Самый темный час

Глава 10

У медиаторов есть одна особенность.

Нас сложно убить.

Я серьезно. Не поверите, сколько раз меня сшибали с ног, волочили по земле, пинали, лупили, дубасили, кусали, царапали, колотили по голове, топили, пытались застрелить и да, точно, сбрасывали с крыш.

Но умерла ли я хоть разок? Получила ли опасные для жизни травмы?

Нет.

Я ломала кости — множество костей. На моем теле полным-полно шрамов. Но дело в том, что какая бы личность — или сила — не создала нас, медиаторов, она дала нам по крайней мере одно естественное оружие в нашей борьбе с немертвыми. Нет, не суперсилу, хотя она лишней не была бы. Нет, сила, которой владели мы с отцом Домом — и, вероятно, Джек тоже, хотя сомневаюсь, что у него была возможность это проверить, — это скрытая живучесть, позволяющая выдержать все сыплющиеся на нас удары и даже больше.

Вот почему, хотя, по идее, такое падение должно было меня убить, оно этого не сделало. Даже близко.

Нет, Мария де Сильва и ее любовничек, разумеется, не подозревали, что их усилия не увенчались успехом. Иначе задержались бы, чтобы закончить работу. Но когда я очнулась несколько часов спустя, слабо соображающая и с дикой головной болью, их поблизости не оказалось.

Очевидно, первый раунд я выиграла. Ну, в некотором смысле, как бы там ни было. Я к тому, что я ведь не умерла, а это, по-моему, всегда плюс.

А вот сотрясение мозга я заработала. Я сразу это поняла, потому что постоянно их получаю. В смысле, сотрясения.

Ну ладно, хорошо, это было всего дважды.

Неважно, ощущения при этом не из приятных. В основном, тебя тошнит и все болит, но, что неудивительно, тяжелее всего голове — она буквально раскалывается. В моем случае все было даже хуже, поскольку я пролежала на дне той ямы так долго, что успела выпасть роса. Она собралась на одежде, насквозь ее промочив, и теперь та казалась ужасно тяжелой. Так что самостоятельно выбраться из ямы, которую вырыли Энди и Балбес, стало проблематично.

В действительности к тому времени, как я наконец смогла вернуться в дом, уже рассвело — слава богу, Соня оставил входную дверь незапертой, когда вернулся со своего великого свидания. И все же мне пришлось взбираться по всем этим ступенькам на второй этаж. Я еле ползла. Но, по крайней мере, когда я добралась до своей комнаты и наконец-то смогла избавиться от мокрой и грязной одежды, мне в кои-то веки не пришлось волноваться о том, что Джесс увидит меня голышом.

Потому что, само собой, Джесса здесь не было.

Я попыталась не думать об этом, пока залезала в кровать и закрывала глаза. Эта стратегия — не думать о том, что Джесса нет, — кажется, неплохо действовала. По-моему, я заснула, прежде чем мысль об этом успела меня настигнуть.

Я проспала до половины девятого. Видимо, Соня пытался меня добудиться, но я спала мертвым сном. Наверное, меня решили не трогать, предположив, что я все еще расстроена событиями вчерашнего дня, ну то есть обнаружением скелета на заднем дворе.

Ах, если бы я переживала только об этом!

Когда после девяти зазвонил телефон, и Энди прокричал снизу, что это меня, я уже проснулась и, стоя в ванной в пижаме, изучала огромный синяк под челкой. Я выглядела словно инопланетянин. Серьезно. Просто удивительно, как я не сломала шею. Уверена, Мария и ее парень именно так и подумали. Только поэтому я осталась в живых. Эти двое были так самоуверенны, что не задержались, чтобы удостовериться, что со мной покончено и я действительно мертва.

Они явно раньше не сталкивались с медиатором. Чтобы убить нас, требуется кое-что покруче, чем падение с крыши.

Когда я взяла трубку, до меня донесся полный беспокойства голос отца Доминика.

— Сюзанна, слава Господу, с тобой все в порядке. Я так волновался… Но ты же этого не сделала, правда? Не пошла вчера ночью на кладбище?

— Нет, — ответила я.

В конце концов, идти туда не было никакого смысла. Кладбище само ко мне пришло.

Однако я не сказала ничего подобного отцу Доминику. А вместо этого спросила:

— Вы уже вернулись?

— Вернулся. Ты же им не рассказала? Я имею в виду, твоей семье.

— Э-э… — неуверенно отозвалась я.

— Сюзанна, ты должна. Ты просто обязана! Они имеют право знать. Речь идет об очень серьезном пришествии призраков. Тебя могут убить, Сюзанна…

Я воздержалась от упоминания, что вообще-то им это почти удалось.

Тут я услышала звонок по второй линии.

— Отец Ди, можете повисеть минутку? — попросила я и переключилась.

В трубке раздался высокий, смутно знакомый голос, но я, хоть убей, не могла понять, кто это.

— Сьюз? Это ты? С тобой все хорошо? Ты заболела?

— М-м, да. Наверное. Вроде того, — ответила я, чрезвычайно озадаченная. — А кто это?

— Это я! Джек! — возмущенно воскликнул голос.

О боже. Джек. Работа. Точно.

— Джек, откуда у тебя мой домашний номер? — поинтересовалась я.

— Ты дала его Полу. Вчера. Разве ты забыла?

Конечно, я забыла. Все, что я помнила из вчерашнего дня, так это то, что Клайв Клеммингс был мертв, а портрет Джесса пропал…

И, разумеется, что сам Джесс ушел. Навсегда.

О, и вот ту часть, где призрак Феликса Диего пытался раскроить мой череп.

— О! Да. Ладно. Слушай, Джек, у меня тут кое-кто на второй…

— Сьюз, ты обещала научить меня сегодня кувыркам под водой, — перебил меня парнишка.

— Я знаю. Мне очень жаль. Я просто… не могла сегодня прийти на работу, приятель. Извини. Это не имеет к тебе никакого отношения. Мне действительно очень нужен был отгул.

— У тебя очень печальный голос, — тоже довольно грустно сказал Джек. — Я думал, ты обрадуешься.

— Правда? — Интересно, отец Ди все еще ждет на другой линии или обиделся и бросил трубку? Я вдруг поняла, что очень плохо с ним обошлась. В конце концов, он ради меня прервал свое короткое уединение. — С чего бы?

— Ну потому что я…

В эту минуту я его и увидела. Просто легкое свечение над кушеткой. Джесс? Мое сердце снова совершило кульбит. Это становилось просто смешно. Я все больше превращалась в жалкую неудачницу, которая каждый раз, заметив малейшее мерцание, начинала неистово надеяться, что это Джесс.

Но это оказался не он.

И не Мария с Диего — слава богу. Конечно, даже им не хватило бы наглости попытаться нанести мне удар среди бела дня…

— Джек, мне надо идти, — бросила я в трубку.

— Подожди, Сьюз, я…

Но я закончила разговор. Все потому, что на моей кушетке с ужасно несчастным видом сидел доктор философии Клайв Клеммингс.

Просто здорово: мечтала о Джессе, а получила Клайва.

Кажется, при виде меня он удивился почти так же, как я.

— О! — воскликнул он, поморгав за толстыми, как стекло у бутылки колы, линзами очков. — Это вы.

Я молча покачала головой. Иногда моя комната напоминает Центральный вокзал Нью-Йорка.

— Ну, я просто не… — Клайв Клеммингс поправил свой галстук-бабочку. — Я хочу сказать, когда мне посоветовали связаться с медиатором, я не… то есть я никак не ожидал…

— …Что этим медиатором окажусь я, — закончила я за него. — Ага. Мне это часто говорят.

Клайв попытался извиниться:

— Все потому, что вы…

Я сердито на него зыркнула. Я правда была не в настроении. Можно ли меня винить? Учитывая сотрясение мозга и все остальное.

— Что я что? Девушка? В этом все дело? Или вы собираетесь уверить меня, что вас потряс мой поразительный интеллект?

— Э-э, юны, — промямлил Клайв Клеммингс. — Я это имел в виду… Просто вы так юны.

Я рухнула на банкетку у окна. Серьезно, ну чем я это заслужила? В смысле, кому захочется, чтобы его посетил призрак парня вроде Клайва? Я почти уверена, что его визита никто не ожидал, даже когда он был жив. Так почему я?

Ах да. Медиаторские заморочки.

— Чем обязана удовольствию видеть вас, Клайв? — Наверное, мне стоило бы называть его доктор Клеммингс, но у меня слишком болела голова, чтобы думать об уважении к старшим.

— Ну, даже не представляю, — ответил он. — Я имею в виду, миссис Лэмпберт — это мой секретарь, ну вы знаете, — вдруг не ответила, когда я ее позвал, а когда мне кто-то позвонил, ну, она сказала им… на самом деле, просто ужасную вещь. Даже не понимаю, что на нее нашло. — Клайв откашлялся. — Видите ли, она сказала, что я…

— Умер, — закончила я.

Клайв довольно заметно выпучил глаза.

— Ну и ну! Просто феноменально! Как вы догадались? Хотя да, конечно, вы же все-таки медиатор. Мне говорили, вы поймете. Но в самом деле, мисс Аккерман, последние несколько дней у меня выдались крайне утомительными. Такое чувство, что я больше не я, и мне…

— Это потому что вы умерли, — перебила его я.

Как правило, я сообщаю об этом более мягко, но, по-видимому, во мне все еще говорили остатки неприязни к старику Клайву из-за того, с какой бесцеремонностью он отверг мое предположение, что Джесса могли убить.

— Но это невозможно! — Клайв подергал бабочку. — Я хочу сказать, взгляните на меня. Совершенно очевидно, что я здесь. Вы со мной разговариваете…

— Ага. Потому что я медиатор, Клайв. Это моя работа. Помогать людям вроде вас двигаться дальше, после того как они… ну, вы в курсе. — Поняв, что он явно не в курсе, я добавила: — Отдают концы.

Клайв быстро-быстро заморгал.

— Я… Я… О боже.

— Ага. Дошло, да? Давайте-ка теперь попытаемся понять, почему вы здесь, а не в счастливом раю историков. Что последнее вы помните?

— Прошу прощения?

— Что последнее вы помните? — повторила я. — Ну, до того как обнаружили, что вы… э-э, невидимы для миссис Лэмпберт.

— О! — Клайв почесал лысую макушку. — Ну, я сидел за столом и просматривал те письма, которые вы мне принесли. Очень любезно со стороны вашего отчима подумать о нас. Люди так часто забывают о местных исторических обществах, в то время как в действительности, знаете ли, без нас дух местных традиций и обычаев окончательно…

— Клайв! — перебила я, понимая, что в моем голосе пробиваются нотки раздражения. Но я ничего не могла с этим поделать. — Слушайте, я еще даже не завтракала. Вы не могли бы перейти ближе к делу? Пожалуйста!

— О! Да. Разумеется. — Он заморгал еще сильнее. — Ну, как я и говорил, я изучал письма, которые вы мне принесли. С тех пор как вы вчера покинули мой кабинет, я все думал о ваших словах… ну, о Гекторе де Сильва. Действительно, кажется немного сомнительным, что человек, писавший о своей семье с такой любовью, просто уехал, не сказав никому ни слова. И тот факт, что вы обнаружили письма Марии зарытыми во дворе дома, который когда-то был известным пансионом… Ну, признаться, чем больше я размышлял, тем более странным мне казалось все это дело. Я достал диктофон и как раз делал кое-какие заметки, чтобы миссис Лэмпберт позже их напечатала, когда вдруг почувствовал… ну, холод. Как будто кто-то включил кондиционер на полную мощность. Хотя, уверяю вас, миссис Лэмпберт прекрасно осведомлена, что подобное недопустимо. Некоторые из наших артефактов должны содержаться в четко контролируемых температурных условиях, и она никогда бы…

— Это был не кондиционер, — решительно оборвала его я.

Явно пораженный, Клайв Клеммингс выпучил глаза.

— Да. Это был не он. Поскольку через мгновение до меня донесся слабый аромат цветов апельсинового дерева. А вы же знаете, что любовь Марии Диего к туалетной воде с подобным запахом была довольно широко известна. Это было так странно. Потому что секундой позже, могу поклясться, я на мгновение… — Его взгляд за толстыми стеклами очков стал каким-то отсутствующим. — Ну, я мог бы поклясться, что на мгновение увидел ее. Краешком глаза. Марию де Сильва Диего…

Клайв повернулся и пронзил меня острым, как лазер, взором, в котором не осталось ни капли отстраненности.

— А потом я почувствовал пронизывающую боль, которая растеклась вверх и вниз по руке, — произнес он, тщательно контролируя эмоции. — Разумеется, я понял, что это. Врожденный порок сердца в нашей семье передается по наследству. Он, знаете ли, убил моего деда вскоре после публикации его книги. Однако я, в отличие от него, тщательно следил за диетой и выполнял специальные упражнения. Должно быть, все дело в потрясении, понимаете, от того, что я увидел — ну или подумал, что увидел, — нечто, нереальное… невозможное…

Клайв запнулся, но через секунду продолжил:

— Ну, я сразу же потянулся к телефону, чтобы набрать девять-один-один, но он… э-э, телефон вроде как… спрыгнул со стола.

Я молча смотрела на него. Надо признать, теперь я уже жалела Клайва Клеммингса. Я к тому, что его ведь убили, точно так же, как Джесса. И погиб он от руки того же человека. Ну, более или менее.

— Я не смог до него дотянуться, — грустно закончил Клайв. — Ну то есть до телефона. И это… это последнее, что я помню.

Я облизала губы.

— Клайв, что вы записывали? На диктофон? Как раз перед тем, как увидели ее, в смысле, Марию де Сильва.

— Что же я тогда записывал? Ах да, разумеется. Я говорил, что потребуется детальное исследование, но, даже несмотря на это, мне в самом деле кажется, что ваше предположение, совпадающее с тем, во что всегда верил мой дед, вероятно, заслуживает внимания…

Я покачала головой. Просто не верилось.

— Она вас убила, — прошептала я.

— О! — Клайв перестал моргать и дергать бабочку на шее. Он молча сидел, похожий на пугало, которое кто-то стянул с шеста. — Да. Полагаю, можно и так сказать. Но только в переносном смысле. Ну то есть дело ведь все же было в потрясении. Но не то чтобы она…

— Чтобы вы ни с кем не смогли поделиться тем, что я вам сообщила. — Несмотря на головную боль, я снова почувствовала прилив ярости. — И деда вашего она, вероятно, также убила.

Тут Клайв все же моргнул, удивленно глянув на меня.

— Моего… моего деда? Вы так полагаете? Ну, должен сказать… Я имею в виду, он умер довольно неожиданно, но не было никаких признаков… — Он изменился в лице. — О! О, понимаю. Вы считаете, что деда убил призрак Марии де Сильва, чтобы он больше ничего не написал о своей теории касательно исчезновения ее кузена?

— Можно и так сказать, — согласилась я. — Она не желала, чтобы он поведал всем правду о том, что на самом деле произошло с Джессом.

— С Джессом? — повторил Клайв. — Кто такой Джесс?

Неожиданно раздался стук в дверь, до чертиков нас напугав.

— Сьюз? — позвал из-за двери отчим. — Можно войти?

Клайв заметно забеспокоился и тут же исчез. Я крикнула Энди, чтобы заходил, и он возник на пороге, явно чувствуя себя не в своей тарелке. До этого он никогда у меня не появлялся, кроме пары раз, когда нужно было что-то починить.

— Э-э, Сьюз? К тебе, м-м, кое-кто пришел, — промямлил он. — Отец Доминик…

Энди запнулся, поскольку падре замаячил за его спиной в дверном проходе.

Даже не знаю, почему я сделала то, что сделала в следующее мгновение. Ничего в голову не приходит, кроме разве что самого простого объяснения: за шесть месяцев, что мы были знакомы, я как-то, ну, по-настоящему прикипела к этому старикану.

Так или иначе, но при виде отца Дома я совершенно бессознательно сорвалась с банкетки и бросилась к нему. Отца Доминика несколько ошарашило столь безудержное проявление чувств с моей стороны, учитывая, что обычно я несколько сдержанна.

— О, отец Ди, как же я рада вас видеть! — воскликнула я, уткнувшись лицом ему в грудь.

И это правда. Наконец-то — наконец-то — мой мир хоть немного обрел нормальные знакомые очертания, после того как за последние двадцать четыре часа, кажется, погрузился в абсолютный хаос. Отец Доминик вернулся. Отец Доминик обо всем позаботится. Он всегда так делал. Даже просто стоя здесь, не поднимая головы, обнимая его и вдыхая особый запах падре, в котором угадывался аромат стирального порошка и — гораздо слабее — сигареты, которую он тайком выкурил в машине по дороге сюда, я уже поверила, что все будет хорошо.

— О! — пробормотал отец Дом. Я почувствовала, как его грудь вибрирует под моим ухом, и до меня донеслись тихие звуки, которые издавал его живот, переваривая то, что падре съел на завтрак. — Господи.

Он неловко похлопал меня по плечу.

— Чего это она? — услышала я голос Балбеса из коридора.

Энди велел ему помолчать.

— Ой, да ладно! — отмахнулся Балбес. — Не может же она все еще расстраиваться из-за того дурацкого скелета, который мы обнаружили. Я имею в виду, такие мелочи не должны волновать Королеву Ночного Нар…

Не закончив фразу, он вдруг вскрикнул от боли. Глянув через плечо отца Ди, я увидела, как Энди тянет среднего сына за ухо по коридору.

— Отпусти, пап, — выл Балбес. — Ай! Папа, ну отпусти же!

Хлопнула дверь. Энди завел сына к нему в комнату и устроил ему выволочку.

Я отступила от отца Ди.

— Вы курили, — заметила я.

— Совсем чуть-чуть, — признался он. Увидев выражение моего лица, он беспомощно пожал плечами. — Ну, поездка была очень долгой. И я не сомневался, что когда доберусь сюда, то обнаружу, что все вы убиты в собственных постелях. В самом деле, Сюзанна, ты имеешь ужасно пугающую особенность попадать в неприятности.

— Знаю.

Вздохнув, я вернулась к банкетке и села на нее, согнув одну ногу в колене и обняв ее руками. Я была в пижаме, но не собиралась ни переодеваться, ни делать макияж, ни причесываться. Какой смысл?

Отец Ди, кажется, не обратил никакого внимания на мой чудовищный внешний вид.

— Я привез немного святой воды, — заявил он, словно мы сидели в его кабинете, обсуждая сбор школьным советом денег или еще что-то столь же безобидное. — Она у меня в машине. Я скажу твоему отчиму, что из-за вчерашней, э-э, находки ты попросила меня освятить ваш дом. Его может удивить твое внезапное увлечение религией, но тебе просто придется каждый вечер настаивать на чтении молитвы перед ужином — или, возможно, даже изредка посещать мессу, — чтобы убедить его в своей искренности. Я немного почитал об этих двоих — Марии де Сильва и этом типе Диего — и выяснил, что они были очень набожны. Убийцы, как оказалось, но исправно посещающие службы. Полагаю, им вовсе не захочется входить в дом, освященный служителем церкви. — Отец Доминик озабоченно посмотрел на меня. — Меня беспокоит то, что может произойти, когда ты выйдешь из дома. Как только ты… — Он запнулся и удивленно уставился на меня. — Святые небеса, Сюзанна, что, скажи на милость, с твоим лбом?

Я ощупала синяк под челкой и скривилась. Дотрагиваться до него было все еще больно.

— О, пустяки. Слушайте, отец Ди…

— Это не пустяки. — Отец Доминик подошел поближе и ахнул. — Сюзанна! Где, во имя Господа, ты получила такой ужасный синяк?

— Ерунда, — отмахнулась я, опустив челку на глаза и закрыв лоб. — Просто небольшой знак уважения от Феликса Диего.

— Вовсе это не ерунда! — объявил отец Дом. — Сюзанна, ты вообще понимаешь, что у тебя может быть сотрясение мозга? Нужно немедленно отвезти тебя на рентген…

— Отец Доминик…

— Не спорь, Сюзанна! Обувайся. Я переговорю с твоим отчимом, и мы отправимся в городскую боль…

Вдруг громко затрезвонил телефон. Говорю же вам. Центральный вокзал. Я взяла трубку, в основном, чтобы выиграть время и придумать отговорку, почему мне не нужно ехать в больницу. В травмпункте придется рассказывать, как я умудрилась заработать очередной ушиб, а у меня, честно говоря, уже закончились идеи.

— Алло? — сказала я, в то время как отец Ди послал мне сердитый взгляд.

— Сьюз? — Этот тоненький голосок был мне слишком хорошо знаком. — Это снова я. Джек.

— Джек, — устало вздохнула я. — Слушай, я же тебе уже говорила. Я не очень хорошо себя чувствую…

— В том-то и дело! Я подумал, что, может, ты не расслышала. А потом решил, что позвоню и скажу тебе. Потому что знаю, что после моего рассказа тебе станет лучше.

— Какого рассказа, Джек?

— О том, как я разобрался с тем призраком для тебя.

Боже, голова просто раскалывалась. У меня совершенно не было настроения его выслушивать.

— Да ты что? И что это был за призрак, Джек?

— Ты знаешь. Тот парень, что тебя доставал. Тот, которого зовут Гектор.

Я чуть не выронила трубку. Собственно, я ее и выронила, но успела поймать до того, как она упала на пол. Я поднесла трубку к уху, вцепившись в нее двумя руками, чтобы точно не уронить — и убедиться, что я правильно расслышала Джека. Отец Доминик удивленно наблюдал за моими манипуляциями.

— Джек, о чем ты говоришь? — задыхаясь, спросила я.

— Ну, тот парень, — повторил Джек. В его тоне послышалось возмущение, и даже детская картавость куда-то исчезла. — Ты же знаешь! Ну тот, кто не давал тебе прохода. Леди Мария сказала мне…

— Мария? — Я забыла и о головной боли, и об отце Доме и буквально заорала в трубку: — Джек, о чем ты?! Какая Мария?!

— Призрак леди в старинной одежде, — озадаченно пояснил Джек. И не удивительно. Я орала, словно сумасшедшая. — Красивая леди, портрет которой висел в кабинете того лысого парня. Она мне рассказала, что этот Гектор — тот, что был на другом портрете, маленьком, — достает тебя, и что если я хочу сделать тебе приятный сюрприз, то должен изог… должен изго… должен…

— Изгнать его? — Я стиснула трубку так сильно, что костяшки пальцев на руках побелели. — Изгнать его, Джек? Это ты сделал?

— Ага, — довольно отозвался он. — Да, я именно это и сделал. Я его изгнал.