Счастье приходит дважды

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Оливию сотрясал озноб, несмотря на яркие лучи солнца, вливавшиеся в огромные окна. Дрожа и краснея от стыда, она поспешно начала поднимать одежду, разбросанную по всему полу.

Она нетвердо стояла на ногах. Сказываются последствия любовных утех? Внезапно она поняла, что яхта находится в движении и земли не видно.

В голове у нее прояснилось, будто ее окунули в холодную воду. Кипя от негодования, Оливия поняла, что музыка заглушала звук работающего двигателя и она не заметила, что яхта скользит по спокойному морю, так как ее переполняло чудесное ощущение, которое испытывает женщина, когда узнает, что она любима.

Любима! Если бы!

Оливия инстинктивно чувствовала, что Димитри небезразличен к ней. Но она ошиблась. Он просто получил то, что ему было нужно, и высмеял ее несдержанность.

Действительность острым ножом полоснула ее по сердцу. У них нет общего будущего. Она предавалась фантазиям. И неправильно истолковала пыл Димитри. Он опытный соблазнитель. Там, где дело касается женщин, им движут только инстинкты. Когда они занимались любовью, между ними не было нежности. Только секс. Димитри обманул ее, с горечью подумала Оливия.

Отказываясь думать о том, что произошло, она прикрыла одеждой наготу и направилась в душ.

Через некоторое время в дверь постучали.

— Оливия!

На ее лице появилось недовольное выражение. Она не готова принимать посетителей.

— Оставь меня в покое! — прокричала она.

На глаза Оливии навернулись гневные слезы. Она не хочет, чтобы он увидел, как она оскорблена и унижена.

Дверь внезапно открылась. Димитри всегда делает то, что хочет, и на других ему наплевать! Оливия закрутила кран и, схватив ближайшее полотенце, плотно обернула его вокруг себя.

— Неужели нельзя было подождать, пока я оденусь? — резко спросила она.

— Я хочу сказать, что ничего не изменилось. Ты должна выполнить обещание, — Димитри прищурил глаза, в которых вспыхнул недобрый огонек. — С сексом или без него.

Оливия равнодушно пожала плечами, как будто все, что произошло между ними, являлось лишь проявлением ее прихоти.

— Мне бы не хотелось смущать тебя своим энтузиазмом, — колко ответила она.

— Я не жалуюсь. Можешь проявлять энтузиазм сколько угодно, — проворчал Димитри.

— Нет уж, спасибо. Не думаю, что мне захочется повторения, — огрызнулась Оливия.

— Это не имеет значения, — оскорбительно заявил он. — В отличие от твоего обещания. Поняла?

Как бы Оливия ни утверждала обратное, она знала, что, если будут воплощать в жизнь необычный замысел Димитри, они не смогут избежать физического контакта. Ей предстоят ночи, которые доставят ей невероятное удовольствие. А затем придет чувство опустошенности, которое всегда сопровождает секс без любви.

Может быть, она сможет сжиться с ним. Ей известно истинное положение. Димитри не любит ее!

К своему вечному стыду, она хочет его с неутолимой, пугающей страстью. Однако у нее нет желания страдать. Оливия закусила губу. Выбор ясен: две недели с Димитри или годы, которые уйдут на то, чтобы освободиться от цепей, приковавших ее к нему, как к столбу, к которому привязывали осужденного на сожжение.

И она дала обещание. Оливия внимательно посмотрела на Димитри. Самонадеянный, высокомерный, упорный, неумолимый. В ней вспыхнул гнев. Так он прокладывает себе путь в деловом мире — и так же он поступает с женщинами.

Возможно, он поведет себя иначе, если почувствует к себе такое же безжалостное отношение. Она возьмет то, что он предложит — если, конечно, ей захочется, — и холодно распрощается с ним, когда получит развод. Это удивит Димитри. Его самолюбие будет уязвлено, когда она весело помашет ему рукой на прощанье. Оливия улыбнулась про себя.

Две недели. Она сможет сделать это, потому что ненависть к нему у нее так же сильна, как и вожделение. Димитри не способен быть верным, и она никогда не сможет по-настоящему любить мужчину, который не сделает ее центром своей вселенной. То, что она чувствует к нему, — не любовь. Возможно, это одержимость. Безрассудная страсть. Но ничего глубокого и духовного.

Она должна пройти через это, как через испытание огнем. Пресытиться Димитри до тошноты. Разлука не помогла ей. Возможно, поможет пресыщение.

Чувствуя, что Димитри напряжен, Оливия беззаботно улыбнулась.

— Хорошо. Я сдержу свое слово.

— Итак… мы будем вместе.

От проникновенного тона его низкого голоса у нее по коже побежали мурашки.

— Конечно. Мы же согласились примириться с вынужденным дискомфортом как со средством достижения наших целей, не так ли? — подтвердила Оливия, пожав плечами.

Наступила долгая пауза, в течение которой Димитри не отводил от Оливии глаз. Он сделал шаг вперед, и ее сердце затрепетало.

В этот момент яхту сильно качнуло, и Оливия, потеряв равновесие, упала в объятия Димитри. Несмотря на попытки Оливии вырваться, он крепко прижимал ее к себе, и вскоре она почувствовала, как слабеет ее сопротивление. Не говоря ни слова, Оливия подняла на Димитри глаза, позволив телу — но не чувствам — откликнуться на волнующую близость.

— Йо-о-о-хо-о! Вы где? — пронзительным голосом прокричал кто-то по-гречески.

Димитри окаменел.

— Мы пришвартовались, — прошептал он.

Оливия широко раскрыла глаза, услышав беготню на палубе. Она мгновенно узнала этот голос. Ласково призывая своего «мальчика», мать Димитри, раскрасневшаяся и взволнованная, подошла к открытой двери ванной комнаты. Оливия круто повернулась, и радость на лице Марины сменилась ужасом, когда она увидела, что ее сын обнимает свою беглую жену, прикрытую одним лишь полотенцем.

— Ты? — каркнула Марина.

Оливия покраснела.

— Да, я. — Она прищурила глаза, заметив разочарованное лицо Марины. — Вы приняли меня за кого-то другого? Кого вы ожидали увидеть здесь? — требовательно спросила она.

Внезапно Оливия поняла, что сначала голос Марины звучал снисходительно и даже игриво. Она не удивилась и не ужаснулась, когда увидела, что ее сын прижимает к себе полуобнаженную блондинку. Возможно, мелькнула у Оливии мрачная мысль, отношения Димитри с Элени зашли дальше, чем он говорит.

— Элени! Я… я думала, что это она! — запинаясь, сказала Марина. Подозрения Оливии укрепились.

Она поджала губы. Возможно, Димитри уже сделал Элени своей любовницей, но не хочет жениться на ней. Подлец!

— Элени встречает отца, — объяснил Димитри. Добрый день, мама. Мы не ожидали, что кто-нибудь войдет без предупреждения.

Это был упрек, и хотя он был высказан мягким тоном, свекровь оцепенела. Оливия почувствовала к ней жалость, хотя прекрасно помнила, как Марина часто и намеренно нарушала их уединение, препятствуя романтическим пикникам и спокойным прогулкам.

— Что происходит? — дрожащим голосом спросила Димитри мать. — Почему она здесь?

— Я объясню тебе, когда мы останемся наедине, — мягко сказал Димитри. — Это касается нашего развода. Мы встретимся дома, и я расскажу тебе все подробности. Оливия, мне кажется, тебе следует одеться. Ты знаешь, где находится спальня.

С этими словами Димитри повернул ее и игривым жестом слегка шлепнул по ягодицам.

Оливия повернулась к нему как ужаленная, но он приложил палец к губам, призывая к молчанию, и бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Помни о своем обещании, — прошептал он ей на ухо. — И позволь мне самому решить, когда лучше рассказать об этом матери. Скоро она все узнает.

Оливия с подозрением посмотрела на него. Не подстроил ли он эту сцену?

Димитри смотрел на нее весело и лукаво. Прекрасно, подумала Оливия, предвкушая то, что должно было последовать. Ты хочешь, чтобы жена обожала тебя? Тогда держись!

Она с томным видом обвила руками его шею и поцеловала в губы. У нее есть только одно оружие — тело. И она умело воспользуется им.

— Все, что захочешь… милый, — пропела она, обрадованная тем, что Димитри вздрогнул и его глаза затуманились.

— Димитри! — в тревоге воззвала Марина.

— Не волнуйся, мама. Она озорница. Я с ней справлюсь, — пробормотал он.

Одарив Димитри улыбкой, полной любви и нежности, Оливия посмотрела на женщину, которая помогла разрушить их брак. Марину, казалось, охватила паника. Оливия погрустнела. Она почувствовала жалость к свекрови, которой предстояло пройти через ад в течение следующих двух недель.

— Пожалуйста, извините меня. Мне надо высушить волосы и принять презентабельный вид, — вежливо сказала Оливия. Ее губы скривились в улыбке. — Скоро приду, дорогой.

Сохраняя спокойный и уверенный вид, она похлопала Димитри по ягодицам, взяла свою одежду и величественно проплыла мимо свекрови.

Димитри смотрел, как Оливия, покачивая бедрами, выходит из ванной. Самая аппетитная попка, которую он когда-либо видел! Безупречная спина, великолепная кожа…

Чувственная дрожь пробежала по его телу, когда он вспомнил, как они занимались любовью. Оливия утоляла его страсть с невероятным пылом. Он почувствовал, что его чувства вновь пробуждаются, однако ему удалось вовремя вспомнить, что она использовала его — и все еще использует, — чтобы утолить свой ненасытный аппетит.

— Она пытается вернуть тебя! — обеспокоенно воскликнула его мать.

Димитри успокаивающе улыбнулся. Оливия сыграла роль соблазнительницы с встревожившей его искренностью. Женщине, которая так убедительно лжет, нельзя доверять.

— Мне нужно одеться, — сказал он с непривычной мягкостью и, подойдя к матери, с нежностью обнял ее и поцеловал в морщинистую щеку, сделав вид, что не замечает ее увлажнившихся глаз. — Поверь, тебе не о чем волноваться. Все закончится хорошо, обещаю. Как я уже сказал, у меня есть план. Мы поговорим позже.

— У меня нет времени! Я так занята! Я решила сделать тебе сюрприз. Сегодня у нас будет вечеринка. Все уже готово, — непривычно тихо сказала Марина. — Мы отпразднуем твой предстоящий развод. Ты же придешь, да?

Димитри охватила тревога, но он знал, что не может опозорить мать, заставив ее отменить вечеринку.

— Конечно, — он нежно похлопал ее по худой руке. — Спасибо.

Несмотря на дорогое белое платье, тщательно уложенные парикмахером волосы и усилия бесчисленных косметологов, мать выглядит неуверенной в себе. Как будто она так и не смогла привыкнуть к богатству и, возможно, была бы счастливее, если бы осталась женой бедного пастуха.

Его пронзила жалость. Отец вписался в новую жизнь и работал не покладая рук, чтобы превратить бизнес Ангелаки в настоящую империю с отделениями по торговле недвижимостью во всем мире. Сейчас стоимость их семейного бизнеса превышает миллиард долларов. Но его жена страдала от неуверенности в себе: она боялась сказать и сделать что-нибудь не так, как надо; ее изматывали приемы, во время которых ей приходилось исполнять роль хозяйки дома. Постепенно она начала скрывать свою неуверенность под маской холодного высокомерия, которую носила теперь почти постоянно.

Димитри хотелось вновь обрести веселую, нежную мать, которую он сохранил в детских воспоминаниях. Это была женщина, которая пекла ему толстых маленьких человечков и вместе с ним выбегала в сад, чтобы полюбоваться закатом. Она все еще здесь — и он обязательно найдет ее.

Он нежно поцеловал матери руку.

— Скоро увидимся, — мягко сказал он и ушел, чтобы одеться.

Прошло двадцать минут, и Оливия появилась на залитой солнцем палубе. Яхта стала на якорь в небольшом порту Олимпос. Димитри лениво созерцал сонную деревушку с домами, рассыпавшимися по заросшему оливковыми рощами холму.

— Твоя мать ушла? — спросила Оливия, подойдя к нему.

— Она вернулась домой.

— Что ты сказал ей?

— Что ты останешься у нас.

— Как она восприняла это?

— Плохо. Мне кажется, она боится, что я найду тебя неотразимой.

Оливия дерзко вздернула подбородок и взмахнула ресницами.

— Может быть, так и будет.

Он обласкал ее взглядом, и Оливия с наслаждением отдалась этой ласке.

— Мне кажется, что мы с тобой оба получаем удовольствие от притворства. Не правда ли?

Она фыркнула.

— Я хочу освободиться от тебя, — с жаром возразила она.

От желания снова отдать ему свое сердце. От постоянных мыслей о Димитри наяву и во сне.

— Оливия… — вопреки обыкновению он, казалось, подыскивал нужные слова.

— Что? — нахмурившись, спросила она.

— Я не хочу сразу объявлять о том, что мы снова вместе. Пусть моя мать сама увидит, что происходит, и без принуждения примет это.

— Она никогда не сделает этого! — убежденно воскликнула Оливия.

Димитри нахмурился.

— Ты не права. Она сделает это, если будет думать, что так хочу я. В конце концов, примирилась же она с моим браком…

— Нет. Ты ошибаешься. Этого не произошло.

— Какая чепуха! Я знаю, что ты плохо думаешь о ней. Ты мне часто рассказывала…

— Все, что я рассказывала тебе, — правда, — стояла на своем Оливия. Все недолгое время, которое они были вместе, Марина являлась яблоком раздора. — Ты никогда не верил мне, потому что она никогда не отпускала свои язвительные замечания в твоем присутствии. Но твоя мать тайно портила мне жизнь, когда тебя не было…

Димитри жестом остановил поток ее слов.

— Я не собираюсь снова выслушивать это. Прошлое есть прошлое. Несмотря на то что у нее были опасения, после свадьбы мать не сказала о тебе ни одного плохого слова… Мне кажется, что ты сама не старалась быть дружелюбной.

— Я старалась! — горячо возразила Оливия. — Я пыталась быть хорошей невесткой, но… для чего сейчас говорить об этом? Теперь это не имеет значения.

— Не имеет, — согласился Димитри. — Но я не хочу причинять ей боль. Она не может не чувствовать, что нас влечет друг к другу, но кроме этого должно быть нечто большее. Мы должны убедить всех, что между нами вновь пробуждается любовь. Ты понимаешь?

— Понимаю, — тихо ответила Оливия и, почувствовав внезапное волнение, отвернулась.

— Ты справишься с этим?

— Ради того, чтобы быстрее избавиться от тебя. — И в этом есть своя прелесть, добавила она про себя с довольным вздохом.

Таких чудесных мест больше нет нигде. Рыбаки, сосредоточенно склонив головы, чинили ярко-оранжевые сети. Умелые пальцы быстро и ловко делали работу. Изумрудно-зеленые волны с мягким плеском ударялись о корпус яхты. На пляже играли дети, и в воздухе разносились их веселые возбужденные голоса.

Она заметила, что Димитри задумчиво смотрит на детей. На его лице появилось тоскливое выражение, которое острой болью отозвалось в сердце Оливии. Как чудесно было бы иметь детей, которых она любила бы всем сердцем! Черноглазых и темноволосых, здоровых и сильных, как Димитри…

Оливия поспешно отогнала от себя эту нелепую мысль. Видится ли Димитри с Атеной и ребенком? Этот вопрос лежит у нее на сердце точно холодный камень.

— Пойдем? — предложила она, стараясь скрыть свои чувства. — Мне не терпится вновь увидеть дом и поплавать в твоем чудесном бассейне.

— Я не собираюсь лишать тебя удовольствия, — сказал Димитри. Они направились к трапу. Оливия заметила, что в его глазах появилось странное безжизненное выражение. — Должен предупредить тебя, что мать устроила в доме вечеринку в честь нашего предстоящего развода.

— Она не теряет времени, — пробормотала Оливия. — Я затаюсь в своей комнате.

— Мне нужно, чтобы ты присутствовала.

— Не покажется ли вашим гостям странным появление беглой жены?

— Неважно. Твое появление на людях идеально подходит для нашей цели. Я думаю, что Элени тоже будет там.

На лице Оливии появилась гримаса.

— Как далеко мы зайдем? — поинтересовалась она.

— Долгие взгляды. Танцы в интимной близости друг к другу. Прикосновения.

С этим она справится, мелькнула у нее мысль. Просто надо помнить, что все его чувства сосредоточены ниже пояса.

— Хорошо, — беззаботно согласилась она.

— У тебя не возникнет с этим проблем? — спросил Димитри.

— Возникнет. Одна, — Оливия ангельски улыбнулась, и в ее глазах заплясали шаловливые огоньки, которые он приписал воздействию своей необычайной привлекательности. У нее вырвался страдальческий вздох. — Мне совершенно нечего надеть!

Димитри рассмеялся.

— Если бы мои проблемы были столь же незначительны! — протянул он. — Все туалеты, которые ты оставила, до сих пор находятся в твоей гардеробной.

— Неужели? Я думала, что ты давным-давно выбросил их, — удивилась Оливия.

— Комнату заперли в тот день, когда ты ушла, — коротко бросил он. — Пойдем. Пора сойти на берег.

Снизу доносились веселые звуки музыки. Оливия лихорадочно примеряла платье за платьем, не зная, какое выбрать. Она подбежала к окну и посмотрела на террасу, где должна была состояться вечеринка.

Начали съезжаться гости. Элегантно одетые и уверенные в себе, они прохаживались вокруг бассейна, восхищаясь экзотическими растениями и искусной подсветкой статуй.

Оливия, в отчаянии смотря на груду платьев, чувствовала, что ее нервы на пределе. Следует ли ей принять вид скромной, благопристойной жены, или — как подсказывает ей внутреннее чувство — она должна выглядеть соблазнительницей и подставить ножку Элени? Будет приятно сделать это на публике. К тому же в глубине души ей хочется поразить Димитри.

— Ты еще не оделась?

Она круто повернулась, взволнованно и сердито глядя на Димитри, который охватил взглядом ее ноги, черный кружевной пояс с подвязками и крошечные трусики. Он не мог отвести глаз от ее грудей, соблазнительно приподнятых бюстгальтером, и у нее захватило дух.

— Потрясающее умозаключение, — ехидно сказала Оливия, когда она снова смогла дышать. — Разве ты не знаешь, что надо стучаться?

— Это мой дом.

— Но я не твоя женщина!

— Как бы не так!

Оливия старалась не смотреть на него. Одного взгляда было достаточно. Ее сердце всегда восхищенно трепетало, когда Димитри надевал смокинг, красиво облегавший его широкую грудь. Ей хотелось провести по нему руками, а чисто выбритое лицо манило прикоснуться к нему рукой или губами. Она уже хочет его, хотя их маленькая игра еще не началась. Оливия едва подавила стон.

— Это моя комната, и ты не имеешь права вторгаться в нее. Ты сам сказал, что я могу швыряться вещами, — упрямо заявила она, поглядывая на тяжелую мраморную статуэтку.

— Швыряйся, чем хочешь, — покорно разрешил он. — Но нужно, чтобы все видели, как я вхожу и выхожу из твоей комнаты. Надо дать повод для разговоров.

— Наверное, ты прав, — неохотно согласилась Оливия и протянула руку к одному из платьев.

— Только не это, — он быстро подошел к ней и выхватил платье у нее из рук. — В нем не стыдно появиться даже монашенке. Надень вот это.

Он поднял узкое ярко-красное платье, по которому до прихода Димитри она уже любовно провела рукой, даже не подумав примерить его. Когда-то это было ее — и его — любимое платье. Но сейчас она не осмелится появиться в таком кричащем наряде.

Оливия в сомнении наморщила нос.

— Не слишком ли оно вызывающее?

— Оно стоит денег, которые я заплатил за него, — возразил Димитри. — Ты прикуешь к себе все взгляды, и ни у кого не вызовет удивления, что я весь вечер не буду отходить от тебя.

— А тебя не беспокоит, что Элени и ее отец могут обидеться?

— Всем остальным захочется, чтобы мы снова были вместе, — сказал он, протягивая ей платье. — В душе люди сентиментальны. Мой деловой партнер не сможет открыто выразить свое неодобрение, потому что узы брака священны и нерушимы.

Нерушимы. У Оливии задрожала нижняя губа. Если это так, почему же Димитри разрушил его?

— Но твоя мать будет рвать и метать!

— Не на людях. И она будет утешаться мыслью, что семье не придется испытать позор развода.

— До тех пор пока ты не откроешь ей правду и мы на самом деле не покончим с нашим браком, — возразила Оливия.

Димитри улыбнулся с самоуверенностью, вызвавшей у нее крайнее раздражение.

— Я уверен, что тогда мне удастся убедить ее, что развод — единственный выход.

— Ну, уж в этом она согласится с тобой, — сухо сказала Оливия. — Она поможет тебе вывесить белые флаги. — Димитри рассмеялся, но ей было не смешно. Сердце у нее сжалось. — Две недели, — задумчиво произнесла она, — и мы будем свободны.

— Так давай попытаемся получить нашу свободу, — вкрадчиво произнес он, протягивая ей платье. — Чем скорее мы начнем, тем скорее избавимся друг от друга. Надевай платье.

— Я появилась в нем только один раз, — нерешительно проговорила Оливия.

— В Нью-Йорке, — охрипшим голосом напомнил ей Димитри, глядя на нее горящими глазами, — на балу «звезд». — Он обольстительно улыбнулся, устремив взгляд на полураскрытые губы Оливии. — Сколько там было знаменитостей! И ты затмила их всех. Разговоры были только о тебе. Держа тебя под руку, я внезапно почувствовал себя гигантом.

Оливия опустила глаза, пряча свою печаль. Она была для него приятным вспомогательным средством, подстегивающим его гордость. В придачу к тому, что она была хороша в постели.

Эта мысль положила конец ее колебаниям. Она наденет это платье и покажет Димитри, чего он лишился — женщины, которая любила его больше жизни. Она могла рожать ему сыновей и дочерей, которых он окружил бы заботой и безграничной любовью. Если бы только он не нуждался в льстивом внимании других женщин.

Платье скользнуло по телу Оливии, плотно облегая ее фигуру. Сделав вид, что он хочет оправить его, Димитри погладил округлые бедра Оливии и соблазнительно тонкую талию.

Он едва мог дышать. Когда она повернулась к нему спиной, ему пришлось покорно застегнуть «молнию». Его пальцы скользнули по теплым ягодицам и, застегивая крючок, задрожали, как у подростка, которому представился счастливый случай ощутить девичью наготу.

— Ну-ка, посмотрим, — буркнул он.

Оливия повернулась к нему с сияющими глазами. Он попытался бросить на нее оценивающий взгляд, но у него ничего не вышло. Димитри почувствовал, что возбудился. В этот момент Оливия глубоко вздохнула, и ее пышные груди соблазнительно всколыхнулись над глубоким декольте. Димитри быстро наклонил голову и приник к ним губами, сжимая ее маленькие круглые ягодицы.

— Димитри, — прошептала Оливия.

Он выпрямился и насмешливо посмотрел на Оливию, пытаясь скрыть желание, горевшее в его глазах.

— Разве это не доказательство? Твое платье заводит меня, — сухо произнес он. — Вечером каждый мужчина будет удивляться, почему я не беру тебя на руки, чтобы унести в спальню. Никто не будет винить меня за то, что я хочу тебя.

— Какие пустые, ограниченные люди, — презрительно откликнулась Оливия, тяжело дыша и поправляя платье. Димитри заметил напрягшийся темный сосок ее левой груди и пожалел, что он не может обхватить его губами и сосать до тех, пока она не запросит пощады. Но Оливия уже привела платье в порядок, и удобный момент был потерян. Однако она заметила его алчный взгляд. — Я ведь для тебя всего лишь тело, не так ли? — резко сказала она. — Кажется, никого не интересует, есть ли у меня ум…

— Меня это интересует, — возразил Димитри, отойдя от нее к открытому окну, чтобы охладиться. — Интересовало, — поспешно поправился он, боясь, что Оливия неправильно истолкует его слова. — Ты готова? — нетерпеливо спросил он.

— Почти.

Ему показалось, что у нее дрожит голос, но он не обернулся, чтобы посмотреть на нее. Ему нужно успокоить нервы. Сегодня вечером он должен обуздать свое вожделение, ведь такая игра с чувствами опасна. Оливия причинила ему такую боль, что он поклялся больше никогда не впускать эту женщину в свое сердце.

Димитри вглядывался в темный, как бархат, мрак, с наслаждением вдыхая запахи южной ночи. Позади него Оливия перебирала ювелирные украшения. Возможно, она выбрала рубиновое ожерелье, которое оставила в сейфе перед тем, как сбежать.

— Димитри! — Услышав ее мягкий голос, он принял холодный вид.

— Чего тебе?

Оливия проглотила слезы. Ее нервы совершенно расшатаны, а он рявкает на нее!

— Мне нужен твой совет, — постаралась сказать она как можно спокойнее. — Сегодняшний вечер важен для нас обоих.

Раздраженно вздохнув, Димитри отвернулся от окна. На мгновение сердитое выражение исчезло с его лица, и Оливия увидела, как в черных глазах промелькнуло восхищение. Затем он холодно взглянул на нее.

— Сойдет.

— О, спасибо, — пробормотала она и с яростью швырнула щетку для волос на туалетный столик.

Димитри схватил ее за плечи. Его руки обжигали кожу Оливии, словно раскаленное железо. Она увидела в зеркале его мрачное лицо.

Она подняла голову, машинально пытаясь сохранить спокойствие. Серьги в ее ушах покачивались; рубины в середине брильянтовых звездочек вспыхивали и искрились.

— Ты выглядишь и пахнешь обольстительно. Сколько еще восхищения тебе нужно? — стиснув зубы, произнес Димитри.

Оливия нахмурилась, возмущенная его тоном. Он вкрадчив и ласков только тогда, когда ему нужен секс.

— Я только хотела спросить, подходят ли рубины… — с обидой сказала она.

— Подходят. Пора идти.

Оливии хотелось задушить его. Но она отомстит ему по-другому. Она грациозно поднялась и умышленно подняла узкую юбку, обнажив ногу.

— Я готова, — объявила она с кокетливой улыбкой.

Димитри не ответил на нее.

— Сначала войду я. Ты спустишься через десять минут, — заявил он, сердито глядя на нее.

— Но!..

— Мы не можем войти вместе. Ты должна торжественно выйти на сцену. Я уверен, что это будет впечатляющее зрелище, — он оценивающее взглянул на Оливию, и она почувствовала, как он раздевает ее глазами. Его глаза горели желанием. — Однако я не сомневаюсь, что уйдем мы вместе и проведем ночь наилучшим образом. Ты будешь отдаваться мне так, как никогда не делала этого раньше. И я буду ублажать тебя до тех пор, пока ты не подумаешь, что от такого удовольствия можно умереть, — пылающий взор Димитри погрузился в глубину ее глаз. — Помни об этом весь вечер. Думай об этом, предвкушай и желай этого, — тихо сказал он и ушел, прежде чем Оливия смогла перевести дыхание.