздавить своего сына или дочку! — Джордан внезапно оцепенел, и Лара почувствовала, как сильно забилось сердце в его груди. — В чем дело? — спросила она, поддразнивая его. — Надеюсь, ты не будешь спрашивать, как это могло произойти? — Она насмешливо подняла брови. Он проглотил комок в горле.

— У нас будет… ребенок?

— Примерно через семь месяцев.

— Нет, в самом деле? — Он недоверчиво смотрел на нее.

— В самом деле. — Лара весело рассмеялась. — Дорогой, не надо делать такие большие глаза! — Ее лицо стало серьезным. — Если, конечно, ты не шутил в тот день, когда говорил, что не уверен, хочешь ли иметь детей. — Она вопросительно посмотрела на него.

Джордан покачал головой.

— Просто тогда я вдруг почувствовал огромное удовольствие от мысли, что у тебя может быть от меня ребенок. И это чувство потрясло меня в тот раз.

У Лары отлегло от сердца.

— Ну а сейчас?

— Сейчас я снова чувствую потрясение, — сказал он с мягкой улыбкой, — от мысли, что в тебе уже растет мой ребенок.

— Ничего, это все пройдет к тому времени, когда он появится на свет, — успокоила она его, счастливо улыбаясь,

— Так ты вернешься ко мне?! — ошеломленно спросил Джордан. — И будешь моей женой?

Лара нежно провела рукой по его лицу, разрешая все сомнения.

— Я никогда не переставала хотеть этого. Я люблю тебя, Джордан. И всегда буду любить.

— Я тоже люблю тебя, Лара! — Он принялся целовать ее со всей своей нерастраченной страстью, и вскоре — впервые в их брачной жизни обоих переполняли уже чувства, не поддающиеся их воле.

— Как ты думаешь, твой отец не очень будет возражать, если я отвезу тебя домой — к нам домой? — простонал он, еле сдерживая желание. — Мне кажется, тебе нужно обязательно лечь в постель. Чтобы отдохнуть, разумеется, добавил он с шутливой серьезностью.

— Ну разумеется — для чего же еще! — рассмеялась она в ответ.

— Лара!.. — Джордан осторожно коснулся ее лица дрожащими от волнения пальцами. — Я обещаю, что я всегда буду любить тебя и никогда больше не сделаю тебе больно.

Лара знала, что Джордан сдержит свое обещание, и дала сама себе слово любить этого человека так сильно, чтобы он никогда уже больше не мог усомниться в том, что его любят. Итак, они преодолели боль и горечь прошлого, и теперь перед ними было будущее — общее будущее, — к которому им предстояло стремиться.

Когда семь месяцев спустя на свет появилась их дочь — Джозефина — Марион, названная так в честь дедушки и бабушки, — ее окружал мир, в котором царили счастье и любовь.