Госпожой Пимпи оказалась та самая женщина с пучком седых волос, которую я увидела первой. Она оставила свой пост у входа и уже спешила ко мне с ласковым выражением лица:
– Ну, как прошло? Приняли?
– Приняли… – ответила я, всё ещё растерянная, и поспешно добавила: – Мадам.
– О, не зови меня «мадам»! Я госпожа Пимпи. Давай-ка свой экзаменационный листок.
Отобрав у меня бумажку, подписанную профессором, она внимательно вгляделась в него:
– Так, так… Ну, пойдём. Вед-Камли, я запомнила! Пойдём, я дам тебе все необходимые направления.
– Скажите… госпожа Пимпи, это и правда королевская академия магии? – уточнила я, чувствуя, как гулко бьётся сердце в унисон нашим шагам по мрамору пола. Женщина кивнула, не оборачиваясь:
– Самая большая, самая известная в империи и самая престижная. Да ты и сама всё увидишь. Ты не местная, так ведь?
– Я из Роудвиля. Слышали?
– Ох, нет. Где-то на окраине королевства?
– Два дня пути, – грустно вздохнула я, спеша за женщиной по коридору, по пути разглядывая развешенные на стенах барельефы мужских и редко – женских профилей. Один из них показался мне смутно знакомым, но пришлось догонять госпожу Пимпи. Как же всё теперь получится? Ведь в пансионе есть дортуары… А тут, наверное, все столичные, живут у себя дома…
– Ну, ничего, ничего, сейчас заселишься в комнату, подберу тебе хорошую соседку… – бормотала госпожа Пимпи, отпирая дверь в конце коридора. – У нас места есть, комнатки небольшие, но очень уютные! Что же ты встала? Заходи.
Я не заставила просить себя дважды – вошла в комнату, заставленную старой мебелью и стеллажами, на которых стояли стопки книг. В уголке был топчан с цветастым покрывалом из кусочков. На таком в монастыре спала сестра-звонарь. Не выспишься толком, зато не пропустишь утреннюю молитву. А ещё в комнате госпожи Пимпи везде были котики. Не настоящие, разумеется, а статуэтки, валяные игрушки и, по-моему, даже чучела… И все они следили за мной. Конечно же, мне это просто казалось. Но ощущение не из самых приятных.
Впрочем, что в сегодняшнем дне было приятного?
Госпожа Пимпи села за старинный секретер на скрипнувший стул и пододвинула к себе стопку листов серой бумаги. Обмакнув перо в чернила, спросила:
– Дата рождения?
– У меня её нет, – ответила скромно.
– Вот как? – удивилась госпожа Пимпи. – У каждого человека есть дата рождения!
– Она есть, но я её не знаю. Меня нашли.
– Ах как это грустно, – огорчилась добрая женщина, качая головой. – Праздник не устроить, но это ещё полбеды! Нельзя составить личный гороскоп, а ведь мы делаем это для всех студентов, чтобы понять их потребности и желания!
– Не стоит так беспокоиться из-за меня, – мои щёки залила жаркая краска. – Я приехала сюда учиться. Мне только кровать и бумагу, чтобы записывать.
– Ну-у-у, милая моя, – улыбнулась госпожа Пимпи, глядя поверх очков. – Ничего сверх того, что положено студенту королевской академии, ты не получишь. А то, что положено, будь добра принять и просто скажи «спасибо».
– Спасибо, – я снова мучительно покраснела. Спаситель, что же мне там положено?
– Вот держи. Это направление в общежитие. Спросишь госпожу аор-Перетти, она тебе покажет комнату. Вот это направление на выявление потенциала, обязательно сходи сегодня…
– Какого потенциала?
– Магического. Раз тебя приняли, значит, у тебя есть потенциал. Что – не знала?
Я покачала головой. Сёстры в монастыре никогда не говорили, что у кого-то из нас может быть магический потенциал. Это в городе все одарённые, а мы… Мы скромные пансионки, воспитанницы, не нужные своим родителям. Они же не от хорошей жизни отдали нас в монастырь…
– Эх… – пробормотала госпожа Пимпи. – Как же сама-то не догадалась? Неужели даже сомнений не было?
– Не было. Простите.
– Что ж ты всё время извиняешься, милая моя? Держи – это приказ выдать форменную одежду и постельное бельё. А вот с этой бумагой пойдёшь в библиотеку, тебе выдадут учебники.
– И учебники! – отчего-то восхитилась я. – Даже учебники!
– Бумагу самой придётся купить, – проворчала женщина. – И перья тоже. Чернила…
– Я куплю! – уверила её. – У меня есть деньги! Мне выдали!
Госпожа Пимпи огляделась, обвела взглядом свои чучела кошек и, навалившись обширной грудью на стол, прошептала заговорщицки:
– У академии есть фонд. Если не хватит для учёбы, можно составить прошение, и тебе дадут денег. Безвозмездно! Знаешь такое слово?
– Знаю, – так же шёпотом ответила я. – Это значит, даром.
– Ото.
– Как вы сказали, мадам? – не поняла.
– Ото. Значит, вот так.
Она весело рассмеялась и встала:
– Столичный говор! Скоро и сама так будешь говорить, даже не заметишь!
Я кивнула, сомневаясь. А в животе забурчало требовательно. Ох, стыдобища-то какая! За всеми этими переживаниями совершенно забыла, что ела в последний раз вчера вечером, когда ночевала с другими пассажирами в трактире на пути в Эммертаун. А сегодня так волновалась перед экзаменами… Даже кофию не выпила!
Госпожа Пимпи услышала подозрительный звук и обернулась от стеллажа. Смерила меня с головы до ног и всплеснула руками:
– Вот как хорошо! Я же забыла выдать тебе книжечку талонов на питание!
Спаситель, меня даже кормить будут… Святые люди руководят королевской академией!
– Правда, немногие студенты столуются при академии, большая часть предпочитает обедать и ужинать вне её стен.
– Недальновидно, – осторожно сказала я.
– Зато пыль в глаза можно пускать, – усмехнулась госпожа Пимпи, протянув мне пухлую книжицу с отрывными страничками. Пролистав её, я прочитала: «Завтрак», «Обед», «Ужин». Эти три слова повторялись на каждой странице. Ох, меня тут накормят… Прямо сейчас и пойду в столовый зал.
Но госпожа Пимпи словно услышала мои мысли, потому что строго предупредила:
– Первым делом заселись в комнату. Госпожа Перетти любит, чтобы все дела были закончены до трёх часов дня.
– Хорошо, – покладисто ответила я, прижав бумаги к груди. – Тогда я прямо сейчас и пойду?
– Иди, милая. Погоди-ка, я дам тебе путеводитель по академии.
Приготовившись принять ещё одну книжечку с картами и обозначениями коридоров, я очень удивилась, когда госпожа Пимпи надела мне на запястье простенький кожаный браслет. На лицевой его стороне были нарисованы неизвестные мне знаки. Сама кожа – тёплая и мягкая – приятно грела руку, но как мне узнать дорогу?
– Простите меня, – покаялась, – я не вижу карты.
– Милая, ты маг, – рассмеялась госпожа Пимпи. – Используй свои способности! Я уверена, что ты найдёшь способ взаимодействовать с путеводителем!
Мне стало страшновато. Разве можно вот так бросать человека в незнакомые воды и велеть выплыть самой? Маг… Ну какой из меня маг? Я же никогда раньше… Никогда… Ой.
– И? Отчего замерла?
Голос госпожи Пимпи звучал, будто из подземелья, и странно напоминал другой голос, знакомый с детства…
– Адриана! Что случилось? Отчего ты замерла?
Я вздрогнула и обернулась. Сестра Каллен стояла рядом в своей обычной позе – прямая, высоченная, худая, руки сложены в широкие рукава монашей рясы. Выражение лица странное: обеспокоенное. Обычно сестры смотрят с благостью и улыбкой. Я помотала головой:
– Ничего не случилось. Всё в порядке. Простите меня, сестра Каллен!
– Иди, дитя моё, иди в класс, сейчас начнётся урок монаршей истории.
Присев в глубоком книксене, я поспешила в классную комнату. А перед глазами ещё стояла страшная картина – лежащая у алтаря сестра Эврард с бледным до синевы лицом, неподвижные глаза смотрят в небо, подёрнувшиеся белёсой пеленой. Это видение мёртвой наставницы потрясло меня до глубины души, ввергло в хаос сомнений и страха. Но ещё больше я разволновалась, когда вошла в класс. Только что я видела бездыханную сестру Эврард, а вот она мне улыбается и жестом руки приглашает занять своё место на скамье.
Ох, как бы сделать такое лицо, чтобы монашка не заметила?! Я скользнула мимо сестры Эврард, стараясь улыбаться, но всё равно удостоилась вопроса:
– Что с тобой, Адриана? Тебя кто-то напугал?
Вы, сестра Эврард! Вы здесь, живая, а в моём видении были мёртвой и синей…
– Нет, никто, я в порядке, простите, сестра Эврард, – тихо ответила я, садясь на место.
– Превосходно, тогда начнём урок! – с воодушевлением сказала монахиня. – Девочки, сегодня мы с вами будем заучивать имена и титулы монаршей семьи Местреля. Приготовьтесь записывать…
Воспоминание промелькнуло вихрем, и я поёжилась. Сестру Эврард нашли мёртвой несколько дней спустя у алтаря, лежавшей ничком с вытянутой в сторону распятия рукой. В другой был зажат крестик. Приглашённый лекарь объявил, что у монахини была застарелая болезнь сердца, а мать-настоятельница велела служить сорок дней молитвы за усопшую. Тогда мне было девять лет, я ужасно испугалась своего видения и поклялась больше никогда не заглядывать в будущее, даже если оно придёт само.
А теперь оказывается – я маг.
– Простите, мадам, – пробормотала. И получила ответ:
– Никогда не извиняйся, студентка вед-Камли. Это признак слабости. С твоей фамилией нельзя быть слабой. Они тебя сожрут с потрохами, милая.
Госпожа Пимпи подмигнула мне и добавила тихонько:
– Я знаю, о чём говорю. До брака с уважаемым давно усопшим господином Пимпи я носила фамилию вед-Честон, – она подмигнула совсем по-девчоночьи. – И училась в этой академии!
Госпожа Пимпи тоже маг? Ого! Вот уж никогда бы не подумала…
– Опять застыла! Ну что ж такое! Удивилась, что ли?
– Немного. Не подумайте, госпожа Пимпи, я не сомневаюсь нисколечко, что вы одарены магически… Простите… Ой! Я опять извинилась…
– Я закончила королевскую академию с дипломом по магописанию и вторым – по магобыту, – гордо ответила госпожа Пимпи. – Дипломная работа была на тему… Ой, да ты беги уже, а то госпожа Перетти запрёт комнату, будешь её искать по всей академии потом!
Она выпроводила меня в коридор и захлопнула за собой дверь.
Неожиданно!
Но, и правда, наверное, надо идти, потому что дел много! Не забыть ни одно напутствие, найти общежитие, пообедать, а ещё это таинственное выявление потенциала… Я глянула на кожаный браслет, поколебалась секунды две, потом поднесла его ко рту и шепнула, смущаясь:
– Помоги мне найти госпожу аор-Перетти!
И покраснела. Хорошо, что нет никого рядом, а то бы подняли на смех. Где это видано – разговаривать с браслетами!
Кожу на запястье легонечко кольнуло, браслет внезапно вспыхнул умилительными розовыми огоньками по всей окружности, а я вскрикнула и затрясла рукой от неожиданности. Но вреда мне эти огоньки не причинили, поэтому я вытянула руку подальше от себя и принялась ждать. Может быть, браслет покажет мне карту?
Но решение оказалось гораздо проще и изящнее.
Из тонко выделанной кожи вытянулась прозрачная розовая стрелка и подёргалась в сторону коридора. Через несколько секунд снова ожила и настойчиво указала мне направление. Подняв брови, я двинулась вперёд. Как мило! Какое интересное устройство! С таким не потеряешься!
Остановившись на несколько секунд, я сложила бумаги в саквояж, подхватила длинный подол юбки и пошла к своей новой жизни.
Стрелка повела меня на второй этаж широкой лестницей из белого мрамора. Ладонь легко скользила по гладко отполированным перилам, ноги не чувствовали усталости, а голова кружилась, как будто я на ярмарочной карусели прокатилась! В пролёте стояли кадки с зелёными цветами, на стенах были развешаны пейзажи, нарисованные задорной рукой, свечи в подсвечниках на стенах не чадили и не дымили. Уж наверное, у академии хороший поставщик, качество свечей отменное!
На верхнем пролёте стрелка завернула в длинный коридор с колоннадой. По обе стороны за колоннами виднелись двери с табличками, но я не стала их читать, спеша за стрелкой. Та, словно хорошая охотничья собака, чуть дёргалась во все стороны, видимо, искала госпожу Перетти. А ну как не найдёт?
Из зала я попала в холл, затем спустилась ещё по одной лестнице на первый этаж, и стрелка настойчиво потянула меня ко входной двери. Я заколебалась. Разве мне уже на выход? Может быть, это устройство плохо работает? Но розовый носик стрелки уверенно указывал на дверь. Что же, поверим ей.
Я с усилием потянула на себя тяжёлую створку, и та открылась со скрипом. Шагнув наружу, я обомлела.
На что столица была великолепной и цветущей, но парк, который начинался сразу же за порогом, поразил меня до глубины души. Раскидистые деревья опекали кронами пышные кусты, а те, в свою очередь, заботливо склоняли ветви над клумбами, где буйствовали краски лепестков. То там, то сям виднелись аккуратно подстриженные лужайки, в их центре отдыхали недавно окрашенные лавочки, сгрудившись вокруг фонтанчика или беседки.
А стрелка, между тем, змеилась передо мной по тропинке, усыпанной мелким щебнем. Ходить мне не в новость, ведь в родном Роудвиле я всегда пешком бегала по поручениям монахинь. Тут же гулять – сплошное удовольствие! Всё вокруг цветёт и благоухает, всё пропитано миром и покоем!
Подошвы моих башмаков тихонечко скрипели по щебню, я с наслаждением вдыхала ароматы цветов и следовала за неутомимой стрелкой, как вдруг из-за поворота показались две барышни весьма симпатичной наружности. Они были одеты в восхитительные платья – белое и в цветочек, украшенные пенистым кружевом и кокетливыми бантиками. Девушки, конечно же, были из столицы: какие у них прелестные причёски, взбитые сверху, с локонами и завитушками, а шляпки украшены бутонами и вычурными перьями диковинных птиц. Думаю, мне пошла бы такая шляпка – как будто маленький мужской цилиндр с окантовкой из цветов!
Барышни приблизились, и я услышала бурский язык:
– Посмотри, Лилея, на это платье!
– Это новая уборщица, наверняка!
– А причёска, как у миссис Фуш – из прошлого века!
И обе девушки рассмеялись, как будто два серебряных колокольчика зазвенели. Это они про меня так гадко говорят?
Обидно мне не было. Да, у меня платье старого фасона, мода на который прошла уже давно, да и причёсываться, как в журналах, гувернанток не учат. Задело то, что они говорили на иностранном языке. Будто насмехаются за спиной…
А может, они и есть иностранки? Не владеют имперским?
Я присела в почтительном книксене, остановившись, когда они проходили мимо, и сказала на почти превосходном бурском:
– Простите, миледи, вы тоже поступили на первый курс?
Выражения лиц у девушек на миг сменились – стали испуганными, а потом снова высокомерно-отчуждёнными.
– Тоже? – на имперском спросила та, которую назвали Лилеей. – Нищенок теперь принимают учиться в королевскую академию магии?
А вторая прошла мимо меня, с силой пнув по лодыжке сложенным парасолем. От боли я отскочила в сторону и не удержалась на ногах – упала на траву. Барышни снова рассмеялись – теперь их смех звучал зло и неприятно – и удалились быстрым элегантным шагом.
Несмотря на строгое воспитание монастырского пансиона, я не сдержалась и сказала несколько слов, за которые на меня наложили бы трёхдневную епитимью. А сзади услышала:
– Ого!
Мои щёки залил густой румянец – голос был мужским. Его обладатель, привлекательный молодой человек в новеньком, с иголочки, тёмном костюме, протянул мне руку:
– Ты ушиблась? Позволь помочь тебе.
Какой приятный голос! Глубокий, чистый, с переливчатыми нотками… Я подняла взгляд и утонула в омутах его глаз. Чёрные, большие, исключительной формы – похожие на орешки миндаля, они смотрели на меня с доброй насмешкой. А внутри, в глубине крохотных зрачков, полыхало пламя.
Или мне это только показалось?