Счастливый выбор

7

Ольга Викторовна сидела перед туалетным столиком и расчесывала волосы. Вошла горничная.

— Ваше сиятельство, только что прибыл нарочный от вашей кузины госпожи Милошенковой.

— Что-то случилось, Даша?

— Нет ничего, ваше сиятельство. Он передал письмо от мистера Треверса. Возможно, он написал отчет о времяпрепровождении молодого графа.

— Хорошо, я прочту. Распечатай конверт.

Даша взяла ножичек для бумаг и, аккуратно распечатав письмо, протянула его барыне. Ольга Викторовна бегло просмотрела послание.

— Какой кошмар! Это просто чудовищно — избивать беззащитного ребенка! Даша, вели заложить карету, я направляюсь во Владимир. На поезде не поеду! Во Владимире я немедленно направлюсь к господину Боголюбскому и потребую управы на этого наглеца. Устроить выволочку моему сыну! — возмущалась графиня. — Слава Богу, что граф не дожил до такого позора. Уж он-то сумел бы приструнить какого-то майора!

После завтрака Ольга Викторовна приказала Даше собрать вещи и приготовить карету.

Во Владимир графиня прибыла поздно вечером, совершенно измученная дорогой и в скверном настроении. Она приказала кучеру направить карету к самой лучшей гостинице в городе — «Ренессансу».

Как только карета остановилась перед входом в «Ренессанс», к ней подбежал предупредительный портье и помог графине и ее горничной выйти.

— Номера люкс к вашим услугам, сударыня. Все самое лучшее!

Ольга Викторовна молчала, покуда портье регистрировал ее в книге для гостей, а коридорный перенес ее вещи в номер и подготовил его для высокой знатной гостьи.

— Вы, верно, устали и желаете отужинать? — поинтересовался портье.

— Да, с удовольствием, хоть уже и позднее время для ужина.

— Прикажете подать в номер или спуститесь в ресторан?

— Конечно, в номер. Я устала, хочу принять ванну и лечь спать.

Портье поклонился.

На следующее утро Ольга Викторовна надела строгое темно-зеленое платье, которое прекрасно оттеняло ее глаза, и направилась к господину Боголюбскому, имевшему чин коллежского асессора и служившему во Владимирском суде.

Графиня оказалась ранней посетительницей.

— Боже мой! Ваше сиятельство, графиня! Это вы?! Какая честь для меня! — залебезил судья.

— Да, господин Боголюбский, мне нужна ваша помощь.

— О сударыня, я к вашим услугам! Все, что в моих силах я непременно сделаю. Ведь я так уважал вашего покойного супруга. Царствие ему небесное. — Судья перекрестился. — Прекрасный был человек.

— Да… — графиня пустила слезу.

— Ах, ваше сиятельство, я никоим образом не хотел расстроить вас!

— Пустое, голубчик. Лучше поговорим о деле, которое меня привело к вам. — Графиня извлекла из сумочки письмо и передала Боголюбскому.

По мере чтения лицо чиновника вытягивалось все более и более.

— Просто неслыханно! Скандал! Поднять руку — и на кого!!!

— Представьте мои эмоции, сударь.

— Да, да, представляю. Как я понимаю, вы хотите дать ход сему делу? — осторожно поинтересовался судья.

— Да, безусловно!

— Тогда мы отправимся с вами в полицейский участок… или нет, я приеду к вам со следователем, и вы напишете заявление в соответствующей форме. А дальше не извольте беспокоиться! Место пребывания негодяя известно, завтра же туда направится судебный исполнитель и по всей форме предоставит повестку к следователю. Мы из него всю душу вытрясем, ваше сиятельство!

— Надеюсь на это. Я остановилась в гостинице «Ренессанс». И вот, голубчик, вам за хлопоты. — Графиня протянула Боголюбскому несколько ассигнаций.

— Ах, ваше сиятельство! Но право же… — Судья сделал вид, что его смущают деньги, но… взял их.

Мистер Треверс просчитал все действия своей хозяйки. Он уже с наслаждением представлял, как графиня читает письмо и как мечется по гостиной в праведном гневе, как едет во Владимир, проклиная жестокосердного майора.

По его подсчетам, судебный пристав должен появиться в Митрофаново спустя три дня после отправки письма, и вероятнее всего днем, так как путь от Владимира неблизкий даже на казенных почтовых лошадях.

Мистер Треверс дождался дня, когда, по его мнению, должно свершиться неотвратимое возмездие, и направился в Митрофаново украдкой насладиться своей победой.

День был пасмурным, но теплым, и мистер Треверс надел плащ на всякий случай — а вдруг дождь все-таки начнется. И действительно, как только гувернер перешагнул через злосчастную межу, разделявшую поместья, начало накрапывать. Он натянул кепи, отогнул «уши» [10] и поднял воротник, решительно двигаясь к усадьбе господина Соболева. Англичанин просто не мог пропустить такого зрелища: фантазия рисовала ему, как пристав передает письмо майору, тот в растерянности, но, увы, — закон есть закон.

Когда гувернер завидел усадьбу, дождь уже набрал силу, и его плащ начал промокать. На отшибе стоял амбар, по всему было видно, что им не пользовались. Мистер Треверс быстро оценил расположение заброшенного строения: его узкие окна, находившиеся почти под потолком, выходили прямо на дом. Обзор из них охватывал весь внутренний двор. Англичанин тотчас направился к амбару и, войдя в него, занял наблюдательную позицию у окна, благо ему позволял это его высокий рост.

Англичанин провел почти час, но пристав не появлялся. Тогда он, снял плащ и разложил его на старом сене, чтобы тот немного обсох, и продолжил наблюдение. Прошло еще два часа: мистер Треверс начал чертыхаться — мол, эти русские вечно не торопятся, никакой у них дисциплины. Вот отправить бы этого пристава к лорду Бассету, тот бы научил его уму-разуму!

Неожиданно дверь отворилась, англичанин присел и притаился за небольшим стожком сена. В амбар вошла женщина в одежде простолюдинки, она развязала цветастый платок, стряхнула с него не успевшие впитаться капли дождя, и накинула на плечи.

Незнакомка огляделась и… увидела клетчатый плащ Треверса. Она ничуть не растерялась, понимая, что здесь явно не хозяин усадьбы: отчего ему таиться в амбаре?

— Кто тут? Отвечайте! Я вижу ваш плащ! Лучше выходите по-хорошему, иначе подниму крик, — пригрозила женщина, но на самом деле она не собиралась кричать.

Мистеру Треверсу ничего не оставалось, как покинуть свое убежище. Перед взором простолюдинки предстал высокий стройный мужчина средних лет, лицо которого украшали ошеломляюще красивые рыжие бакенбарды.

— Кто вы, сударь? — поинтересовалась женщина тоном, совершенно не свойственным простолюдинкам.

— А вы, голубушка? — задал встречный вопрос англичанин, не желая представляться.

— Я… да я решила от дождя укрыться, — ответила незнакомка.

— Хм… Я тоже спасаюсь от сырости…

— Странный у вас акцент, сударь? Вы — иностранец? — докапывалась настырная незнакомка.

— Возможно, — уклончиво ответил Треверс.

— Да, да! Но вы — не француз! Скорее, судя по вашему произношению, англичанин!

Ни один мускул не дрогнул на лице истинного сына Альбиона [11], хотя он и смутился.

— Вы, мне кажется, излишне умны для крестьянки, — заметил гувернер.

— Возможно, — ответила женщина в тон англичанину. — Значит, мы с вами не так просты…

— Что вы имеете в виду? — встрепенулся Треверс.

— Да ничего. Просто мы с вами находимся на земле помещика Соболева…

— И что? — перебил англичанин.

— У вас потрясающее самообладание, — констатировала незнакомка. — Признайтесь мне: за кем вы следите?

Треверс понял, что крестьянка вовсе таковой не является: чего она хочет? Он решительно направился к уже просохшему плащу и попытался поднять его. Но, увы, не успел.

Таинственная незнакомка прыгнула на него, словно тигрица, и вмяла своими формами прямо в сено.

— Су… сударыня… Что с вами? Встаньте…

Но незнакомка и не собиралась вставать.

— О! Как я люблю англичан! Вы такие сильные и выносливые! Возьми меня, мой Ланселот! — взмолилась она.

Мистер Треверс растерялся, но женщина так страстно впилась ему в губы, что… он и вовсе забыл, зачем забрался в амбар.

Дуняша, прислуга Анны Петровны, шла по двору, она торопилась занести в дом небольшой бочонок грибов, что хранился в отдельном погребе. Дождь уже заканчивался, но утоптанная лошадьми и домочадцами земля все равно была сырой. Девушка только сегодня надела новое ситцевое платье и теперь сокрушалась: подол точно испачкается — какая досада!

Неожиданно она услышала странные звуки, доносящиеся из амбара. Она подошла ближе и прислушалась.

— Господи помилуй! Убивают жертву невинную! Ой как кричит! — Она опрометью бросилась в дом, едва не выронив бочонок. — Василий Иванович! — позвала она дворецкого.

Тот услышал и недовольно откликнулся:

— Чего тебе, девка? Зачем шумишь? Барский покой нарушаешь!

— Скорее — убивают в амбаре! А то и наш покой будет нарушен, вот нагрянут полицейские с урядником!

— Чего ты болтаешь, дуреха?!

— Вот тебе крест? — Дуняша перекрестилась. — Женщину то ли душат, то ли режут!

От таких слов у дворецкого все похолодело в груди. Он кликнул мужиков, чтобы вооружились топорами да вилами, сам же взял пистолет и велел окружить амбар, откуда доносились странные звуки:

— Ох! Ах! Не могу больше! Растерзай меня! — восклицал женский голос. — Сделай мне больно! Это мне нравится!

У дворецкого округлились глаза, голос женщины был ему явно незнаком.

— О, моя Гвиневер! — восклицал мужчина.

— О, мой Ланселот! — вторила ему женщина.

Дворецкий более не выдержал и дал знак мужикам, они распахнули дверь амбара и ворвались внутрь. Перед ними предстала картина, достойная французского живописца, творящего в жанре эротики: по сену катались обнаженные мужчина и женщина.

Мужики смутились и опустили топоры с вилами. Дворецкий разозлился:

— Тьфу ты! Развратники! Нашли место! Кто такие? — вопрошал он незваных гостей.

Любовники растерялись, даже не пытаясь прикрыть свою наготу.

— Зову барина! Пускай он решает! Вторжение в чужие угодья карается по закону! Да еще и такое выделывают! Совсем совесть потеряли!

Англичанин пришел в себя, схватил плащ и прикрылся. Женщина же так и сидела в позе Данаи [12].

— Я — английский подданный! И здесь случайно… — пытался объяснить он.

— Вы бы, сударь, еще в господскую спальню забрались. Вон всех переполошили! — заметил дворецкий.

— Я вам буду очень признателен, если ваш барин ничего не узнает…

Дворецкий оскорбился.

— Русскую совесть купить хочешь! Вобла ты сушеная! — воскликнул он и бросился прочь из амбара.

Когда на место «происшествия», охраняемое мужиками, пришли Александр Серафимович и Сергей Львович, развратники уже привели себя в порядок.

Майор взглянул на женщину и обомлел:

— Полина! Полина Васильевна! Что вы здесь делаете?

Та фыркнула и повела плечиком.

— Ага, вот как! Вы уже в моем амбаре обосновались! Мало того, что моих тетеревов стреляете, так еще и на имущество посягаете! — возмущался хозяин.

Треверс сник, он прекрасно знал, насколько в Англии тяжело карают за посягательство на чужую собственность. Он чуть не плакал.

— Меня повесят?

Господин Соболев осекся, переглянулся с майором, и они дружно рассмеялись.

Неожиданно Сергей Львович сказал:

— За это вряд ли. А вот за совращение женщины, пожалуй, могут…

— Что? — напрягся англичанин.

— Могут отправить в тюрьму как насильника, если, конечно, вы добровольно не женитесь на своей жертве.

— Она не жертва! — возмутился гувернер. — Сама на меня…

Сергей Львович прекрасно знал, как Полина может «сама» и искренне посочувствовал.

— Думать надо было, любезный.

Треверс сел на сено и окончательно сник.

— Интересно, — начала Полина, — отчего здесь на меня никто не обращает внимание?

Мужчины дружно воззрились на нее.

— Какого внимания вы желаете, сударыня? — поинтересовался Соболев.

— Обыкновенного. Факт нашей близости с англичанином неопровержим. Я требую, чтобы он… Да, кстати, а как вас зовут, сударь? — обратилась Полина к гувернеру.

У господина Соболева и майора округлились глаза.

— Вот это в духе нашего времени! И даже не познакомились! — возмутился хозяин.

— Некогда было, — пояснила Полина. — Так кто ответит на мой вопрос?

— Я — Адам Треверс, гувернер, служу у графини Ремизовой, воспитываю ее сына…

Женщина усмехнулась.

— Прекрасно. Тогда я согласна.

— На что? — удивились мужчины все разом.

— Выйти замуж за Адама, чтобы его не отправили в тюрьму, — невинно пояснила Полина.

— По-о-жалуй, в этом есть смысл, — протянул Соболев, он не сомневался, что Треверс и на следующий год опять будет стрелять в его угодьях.

— И чем быстрее, тем лучше! — вынес приговор Сергей Львович.

Неожиданно в амбар вбежал лакей:

— Барин! Там судебный пристав приехал! Казенное письмо привез!

Треверс чуть не потерял сознание: он понимал, что попал в неприятную историю, и теперь майор поймет, откуда ветер дует.

— Если вы, мистер Треверс, будете кричать и топать ногами при судебном приставе, мы будем вынуждены все ему рассказать о вашем поведении, — предупредил господин Соболев. — И зачем он пожаловал?