Сделка

Глава 2

Этот… рыцарь! Короче, он снова отрубился. Мне почему-то захотелось заплакать. Пока он был в сознании, то хоть как-то помогал мне, старательно напрягая мышцы, в меру своих невеликих сил. Сейчас же он просто сидел как мешок с мукой, да ещё и завалиться на землю все время норовил, а у меня просто не было сил, чтобы одновременно и раздевать его, и удерживать от падения. В один прекрасный момент я плюнула, в фигуральном плане, естественно, на него и выпрямилась, позволив его телу развалиться так, как тому хотелось. Потерев ноющую поясницу, я несколько раз согнулась и разогнулась, потому что спина начала болеть, просто невообразимо.

— Ну что, старушка, вот и тебя радикулит скрутить пытается, только как же он не вовремя это делает, — я позволила себе немного поворчать вслух, все равно рыцарь, находясь в глубокой отключке, меня не слышит.

Чтобы хоть немного передохнуть и перевести дыхание, я принялась рассматривать своё «задание». Ничего особенного: коренастый, невысокий. Русые волосы — очень светлые, почти блондин. Цвет глаз я не успела рассмотреть, пока он был в сознании, сейчас же они были у него закрыты. Черты лица довольно тонкие, нос немного крупноват, на мой взгляд, но это, насколько я помню, считается «признаком породы». Вообще, рыцарь был возмутительно молод. На вид ему было лет двадцать пять — двадцать семь. Значит, могло быть и меньше, в это время взрослели рано. Я в свой неполный тридцатник, наверное, показалась ему старухой. Родись я в эпоху рыцарей в своей реальности, то сейчас нянчила бы уже внуков, если бы дожила до этого преклонного возраста, конечно.

Ладно, отдохнула, продолжим. Димкин складной ножик напомнил мне тесак — лезвие сантиметров пятнадцать, не меньше. По лезвию шла гравировка «Voyager». Зачем ему нужен был такой, да еще и в напоясной сумке? Что он им делал? Колбасу резал на природе? От хулиганов не отобьешься — слишком долго открывать, если только кидать в них, или как кастет использовать, я взвесила нож на руке — тяжелый, в качестве кастета вполне мог сойти. Хотя, сейчас уже не важно, зачем Димка его таскал с собой. Значит, так было нужно. Склонившись над рыцарем, я продолжила процедуру раздевания. Добравшись до штуковин, прикрывающих голени, я не удержалась и прокомментировала:

— А сейчас, элегантным движением мы превращаем эти металлические брюки в элегантные шорты, — произнеся последнее слово, я отшвырнула в сторону очередную металлическую хрень.

Сколько времени у меня заняло раздевание рыцаря, не скажу — очевидно, довольно много. Когда я в очередной раз остановилась, чтобы передохнуть, то истерично рассмеялась: это же просто интимная сцена — старушка, а для средневековья я все-таки была уже в приличном возрасте, оглушила молодого рыцаря в лесу, и теперь стремится, во что бы то ни стало, добраться до комиссарского тела.

Вечер постепенно переходил в ночь, становилось всё темнее, а это означало, что нужно было хотя бы развести костер и принести воды, благо у нас был шлем, вроде бы без дырок, и зажигалка.

Вообще, похоже, Димка носил в сумочке все самое дорогое: складной ножик, пачку сигарет, зажигалку и презерватив. Разносторонний у меня друг, ничего не скажешь. Вот что, он не мог засунуть сюда набор для интубации, десятка два препаратов и трепаноколоворот? Насколько бы эти вещи облегчили мне жизнь, а пила Джигли вообще превратила бы ее в сказку. А презерватив, на кой он мне нужен? Сцена про старушку и рыцаря снова сама собой всплыла в голове, и я хихикнула. Хотя, в нашем хозяйстве всё пригодится, особенно, учитывая, что рыцарь мне нищий какой-то попался. Мало того, что не писаный красавец, так ещё и ножик Димкин приходится о его металлолом тупить. И где белая лошадка, а?

Уходить с полянки не хотелось, но стремительно приближающаяся ночь добавила мне решительности. Оставалось только надеяться, что все необходимое окажется в доступности пары десятков шагов, потому что заблудиться я могла просто на раз-два. И тогда точно все, привет Ромашке. Я встала и обратилась к валяющемуся в отключке телу:

— Ты только не уходи никуда, пока я хворост таскаю и воду ищу, — и, в очередной раз нервно хихикнув от такой откровенной глупости, я отправилась на поиски столь необходимых мне вещей, ругая себя последними словами за то, что не догадалась сделать это в то время, пока еще было светло.

Мне повезло. То ли бог попался мне не совсем уж гад, и решил все-таки чуть-чуть помочь, то ли место это было непопулярное для пикников — уж не знаю, но и ручеек, и сухие ветки нашлись довольно быстро. Большей проблемой было притащить хворост и воду на полянку. С частыми остановками, с трудом справляясь с одышкой, мне удалось сделать это нетрудное, казалось бы, дело, всего-то раза за три. К концу своих поисков я порядком замёрзла и практически не чувствовала ног. То, что я ходила, точнее, ковыляла в одних носках, не добавляло мне ни скорости, ни тепла. А под конец я умудрилась ещё и в этот злосчастный ручеек наступить. Переодеть носки мне было не из чего, снимать их и сушить, не было времени, тем более, когда я, наконец, остановилась, ночь полностью накрыла и полянку и рыцаря темным покрывалом. Я собственно и остановилась потому, что уже ни черта не видела: ни ручейка, ни веток под ногами.

Хвороста, натасканного мной, оказалось вполне достаточно для того, чтобы развести костер и поддерживать его всю ночь. Спать не хотелось — выспалась, похоже, на всю оставшуюся жизнь, да и рыцаря нужно было всё-таки раздеть и посмотреть на его рану, хотя все инстинкты мне просто вопили о том, что ничего хорошего я не увижу. Ну, раздену я его, ну осмотрю рану, а дальше что? Местным подорожником буду проникающее ранение лечить? У меня даже ниток нет, чтобы заштопать этого рыцаря. И у него, кстати, тоже, хотя я точно помню, что читала о том, что рыцари таскали на себе, точнее не своих коняшках барахло на все случаи жизни. Но рыцарь мне попался даже без коняшки, так что, раздев его, мне придется разве что подуть на вавку, надеясь, что все само рассосется, с божьей помощью. Хотя на местного бога я бы не слишком рассчитывала. В конце концов, приняв решение действовать по мере необходимости, я приступила к решению очередной проблемой.

Следующей проблемой стало разведение костра и подвешивание над ним шлема, заполненного водой. Принцип-то я понимала, но выполнить…

Мне повезло вдвойне, а может, и в гораздо большем количестве раз: когда я в очередной раз обходила полянку по кругу (в лес я старалась далеко не заходить, так как страдаю географическим кретинизмом в самой запущенной стадии), я наткнулась на поваленное бурей дерево. Мало того что оно было сухим, так ещё и вокруг валялось множество обломков, вполне подошедших на роль дров. Ко всему прочему, дерево было сплошь покрыто сухим мхом, что также не могло не радовать, ведь это только пионеры могут разжечь костер при помощи одной спички и без дополнительных приспособлений: типа сухого мха или сухой же бересты, а я пионером в свое время побывала очень недолго, и костры разжигать не научилась. Но в той, другой реальности, частенько с друзьями и Серёжкой (сердце в очередной раз кольнуло) мы выезжали на шашлыки, так что я прекрасно видела, как мужчины разводят костры. Но оказалось, что видеть и делать самой — это не одно и то же.

Наконец, я смогла собой гордиться: у меня всё же получилось добыть огонь (при помощи бензиновой зажигалки, вычурной и безумно дорогой — небольшой презент, подаренный Димке какой-то вытащенной им с того света «шишкой»), а также развести костёр. Да ещё и поместить над костром воду в шлеме, зацепив его за ремешок и использовав в качестве рогульки длинную изогнутую палку. Словами не передать мою радость и чувство гордости за себя.

Оставалось только перетащить рыцаря поближе к костру, в небольшой круг света, и, наконец, завершить начатое раздевание. Перед тем как перейти к перетаскиванию, я еще раз осмотрела его, чтобы оценить шансы. Осмотр позволил мне немного расслабиться и прекратить сильно волноваться о навязанном мне спутнике. Если я правильно всё оценила, то этот болт всё равно вытаскивать нельзя. Он закрывает собой дырку и не дает рыцарю истечь кровью. А стрела, похоже, все-таки в лёгком сидит. Тем более нельзя вытаскивать, но это зависит от того, проникает воздух в плевральную полость или нет. А чтобы это понять, мне нужно всё-таки увидеть рану. Все это было проще сказать, чем сделать. Какой-то замкнутый круг из трудновыполнимых последовательностей получается.

Перетаскивала я рыцаря, ориентируясь на свои внутренние часы, примерно с полчаса. И это если учитывать, что нужно было преодолеть метров пять, постоянно останавливаясь, чтобы восстановить дыхание и сердцебиение и матерясь сквозь стиснутые зубы. Почему я постоянно про себя называю его рыцарем? Тот бог ненормальный говорил, что он вроде бы целый герцог. Но почему-то практически мёртвое тело плохо ассоциировалось у меня с герцогом, а вот с раненным рыцарем — вполне.

Расположив полудохлого рыцаря у костра, я принялась стаскивать с него остаток доспеха. Осталось, в общем-то, не особо много, но это было самое сложное. Нагрудные пластины, с дыркой в центре. Наверное, мне повезло, в который раз, что убивали рыцаря именно арбалетным болтом, а не длинной стрелой. Во всяком случае, мне не нужно было ничего ломать и тревожить стрелу в ране. Болт пробил эту часть доспеха насквозь и не мешал мне стаскивать железо.

В свете костра рана выглядела как-то не очень. Но болт вошёл в тело плотно, перекрыв выход крови наружу. Передо мной встала дилемма: убирать его или нет? Судя по всему, болт засел в правом лёгком, и было непонятно, просачивается атмосферный воздух в плевральную полость или все не так плохо как кажется.

Я осмотрела имеющееся у меня имущество. Да, не густо. Допустим, на перевязки пойдёт не первой свежести рубаха, которую я, разрезав, стянула с рыцаря. Чтобы создать окклюзионную повязку, сгодится презерватив. Я нервно всхлипнула: какое расточительство. Ещё раз перевела взгляд на обнаженную грудь рыцаря и тихо заматерилась. Твою ж мать. Небольшая припухлость чуть в стороне от стрелы и вздувшиеся вены на шее не оставляли никаких сомнений — развивался пневмоторакс, к тому же клапанный. Вывод: болт придётся вынимать. А чем? Ножом? Просто класс. Но матерись — не матерись, а выхода у меня нет, и из колюще-режущих предметов есть только нож. Вздохнув и стараясь не думать о том, сколько ещё микробов занесу в рану, я сунула лезвие в огонь.

Когда я сделала первый разрез, чтобы добраться до болта, рыцарь застонал: он чувствовал боль даже, несмотря на то, что пребывал в глубокой отключке. Провозилась я довольно долго, мне было просто нечем подцепить этот проклятый болт, пришлось лезть в рану руками. А чтобы засунуть туда хотя бы один палец, даже такой тонкий как у меня, эту самую рану пришлось сделать еще больше. Вытащенный кусок железа полетел в огонь. Теперь следовало хоть как-то отмыть рыцаря от крови, остановить её и перевязать рану. Примерно в такой последовательности, потому что, если не отмою, то просто не увижу, откуда кровь хлещет. Ах да, нужно было ещё молиться, чтобы рыцарь оказался крепким и не отдал концы к утру от болевого шока и кровопотери. Но молиться-то придется местному божеству, а значит, можно делать это до бесконечности.

Идти к ручью в темноте я не решилась, поэтому использовала почти всю воду, что была в шлеме. Кое-как очистив нож от крови, я снова сунула его в огонь, а пока нож накалялся, зажимала рану свёрнутой тряпкой. Так как у меня не было ничего, что позволило бы мне закрыть сосуды, даже иголки элементарной, то я просто прижгла рану, сунув в нее раскалённое лезвие, отправив при этом рыцаря в такой глубочайший нокаут, что даже сначала испугалась. Появившийся в воздухе запах горелой плоти вызвал тошноту, но я справилась и приступила к перевязке.

Этому рыцарю очень сильно повезёт, если у него сепсис не разовьётся. А еще нам просто невероятно повезло, что сейчас в этой реальности лето и он, ко всему прочему, не замёрзнет, я на это надеюсь.

Очередная проблема состояла в том, чтобы закрыть рану презервативом. Кусок резины был скользким и никак не хотел разрезаться, чтобы увеличиться и накрыть рану целиком. Потом я долго возилась с бинтами, рубашка оказалась хорошего качества и никак не хотела рваться. А сам процесс перевязки превратился в пытку: у меня не было помощника и нечем было зафиксировать резинку, поэтому эта скользкая дрянь все время пыталась соскользнуть со своего места, оставив рану без своей сомнительной защиты. Я едва не расплакалась от облегчения, когда мне удалось сделать первый тур повязки, зафиксировав наконец этот проклятый презерватив.

Перевязанный рыцарь не хотел приходить в себя. Я его понимаю. С каким удовольствием я сама бы ненадолго отключилась, чтобы не вздрагивать от каждого шороха и не прислушиваться к шумному поверхностному дыханию раненого, гадая, будет ли вот конкретно этот вдох последним, или за ним последует следующий.

Где-то совсем близко раздался рык какого-то ночного хищника. Я, вздрогнув, придвинулась ближе к костру. Рыцарь продолжал изображать из себя труп, а никакого оружия, кроме Димкиного ножа, у меня не было. Оставалось только надеяться, что местные хищники боятся огня, как их собратья в моей реальности и предпочтут не лезть в круг, освещенный пламенем костра. Да, ночка предстояла веселая. А с другой стороны, рыцарь потерял столько крови, и вся она была разлита по этой полянке тонким слоем, что удивительно, почему здесь до сих пор не кишат желающие полакомиться свежей рыцарятинкой.

В какой-то момент я почувствовала чей-то взгляд, от которого волосы на моем затылке приподнялись, а затем послышалось приглушенное ворчание. Я развернулась, выставив перед собой нож, и тут же, завизжав, закрыла глаза.

Тварь, стоящая у границы света, чем-то напоминала нашу гиену, только с чудовищными клыками, огромными, как сабли, когтями и с какими-то шипами, идущими вдоль всего позвоночника. Да и по размерам она была побольше гиены, очень-очень побольше.

Почувствовав удар, я опрокинулась на спину, продолжая визжать, и стала ждать, когда все эти клыки, когти и наросты войдут в моё тело. Прошло достаточно много времени, прежде чем я поняла, что вроде бы все обошлось и ужинать мною сегодня не будут. К тому же я окончательно сорвала свой до конца не восстановившийся голос. Но давившая мне на грудь тяжесть заставляла всё сильнее зажмуриваться, а в голове вертелась подлая мыслишка о том, почему эта тварь напала именно на меня, ведь вон там недалеко такой вкусный рыцарь лежит, да и кровью свежей от него наверняка вкусно пахнет.

Наконец я решила приоткрыть один глаз. Прямо перед лицом я увидела оскаленную морду с уже остекленевшими глазами. Это незабываемое зрелище заставило меня снова зажмуриться и прямо так, с закрытыми глазами, попытаться выбраться из-под лежащей на мне твари.

Спихнуть с себя мертвую тушу было ещё труднее, чем перетаскивать рыцаря, особенно если учитывать то, что я не решалась выпустить из рук рукоятку ножа, на который так удачно насадилась практически незащищенным брюхом тварь. Мой визг был, похоже, был громче воя умирающего животного, а общая слабость и панический страх каким-то невероятным образом заставили меня пропустить агонию твари. Как она меня всё-таки не порвала при этом — загадка века.

Когда мне всё же удалось выползти из-под тела, я поняла, что мой свитер безнадёжно разодран об наросты животного. Каким-то все еще бодрствующим участком своего измученного разума я отметила, что эти наросты нужно будет срезать. Но это утром. Надеюсь, что запах твари отпугнет других хищников. А там и рыцарь хоть ненадолго придет в себя (я очень сильно на это надеюсь), чтобы подсказать, куда же нам идти, чтобы дойти до целителя. Да и не мешало бы поинтересоваться — можно ли есть это животное. С этими мыслями я задремала, продолжая стискивать в руках, скорее всего, небольшой по здешним меркам складной ножик, что давало мне хоть какое-то призрачное чувство безопасности.

Я очнулся из-за того, что замерз. Боль в груди была терпимой, но меня мучили воспоминания о страшной боли, которая была до этого. Хотя, может быть, она мне приснилась?

Судя по ощущениям, мой нежданный помощник снял с меня доспех полностью, но мягкие замшевые штаны, а также тяжелые кожаные ботинки всё ещё были на мне. А вот верхняя часть тела ощутимо замёрзла в предрассветной прохладе.

Осторожно скосив глаза на свою грудь, я увидел, что нахожусь в полуобнаженном виде. Не считать же за одежду те тряпки, которыми я был перевязан. А раз есть перевязка, значит, у моего помощника свитка исцеления с собой не было. Оставалось только надеяться, что он знал, что делал.

А ещё мне очень хотелось облегчить мочевой пузырь. Мне хотелось сгореть со стыда от осознания того, что в этом интимном деле мне понадобится помощь, ведь я так и не определился с полом этого странного существа, помогающего мне. Но испортить штаны было бы еще более унизительно, поэтому, пересилив себя, я решил попросить о помощи. Постанывая и стараясь не тревожить лишний раз рану, я приподнялся на локтях и осмотрелся. Увиденная мною картина была настолько сюрреалистичной, что заставила распахнуть глаза пошире, и даже на какое-то мгновение забыть и о ранении, и о полном мочевом пузыре.

Женщина (на этот раз было абсолютно точно видно, что помогала мне женщина, так как изодранная странная вязаная рубаха практически не скрывала её принадлежность к противоположному полу), сидела и, что-то бормоча себе под нос, деловито отделяла костяные наросты бограза от тела. Причем самым удивительным было то, что ей удалось каким-то невероятным образом справиться с опаснейшим хищником Кситиона. Нет, — поправил я себя, — самым удивительным было именно то, что женщина умудрялась довольно профессионально отделять наросты, которые в любой лавке алхимика уйдут за десяток полновесных золотых империалов каждый. Очень уж нелегко было добыть их. Богразы почему-то не спешили расставаться с этими украшениями, и охотники часто гибли в неравном бою с тварью.

Вдруг она поежилась, словно почувствовав мой взгляд, подняла глаза и посмотрела на меня.

— О, очнулся. Ненадолго, скорее всего, но нам нужно за это время очень многое прояснить, — мне показалось или вчера она говорила как-то по-другому? Во всяком случае, не шептала — это точно. Я рассматривал свою помощницу и отмечал про себя, какая же она некрасивая. Слишком тощая, волосы короткие и тусклые. Даже цвет точно нельзя было определить. Глаза тоже какие-то странные, светлые, серо-голубые. У неё, что, нет денег, чтобы магу заплатить? Любой старшекурсник Академии быстро сделает её более привлекательной за пару империалов. А она тем временем продолжала: — Слушай, пока ты не ушёл в страну бреда от нарастающей лихорадки, ответь мне на несколько вопросов.

Я помотал головой и выдавил из себя:

— Мне нужно… помоги мне встать, мне нужно… — я замолчал, не зная, как выразить свою просьбу. Все-таки, несмотря ни на что, передо мною находилась женщина.

— Тебе в туалет нужно? — женщина встала и подошла ко мне. — Это хорошо. А то я уже думала, чем тебя катетеризировать. — Я вздрогнул. Мне было незнакомо это слово, но почему-то ничего хорошего оно мне не внушало. — Давай попробуем встать, обопрись на меня. Все равно нам как-то двигаться нужно будет и чем быстрее, тем лучше, пока ты вообще в состоянии двигаться.

Она помогла мне подняться. Я еле стоял на ногах, сильно навалившись на неё. С трудом мы дошли до края поляны. Женщина наклонилась, протянула руки и начала стаскивать с меня штаны. Если бы во мне было хоть немного больше крови, то я наверняка бы стоял красный, как форма на гвардейце дворца. Заметив моё смятение, она прошептала:

— Да ты не смущайся. Я же врач, а врачи, когда дело касается больных, становятся бесполыми. К тому же мне нужно видеть, сколько из тебя жидкости выйдет, чтобы хоть как-то работу почек оценить, так что делай своё дело и не обращай на меня внимания.

Это она хорошо сказала, про то, что я не должен обращать на нее внимания при выполнении такого интимного процесса, мне даже понравилось. Пока я облегчался, она внимательно смотрела, что не добавляло мне душевного комфорта. Когда я закончил, она сосредоточенно кивнула и пробормотала: «Сойдёт, могло бы быть и хуже», после чего помогла мне снова натянуть штаны и оттащила к костру. Я в это время молча переваривал только что испытанное унижение.

— Эту штуку есть можно? — спросила она, показывая на тушу хищника. Я кивнул. Она просияла и, схватив мой салад, куда-то умчалась — как оказалось впоследствии за водой.

Притащив воды, женщина выпилила своим ножичком несколько кусков мяса, и, бросив их в шлем, повесила его над огнём. Затем, недолго подумав, она отрезала еще несколько кусков и просто закопала их в угли, в том месте, где костёр почти уже догорел.

Затем она вернулась к своему прерванному занятию и продолжила извлекать наросты.

А я почувствовал, что меня стало слегка морозить. Значит, лихорадки не удастся избежать. Хорошо еще, что здесь поблизости находится небольшое поселение. Ну как поблизости: в дневном переходе от места моей последней остановки. Но учитывая мою рану, да и то, что женщина выглядит неважно, вряд ли мы сможем туда добраться. Остаётся только надеяться на то, что какой-нибудь охотник набредёт на нас и окажет помощь.

Чтобы хоть как-то бороться с подступающим беспамятством, я решил поговорить со своей помощницей.

— Как тебе это удаётся? Эти наросты не так уж и просто отделить.

— Нужно просто знать, где у них кнопка, — пожав плечами, произнесла женщина. — Я предполагала, что они все-таки соединены с позвоночником суставом, потому что были подвижны. Так оно и оказалось. Правда, я плохо представляю, зачем я здесь этой секцией занимаюсь. На вид они довольно крепкие, могут пригодиться.

— К тому же, они довольно дорогие. Если быть точным, когда мы доберемся до обитаемых мест, пятью такими наростами можно расплатиться за всё. — Я недоуменно посмотрел на неё. Об этом же знают абсолютно все. Почему же она не знает, куда их применить? Да и вообще, похоже, она ничего не знает о боргазах.

— А, ну вот и нашлось объяснение моему странному занятию: не токмо ради дела, а корысти для. Это, видимо, мои спрятанные глубоко внутри еврейские корни проснулись и заставили заниматься этим довольно-таки тяжелым делом.

Я не понял практически ничего из ее речи, поэтому молча продолжил за ней наблюдать. Она завершила свою работу довольно быстро. Лихорадка усиливалась, и меня уже просто трясло. Женщина, куда-то ненадолго сбегав, вернулась, держа в чистых руках костяные наросты, с которых стекала вода. А, ну да, недалеко течёт ручей, я пил из него до того как Бэрт… Так, нельзя сейчас думать о Бэрте. Самое главное сейчас — это выжить.

Женщина между тем отодвинула салад с похлебкой от огня, не снимая с палки. И даже несмотря на это умудрилась разлить половину. Пока бульон с кусками мяса остывал, она кое-как выкопала из углей полоски мяса, использовав для этого длинную палку.

Выглядели они ужасно, но, по крайней мере, в таком виде мясо быстро не испортится. Ещё неизвестно, как долго мы будем добираться до жилых мест.

Мяса в шлеме было мало, бульона тоже не так чтобы много, но нам хватило. Мне достался почти весь жуткий на вкус бульон. Мясо богразов не отличается особой изысканностью. Бульон был пресным, но зато не ядовитым и питательным. Когда я довольно выразительно скосился на кусок мяса, который женщина держала в руке, она хмыкнула:

— Тебе нежелательно пока есть твердую пищу. У тебя дырка в лёгком. По идее тебя и поить-то не нужно было, но тогда ты точно никуда не дойдёшь, — она внимательно посмотрела на меня, затем нахмурилась и, протянув руку, дотронулась до моего лба. Рука показалась мне просто волшебно прохладной и забирающей сильную головную боль, которая начала меня мучить в последние двадцать тактов. Когда она убрала руку, я хотел малодушно просить мою помощницу вернуть её обратно мне на лоб. Женщина тем временем встала и проговорила:

— Нужно идти, ты весь горишь. Очень скоро ты вообще не сможешь двигаться. Я сейчас, подожди минутку.

Я не понял, что такое минутка. Вообще в её речи то и дело проскальзывали непонятные словечки, а иногда и целые фразы. Странная женщина. Она же тем временем проковыляла по направлению к ручью, держа в руках мой салад. Почему-то именно сейчас я увидел, что она нездорова. Очень бледная, она часто останавливалась, чтобы перевести дыхание. Да, с такой помощью я далеко не уйду — это точно. Неужели я так много грешил в своей жизни, что бог решил так пошутить надо мной перед смертью?

Она вернулась, неся вымытый салад, наполненный водой. Тщательно затушив костер, женщина засунула наросты бограза в шлем и, привязав к ремешку остатки моей рубашки, использовала получившуюся конструкцию как лямку, перекинув шлем через плечо. На поясе у неё висела давешняя сумочка. Нож, скорее всего, находился уже там. Подойдя ко мне, она помогла подняться, закинув мою руку себе на плечо. Несколько тактов мы стояли, приноравливаясь к такому непривычному для нас обоих положению, затем она, глубоко вздохнув, спросила:

— Куда идти?

Я смог махнуть рукой в нужную нам сторону, и мы двинулись по направлению к спасению.

Когда мы уже пересекли поляну и углубились в лес, она, не глядя на меня, задала очередной вопрос:

— Тебя как зовут-то?

— Артур, — это всё, на что хватило моих сил. Я не смог бы перечислить все свои титулы сейчас, даже под угрозой немедленной смерти.

— Ух ты, — она хихикнула, — меня тогда Гвиневра.

Красивое имя, хотя не подходит ей. Оно больше подошло бы какой-нибудь придворной красавице, а не этому непонятному существу. Это была последняя мысль, которая мелькнула в моей голове. Я полностью сосредоточился на дороге, стараясь вовремя переставлять ноги и не сильно наваливаться на эту странную женщину с чудным именем Гвиневра.