Счастье будет!

Глава тринадцатая, в которой я рекомендую почаще ходить в музеи

Каждый раз, приезжая в Петербург, я прохожу по одному и тому же маршруту. Бреду по Невскому и обязательно пью эспрессо в кофейне Рико. Честно говоря, это не самая уютная кофейня в мире, зато бариста здесь работает отменно. Потом я медленно добредаю до Катькиного садика. Заворачиваю на улицу зодчего Росси, в тысячный раз восхищаясь ее волшебной архитектурной стройностью: ширина улицы (двадцать два метра) равна высоте образующих ее зданий. Все гениальное – просто, думаю я, вспоминая истории своих сложносочиненных – и оттого не совсем удачных – любовных историй.

Потом я долго любуюсь Спасом на Крови, ловлю маршрутку и доезжаю до Дворцовой площади. В этом есть оттенок туристического экстаза, но все-таки, как ни стыдно сознаваться, моей тайной любовью уже много лет является Зимний дворец.

Ради Эрмитажа я готова простить Петербургу газовые горелки в ванных, мрачные улицы, дворы-колодцы и вечно серое небо, обрушение балконов чугунного литья на Петроградке, пыльные гостиницы и воду из крана, которая пахнет историей государства Российского и немного дохлыми мокрицами. И даже самих мокриц, которые ползают везде, включая ванные комнаты пятизвездочных отелей.

Я стою на Дворцовой площади, чувствуя себя такой... крошечной. Маленькой молекулой в бескрайней Вселенной. И наверное, нет в мире места лучше, чтобы вспомнить про одно важное дело, которое нельзя откладывать.

«Привет Санкт-Петербургу от Москвы. Я гуляю по Дворцовой площади, присоединишься?» Это была еще одна попытка отправить Сергею эсэмэску. И – чудо! – она была доставлена.

– Привет! – Он перезвонил почти мгновенно, и голос его звучал радостно. – Ты правда в Петербурге? Хочу тебя видеть – и немедленно выезжаю!

– «Я поведу тебя в музей, сказала мне сестра», – пролепетала я. – Ну...эээ... если ты ходишь в музеи.

И все-таки хорошо, когда у тебя есть несколько свободных часов, которые ты можешь провести в любимом музее с приятным собеседником! Я переходила из зала в зал, с удовольствием «залипая» около любимых полотен.

– Это любимая картина Наполеона, «Ферма», – шепнула я, когда Сергей остановился в зале малых голландцев. – Смотри, какой прелестный натурализм – здесь можно даже разглядеть писающую корову!

И хотя на картине не было ни одной, даже самой маленькой лилии, почему-то при мысли о голландцах мне стало ужасно смешно.

Мы бродили по огромному, как мир, музею, переходя из зала в зал, из столетия в столетие; долго стояли в Тронном зале, разглядывая люстры и любуясь рисунком паркета, который отражал узорный потолок. Я поймала себя на том, что почти не чувствую своего спутника рядом – его присутствие было легким, как дыхание, и казалось таким же естественным.

Это было такое классическое, старомодное свидание, что меня не покидало странное чувство – оно не могло случиться со мной. Скорее его аккуратно вырезали ножницами с ажурным краем из английского романа Викторианской эпохи; наше свидание можно было вставить в раму и повесить здесь же, в Эрмитаже. За два года до окончания календаря майя и всеобщего апокалипсиса мы как ни в чем не бывало переходили от картины к картине, разглядывая полотна Рембрандта и Рубенса Веласкеса и Караваджо, и чуть касались друг друга руками, немного – только для того, чтобы обратить внимание на новую картину. Это было маленькое, живописное свидание длиной в километры картин, или двадцать песен Фрэнка Синатры, или несколько быстрых снов...

Через два часа, притомившись от вкушения духовной пищи, мы осели в уютном ресторане «Старая Таможня» – в этот раз я дала себе слово не проводить рискованных экспериментов с едой и заказала спаржу под ореховым соусом.

– У тебя прекрасный вкус, – отозвался Сергей, посмотрев в меню. Этот ресторан с английским менеджером и вправду был одним из самых проверенных заведений города.

Между горячим и десертом, которым в этот раз стала нейтральная сырная тележка, у нас состоялся особенный разговор. Разговор, значение которого я поняла намного позже. Сейчас же он имел только один смысл – тот, который могла иметь прелестная, пустая болтовня мужчины и женщины, если они познакомились друг с другом на вечеринке один календарный месяц тому назад.

– Чего бы ты хотела от отношений... или от мужчины, который находится рядом? – неожиданно спросил Сергей. В полумраке ресторана очки чуть заметно поблескивали, отливая синим, но выражение его лица было не разобрать.

– Мне... наверное, хочется, чтобы человек рядом был интересным. Умным. Сильным. Гораздо сильнее, чем я, – сказала я, помолчав. – И.. пока что этого достаточно.

– А семья? – спросил Сергей. По его голосу было невозможно понять, что именно он имеет в виду.

Вот бы где мне пригодился запасной вариант! Даже в виде Нинки. Внезапно шокирующая догадка пронзила меня, и я вздрогнула. Все это я уже видела как минимум в сорока голливудских фильмах! Случайное знакомство, разлука на месяц, радость встречи и идеальное свидание, ужин за белой скатертью при свечах! Все это было слишком... романтично. Я всерьез испугалась, что сейчас, вот сейчас этот человек полезет в карман и достанет оттуда обручальное кольцо. «Будь моей женой!» – промолвит он и станет на колено вот тут, на этот белый коврик. В принципе, такой жест логично вписывался в общую до абсурда изящную картину вечера. Только в данный момент это было бы так же уместно, как огромный веник лилий с доставкой в подарок на день рождения.

Я очень испугалась:

– Эээ...ммм....ааа.... ну... Я не зациклена на браке... – Я произнесла самую главную ложь каждой незамужней девушки, которую так любят слышать мужчины. – Когда-нибудь, кто знает... – И я опасливо покосилась, не тянется ли он в карман за кольцом. Сердце мое бешено колотилось.

Казалось, он был очень доволен моим ответом. Как будто я только что прошла какой-то тест, смысла которого пока не понимала. Уж не знаю, чего такого особенного я сказала, только он и вправду потянулся к внутреннему карману пиджака. Я вздрогнула и судорожно отпила вино из бокала. Сергей немного повозился и достал из кармана... бумажник. Чаевые были более чем щедрыми.

Мы расстались у парадной моего отеля на Невском, прощальный поцелуй наконец последовал. Он был неплох.

– Сто лет я не целовался у подъезда, – улыбнулся Сергей, сжимая меня в объятиях.

Он даже не попытался войти в холл, и я высоко оценила его старомодную деликатность. Мы поцеловались еще раз, и я шмыгнула в отель.

Открыв номер, я сбросила туфли и шлепнулась на кровать, пытаясь собрать свои чувства воедино. Мне было радостно и невероятно грустно одновременно; казалось, жизнь вот-вот необратимо изменится и уже никогда не будет прежней. Я не знала, хочу ли я этого, не знала, в моей ли власти что-нибудь изменить. Я вскочила и подбежала к распахнутому окну; летний ветер рвался в комнату, путая занавески, где-то под окном играли джаз. Чувства переполняли меня. Я была бы готова просидеть, не включая света, до самого утра, но завтра мне нужно было работать.

Эта мысль вернула меня к реальности; я нехотя побрела в душ и, уже ложась в кровать, выяснила, что чертовски устала. Я заснула, едва моя голова коснулась подушки.

Утром я наслаждалась одной из самых приятных частей любой командировки – возможностью позавтракать, сидя за хрустящей белой скатертью, в отеле с хорошим видом из окна. Этот час, который вы проводите наедине со своими мыслями, и причем имеете на это законное основание, помогает выстроить весь ближайший день. Вспомнить все, что необходимо сделать. Собраться. Задуматься о жизни. И все это без отрыва от горячего какао с круассанами – это ли не счастье?! Вот только сегодня мысли мои были слишком далеки от работы. Я вспоминала вчерашний вечер и продолжала чувствовать неловкий, грубоватый, волнующий поцелуй на своих губах.

Сегодня мне предстояло осмотреть несколько клубов, чтобы остановить выбор на том, где наша роскошная вечеринка могла бы превратиться из приятного вечера в настоящую сенсацию недели – к сожалению, на более долгий срок в большом городе могут претендовать только события вроде снижения коммунальных тарифов или запрета на распитие пива в общественных местах.

Впрочем, мне хорошо известно – успех мероприятия зависит не от места и даже не от времени; главным ингредиентом коктейля «идеальный шоу-рум» был мастер вечеринок, владелец бара «Шум» и светский лев Санкт-Петербурга Артем Балаев.

На первый взгляд кажется, что ночная жизнь такого города, как Питер, организуется самостоятельно: здесь есть белые ночи и разводные мосты, закаты и залив, возможность неспешно прогуливаться по историческим набережным, несколько десятков дворцов, парочка баров и неплохих ресторанов. Город как будто развлекает тебя сам, в нем есть все для этого необходимое – и воздух, и свет, и особенная питерская бесшабашность. Кажется, что все вечеринки, показы, закрытые мероприятия существуют независимо друг от друга в свободном броуновском движении, вовлекая в свой неспешный танец все больше и больше нарядных, благодушных алкоголиков.

Однако на самом деле большинство светских мероприятий из тех, что приходятся на вечернее время суток, зависит от утреннего настроения двух могущественных повелителей сверкающей тьмы – Балаева и Мыловарского. Два самых известных питерских промоутера не похожи друг на друга, как черная и белая ночь: Мыловарский (день) известен своим снобизмом и непредсказуемостью, Балаев (ночь) – молод, себе на уме и дьявольски амбициозен.

Я не могу даже вспомнить, сколько вечеринок назад я встретила Артема: мы познакомились задолго до начала моей работы в «Джакарте». Могу только сказать, что с тех пор прошло много лет, но он абсолютно не изменился. Балаев представляет собой тот неотразимый для женщин тип чуть грустного, внимательного к деталям интеллектуала, который любили изображать в своих произведениях Пушкин и Байрон. Он всегда чуть небрит, немного погружен в свои мысли и слегка растерян; хорошенько подумав, можно понять, что все три составляющие невероятного балаевского очарования, скорее всего, суть последствия бурной вечеринки. Это существо – порождение питерской ночи; никто не знает подробностей светской жизни лучше Балаева, и никто не оказывает исподволь на ночную жизнь города такого сильного влияния, как он. В свои тридцать он успевает не только организовать каждую вторую значительную питерскую вечеринку, но и поучаствовать в ряде масштабных проектов – например, открыть альтернативную неделю моды для перспективных дизайнеров.

В целом, можно однозначно сказать: если за мероприятие берется Балаев, успех и явку на нее всех модных людей города можно гарантировать!

Сегодня я использовала редкий шанс увидеть легендарного промоутера при свете дня – мы встретились на Марсовом поле и отправились рассматривать ночные клубы. И если клубы без специального освещения выглядели совершенно растерянными, какими-то мятыми и напоминали женщину без макияжа, то Балаев был прекрасен и в солнечных лучах. Кажется, он даже слегка напевал.

– Я влюблен, – пояснил он и показал мне новый номер журнала «Cosmopolitan». Счастливицей оказалась прелестная девушка, дошедшая до финала конкурса «Я – супермодель».

– Это же Настя, я за нее болела! – обрадовалась я.

Они определенно должны оказаться прекрасной парой. Кстати, когда я впервые увидела Артема, то решила, что он не интересуется дамами. Какую злую шутку может сыграть с окружающими розовая рубашка в цветочек!

Разбудив своими шагами несколько унылых, не выспавшихся помещений ночных клубов, мы сделали единодушный выбор в пользу старенького «Jet Set». Дизайн клуба решен в стиле барочного китча, но главное – здесь имеется миленький внутренний двор, в котором можно устроить чил-аут, поставить камеру и организовать место для интервью со звездами, а также – что немаловажно! – запустить искусственную луну.

Длинную дорожку, ведущую к дворику, нужно покрыть красным ковром, подсветить и «разукрасить» грамотно расставленными папарацци, фальшивыми и настоящими. Я все четче и четче представляла себе будущее мероприятие, и это было прекрасно.

– Ты будешь сама отбирать моделей? – Мы сидели на низких неудобных стульях в полутемном клубе и пили мятный чай из тонких китайских чашек.

– Нет, Артем, пожалуй, у тебя это получится гораздо лучше, – улыбнулась я, действительно так думая.

К вечеру длинного дня на моем телефоне было несколько пропущенных звонков от Сергея. Я чувствовала себя слишком уставшей, чтобы перезвонить: разговор требовал не столько физических сил, сколько особого настроения. Я отправила ему эсэмэску: «Спокойной ночи. Страшно много работаю! До встречи в Москве».