Счастье взаимной любви

1

От улетевшего в Россию Домино — Витюкова не было никаких вестей около двух месяцев. Анна уже решила, что шпаненок удовлетворился полученным авансом. И вот в середине ноября, ночью, в ее спальне загремел телефон. Едва она подняла трубку, как далекий голос бодро прокричал:

— Хозяйка?! Это я, Домино! Вся работа сделана!

— Как сделана? — разом проснувшись, спросила Анна.

— Оба объекта обнаружены и находятся под моим контролем! Достаточно информации?

— Да… — Она пыталась собраться с мыслями.

— Когда тебя ждать?

— Через неделю.

— Не забудь прихватить с собой означенные расчетные суммы!

— Не забуду.

Они обговорили систему встречи и связи, Анна положила трубку, вытянулась под одеялом и уже без всяких колебаний и страхов спокойно обдумала, когда и как полетит, что предпримет, чтобы все прошло как надо. Потом минут за сорок ее соединили с городом Псковом, и Сарма обрадованно сказала, что ждет ее с большим нетерпением.

2

Самолет завалился на левое крыло, потом выпрямился и пошел на посадку в розово-золотистых лучах утреннего солнца. Земля пролетала под крыльями, и Аня не могла ничего толком рассмотреть. Ясно было лишь то, что конец ноября в Москве стоит солнечный и, видимо, теплый.

С легким толчком крылатая машина коснулась земли, по салону пронесся едва слышный облегченный вздох, турбины засвистели, самолет поманеврировал по полю и остановился.

По внутренней трансляции сообщили, что все они прибыли в Москву — столицу России.

Аня встала с кресла и двинулась к выходу, не торопясь прорываться вперед. Самолет был полон, предстояло еще проходить таможню, и хотя многочасовой перелет изрядно ее утомил, торопиться было некуда.

На выдачу багажа Аня не пошла. Все, что она взяла с собой, уместилось в небольшой сумке на ремне через плечо. Подарки Сарме и Алле места занимали немного. Как говорил Кейт, хороший подарок должен умещаться в кулаке, но равняться автомобилю. По этой методе Аня и действовала: рубиновое колье — Сарме, браслет — Алле. Если их продать, то получится по автомобилю.

Но все равно ей пришлось отстоять длинную очередь на таможенном контроле, и занималась она это время тем, что прикидывала, когда надо переложить документы в сумке, чтобы из Анны Саймон превратиться в Анну Васильевну Плотникову. Старый паспорт у нее сохранился, и она знала, что он действителен со всеми своими штампами. В конце концов она решила, что для удобства и свободы действий с момента прилета свой иностранный статус следует скрывать и жить так, будто американского документа с собой нет.

Очередь к таможенникам заволновалась, и, глянув вперед, Аня приметила, что с какой-то женщиной в норковом жакете, судя по всему, у таможенников нелады. У женщины были ярко-рыжие волосы и что-то в ней показалось Ане знакомым, но разглядывать ее она не стала, поскольку поменять свое имя решила прямо в аэропорту и встречаться с американскими знакомыми в планы Ани никак не входило.

Двое таможенников даже не осмотрели ее сумку, пропустили без разговоров.

Аня перешагнула невидимую черту, возвращаясь в мир своей молодости, и сказала про себя: «Привет, приехали!» С этого момента следовало переходить на русскую речь.

Она засунула свой американский документ поглубже в сумку и на его место положила изрядно затрепанный старый паспорт. И тут же услышала по трансляции.

— Пассажирку Анну Саймон, прибывшую рейсом Нью-Йорк — Москва, просят подойти к справочному бюро.

Неудачно встречает Сарма, расстроилась Аня. Во-первых, так не договаривались, во-вторых, ни к чему было называть на весь аэропорт ее имя. Но тут же возникла мысль, что приглашение могло исходить от Витюков а, что казалось еще более скверным.

Внезапно Аня почувствовала, как насторожилась и испугалась. С первых шагов все началось не так, даже мелькнула мысль развернуться, броситься через контроль назад, к самолету, забраться в него и сидеть до тех пор, пока он не взлетит и не ляжет на обратный курс.

«Спокойно, — приказала она сама себе, — ты здесь никому не нужна и в этой чужой стране еще не сделала ничего противоправного».

Она спросила у подвернувшейся служащей аэропорта, где находится справочная, и неторопливо пошла в указанном направлении.

Около справочной службы Сармы не оказалось. Не было там и Витюкова — Домино. В компании двух мужчин там стояла та же рыжая женщина в норковом жакете, скандалившая на таможне.

Когда Аня подошла вплотную, женщина нетерпеливо обернулась. Оказалось, что это Кэрол Пратт.

Она посмотрела Ане в лицо, улыбнулась и сказала спокойно:

— Добрый день, миссис Саймон. С возвращением на родину.

Аня молчала. Спутники Кэрол, повинуясь ее неприметному знаку, отошли.

— Добрый день, — проговорила Аня через силу.

— Нам надо поговорить, — озабоченно сказала Кэрол. — И я думаю, что вы знаете, о чем.

— Не знаю, — ответила Аня, понимая, что сейчас произойдет катастрофа и все ее планы рухнут. Снова захотелось бежать назад, но теперь было ясно, что это невозможно.

Кэрол кивнула ей, приглашая отойти в сторону. И пока они шли к свободным креслам, в голове у Ани промелькнуло несколько вариантов возможных событий, но ни один не находил четкого объяснения. С какой стати Кэрол полетела в Москву? И зачем эта встреча?

Они сели рядом, и Кэрол достала сигареты.

— Как я понимаю, вы прилетели домой, Анна? — спросила она.

Анна не ответила.

— Я постараюсь быть ясной и конкретной, Анна. — Кэрол говорила ровно, словно слова свои обдумала давно и тщательно. Скорее всего это так и было. — Вы, моя дорогая, стали для меня опасны. Там, в Америке. Когда вы существовали при Кейте, при его работе, при его болезни, вы меня не интересовали. Теперь обстоятельства изменились, и я вынуждена принять свои меры… Я не хочу, чтоб вы возвращались назад.

Отвечать или возражать было нечем.

— И вы не вернетесь назад, — твердо закончила Кэрол. — Для того чтобы проследить за вашим исчезновением из нашей жизни, я и прилетела.

— Каким исчезновением? — чужим голосом спросила Аня.

— Исчезновением из Америки, из жизни Кейта. Анны Саймон больше нет на свете. Под каким именем вы живете здесь, я не знаю, но полагаю, что имя у вас есть. Вам не удастся вылететь отсюда обратно. Я гарантирую вам это. Америке вы больше не нужны и Кейту тоже.

— Это он так считает?

— Нет. Так считаю я. Таковы факты и обстоятельства. Но мне не хочется причинять вам зло. Если вы тихо и бесследно исчезнете, не делая попыток вернуться, то никто не узнает ни о чем. Исчезайте, Анна. Так будет лучше. Все службы, которые следят за вылетом из страны, будут предупреждены через наше посольство, кто вы и что вы. Вам отсюда не вылететь. А здесь, как я понимаю, вы можете жить спокойно. Со своими друзьями и врагами… Со своей дочерью.

От этих слов у Ани помутилось в голове, она ничего больше не слышала, кроме ровного гула, который мешал думать, мешал принимать решение, хотя какие тут могут быть решения!

— Ради того… Ради того, чтобы меня уничтожить, вы и прилетели в Москву?

— Ради этого тоже, — кивнула Кэрол. — У отца здесь есть одна фирма, и он попросил меня ознакомиться с местными условиями. Но в основном, конечно, я хотела убедиться, что вы прилетели домой. И не вернетесь обратно.

— Зачем вы это сделали? — в отчаянии спросила Аня.

— Вы стали мне мешать. Я хочу занять свое законное место рядом с Кейтом. В его жизни, в его карьере. Вы сделали свое дело, спасибо. Ваше настоящее место здесь, а не там…

Все происходящее, включая слова и деловой тон Кэрол, казалось Анне ирреальным. В несколько секунд переменилась вся жизнь. Вернее, все будущее. Гражданка свободного мира вновь стала изгоем в своей стране, без крыши над головой, без работы, практически без друзей — без всего.

— У вас ничего не получится, миссис Пратт, — сказала Аня неуверенно.

— Уже получилось, — мягко возразила Кэрол. — Я предлагаю вам наилучший выход. Спокойный и безопасный. А если он вас не устраивает, то вы сами создадите для себя большие проблемы… Скажу еще одно, чтобы вы не очень расстраивались… Кейт нищий. У него нет денег не то что на политическую борьбу, а даже на собственную жизнь. Он живет за мой счет. Вилла, на которой вы жили, моя. Так что, вы понимаете, если бы вам и удалось вернуться, что совершенно невозможно, ни вас, ни Кейта ничего хорошего в будущем не ждет. Я перекрою Кейту доступ к своим деньгам и… все.

— Он знает об этом?

— О чем? О деньгах? Конечно.

— Нет. Деньги оставьте при себе. О том, как вы загнали меня в западню?

— Нет. Это был мой план и моего отца. Мы все предусмотрели, Анна, все ваши возможные ходы. Не советуем вам ничего предпринимать. Вы вернулись туда, откуда начали.

— Но если Кейт не знает…

— Узнает. Я ничего не буду от него скрывать. В известной мере он тоже попался, как вы выразились, в западню. Только он в ней уже давно. Я ему все объясню со временем, и он поймет. Что вы еще хотите знать? Я откровенна с вами. И ничего дурного вам не хочу.

Аня не отвечала, потому что в голове у нее не было ни вопросов, ни возражений, не было ничего. Она чувствовала себя мертвой, не способной ни к сопротивлению, ни просто к жизни.

— Вот и все. — Кэрол заколебалась, и Аня поняла, что сейчас по-американскому последует предложение отступного. Чтобы закончить дело наверняка и закрепить его мощью долларов.

— Я думаю, Анна, что некоторая сумма вам…

Аня поднялась и пошла к выходу. Прощаться с Кэрол было незачем. Она еще не вся Америка, а расставаться с этой страной Аня пока не собиралась. У Кэрол — своя система, у нее, Ани, — своя. И выход из западни должен был быть. Она подумала, что первоначального плана менять не следует, надо действовать так, будто ничего не случилось, а уж потом, по ходу событий, принимать решения.

Она нашла телефон-автомат. Оказалось, что за это время ввели какие-то жетоны, которые она и купила в газетном киоске.

Первый аппарат проглотил жетон (здравствуй, родина!), не выполнив своей работы. Второй дал соединение.

— Домино? — резко спросила Аня.

— А! Хозяйка! Прилетела?! Расчетец будем устраивать? Деньги-доллары привезла?

— Да, — сухо сказала Аня.

— Ты где сейчас?

— В аэропорту.

— Значит, так. Добирайся до метро, доезжай до «Первомайской», на улице Первомайской — ресторан «Кормчий», в два часа я там буду тебя ждать.

Она повесила трубку, и в этот момент до нее окончательно дошло, что жизнь резко переменилась, что ее прежние стремления если и не потеряли смысл, то стали ненужными, потому что надо было все начинать с начала, с нуля, будто ее в голом виде высадили на необитаемый остров.

Но задумываться об этом еще не хотелось.

Она вышла из здания аэропорта, и к ней тут же подскочили несколько мужчин, предлагающих подвезти до города. На вопрос, где такси, все ухари дружно засмеялись, объяснив, что такси как таковых в Москве нет уже пару лет. А есть частный извоз, оплата по договоренности, в долларах. Это сообщение едва не довело Аню до слез. Если даже такси нет, так чего здесь вообще ожидать? Со злости она принялась ожесточенно торговаться с мужиками, и те через минуту подивились ее нахрапистости. Они поначалу приняли ее за иностранку, а теперь получалось совсем наоборот.

— На Старую площадь, — сказала Аня, усевшись на заднее сиденье.

— Заметано! — кивнул водитель.

Машина тронулась, мимо полетел подмосковный осенний пейзаж. Аня еще в Америке долго размышляла о той минуте, когда прибудет на родную землю, представляла, как увидит знакомые поля и рощи, но теперь ей было не до любования пейзажем. Надо было хотя бы приблизительно оценить ситуацию, в которой она оказалась, найти свое место в предстоящей борьбе.

Она открыла сумку, взяла толстый бумажник с деньгами и спрятала его на груди. В объемистый кошелек затолкала мелочь и обрывки всяких бумажек, отчего он распух и казался солидным. Американские документы и обратный билет она засунула за подкладку сумки, для чего ее пришлось надорвать.

Водитель гнал свою грохочущую, готовую развалиться тачку, словно на свадьбу опаздывал, и в Москву они влетели уже через двадцать минут.

Рассеянно глядя на улицы, Аня пришла к выводу, что внешний вид столицы за время ее отсутствия резко изменился. Больше рекламы, какие-то ларьки, палатки, киоски на тротуарах, лихая торговля с рук, будто все улицы стали рынком на открытом воздухе.

Водитель неожиданно подал голос:

— Простите, у вас есть где остановиться?

После базарной торговли в аэропорту он стал вежлив — обычный закон рынка: ругаемся, пока не сговоримся.

— Не знаю, — ответила Аня.

— Тогда могу кое-что предложить… Моя жена держит небольшой пансион. Очень миленький, в центре города. У вас к тому же и машина будет для разъездов. Вот эта. Всегда для вас.

— Частная гостиница? — подавляя удивление, спросила Аня.

— А что? Мы ж Европа!

Так. Этот уже жил в Европе! Перемены в Москве были налицо, и большие перемены.

— Вот, возьмите пару визиток. Это на Трубной площади, знаете?

Аня взяла визитки и ответила, что Трубную найдет.

— Может, я вас сразу туда завезу? Устроитесь, отдохнете. А потом можно и на экскурсию, вы ведь давно не были в Москве?

— С чего так решили?

— Да вроде бы вы из наших, только акцент показался мне иностранный. Сперва.

— Из наших, — ответила, будто выругалась, Аня. — Сначала на Старую площадь. А жене скажите, что я приду вечером или завтра утром. В любом случае чтобы номер был за мной.

— Договорились! — радостно ответил он. — У нас недорого и, как в Европе, утром подают завтрак. Европа! На чье имя бронировать?

— Анна Плотникова, — без раздумий ответила Аня.

Она вышла из машины на Старой площади, заверила водителя еще раз, что если не вечером, то утром обязательно поселится у его жены, и вдоль зданий бывшего ЦК компартии спустилась по улице вниз.

В подземном переходе торговали книгами, как и сообщила Сарма. Но самой ее не было видно.

Аня окликнула немолодую женщину на книжном развале:

— А Сармы здесь нет?

— Нет, — небрежно ответила продавщица. — Хозяйка поехала на базу за литературой.

Тоже еще номер. Сарма — «хозяйка»! Да еще торгует книгами в Москве, ну и поворот судьбы!

Аня вытащила из сумки визитку услужливого извозчика и подала ее продавщице.

— Когда Сарма появится, передайте ей мой московский адрес. Скажите, что Аня приехала.

— Так она вас ждет! Я знаю! — встрепенулась женщина. — Вы к ней из Риги приехали?

— Из Риги, — ответила Аня, отметив Сармину осторожность.

Она посмотрела на часы и неспешно пошла к метро.

3

Ресторан «Кормчий» лишь на невзыскательный вкус можно было назвать рестораном. Он размещался в глубоком подвале под магазином и ранее был складским помещением. Микрозал на три столика, барная стойка, но чисто, уютно, и дышалось легко благодаря хорошей вентиляции. Заведение вряд ли процветало. Аня еще не ориентировалась в ценах, но, очевидно, они здесь кусались — народу в зале не было.

До того как спуститься сюда, Аня уже разменяла в обменном пункте сто долларов. К ее удивлению, размен валюты больше не был проблемой, как в прежние времена.

— Закуски, горячее, холодное? Словацкое пиво, водка, виски? — спросил официант, он же, судя по всему, и бармен.

— Домино сегодня не заходил? — спросила Аня и услышала в своем голосе приблатненную интонацию, которую уже давным-давно за собой не замечала.

— Пока нет, вчера заглядывал. Будет, подождите.

Как и предполагала Аня. «Кормчий» был постоянной точкой пребывания Витюкова, его деловым офисом, здесь он чувствовал себя как дома, и это было плохо — схватка намечалась на чужой территории.

Он появился в четверть третьего и, конечно, оказался другим человеком и по стати, и по ухваткам, и по внешнему облику. В нем ничего не осталось от того рубахи-парня, веселенького и беспечного, с которым она встречалась в США. В кожаной дорогой куртке, в модном костюме, с ключами от автомобиля в руках.

— Привет, Анюта! — с насмешкой сказал он, протиснулся к столику и обернулся на бармена. — Пива в банке! Датского. Как долетела?

— Нормально, — ответила Аня.

— Деньги привезла?

Аня пододвинула свой пухлый кошелек на край стола.

— Дело сделал?

— Полный отчет вот здесь! — Он вытащил из кармана и положил на стол конверт из плотной бумаги. — Адреса, клички, звания. Все о’кей, как мы и договаривались.

Аня потянула к конверту руку, но он тут же отодвинул его.

— Не будем торопиться. Деньги против дела.

— А откуда я знаю, что ты его сделал?

— Сделал, дорогуша. Мотался, как дерьмо в бассейне. В Ригу ездил, здесь пришлось взятки совать… Соболь твой в свое время был переведен из Москвы в Тобольск, сейчас снова работает в Москве, но уже не в органах.

— А дочь?

— Дочь тоже нашлась.

Он приоткрыл конверт и вытащил на стол фотографию. Аня взяла ее в руки. С цветного снимка на нее смотрело круглое личико девчонки лет семи с косичками, светлыми глазами, крутым лбом и с белой телефонной трубкой в руках. Аня не была суеверна, но считала, что сердце ее должно было стукнуть хотя бы при виде этого снимка. Ничто не стукнуло. Фотография оставила ее совершенно равнодушной. Как она и ожидала.

— Имя? Фамилия? Адрес?

— Все здесь! — Он взял из ее рук фотографию и вложил в конверт.

Официант принес ему высокий бокал пива.

— Теперь слушай меня, — глухо сказала Аня. — Во-первых, ты подонок. И за свою работу деньги уже получил. Мою работу ты не сделал.

— От кого это я получил деньга? — спросил он напористо.

— Ты получил деньги от Кэрол Пратт, — спокойно сказала Аня. — Весной она наняла тебя, чтоб ты залез на мою виллу. Не за тем, чтоб ограбить, а чтоб разведать обстановку и войти со мной в контакт. Я, дура, на это купилась. Тебя Кэрол нашла на Брайтоне. И ты от нее получил задание — узнать, кто я, что я. Это задание ты выполнил хорошо. И понял, что поймал меня на крючок. Сидел на Брайтоне и ждал, пока я тебя снова вызову…

— Правильно, — кивнул он без смущения. — А ты наняла сыщиков, которые за мной следили.

— Плохо следили…

— Еще бы! Я все же работал когда-то в контрразведке… Ну-ну, интересно тебя послушать!

— Нечего уже слушать. Ты, опять же по заданию Кэрол, взялся за мое поручение. Вам важно было выманить меня сюда. Ты здесь ни черта не сделал. Эта девочка на фотографии — не моя дочь. Ее ты найти не смог. То же самое и с Соболем. Ты решил обмануть меня. Вы сговорились с Кэрол, и я попалась в вашу ловушку… Она тебе заплатила, а от меня ты денег не получишь.

— Ошибаешься. — Он положил руку на ее кошелек и резко пододвинул к себе. — Ошибаешься! Забыла, что ты здесь никто? Человек вне закона! Я могу тебя усадить за решетку, если захочу. Ты даже не вякнешь, понятно? Стоит мне открыть рот, и тебе конец!

— Не откроешь. Ты сам замазан со всех сторон.

— Возможно, — согласился Витюков. — И потому нам обоим лучше молчать. Вот так-то. А теперь махнемся не глядя, по-солдатски: тебе — мой конверт, мне — твой гаманок. Будь здорова!

Он сунул ее кошелек к себе в карман, встал и вальяжной походкой прошел к стойке.

Аня не притрагивалась к конверту. Не потому, что боялась очередной подлянки, а просто была уверена, что ничего полезного в нем нет.

Она неторопливо доела свой бифштекс и подозвала официанта.

Он рассчитался с ней все с той же преувеличенной вежливостью.

Витюков стоял у стойки спиной к ней, но, когда Аня уже была в дверях, догнал ее и спросил настойчиво:

— Конверт взять не хочешь?

— Нет, там одна лабуда.

— Не совсем. Соболь все-таки действительно здесь. В Москве. За адрес возьму немного. Ты все равно меня нагрела, это несправедливо! В гаманке одна мелочь!

— В следующий раз будешь умней.

Она уже взялась за ручку двери, но он придержал ее и прошептал еле слышно:

— Слушай, а ведь я серьезно могу замочить Соболя. За хорошие, по-настоящему хорошие деньги. Я это умею.

— Знаю, что умеешь.

— Найдешь меня через этот подвал, — сказал он ей, когда она уже поднималась по крутой лестнице наверх.

Она оказалась на улице, мимо нее прокатил трамвай. Идти было некуда, точнее, незачем, не имело смысла. Зато в сумке лежали таблетки снотворного, сильнейшее средство от бессонницы. Для того чтобы не проснуться никогда, надо было принять восемь штук. В свое время она спросила об этом старика Прайда, и тот нехотя ответил — восемь.

Мелькнула мысль, что можно было бы дозвониться до Кейта, но она ее отогнала. Кто знает, какова позиция Кейта, быть может, он обо всем до конца осведомлен. А если это и не так, то ее звонок на виллу тут же будет засечен теми людьми, кому платит Кэрол, и коль скоро она узнает о нем, то непременно предпримет какие-то опасные для Ани шаги. Кейт помочь не мог уже никак.

Неожиданно она вспомнила, что где-то на Таганке была фирма, которой владел близкий приятель Кейта по имени Лоренс. Кейт даже сказал: если что случится, можно к нему зайти.

Она спустилась в метро и добралась до Таганки.

Фирму удалось найти почти сразу — по изображению американского флага на стеклянных дверях.

Русский охранник, здоровенный парень в ладном костюме, сказал, что Лоренса сегодня нет и, когда будет, неизвестно. Аня оставила ему вторую визитку с адресом своей гостиницы, которой еще не видела, и попросила передать, чтобы Лоренс позвонил ей вечером.

Действия, лишенные смысла, поняла она через минуту, с Лоренсом неизвестно было о чем говорить, скорее всего он тоже был дружен с Кэрол.

В пятом часу сумерки начали сгущаться. Аня помимо воли оказалась вновь на книжных развалах у Китай-города, и все та же продавщица сказала, что Сарма так и не появлялась.

Оно и к лучшему. Нет и не надо. Аня уже действовала автоматически, по инерции, потому что мысль о восьми таблетках окрепла, полностью овладела ее сознанием.

Что терять и кому она нужна? Совершенно никому. Никто ничего и не заметит, если она исчезнет. Никаких долгов после нее на этом свете не останется. И ей никто ничего не должен. Даже расчеты с Соболем ее уже не волновали. Она уже давно простила и забыла этого негодяя, хотя бы потому, что никакая месть ничего не решала. Ну, одним мерзавцем на свете будет меньше, справедливость при этом не восстановится. И не ей быть судьей. Никого этой смертью не воскресишь, значит, пусть живет. Если у него получается. Дочь не найти, тем более что она сейчас в другом государстве и добраться туда ей, Ане, практически невозможно. А если и доберешься? Что дальше? Какие права она может предъявить? Здравствуйте, мамочка приехала! «А кто ты, собственно говоря, такая?» — спросит, скорей всего по-латышски, незнакомый ей ребенок. И что отвечать? «Я твоя мамочка, которая неизвестно зачем моталась по жизни и по всему земному шару. Даже лучшей доли не искала, просто кидало меня из стороны в сторону по беспечности и безалаберности характера!» Вот и все.

Мысли о смерти, помимо спокойной уверенности, доставляли удовольствие — все кончится и будет покой.

На Трубной площади она оказалась, когда уже совсем стемнело. Пансионат представлял собой первый этаж старинного дома и был обустроен вполне сносно. Рыхлая хозяйка тут же радостно сказала, что ждет ее с утра, получив указание мужа. Номер ей приготовлен, окна выходят во двор, тихо, стекла бронированные, так что никто не побеспокоит. На последнее обстоятельство хозяйка напирала с особой силой, и именно этим объяснялась цена за номер, равная той, которую берут за «люкс» в четырехзвездочном отеле. Европа! Хотя бы по ценам.

В крошечном буфете, именуемом, конечно, БАР, Аня взяла две бутылки сладкого вина. Под конец жизни она призналась себе, что любила именно сладкое вино, а не водку или сухое, включая шампанское.

Поскольку телефона в номере не было и на связь всех вызывали в холл, Аня сказала, чтоб до позднего утра ее не будили, кто бы ни звонил. Сама же после легких колебаний припомнила телефон Аллы и набрала номер. После третьего сигнала ясный голос Аллы произнес:

— Здравствуйте. С вами говорит автосекретарь фирмы «Сезам». Оптом и в розницу продаем импортные скобяные изделия, делаем и устанавливаем стальные двери. Оставьте ваш телефон, в ближайшие часы вам перезвонят.

Это сообщение, совершенно непонятное Ане, повергло ее в транс. Какое-то очередное, совершенно фантастическое вранье подруги не поддавалось никакому анализу. Она положила трубку и пошла в свой последний приют.

В номере — кровать, шкаф, тумбочка, репродукция с картины Левитана на стене. Она переоделась, причесалась, глянула на себя в зеркало, убедилась, что как в кровати, когда ее найдут, так и в гробу она будет выглядеть пристойно. Затем спокойно присела к столу. Осушив первую бутылку, она достала из сумки подарки Сарме и Алле, каждый завернула отдельно и на бумажке написала, кому что принадлежит.

Около десяти вечера в дверь осторожно постучали, и хозяйка спросила негромко:

— Вы уже спите? Вам звонят.

Нет, здесь еще не Европа. Она же сказала, чтоб не будили до утра. Умереть спокойно не дадут, охламоны, так и не научатся работать. На зов хозяйки Аня не ответила, распечатала вторую бутылку и прикинула, стоит ли писать последнее прощальное письмо. Через полчаса пришла к выводу, что писать смысла нет, хотя бы потому, что совершенно неизвестно, что писать и кому.

Опьянела она тяжело. Вылила в стакан остатки вина, наполнив его до краев, и аккуратно опустила туда таблетки, отсчитав ровно восемь штук. Потом добавила еще две — для верности. Выпила залпом. Затем зашла в крошечную ванную комнату, причесалась, подвела глаза, вернулась в номер, выключила свет, легла в постель на спину и сложила на груди руки. Пожалуй, все. Что надо было сделать — сделано.

4

Умерла, подумала она, но в голове была такая боль, будто она попала под колесо грузовика. Желудок сводили судороги, и через секунду из горла хлестанула кислая струя, заливая грудь чем-то горячим. Аня разлепила глаза и обнаружила, что окно ярко блестит, отражая солнечные лучи.

Она с трудом перевернулась на живот и упала с кровати на пол. Сердце стучало, удары его отдавались в висках и острыми уколами — в затылок.

Некрасивое положение, подумала она, стоя на коленях, и попыталась встать на ноги. Пол под ногами качался, словно она вышла на яхте в штормовую погоду. Если такова смерть, то ничего хорошего в ней нет. Аня сдернула с постели залитую чем-то бурым простынью и, держась за стенку, прошла в ванную. Сунула простынью под струю, потом включила душ, встала под него и заплакала.

Старик Прайд обманул, отчаянно подумала она, обманул, как обманывали ее все и всегда. Но это ничего не меняет. Надо очнуться и начать все сначала. Вернее, закончить начатое. Любым способом, пусть даже болезненным и лишенным привлекательности. Да разве имеет значение, как она будет выглядеть в гробу!

Аня вышла из-под душа. Боль в голове не утихала. Не зная, зачем она это делает, прибрала в номере, засунула бутылки в мусорный ящик и вымыла стаканы. Из-за сильного головокружения ей все время приходилось присаживаться. Она выпила три стакана воды из-под крана, ее тут же вырвало, а после двух других стаканов стало полегче.

Тяжело дыша, она добралась до кровати. В этот момент в дверь сильно постучали, словно сам черт пришел с визитом.

Аня добралась до двери и распахнула их.

С диким визгом Сарма схватила ее за плечи, ткнулась в губы, закричала, принялась тормошить, повалила на кровать, словно собираясь задушить. Следом за ней в номер вошел еще кто-то, но Аня не поняла, кто.

— Иностранка паршивая! Спит до полудня! Мы твой паршивый отель еле нашли! Надо же залезть в такую дыру! Тут только вешаться можно!

Кровать под ними затрещала и рухнула. Обе валялись среди одеял и подушек.

— Господи, Анька, я бы тебя на улице не узнала! Ну, дама, американская дама! Витька, ты посмотри только на нее! Хоть сейчас тащи под одеяло!

Аня подняла голову. Виктор Сартаков стоял посреди номера, слегка расставив ноги, и смотрел спокойно, без улыбки.

— Здравствуй, Вить.

— Здравствуй, — не двигаясь, ответил он.

— Что ты спишь до полудня?! — не унималась Сарма. — Устала, что ли?! Одевайся и пошли!

— Куда?

— Да все равно куда! Не в этом же клоповнике сидеть! Тут тебя как липку обдерут за одни сутки! Матка Бозка Ченстоховска, я даже не верю, что снова тебя вижу!

Сарма изрядно покрупнела за эти годы, но осталась все такой же яркой, решительной, неунывающей.

— Ты что такая смурная? Надралась, что ли, вчера по случаю возвращения?

— Да… Немного.

— Похмельнуться надо! Едем, у Витьки машина!

— Куда едем? В Псков?

— Еще чего! В Пскове основная база, а здесь мы с моим охламоном квартиру снимаем! И офис, и хата! Там тебя ждут! И охламон мой, и сын! Со вчерашнего дня ждем! Но решили дать тебе проспаться! Витька, тащи ее в машину! Подожди! У меня заветная бутылочка с собой! Купила, когда из Риги уезжала, и решила, что выпью только с тобой, как встретимся!

Она с ловкостью трюкача достала из сумки бутылку водки «Кристалл» с клеймом ресторана «Астория».

— Помнишь, а? Помнишь молодые годы?! Ка-ак мы гуляли! Ну, давай по стакану, и сразу очнешься! Ты еще одной ногой в Америке, а сейчас вернешься сюда. Где стаканы? Витьке нельзя, мы с тобой вдвоем!

Сарма продолжала бушевать, а Виктор все так же неподвижно стоял посреди номера и смотрел на Аню.

— Ну, подруга, с возвращением!

Аня кивнула и осторожно отхлебнула из стакана. Она увидела, что на пальце Сармы сверкнуло обручальное кольцо.

— Ты замужем? Официально?

— А то как же! — захохотала Сарма. — Как родила моему охламону богатыря, так он тут же и развелся! Во, черт! Некрасивая история, конечно, чужого мужика отбила, но нам с тобой церемониться не приходится! Витя, извини, но от тебя нам скрывать нечего! Выпей немного с нами, Анька приехала!

— Я за рулем, — равнодушно сказал он.

— Ах да, конечно! Он у нас теперь на телевидении работает, какую-то программу ведет, во всяком случае, его физиономия два раза в неделю на экране появляется! Ты надолго сюда?

— Не знаю, — ответила Аня, приходя в себя.

— Послушайте, — насторожилась Сарма. — Что-то вы молчите, словно неродные! Может, вам поговорить надо? Так я могу исчезнуть.

— Не мешало бы, — медленно сказал Виктор.

— Ну, добро! Потрепитесь — и ко мне! Я последний марафет для встречи наведу и жду вас через часок! Как раз и мой охламон оторвется от бизнеса! Видала, какая у меня книжная торговля?

— Видала, — сказала Аня.

— То-то! И в Питере точку имеем! Гуд бай! — Сарма вылетела из номера, лукаво подмигнув Ане.

Виктор опустился в кресло и спросил раздельно:

— Так ты надолго?

— Не знаю.

— Вернешься назад?

— Не знаю.

Он замолчал, а Аня разглядела, что от прежнего мальчишки остались только насмешливые глаза, в целом это уже был взрослый сильный мужчина. Она улыбнулась.

— Ты помнишь последний раз… Этот путч… Палатку…

— Я-то помню. Помнишь ли ты?

— Я тоже помню. Ты еще что-то сказать хотел, но не успел. Я потом звонила весь день, но тебя не было…

— Можно было позвонить через день.

— Меня уже не было здесь.

Он посмотрел в окно, потом повернулся к ней.

— А где ты теперь?

— Я же сказала: не знаю.

— Чушь какая-то, — заметил он без улыбки.

— Я всю жизнь не знаю, что со мной будет завтра.

— Посмотри на меня! — требовательно сказал он.

Аня посмотрела ему в глаза.

— У тебя застывшие, остекленевшие глаза. Ты наркоманка?

— Нет.

Он помолчал.

— Ты травилась вчера вечером?

— Я хотела умереть. Но сейчас все в порядке.

— Будем думать.

— Ты меня вспоминал, Вить?

— Идиотский вопрос. И что бы я ни ответил, ответ будет тоже идиотским. Успеем в этом разобраться. Сколько бы времени у тебя здесь ни было, — он взглянул на часы, — поехали.

— К Сарме?

— Нет. В другое место.

— Надо сдать номер, — беспомощно сказала она.

— Не надо. Успеешь.

Они вышли из номера и, миновав короткий коридорчик, оказались в холле.

— Миссис Саймон! — окликнули ее.

Аня повернулась. Из-под чахлой пальмы выдвинулась могучая чернолицая фигура начальника охраны с далекой виллы. Поль и здесь выглядел уверенно, на своем месте. Ане показалось, что она сходит с ума.

— Поль?!

Он сдержанно улыбнулся, сверкнув зубами.

— Я, миссис Саймон. Я прилетел за вами на следующем самолете. Мистер Кейт подумал, что у вас могут возникнуть проблемы. И мне кажется, они возникли.

— Да…

— Мы решим ваши проблемы, миссис Саймон. Даже если они очень сложные. Я говорил утром по телефону с мистером Кейтом.

Аня четко видела его черное лицо, внимательные глаза, понимала, что он ждет ответа. Она подавила вздох.

— У меня нет проблем, Поль… Вы проделали такую дорогу и… Нет проблем, — закончила она. — Скажите Кейту «до свидания».

Он кивнул и проговорил негромко:

— Вы знаете, как меня найти. Я буду здесь три дня. Удачи, миссис Саймон.

Виктор ждал ее на улице около потрепанных «жигулей». Раскрыл дверцу, она села, и через минуту они укатили с площади.

Аня заметила, что Виктор вел машину с напряжением — скорее всего недавно сел за руль и опыта еще не имел. Через центр они выехали на Ленинградский проспект, за Белорусским вокзалом движение стало свободней.

Виктор несколько раз взглянул на часы, и Аня спросила:

— Мы куда-нибудь опаздываем?

— Да… Может быть.

Через минуту она тронула его за руку.

— Что ты молчишь?

— Потому что надо слишком много сказать. Пока и ты помолчи. — И вдруг спросил резко: — Этот негр — твой сопровождающий?

— Наверное. Его прислали за мной.

— Тем лучше.

— Почему?

— Потому, что решишь все сразу.

Аня не стала спрашивать, что ей надо было решать.

Они свернули на боковую улицу и через четверть часа остановились у бульвара.

— Пойдем, посидим на лавочке.

Аня послушно вышла из машины, прошла до скамьи под уже голыми ветвями деревьев.

— Садись, — сказал он строго. — Как я понимаю, замуж ты там не вышла и прочных корней не пустила?

— Нет. А ты?

— Корни есть, а в остальном… В остальном после августа девяносто первого, после той палатки ждал, когда ты объявишься снова. — Он опять глянул на часы и сказал раздраженно: — А теперь помолчи. Я пока не знаю, что тебе сказать.

— Хорошо.

Они просидели молча минут десять. Аня бездумно смотрела на улицу, на стайку детей, которые прошли мимо, судя по ранцам, из школы.

— Посмотри на ту сторону, — позвал ее Виктор. — Матушку мою узнаешь?

Аня всмотрелась. По другой стороне неширокой улицы шла грузная женщина в плаще и с сумкой. Свободной рукой она придерживала девочку лет семи в яркой куртенке и с пестрым ранцем за спиной.

— Раису Андреевну узнаю… Не очень постарела. А кто рядом с ней? Твоя дочь?

— Нет… Это твоя дочь.

— Моя? — спросил кто-то вместо Ани.

— Да. Твоя. Когда ты ее родила, мои дядька с теткой мечтали о ребенке. Они ее удочерили. Но потом судьба сложилась так, что оба в одночасье умерли. И девочка осталась в нашей семье. Мы уехали из Риги и теперь живем здесь. Ходим в первый класс. Вот и вся история.

Сквозь навернувшиеся на глаза слезы Аня следила, как тонконогая девчонка вприпрыжку идет следом за Раисой Андреевной, что-то говорит, но слов слышно не было. Пестрые бантики, заплетенные в косички, прыгали на спине девочки. Горло Ани перехватил спазм.

— Почему ты не сказал мне об этом? — срываясь на каждом слове, спросила Аня.

— Ведь ты исчезла. А когда здесь объявилась Сарма, я не хотел тебе сообщать. К чему? Ты свободна как птица. Была и остаешься. Поглядела на дочурочку — и хватит. Можешь отлетать в Америку, в Сингапур, к черту на рога!

— Как ее зовут?

— Александра.

— Я не хочу никуда уезжать.

— Хорошо, — проворчал он. — Что-нибудь придумаем. Но не надейся, черт тебя дери, что ты затащишь меня в свою постель и решишь все проблемы своим обычным способом!

Аня дотронулась до его руки и сказала тихо:

— А что мне остается делать? Так и будет, Витя… И ты сам это прекрасно знаешь.

Он застонал сквозь зубы и наконец улыбнулся.

— Ладно, пусть будет, что будет…

Куда только не забрасывала судьба Аню Плотникову!

Электросталь и Рига, Москва и Флорида, тюрьма и вилла на берегу океана… Все испытала, все перепробовала героиня романа, совсем было отмаявшаяся найти свое счастье. Однако неожиданная встреча со старым другом заставляет ее пересмотреть многое в своей жизни…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.