Счастливый выбор

8

— Я имею честь видеть господина Соболева? — уточнил пристав.

Александр Серафимович несколько растерялся:

— Да, а в чем, собственно, дело?

— К вам, сударь, никаких претензий со стороны закона. А вот к вашему гостю… — Пристав повернулся к майору Завьялову. — Позвольте уточнить ваше имя, отчество, фамилию, род занятий.

Майор удивился, но все же сказал:

— Я — Сергей Львович Завьялов. Служу в чине майора в артиллерийском полку, расквартированном под Суздалью. Чем могу служить?

Пристав извлек из кожаной сумки незапечатанный пакет, достал из него некий документ и спросил:

— Где я могу присесть? И если возможно, велите принести мне перо и чернила.

У господина Соболева возникло неприятное чувство, но делать нечего: судебного пристава из дома не выгонишь.

Он приказал лакею принести письменный прибор. Пристав, расположившись прямо в гостиной за столом, вписал что-то в казенную бумагу, потряс ею, дабы просушить чернила, и сказал:

— Вот теперь все. Ну-с, господин Завьялов, — пристав протянул ему бумагу, — стало быть, сей документ — для вас.

Майор, буквально ошарашенный, взял письмо, из которого понял, что его вызывают на беседу к некоему господину Боголюбскому по причине того, что он нанес тяжкие телесные повреждения его сиятельству графу Ремизову.

Сергей Львович негодовал:

— Что за бред! Какие тяжкие повреждения! Это все вздор!

— Это вы, сударь, расскажете господину Боголюбскому, а мое дело передать вам бумагу. Вот распишитесь в получении, — пристав достал из сумки блокнот, открыв в нужном мете. — Не забудьте поставить дату и время…

Сергей Львович прокрутил в памяти события последних дней и пришел к выводу, что о казусе, происшедшем в поезде, мог сообщить только мистер Треверс.

«Ну англичанин — сукин сын. Здесь тебе — не Англия!!!» — мысленно воскликнул майор, лихорадочно соображая, что же делать дальше.

Ольга Викторовна вот уже несколько дней пребывала в своем номере в «Ренессансе». Конечно, гостиница не чета петербуржской или московской, хотя, впрочем, и недурна.

Женщина изнывала от тревоги. Как там Николенька, ее обожаемый сыночек? Не натворил ли чего? Не заболел ли?

Горничная Даша постоянно успокаивала барыню:

— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство. Кабы чего случилось, примчался бы Анисим на лошадях. Вы же знаете, что он — исправный кучер и ваша кузина ему доверяет, ведь он, почитай, как пятнадцать лет у нее в услужении.

— Да, Даша, ты права. Но все равно сердце щемит. И потом, я так быстро уехала, что не взяла с собой прислугу, — сокрушалась графиня.

— А как же я, ваше сиятельство? Я справлюсь, не извольте беспокоиться. Да и потом, вы же собираетесь пробыть в городе недолго.

— Да, неделю, не больше. Как только отправлю в тюрьму мерзавца, который посмел избить моего Николеньку.

Но в душе Ольга Викторовна сокрушалась оттого, что приехала с одной только горничной: ей хотелось подольше побыть во Владимире, ведь с этим городом ее связывали самые теплые воспоминания.

Вечером она подумала: а не сходить ли ей в ресторан отужинать, да и цыган послушать, все лучше, чем сидеть в номере, — от скуки не знаешь, куда себя деть. Графиня давно никуда не выходила, два года прошло со смерти любимого мужа, она чувствовала потребность хоть в каком-нибудь развлечении.

Она надела строгое черное платье, отделанное крупным жемчугом, Даша причесала ее и украсила волосы небольшим белым страусиным пером. Графиня спустилась в ресторан.

Метрдотель, завидев знатную гостью, тотчас подскочил к ней:

— Ах, ваше сиятельство, благодарю, что почтили своим присутствием наше скромное заведение. Я выберу для вас самый лучший столик, где никто не причинит вам беспокойства.

Графиня милостиво улыбнулась и позволила проводить себя и усадить за столик, стоявший в очень укромном месте, окруженный экзотическими растениями, бурно растущими в огромных кадках. К ней сразу же подошел официант.

— Что желаете, сударыня? — поинтересовался он.

Графиня изучила меню и сделала заказ, в том числе и французское шампанское «Мадам Клико», его она предпочитала другим напиткам. Нежный тертый миндаль, присутствующий в этом игристом вине, придавал ему неподражаемый вкус.

Александр Серафимович велел заложить коляску, чтобы отвезти своего гостя во Владимир. В городе Сергей Львович, следуя совету Соболева, остановился в гостинице «Ренессанс». Измотанный дорогой и впечатлениями, он по приезде упал прямо на кровать, не снимая ботинок.

Примерно через полчаса, ощутив острое желание выпить, причем изрядно, можно и до беспамятства, Сергей Львович переоделся в приличный костюм и спустился в ресторан, посчитав, что напиваться в одиночестве, да еще и на ночь глядя, — моветон [13].

Свободных столиков почти не было. Владимир, хоть и провинциальный город, отличался весьма оживленной «светской» жизнью, если таковой ее можно назвать. Из аристократии немногие посещали рестораны, предпочитая их домашним приемам и балам, а «Ренессанс» пользовался особенной популярностью у купечества, причем купечества очень состоятельного, ворочавшего сотнями тысяч рублей, а может быть и миллионами.

И в этот славный вечер шумная компания купцов пришла в «Ренессанс» обмыть выгодную сделку. Когда господин Завьялов расположился за столиком, то купцы уже изрядно выпили и пребывали навеселе.

Сергей Львович сделал заказ, не забыв и штоф водки. Вышедшая на сцену цыганка затянула заунывный романс о несчастной любви. Купцы возмутились: фу-ты, ну-ты! — это еще чего? Веселиться — значит веселиться, причем всем и каждому!!!

Увы, купечество не всегда отличалось воспитанием, хоть и совершало многотысячные сделки.

Метрдотель почти не обращал внимания на купцов, по опыту зная: побалагурят, напьются дорогих вин, мешая их с водкой, к цыганкам пристанут, деньгами будут сорить почем зря да и разойдутся. Однако метрдотель не учел появления графини, женщины обаятельной, красивой и утонченной. Хоть она и расположилась достаточно далеко от подгулявшего купечества, купцы просто не могли не обратить внимания на красавицу, пусть и уже в летах.

Один из них, руки которого украшали дорогие перстни с драгоценными каменьями, подозвал слугу и попросил отправить зеленоглазой богине бутылку «Мадам Клико» и корзинку со всевозможными фруктами.

Официант растерялся, но купец извлек из портмоне ассигнацию весьма крупного достоинства, в три раза превосходящую стоимость предполагаемого знака внимания. И, безусловно, слуга в точности выполнил желание купца.

Он поставил на поднос охлажденную бутылку «Клико», небольшую корзинку с фруктами и направился прямо к столику Ольги Викторовны.

— Сударыня, — начал официант, — некий господин просил передать вам это угощение. Не сочтите за дерзость. — Он поставил поднос на столик.

— Зачем все это? — удивилась графиня. — Я не понимаю подобных комплиментов. Унесите обратно.

Официант повиновался. Он подошел к купцу и сказал:

— Увы, но дама отказалась принять знак внимания.

Купец не на шутку обиделся.

— Отчего же? Кто она такая?

Слуга нагнулся почти к уху купца и произнес:

— Графиня, вдова самого Ремизова.

— О!!! — воскликнул купец, ощущая прилив азарта: такая знатная дама, да еще и свободна, а у него жена умерла, вот уже как полгода назад!

— Вот тебе еще, — купец извлек еще одну ассигнацию, — отнеси ей все обратно и скажи, что я сражен ее красотой наповал.

— Но, но… — попытался возразить слуга, прекрасно понимая, что такое обращение не для графини.

Несчастный, предвидя самый дурной исход событий, снова отправился к столику Ольги Викторовны.

Майор Завьялов прекрасно видел сцену, разыгравшуюся между назойливым наглым купцом и зеленоглазой красавицей, в которой он узнал ту самую даму с перрона. Пропустив рюмочку водки и хорошо закусив ее охлажденной севрюгой, он почувствовал прилив смелости. Волна восторга охватила Сергея Львовича, а водка придала ему непринужденности и некоторой легкой развязности. Он понимал, что сейчас дама возмутится окончательно, потребует метрдотеля, и… скандал неминуем.

Поэтому он встал и прямиком направился к прекрасной незнакомке.

— Любезный, — обратился он к официанту, — Насколько я владею данной ситуацией, дама не желает принимать сии подношения, ибо они в высшей степени оскорбительны для нее.

Ольга Викторовна слегка растерялась, но быстро взяла себя в руки.

— Простите, сударь, не имею чести вас знать…

— Это поправимо, сударыня. Я — Сергей Львович Завьялов, служу в чине майора в артиллерийских войсках. Во Владимире — проездом по делам.

— О! — воскликнула дама. — Я могла бы сразу догадаться по вашей выправке, что вы — человек военный.

Завьялов поклонился.

— Поди прочь, — приказал он официанту, и тот мгновенно ретировался.

— Присаживайтесь сударь, вы — мой спаситель. Я — Ольга Викторовна Морозова, — графиня умышленно назвалась своей девичьей фамилией, ибо фамилия ее покойного мужа была уж слишком известна. — Хотела немного развеяться, послушать пение цыган и видите, как все вышло.

— Да, несколько неприлично… — согласился Завьялов. — Простите меня за дерзость, вы — одна? — и тотчас смутился своего вопроса. — О! Простите меня…

Графиня улыбнулась.

— Не смущайтесь, майор. Я — вдова.

— Весьма сожалею, примите мои искренние соболезнования.

Дама кивнула.

— Благодарю вас, это произошло два года назад. Можно сказать, я впервые вышла развлечься…

— Вы так любили своего супруга?! — с искренним восторгом воскликнул Завьялов и осекся. — Умоляю, простите: опять я говорю что-то не то…

Графиня рассмеялась.

— Вы очень искренни и открыты, Сергей Львович. Я отвечу на ваш вопрос, он ничуть не смутил меня: я действительно очень любила своего мужа, мы прожили в браке почти двенадцать лет.

— Но вы так молоды! — снова воскликнул майор.

— Меня очень рано выдали замуж, мне едва исполнилось шестнадцать лет. Муж же был старше почти на двадцать. Но, несмотря ни на что, мой брак оказался счастливым. Увы, постоянные волнения, связанные с государственными делами, подорвали его сердце. Я устала и хочу удалиться в свой номер.

— Я провожу вас, так будет лучше. Вы не будете против? — проявил инициативу Завьялов.

— С удовольствием.