Секрет благородства

Глава 13

«Зал Орхидей» был таким же темным, а клиентура такой же сомнительной, как и прежде. Около дюжины мужчин группировались по двое-трое, беседуя низкими и невнятными голосами, не достигающими ушей единственной женщины в помещении. В воздухе витали запах пива и табачный дым.

Арден владела собой как никогда в жизни.

Поездка домой из Сан-Франциско обошлась без приключений. Дрю по-прежнему пребывал в эйфории от своих успехов на турнирах, а еще больше от того, что и Арден выглядела счастливой после посещения доктора. Что бы ее ни мучило, казалось, все исчезло без следа. Его сердце пропускало удар, и дыхание сбивалось каждый раз, когда он вспоминал безоглядность, с которой жена одаряла его любовью в тот день, целиком посвященный потворству сексуальным фантазиям. Любой женатой паре он порекомендовал бы выкраивать такие часы.

Арден, прежде страшившаяся возвращения на Мауи, теперь рвалась туда всей душой. Она грелась в огне триумфа Дрю и его любви. Весь долгий полет над Тихим океаном она с трудом держала руки подальше от мужа и использовала каждый предлог, чтобы дотронуться до него, и он отвечал ей тем же.

Мэтт ощущал их беспечность и находился в самом добродушном настроении. Он очаровал всех стюардесс, потом миссис Лаани усадила его на колени, и малыш заснул, притулившись к ее щедрой груди. Арден почувствовала ревность, но Дрю притянул ее к себе якобы «подремать». Много раз ей пришлось скрытно бить мужа по рукам, когда он заползал на запретную территорию.

Рон позвонил на следующее утро после их приезда.

— Самое время тебе ответить. На первые два звонка к телефону подходила твоя экономка, и я был вынужден отключаться.

— Не представляю, как переживу, что причинила тебе такое беспокойство.

— Наглеешь ни с того ни с сего? — Он мерзко захихикал. — Не забывай про должок.

— Где и когда?

— На том же месте. В два часа.

Арден повесила трубку, не сказав ни слова. И теперь ждала в той же самой кабинке, что и раньше. Презрев угодливое предложение официанта попробовать фирменный напиток, она сидела с прямой спиной, сложив руки на коленях. Более того, перестала избегать взглядов посетителей и встречала их с достаточной долей высокомерия, чтобы заставить наглецов отворачиваться.

— Рада вернуться? — осведомился Рон, скользнув на сиденье напротив нее. — Удачно проехались?

— Да.

— Макаслин вернул себе имя. Гордишься, небось, таким знаменитым муженьком?

— Я гордилась бы им в любом случае.

Рон положил руку на сердце.

— Такая подобающая примерной жене преданность вызывает у меня нестерпимую жажду.

Он сделал заказ бармену, затем обернулся к ней:

— Интересно, он тоже гордился бы тобой, если бы узнал, что ты продала свое тело за пятьдесят тысяч долларов?

— Не знаю. Но намерена выяснить. Я собираюсь во всем ему признаться.

Глаза Рона заблестели, как у рептилии, когда он воззрился на нее. Перед ним поставили напиток, но он не шелохнулся.

— Ты мерзавец, — продолжила Арден спокойным безучастным тоном, который передал ее презрение сильней, чем любой крик.

Это ничтожество не стоило того, чтобы тратить на него энергию, устраивая скандал.

— Я и не представляла, что человек, даже такой подлый, как ты, способен измыслить гнуснейшую ложь, которую ты вывалил на меня.

Рон нагло и мерзко ухмыльнулся.

— Стало быть, узнала, что я наврал тебе о стерилизации.

Он загоготал низким захлебывающимся смехом, очень похожим на дьявольский.

— Поди, в штаны наложила с перепуга, а?

— Зачем ты сделал это?

— Затем, что ты стала чересчур самоуверенной. Кажется, вообразила, что можешь отмахнуться от меня, как от ночного кошмара. А я хотел, чтобы ты поняла, насколько все серьезно. И ничего не изменилось.

— Что ж, мне ужасно жаль разочаровывать тебя, Рон, но наши деловые отношения закончены. Все твои угрозы — блеф и чепуха. Будь иначе, ты не прятался бы, как заяц, и не бросал трубку всякий раз, когда не я отвечаю на звонок. Ты обвинил меня в трусости, но если кто из нас и трусит, так это ты. Только настоящий мужчина, которым ты никогда не был, может совершать поступки. Даже получив упавшие тебе на голову преимущества, ты потерпел фиаско как врач, как муж, как отец, как мужчина.

Арден поднялась с гордым достоинством.

— Больше тебе не удастся напугать меня. Ты использовал меня в последний раз. И не сумеешь снова причинить мне боль. Пошел к черту.

Она повернулась на каблуках и вышла. Колени дрожали, во рту пересохло, когда она добралась до автомобиля. Но она сделала это! Навсегда избавилась от доктора Рона Лоури. Сегодня вечером она поведает Дрю всю историю. Арден больше не боялась, что их любовь не выдержит правды. Их жизни теперь слишком тесно переплетены, чтобы что-то могло разлучить ее с мужем. Она все устроит наилучшим образом. Расскажет ему всю правду. И затем, наконец, обретет свободу.

Бутылка вина едва не выскользнула из-под руки, когда Арден вошла через широкую переднюю дверь.

— Миссис Лаани, — весело позвала она, сжимая букет цветов и пытаясь не уронить ни его, ни коробку с новым пеньюаром.

Домработница выбежала из задней части дома, и Арден, увидев ее лицо, сразу поняла, что такая поспешность вызвана не ее призывом.

— Миссис Макаслин, как хорошо, что вы наконец пришли.

— Что-то случилось?

Женщина повела глазами на кабинет Дрю. Дверь была закрыта.

— Мистер Макаслин хочет видеть вас немедленно. Он сказал — немедленно, как только вы вернетесь.

Обычно сдержанная женщина нервно заламывала пальцы.

— Зачем? Что… — Арден схватила миссис Лаани за руку. — Мэтт? Что-то случилось с Мэттом?

— Нет, он со мной на кухне. Вам надо идти к мужу.

И отвела взгляд от вопрошающих глаз хозяйки.

Неприятное предчувствие охватило Арден. Она действовала механически, словно все в полном порядке, прекрасно понимая, что все рухнуло. Но миссис Лаани не одобрила бы истерику.

— Охладите вино и поставьте цветы в вазу в нашей спальне, пожалуйста. Сегодня мы поужинаем стейками. Прошу вас, проследите, чтобы Мэтт поел пораньше. И положите эту коробку в шкаф.

— Конечно, миссис Макаслин, — ответила экономка, забрала у Арден пакеты и отступила назад.

Арден встревожило сочувственное выражение на ее лице.

Она провела руками по юбке и поразилась, обнаружив, что ладони повлажнели. Задушив панику, повернула круглую ручку, открыла дверь и вошла в кабинет Дрю.

— Любимый, я…

Первое, что бросилось в глаза, — бутылка виски на полированной поверхности стола. Несколько секунд Арден смотрела на нее, потом взгляд переместился на бокал виски с содовой и лед рядом с ним. Пальцы с выпирающими побелевшими суставами стискивали стакан. Рука Дрю. И только тогда неуместность происходящего ударила ее.

Арден взглянула мужу в глаза и содрогнулась от пылающей в них ненависти. Волосы сбились в дикую белокурую путаницу, и были не просто взъерошены, а словно раздерганы маниакальными пальцами. Подбородок напрягся, зубы сжаты, на виске разъяренно пульсирует жилка.

— Входите, миссис Макаслин, — проскрежетал муж голосом, который Арден никогда раньше не слышала. Полным сарказма и отвращения. — Полагаю, ты знакома с нашим гостем.

Арден заметила мужчину, развалившегося в глубоком мягком кресле возле стола Дрю, повернулась и наткнулась на ухмыляющееся лицо Рональда Лоури. У нее подкосились колени, и она резко осела на дверь, уцепившись за нее, чтобы не упасть.

Дрю неприятно хохотнул.

— Изображаешь изумление при виде бывшего мужа, хотя на самом деле, как сообщил мне Рон, вы частенько встречаетесь наедине.

Желчь поднялась к горлу, но Арден с трудом заставила ее отступить. Она должна раскрыть Дрю истинное положение дел.

— Дрю, — прошептала она, умоляюще протянув руки. — Дрю, что он сказал тебе?

— Истинную правду, истинную правду, — пропел он с глумливым смешком. — А я-то считал себя королем грешников. И уж, конечно, был уверен, что ни один вид человеческого предательства не удивит меня. Поздравляю — ты невероятно изобретательна.

— Дрю, пожалуйста, — упрашивала Арден, проходя в комнату. — Выслушай меня. Не знаю, что он тебе наплел, но…

— Ты позволила своему мужу ввести в себя мою сперму, девять месяцев вынашивала моего ребенка, и затем отдала … или, правильней сказать, продала … за половину из ста тысяч долларов, которые я заплатил? Так все было?

Слезы заструились по ее лицу.

— Да, но…

— А затем ты передумала и прибыла на Гавайи, чтобы хитростью завоевать мое доверие и червем пролезть в нашу жизнь? Так?

— Нет…

— Господь свидетель, какой же я идиот.

Стул отлетел в сторону, когда Дрю вскочил на ноги. Он осушил бокал одним глотком и хлопнул им по столу, потом повернулся к соучастникам спиной, словно ему было слишком омерзительно смотреть на них.

— Все совсем не так, — убеждала Арден. — Совсем не так.

Не обращая внимания на ее слова, он развернулся всем телом.

— И что вы планировали вымогать у меня, а?

Дрю требовал ответа у нее, не у Рона.

— Ничего.

— Ничего! Ничего?! Деньги, сына? Чем бы удовлетворились? Ты уже опутала мою жизнь ложью.

Арден сглотнула, пытаясь упорядочить мысли, мечущиеся в голове. Но невозможно сосредоточиться, ведь Дрю так сердит на нее, и глаза такие же ледяные и жесткие, как алмазы.

— Рон связался со мной несколько недель назад и угрожал рассказать тебе, кто я такая, если…

Она дрогнула от злобы, исказившей черты мужа, но бесстрашно продолжила:

— Если не отдам ему двадцать тысяч долларов. Он игрок и по уши увяз в долгах. Именно поэтому ему понадобились деньги, которые ты заплатил за Мэтта. А мне тогда тоже были нужны средства для Джоуи. И я хотела освободиться от Рона.

Арден беспокойно потерла лоб, когда Дрю поднял стул и снова уселся на него, всем видом демонстрируя полное безразличие к ее дилемме. Она должна заставить его понять!

— Я передала ему пять тысяч до того, как мы улетели на материк. Это были мои деньги, Дрю, не твои. Мои. И я отдала бы в два раза больше, чтобы избавить тебя от этой сцены.

— То есть ты собиралась выплачивать ему эти поганые деньги неизвестно сколько времени, лишь бы я не узнал, на какой лживой суке женат. Ваша забота, мадам, о моем душевном спокойствии прямо-таки умиляет.

Арден зарыдала и покачала головой.

— Нет, Дрю, нет. Я хотела сама признаться тебе.

— Когда? Когда, Арден? Страшно интересно услышать. Когда Мэтт пошел бы в начальную школу? Закончил колледж? Или когда шествовал бы по проходу церкви со своей невестой? Как раз в этот момент ты планировала подхватить меня под руку и сообщить: «Да, между прочим, именно я родила его»? Так когда?

Презрительные слова долбили по черепу, как крошечные молоточки.

— Я больше не смогла бы жить с такой тайной. Я люблю тебя и Мэтта. И собиралась все рассказать… сегодня вечером.

Дрю взревел от смеха, грубого уничижительного смеха.

— Сегодня вечером! Ну, разве это не трогательно?

Он с негодованием глянул на нее из-под сведенных бровей.

— Ты и вправду рассчитываешь, что я поверю тебе сейчас, когда ты лгала мне с самого начала?

— Я не лгала!

— Весь этот проклятый роман был ложью! — заорал он, снова вскакивая со стула, как ракета. — Когда я думаю о том, как ловко ты окрутила меня…

Дрю покачал головой, безрадостно скривившись.

— Такая чопорная и правильная, такая вежливая, такая понимающая, такая…

Он безнадежно махнул на нее рукой, жест явно показывал, каким жалким существом он ее считает.

Внимание Дрю вернулось к Рону, засевшему, словно стервятник, в ожидании истекающего кровью тела, которое достанется ему после окончания битвы.

— Убирайся, — коротко приказал Дрю.

Злорадная ухмылка исчезла с лица Рона.

— Минутку. Мы не договорились о том, как урегулируем ситуацию.

— Если ты вообразил, что я отстегну тебе хоть один чертов цент, то ты такой же идиот, как и преступник. Немедленно убирайся отсюда, или я измордую тебя до полусмерти, а потом сдам в полицию.

Рон вскочил, трясясь от злости.

— Ты запоешь совсем по-другому, когда я продам газетам щекотливую историю о тебе и твоей невзрачной женушке, как вы заявились ко мне, умоляя найти суррогатную мать для вашего отродья. Это низведет твоего драгоценного сыночка до уровня ярмарочного урода. И вдобавок ко всему поведаю, что теперь ты женат на его биологической матери. А ведь я могу и умолчать о том, что искусственно оплодотворил Арден, и позволить публике думать, что Мэтт был зачат естественным способом, то есть он ублюдок в чистом виде.

Арден вздрогнула, но Дрю картинно пожал плечами.

— И кто, по-твоему, поверит этой высосанной из пальца истории? Особенно, если автор — врач, потерявший практику и уважение коллег, погрязший по уши в долгах перед всем миром, включая мафию, и очутившийся в полной заднице. Кому, ты думаешь, поверят? Тебе или мне? Знаменитости моего статуса — постоянные мишени придурков, жаждущих срубить легких денег, о чем прессе хорошо известно. Они рассмеются тебе в лицо, Лоури.

Арден видела, что уверенность истекает из Рона вместе с обильным потом.

— Есть еще адвокат. У него все бумаги. Он поддержит меня.

— Неужели? Окажись ты на его месте — поддержал бы? Известный на весь мир профессиональный теннисист, поднимающийся на вершину рейтинга, или подонок, свихнувшийся на мести бросившей его жене? Даже твой приятель не станет ввязываться в такую авантюру. А если и надумает, то ради своего спокойствия я заплачу ему за молчание больше, чем ты обещал за поддержку.

Рон побелел. Дрю сел за стол.

— Повторяю — убирайся. И если когда-либо еще посмеешь показать свою морду любому члену моего семейства или домашней прислуге, с удовольствием подержу тебя взаперти до тех пор, пока не подоспеют твои мафиозные дружки. Попробуй представить, что они сделают, когда доберутся до тебя.

— Тебе не удастся так легко избавиться от меня, Mакаслин.

— Еще как удастся, и ты знаешь это. Именно поэтому так смердишь от страха.

Рон посмотрел на Арден сверлящим ненавидящим взглядом.

— По крайней мере, тебя я тоже изничтожил. Он презирает тебя так же, как и я.

И выскочил из комнаты. Мгновение спустя она услышала, как хлопнула передняя дверь.

Текли минуты, ни один из них не шевелился. Мертвая тишина висела над ними. Дрю наблюдал из окна непрерывное движение океана. Арден смотрела на его спину, задаваясь вопросом, сможет ли когда-нибудь заставить его понять свои поступки и простить. Почему она не открылась ему? Почему? Если бы только у нее хватило духу раньше довериться возлюбленному. Она представила себе, как он взял бы ее за руки и сочувственно прошептал: «Ты сделала единственно возможное в то время. Я не вправе винить тебя за это. Знаю, ты вышла замуж, потому что любишь меня, а не из-за Мэтта. И верю тебе. И все понимаю».

Вместо этого Дрю трясло от гнева и раненой гордости. Она не узнала лицо, обернувшееся к ней.

— Ты все еще здесь? Я-то понадеялся, что ты умчалась с первым мужем, чтобы расспросить, какую еще аферу он придумает для такой ушлой парочки.

Арден опустила голову.

— Это не афера. Я согласилась на это ради Джоуи.

— Так он на самом деле существовал? Я уж начал сомневаться.

Она вздрогнула, потом сердито качнулась к нему.

— Я решилась на этот шаг, чтобы продлить его жизнь. Потому что это был единственный способ избавиться от невыносимого брака с мужчиной, которого с каждым днем ненавидела все сильней. Когда перестанешь жалеть себя, возможно, снова обретешь ясность мысли и поймешь, что я пережила.

— Жалеть себя! — заорал Дрю. — Я чувствую только презрение к собственной слепой дурацкой наивности. Каждый раз, когда вспоминаю прилив эмоций от одного только твоего вида, как старательно планировал подход к тебе, словно идиот, приглашающий на первый танец, как сидел там и беседовал с тобой, а брюки едва ли не трещали по швам, меня тошнит. Как тебе удавалось сохранять спокойствие? Не представляю, как ты не лопнула от смеха!

— Дрю, все было совсем не так, — настойчиво убеждала Арден. — Первоначально, да, я планировала познакомиться с тобой из-за Мэтта. Я стремилась увидеть собственного сына! — закричала она. — Это настолько непростительно? Но, узнав тебя, стала мечтать и о тебе тоже. Даже больше, чем о Мэтте.

Признание далось нелегко, но это была истинная правда.

— Ты просто захотела соблазнить меня.

— Соблазнить… — недоверчиво повторила Арден. — Потерял память вместе с разумом? Если бы мне требовалось только это, я переспала бы с тобой в первую же ночь.

— О нет, только не ты. Ты слишком расчетливая интриганка. Если бы ты сразу пустила меня в свою постель, я мог бы больше и не вернуться. Нет, ты забросила мне наживку отлично спланированным сопротивлением. Для мужчины, вокруг которого постоянно вьются женщины, это самый сильный наркотик.

— Да, у тебя большой выбор девиц, толпами следующих за тобой. Так что не изображай меня коварной искусительницей, заманившей тебя в западню обещанием секса, который ты не мог получить где-нибудь еще.

Ее раздражение на непробиваемое упрямство мужа все росло, вместе с этим повышался и голос.

— Ты награда, на которую я не рассчитывала. Моя цель состояла в том, чтобы стать близким другом, а не любовницей. Потом я влюбилась в тебя и не нашла смелости рассказать правду, потому что боялась, что ты отреагируешь именно так, как сейчас. Гордость и упертый характер делают тебя несправедливым, Дрю.

Под шелковым свитером от волнения колыхались груди. Он уставился на них и, с трудом оторвав взгляд, послал в потолок яростные проклятья.

Даже теперь, зная, что она натворила, жена влекла его, как ни одна женщина в жизни. Она так чертовски красива. Он все еще вожделеет ее. Самая яркая картинка в памяти — первый раз, когда он увидел, как она сидит под зонтиком того столика на террасе. Ее чистота, казалось, притягивала его. Он стремился находиться возле нее, впитывать тот покой, который она источала. Как она смогла так одурачить его? Почему он не разглядел циничный расчет в ее глазах? Ведь он должен был наличествовать, и неважно, насколько достоверно она отрицает это теперь. Она подготовила все это еще до того, как они встретились. Ладно, часть гнева действительно порождена гордостью. Но какому мужчине понравится, что его, как марионетку, заманили в любовь и брак? Что за мужчина, хоть с каким-то чувством собственного достоинства, смирится с этим?

Дрю продолжал убеждать себя, что презирает жену. Откуда же тогда нестерпимое стремление зацеловать ее до безумия, освободиться от разочарования, которое только тоненьким волоском отделяло от желания ворваться в нее? Почему по-прежнему страстно мечтает обладать ее телом, наслаждаться ее радостным смехом, упиваться бальзамом ее любви? Больше всего Дрю ненавидел ее за неодолимое влечение, которое она возбуждала в нем.

— Однажды я пыталась рассказать, — чуть слышно прошептала Арден. — А ты ответил, что любые тайны прошлого стоит хранить в глубине души, и если они не касаются нашей любви, то лучше оставить их невысказанными.

— Я и не подозревал тогда, что твой маленький секрет имеет такое огромное значение, Арден.

Его назидательный тон и высокомерная риторика проскрежетали по позвоночнику, как ногти по доске, и вынесли на поверхность ее собственный темперамент.

— А что насчет твоей тайны, Дрю? Ты ни разу не упомянул, что Мэтта родила не Элли, твоя ненаглядная жена, а женщина, которую ты даже не узнаешь, встретив на улице. Ты-то позволил мне выйти за тебя, не сообщив об этом, не так ли?

— Какое значение это имело?

— С моей точки зрения — никакого! — завопила она. — Я все равно любила бы тебя и Мэтта, даже если бы не приходилась ему матерью.

— Любила бы, Арден?

Вопрос словно взорвал атмосферу в комнате. На долгие секунды воцарилась напряженная тишина.

— Да, Дрю, — подтвердила она с тихой настойчивостью. — Да.

Он хлестнул по ней синим взглядом.

— Но я ведь никогда не узнаю этого наверняка, правда? Однажды ты уже продала мне свое тело ради сына. И разве не то же самое проделала еще раз?

Арден с беспомощным отчаянием наблюдала, как он двинулся к столу и взял бутылку виски. Подошел к открытому окну, наклонился вперед и разбил посудину о внешнюю стену дома, затем зашвырнул в кусты зазубренное горлышко.

— Чертовски уверен, что не позволю тебе снова столкнуть меня в пьянство, — заявил он. — Я вновь на коне, и ни ты, ни кто-либо другой не собьет меня с пути.

— Вы совершаете ошибку.

Арден отвлеклась от чемодана и заметила миссис Лаани, стоящую в дверях. Экономка выглядела уютной, домашней и такой привычной с перекинутым через плечо кухонным полотенцем, что Арден захотелось подойти к ней, положить голову на материнскую грудь и залиться слезами, которые, как ей казалось, к настоящему моменту уже выплакала полностью. Она рыдала всю неделю, с тех пор как Дрю уехал.

Не сказав ей ни единого слова на прощанье, он покинул кабинет и спокойно упаковал вещи. Следующее, что она увидела — как он шагает по лужайке и говорит Мо:

— Отвезите меня в аэропорт, пожалуйста.

Он звонил три раза, чтобы справиться о Мэтте. Разговаривал с миссис Лаани и никогда с ней. Муж находился в Лос-Анджелесе, якобы работая с Хэмом и завершая заключительные переговоры по приобретению бизнеса.

— Не думаю, что это ошибка, — тихо возразила Арден и вернулась к раскрытому на кровати чемодану.

В комнате раздались грузные шаги миссис Лаани.

— Он упрямый мужчина, миссис Макаслин. Гордый. Надо быть глухой, чтобы не услышать вашу ссору после ухода этого ужасного человека. Вы настоящая мать Мэтта. Мне следовало догадаться.

Арден улыбнулась.

— Было так естественно занять это место. Иногда я думала, что моя любовь настолько прозрачна, что вы… или Дрю… догадаетесь, но…

Ее голос затих на дрожащем вздохе.

— Для мистера Макаслина это известие стало шоком, но когда он остынет и поразмыслит обо всем, то поймет, как неразумно повел себя.

— У него была неделя на размышления. Не знаю, к какому заключению он придет насчет нас, но не могу просто томиться здесь, как преступник, ожидающий решения суда. Я — самозванка, незаконно вторгшаяся на чужую территорию. Он и до встречи со мной начал играть почти на прежнем уровне. У них с Мэттом очень близкие отношения. Им совсем не нужно, чтобы я и в дальнейшем вмешивалась в их жизни больше, чем уже это сделала.

Миссис Лаани выпрямилась и сложила руки на животе.

— То есть собираетесь изображать из себя мученицу и бежите куда подальше, как последняя трусиха.

Арден села на кровать и взглянула в укоризненное лицо женщины.

— Попробуйте понять меня, миссис Лаани. Всю жизнь я и была трусихой — делала то, что хотел мой бывший муж, даже когда осознавала, что это неправильно. А до этого обо мне заботился отец, принимая за меня решения.

Она вздохнула и машинально начала теребить кружевной подол комбинации. Дрю любил персиковый цвет. И каждый раз, когда она надевала ее, отпускал шутки. Однажды, смеясь, изобразил, как откусывает кусок ее груди и с вожделением пережевывает. «Самый зрелый плод на дереве», — заявил он, и они вместе хохотали над его клоунадой. Подобные воспоминания будут часто посещать ее в бесконечные одинокие годы?

— Трусость — остаться и смириться с презрением Дрю, жить с таким отношением, точно так же как я существовала с прежним мужем, который фактически возненавидел меня за то, что я стала половой тряпкой. Теперь я это понимаю. Он изобретал способы унизить меня, возможно в надежде, что я выкажу хоть какой-то характер и хоть раз скажу ему «нет».

— Но мистер Макаслин никогда не будет таким, — страстно возразила миссис Лаани.

— Нет, он не будет жестоким. Но год за годом мне придется наблюдать, как исчезает его уважение, потому что из боязни снова оскорбить его я стану стремиться делать все по его желанию. Наверняка начну угождать ему из страха, что он снова бросит мне в лицо мою главную ошибку. Буду вынуждена доказывать свою любовь к нему, смиряясь с тем, с чем не согласна. И очень скоро он возненавидит меня. А я себя еще больше.

Арден оглянулась на экономку, которую считала другом.

— Я не смогу снова жить так. Если Дрю до сих пор не понял, как сильно я люблю его, то никакие пылкие изъявления не убедят его. Нет смысла тратить жизнь на бесполезные попытки.

— Но Мэтт.

Глаза миссис Лаани заполнились слезами.

— Да, Мэтт.

Арден нежно улыбнулась, вспомнив совместно проведенную неделю. Она старалась быть с ним каждый час, когда он бодрствовал, а по ночам часто заходила в его комнату, сидела под пологом из гнутой древесины возле детской кроватки и наблюдала, как он спит. Сердце болело от необходимости покинуть сына.

— Хочется надеяться, что Дрю позволит хотя бы иногда видеться с ним. Я не настолько безрассудна, чтобы бороться с ним за опеку. Это единственная жизнь, которую Мэтт знает, и я не стану вырывать его отсюда. — Слеза поползла по щеке. — Просто он меняется каждый день. Месяцы пройдут, я не буду видеть его и пропущу так много этих замечательных перемен.

— Пожалуйста, передумайте.

Теперь миссис Лаани плакала в открытую, и Арден позавидовала, что та может свободно выражать свои чувства.

— Вы слишком сильно любите их обоих, чтобы покинуть.

— Я слишком сильно люблю их, чтобы остаться, — обреченно ответила Арден.

Позже ночью она то же самое объяснила Мэтту, который давно пребывал в невинном детском сне.

— Не догадываюсь, что папа расскажет тебе обо мне, но, надеюсь, когда-нибудь ты узнаешь, кто я такая, и сумеешь простить меня за то, что оставила тебя. Я пыталась спасти жизнь твоего братика, Мэтт.

Горькая улыбка искривила губы.

— Очень жаль, что ты не встретился с Джоуи. Вы бы подружились.

Арден вытерла щеки от струящихся слез.

— Твой папа — боец, Мэтт, и не позволит себе сдаться без честной борьбы.

Она вспомнила матч против Гонсалеса. Дрю проиграл, но не был побежден, потому что сражался сильно и по правилам. Арден же обманула его доверие, потому что ее манила победа. В ее игре он оказался пешкой, а не участником. Именно этого он не простит ей.

— Я люблю твоего папу, Мэтт. И не хочу покидать никого из вас. Но с непримиримыми родителями тебе придется расти в атмосфере его презрения ко мне и моей ненависти к нему из-за его нетерпимости. Когда-нибудь ты узнаешь, что любовь умирает, если ради нее жертвуют чувством собственного достоинства. Никогда больше не смогу жить с мужчиной, для которого буду лишь вещью и которому наплевать на мое мнение. Пожалуйста, пойми, почему я должна уехать.

Арден перебирала мягкие светлые завитки, обводила пухлую щечку до ротика с серебристой ниткой слюны, касалась покрытых ямочками суставов пухлого кулачка.

— Я вынуждена снова оставить тебя, Мэтт. Но и тогда и теперь совсем не потому, что не люблю тебя.

Она встала, тихонько пробралась к двери и тронула выключатель. Арден не оглянулась, погрузив комнату во мрак, — такой же абсолютный мрак царил в душе.