Секрет тропиканки

Глава 27

Виржилиу продолжал делать вид, что болезни в поселке не имеют никакого отношения к загрязненному морю, и вовсю готовился к туристическому бархатному сезону. Он задумал украсить поселок, устроив на главной площади фонтан с цветной подсветкой, и собирался даже пышно отпраздновать его открытие. Находились глупцы, одни корыстолюбивые, другие просто подхалимы, которые льстили новому мэру и им восхищались.

Попытался Виржилиу расположить к себе и рыбаков, пообещав заняться вплотную организацией кооператива. Тут от преследовал двойную цель. Он хотел еще отомстить и Кларите, которая ушла от него окончательно и навсегда. И он приготовил бывшей жене сюрприз, который должен был заставить ее горько пожалеть о сделанном шаге.

Собрав у себя рыбаков, Виржилиу пообещал им свою поддержку во всех их начинаниях, пообещал и субсидию на приобретение новых лодок.

Рыбаки одобрительно зашумели, выслушав его коротенькую речь.

Потом Виржилиу взглянул на Алемона, который был бессменным казначеем кооператива.

— Вы доверяете Алемону? — спросил он рыбаков.

— Доверяем, — вновь зашумели рыбаки.

— Напрасно, — жестко отрезал Виржилиу, — по полученным мною сведениям, этот человек был уволен из военно-морского флота за кражу и отсидел срок в тюрьме.

Рыбаки невольно отшатнулись от хозяина бара. Вот, значит, как! Он был не местный, пришлый, они его приняли, доверились. И выходит, зря! Теперь они смотрели на Алемона неприязненно.

Виржилиу не сомневался, что Алемон начнет сейчас же все отрицать, и приготовился нанести ему очередной сокрушительный удар, изобличив во лжи. Но Алемон и не думал отпираться.

— Да, было и такое в моей жизни, но очень давно. И хотя были смягчающие обстоятельства, я никогда на них не ссылался. И целиком и полностью расплатился за свою вину. Трудное было время. Я написал об этом книгу — пусть мой горький опыт послужит другим в назидание…

Но никто его особо и слушать не стал. Вор он вор и есть.

Ты сам понимаешь, Алемон, что теперь ты не можешь быть у нас казначеем, — сказал ему Шику Белу. — История вышла неприятная.

Это уж как вы решите, — спокойно отозвался Алемон.

Домой Алемон шел один.

Виржилиу, наблюдая за рыбаками, торжествовал победу. Пусть Кларита знает, что вышла замуж за вора, с которым никто не хочет иметь дела, ни один человек! Пусть увидит, что променяла всеми уважаемого человека, мэра, на какое-то отребье!

Прошел день, другой, рыбаки не заглядывали в бар, обычно такой оживленный и людный. Алемон сразу же все рассказал Кларите, у него не было от нее тайн. Держался он мужественно, и так же мужественно держалась Кларита. Презрение рыбаков казалось ей большой несправедливостью. Вину свою Апемон давным-давно искупил, а по отношению к здешним людям ни в чем не провинился. Он прожил в Понтал-де-Арейа не один год, и упрекнуть его было не в чем. Кларита прекрасно понимала, что ее бывший муж просто мстит и ей и Алемону, и переживала, что вместе со счастьем принесла своему новому мужу столько горя.

Бар все пустовал, и Кларита решила, что они устроят себе маленький отпуск, что-то вроде свадебного путешествия. И вот они отправились на ферму к Малу.

— Я покажу тебе, Вальтер, все самые чудесные и очаровательные уголки, которые всегда так любила. Я ведь там выросла, — обещала Кларита. — А заодно мы посмотрим, как там ладят наши молодые.

Молодые обрадовались приезду гостей. Алоар тут же повел Вальтера показывать свое хозяйство, которым чрезвычайно гордился. И надо сказать, что Вальтер оценил его по достоинству, — в хозяйстве он знал толк, потому что и сам был из семьи потомственных фермеров.

Мужчины обсуждали хозяйственные проблемы,

женщины — будущие детские. Селина уже начала потихоньку готовить приданое малышу, а то с его сумасшедшими родителями ребенок, того и гляди, без пеленок останется.

По утрам Кларита с Вальтером совершали прогулки верхом, объезжая и впрямь необыкновенно живописные окрестности. Здесь прошла молодость Клариты, и она на свежем воздухе среди зелени виделась опять и юной, и прекрасной. Вальтер любовался ею и, несмотря ни на что, чувствовал себя очень счастливым.

Малу не присоединилась к ним. Не решалась рисковать. Не так давно она упала с лошади — что-то не в порядке было с подпругой. По счастью, все обошлось благополучно. Врач, который тут же был вызван на ферму, сказал, что Малу упала необыкновенно удачно.

Малу была счастлива, зато Луиза кусала губы. Падение было делом ее рук, она ослабила подпругу, от души желая выкидыша Малу.

После падения неуемная Малу стала куда осторожнее. Да и Алоар следил, чтобы она близко не подходила к лошадям.

Так что Вальтер с Кларитой уезжали вдвоем и долго странствовали по полям и лесам.

Как-то вернувшись уже почти к вечеру, они застали в доме страшный скандал.

Алоар чуть ли не орал на Малу, а та злобно, со слезами отвечала:

Да! Да! Отравила! Всех твоих мерзких кур и петухов! Потому что я их ненавижу! Ненавижу!

Изверг! Живодерка! — кричал Алоар. — Извести живых птиц! Они же живые! Ты это понимаешь? Живые! Теперь я к тебе и подойти боюсь!

И не смей подходить! Только попробуй! Ноги моей не будет в этом проклятом доме. Я немедленно отсюда уезжаю! — отвечала Малу.

Кларита попыталась узнать, в чем дело. Оказалось, что у Алоара в одночасье передохла вся птица и он заподозрил в этом жену. Она всегда побаивалась гусей и петухов, которые очень напугали ее в детстве.

Загоревшаяся гневом Малу не отрицала своей вины, разъярив вконец Алоара. Помирить их было невозможно.

— Поверь, Алоар, — стала успокаивать зятя Кларита, — Малу способна на самые неожиданные выходки, но убить живое существо она не может. За это я тебе ручаюсь.

Потом она увела рыдающую дочь к себе в комнату и принялась ее успокаивать. Но Малу рыдала безудержно.

— Мне надоело! Надоело! — рыдала она. — Стоит чему-то стрястись, как во всем виновата Малу! Лошадь захромает — Малу! Корова околела — виновата Малу! Теперь еще эти петухи! Нет! Хватит с меня! Скажи, когда ты уезжаешь с этой проклятой фермы, и я уеду с тобой. Мне нужен только покой, только покой!

— Доченька, но ты, наверное, и сама постаралась, чтобы Алоар так думал? Сколько ты дров наломала! Потерпи, и он переменит свое мнение!

— Но он же должен знать, что я не убийца! Да, я ревновала Фредерика. Я даже выпустила его, хотела, чтобы теленок сбежал! Но потом мне стало так за него страшно! Я его пожалела! Я даже спать не могла и пошла за ним ни свет ни заря. Хотя просто тряслась от ужаса. Потому и взяла пистолет. И когда увидела змею, как она к нему подползает, то едва не умерла. Но я все-таки в нее выстрелила. Я спасла его, хоть и потеряла потом сознание. А Алоар…

— Девочка, я же никогда в тебе не сомневалась! У тебя горячая голова и такое же горячее сердечко, и поэтому тебе нельзя ничего решать сгоряча.

К ним в комнату вошла расстроенная Селина.

Я уверена, что ты ни в чем не виновата, Малу, — сказала она. — Прошу тебя, успокойся, Алоар через час пожалеет о своей дурацкой вспышке, ты же его знаешь.

Спасибо, Селина. Ты всегда заботилась обо мне, всегда хорошо ко мне относилась. Я никогда тебя не забуду. Но здесь я не останусь. Это он зверь, а не я, — снова расплакалась Малу.

— Я тебе обещаю, что не оставлю этого дела. Я выясню, что приключилось с этой несчастной птицей… — пообещала Селина, чувствуя, что сейчас Малу не отговорить.

В конце концов, женщины решили, что Малу какое-то время поживет у матери, а Селина потом приедет за ней. А может, и Алоар. Но пока Малу и слышать не хотела о звере-Алоаре.

Так несколько неожиданно закончилась свадебная поездка Клариты и Вальтера. Но и возвращение их не обошлось без сюрприза.

Как только Алемон открыл свой бар, как к нему стали заходить смущенные рыбаки, прося у него прощения. Они не стали говорить хозяину бара, что горой за него стали их жены. Что они просто отлучили своих мужей от семейных очагов за допущенную ими несправедливость.

— От Алемона ни вы, ни мы не видели за все эти годы ничего плохого! — заявили они. — А Виржилиу только и знает, что делает всем гадости. И вы так легко попались на его удочку! Он вами вертит, как хочет! И вы прогоняете порядочного человека в угоду подлецу!

Зачинщицами этой кампании были, конечно, Тониа и Вера. Они подначили всех женщин поселка. Они были самыми ярыми врагами нового мэра. Мэра, который впустил в их поселок болезнь. Мэра, который думал только о себе и ни во что не ставил других!

Только одна мысль поддерживала Тонну в ее одиночестве и горе — мысль о мести. Она не сомневалась, что сумеет отплатить Виржилиу. Когда Зе Педру собрался в Рио, она его не удерживала. Теперь единственной ее поддержкой в это трудное время невольно стал Витор… Она помогала ему, он помогал ей, и они вместе боролись против Виржилиу.

Но и у Виржилиу были свои неприятности. И его денежные обстоятельства взяли в тиски. Подошел срок платы за акции, благодаря которым Виржилиу сделался президентом компании. Свободных денег у него не оказалось, и он стал советоваться с Сесаром, где бы их лучше занять.

— Я бы не советовал тебе обращаться в банк, — вкрадчиво сказал тот. — Всем тогда сразу станет ясно, что ты в стесненном положении, и это сразу снизит твой авторитет и подорвет доверие.

— Ты прав. Ты же знаешь, что теперь я женат па политике, так что репутация — прежде всего, — отвечал Виржилиу. — Я поставил себе цель стать через год губернатором, а через три — членом правительства. Надеюсь, ты не откажешься быть моим доверенным лицом?

— Не откажусь, — пообещал Сесар. Потеряв Зе Луиса, потеряв невесту, он чувствовал себя выброшенным из жизни, и профессиональная деятельность была для него единственным спасением. — Попробуй обратиться к Маркусу. Чтобы все осталось в кругу семьи.

Виржилиу знал, что, какие бы кошки не бегали между ними, на сына он может положиться. И он обратился к Маркусу. Однако выяснилось, что теперь ему придется иметь дело с Ракел, потому что все состояние Маркуса перешло в ее руки.

Виржилиу скрипнул зубами. Дело принимало крайне неприятный оборот. Но делать было нечего, и Виржилиу обратился к Ракел, так как ему не хотелось афишировать свои финансовые затруднения.

Ракел не отказала ему в займе, но взяла довольно высокий процент. Виржилиу это устраивало, ей он не хотел ничем быть обязанным. Сразу Ракел дала ему только часть необходимой суммы, пообещав спустя несколько дней дать и остальное. Но и это устраивало Виржилиу. Финансовые трудности на какое-то время были устранены

***

Достигнув того, к чему она всегда стремилась, — сделавшись наконец богатой, — Ракел была наверху блаженства. Как это ни смешно, но теперь она практически одна жила в доме Виржилиу и чувствовала себя в нем хозяйкой. Арлет не была ей помехой — она жила тихо и незаметно, поглощенная своим новым чувством и заботами о Сампайу. Зато Ракел ринулась в вихрь светских удовольствий. Она слыла самой модной женщиной сезона — у нее были самые роскошные туалеты, самые красивые драгоценности, и она демонстрировала их всюду — на скачках, на благотворительных балах и праздниках, в самых фешенебельных клубах. У нее появились и многообещающие поклонники. Так, один миллионер, клубное ее знакомство, клялся быть рабом этой роковой женщины до конца своих дней.

Подумывала Ракел и о путешествии в Европу, манила ее больше всего Италия.

— У итальянцев, говорят, бешеный темперамент, — любила повторять она. — Под стать моему. И наверное, зиму я проведу там.

Казалось бы, что ей Маркус, что тихоня Рут? Но они-то и не давали покоя ее пустому тщеславному сердцу.

«Никогда Рут не будет с Маркусом! Никогда!» — поклялась Ракел.

«Ракел мне за все заплатит!» — поклялся себе Сесар. Сосущее беспокойство за Зе Луиса отравило ему жизнь. Каким бы он ни был, но он был старшим братом, и судьба младшего тревожила его и волновала. Как оказалось, не напрасно. Он наконец получил известие о брате — Зе Луис находился в больнице. Лежал он там уже давно, и теперь дело пошло на поправку. Однако вначале состояние его было очень тяжелым. Вот причина, по какой его никак не могли отыскать. Больницами частный детектив занялся в последнюю очередь.

Зе Луис попал в автомобильную катастрофу.

«Очевидно, был в очень плохом состоянии. А гнал на всей скорости», — предположил Сесар.

И немедленно отправился к брату в больницу. Но Зе Луис отвернулся к стене и не пожелал сказать Сесару ни единого слова. Он не хотел видеть своего развенчанного кумира.

Сесар довольно долго сидел возле него, заговаривал, хотел даже покаяться. Но Зе Луис спрятал голову под подушку, показывая, что не желает его слушать.

Сесар ушел. Ему стало еще тяжелее. До тех пор, пока брата искали, у него была надежда на примирение. Но получилось так, что, найдя брата, он окончательно его потерял. Такого он не мог вынести.

Сесар поделился своими переживаниями с Виржилиу. От Виржилиу узнала о Зе Луисе Карола и полетела в больницу.

Чего только она не пережила за это время: и муки самолюбия, и желание отплатить за то, что ее бросили, и тревогу, и страх за Зе Луиса. Оставшись одна, она поняла, что полюбила Зе Луиса всерьез.

Потом поняла, что и он не играл в чувства. Так что если сейчас он не с ней, то означает это только то, что произошло нечто очень серьезное. Поняв это, она жила в непрестанной тревоге.

И вот наконец, к своей несказанной радости, она узнала, что он жив, что его поставили на ноги и даже скоро выпишут.

Каролу Зе Луис встретил совсем не так, как брата. Он чувствовал себя перед ней виноватым, — ведь он заставил ее мучиться, пережить столько тревог, внушил неуверенность. Но она все-таки пришла, она простила его, она на него не сердится. У Зе Луиса тоже было немало времени, чтобы проверить свои чувства, и он понял — он хочет заботиться о Кароле, мечтает сделать ее счастливой. Надеется, что она станет его женой.

Влюбленные не могли наговориться. Им столько нужно было сказать друг другу!

Карола позвонила Алоару на ферму, ей хотелось поделиться своим счастьем. Она привыкла считать Алоара своим другом.

Алоар не стал вдаваться в подробности их ссоры с Малу. Он просто сказал, что Малу ждет ребенка и сейчас гостит у матери. Узнав, что Зе Луиса вот-вот выпишут из больницы, он пригласил их с Каролой подышать свежим воздухом у них на ферме.

Карола с радостью приняла его предложение: лучшего варианта для выздоровления Зе Луиса не было.

Алоар, разумеется, уже раскаивался в своем гневе против Малу. Уже жалел ее. Понимал, что был не прав. Но история с мертвой птицей продолжала оставаться загадкой.

Загадку эту разгадала Селина. Она прекрасно видела и раньше, что Луиза увивается вокруг Алоара. Но после отъезда Малу Луиза стала чрезвычайно внимательна и к ней, Селине, постоянно предлагая свою помощь по хозяйству. Селина не отказывалась — хозяйство стало так велико, что нуждалось в лишних руках. Однако Селина стала замечать, что Луиза ведет себя уже не как помощница, а как хозяйка. Наконец, сочтя, что доверие Селины завоевано, Луиза как-то сказала ей:

— Как же всем нам стало легко без Малу с ее вечными выдумками и капризами!

Селина так не считала, но промолчала, чем заслужила спустя несколько дней еще большую откровенность. Луиза, ища в ней поддержку своим видам на Алоара, спросила:

— А не кажется вам, Селина, что я буду Алоару лучшей женой, чем Малу?

— Мне кажется, что это дело Алоара. Не мое дело решать, какая ему нужна жена, — уклончиво ответила Селина. — Но раз они ждут ребенка, то вопрос решился сам собой — Малу была женой Алоара и ею останется.

— А я так не считаю, — не согласилась Луиза. — Если Малу тут не будет, Алоар привыкнет ко мне. И я уверена, со мной он будет куда счастливее.

— А ребенок? — поразилась подобному бесчувствию Селина.

— Люди не бедные, воспитают, — спокойно ответила Луиза.

Подобные разговоры стали повторяться изо дня в день, причем Луиза не чувствовала, как болезненно неприятны они Селине. Ей казалось, что если она умеет стряпать, печь и следить за чистотой в доме, то это самое главное и уж дороже этих достоинств нет ничего на свете. А дальше хоть трава не расти.

Наконец Селина не выдержала и сказала Алоару:

— Я уверена, что твою птицу отравила Луиза, Tы что, не знаешь, как она тебя добивается? Она делает все, чтобы развести тебя с Малу. По-моему, с твоей стороны большая ошибка — держать ее у себя в доме. Во всяком случае, тебе придется выбирать между мной и ею.

— Мне на нее наплевать, — отвечал Алоар. — Но разве она не помогает тебе по хозяйству? Разве ты справишься одна?

— Помощницу я себе всегда найду. Но нельзя держать врага в доме. И мне кажется, что тебе пора ехать за Малу.

Алоара давно раздражала Луиза, но все-таки он решил с ней поговорить.

— Послушай, — начал он, — а что ты подсыпала нашим птичкам? — Они вместе кормили коров в коровнике. — Что-то очень хорошее, раз они скончались в одночасье.

— Крысиную отраву, — не стала запираться Луиза.

— Птичкам вместо Малу? — поинтересовался Алоар: на Луизу у него хватало хладнокровия.

— Ну это ты уж хватил! — усмехнулась Луиза. — Но Малу мне здесь, конечно, ни к чему. Tы же видишь, что я тебя люблю, и совсем недавно ты был не прочь, чтобы мы были вместе. А Малу, она сумасшедшая. И я очень рада, что ты ее отправил куда подальше.

— А с завтрашнего дня отправлю куда подальше и тебя, — жестко и грозно распорядился Алоар. — Чтобы и духу твоего здесь не было. И попробуй только еще устроить Малу какую-нибудь пакость — в тюрьме сгною! Малу она терпеть не может! Ах ты!..

Глядя в бешеные глаза Алоара, Луиза перепугалась. А она-то считала, что он к ней хоть как-то да привязан.

Луиза кинулась искать защиты у Селины, но та холодно сказала:

— Я очень рада, что брат принял такое решение. И думаю, что самое лучшее для вас — это уехать немедленно.

И Луиза распрощалась и с фермой, и со своими надеждами на удачное замужество.

В тот же день Алоар поехал в Понтал-де-Арейа за Малу.:

Малу, может быть, еще бы и поупрямилась, но, услышав, что Алоар пригласил в ближайшее время погостить Каролу, собралась немедленно. Она должна была сама разобраться, что там будет с этой Каролой.

Алоар промолчал, что Карола приедет со своим женихом Зе Луисом. Пусть приезд Зе Луиса будет для его жены приятным сюрпризом.

О другом приятном для Малу сюрпризе — исчезновении Луизы, он сообщил ей по дороге.

Малу уехала из Понтал-де-Арейа, Виржилиу чуда приехал. Он в очередной раз повздорил с Ракел, которая потребовала себе частъ акций. Наглость этой мерзавки, которая разыгрывала теперь в его доме хозяйку, возмутила и разозлила Виржилиу. Сколько бы он ни повторял, что выдворение Ракел из дома для него сейчас не первоочередная задача, что Ракел его мало волнует, он говорил неправду.

После бурной сцены голову ему вновь стиснул обруч боли, колотилось и никак не могло успокоиться сердце.

Приехав, он сразу отправился в мэрию, хотя день уже клонился к вечеру. Идти в свой пустой дом ему не хотелось. Стоило ему представить себе одинокий вечер, сгущающуюся тьму и невольное ожидание призраков, которые вот-вот заглянут в окно, как ему становилось тошно.

Нет, он не шутил, когда говорил, что женой его стала политика. Спокойнее всего теперь ему было в рабочем кабинете. Дома у него теперь не было.

Виржилиу сел за стол и постарался сосредоточиться на делах. Он отложил сводки о загрязненности моря, о новых больных. Неприятные сведения он считал происками врагов. И ничем больше. Потом взгляд его наткнулся на сведения о прибывающих туристах, и он погрузился в их изучение.

Кооператив рыбаков, туристический сезон — вот должны быть его главные дела, как мэра.

Совсем стемнело, однако в мэрии все светился огонек — Виржилиу работал.

Вдруг дверь его кабинета тихонечко приотворилась. На скрип Виржилиу поднял голову — из темноты на него надвигалось пугало. Вытаращенные бессмысленные глаза, ухмыляющийся рот и руки, огромные руки, которые тянулись к Виржилиу, Ближе, ближе… Что это? Галлюцинация? Или его материализовавшийся страх? Или призрак? Ближе, ближе в ночной безмолвной тишине жуткие, страшные руки…

Бледный как мел Виржилиу мешком сполз со стула и неуклюже скорчился на ковре. Призрак-пугало покачался еще некоторое время посередине комнаты, потом тихонечко выскользнул за дверь и исчез.

Свет горел в кабинете до утра. Поутру служитель мэрии нашел у стола окоченевшее тело Виржилиу. Вскрытие показало разрыв сердца и большую опухоль в мозгу. Очевидно, боли стали настолько сильными, что сердце не выдержало..

Виржилиу умер, и, наверное, для него это был самый лучший исход. Он гнался за призрачным счастьем властвовать. Достиг призрачного благополучия, которое не сегодня завтра должно было улетучиться как дым. И умер, напутанный призраком.

Случилось так, что вокруг него не осталось ни одного человека, который всерьез горевал бы о его кончине. Он доставил столько болезненно-горьких минут своей бывшей жене Кларите, что она, пожелав ему покоиться с миром, облегченно вздохнула.

С невольным облегчением вздохнул и Маркус, который в последнее время стал стыдиться своего отца — так недостойно и непонятно он вел себя!

Теперь ничто не омрачало совместной деятельности Маркуса и Сампайу, который опять занял пост президента фирмы, и перед ними открывалось широчайшее поле деятельности.

Не пожалела об отце и Maлy. Вместе с ним окончательно ушла в прошлое и тень ее первой любви. Ушла безвозвратно, оставив Малу трудное, но счастливое настоящее.

С мстительной улыбкой встретила весть о смерти Виржилиу Тониа.

— Он получил по заслугам, — сказала она Вере. — Я понятия не имела, что у него такое слабое сердце. Но я ни в чем не раскаиваюсь.

И она завязала в узел костюм пугала, готовясь его сжечь. Ей показалось, что Реджиньо, ободряя ее, улыбнулся ей. Во всяком случае, ей стало легче думать о нем и вспоминать уже не его исхудалое, болезненное личико, а веселый, озорной нрав ее братишки, от которого только и жди, что какой-нибудь проказы или шалости.

— Когда у меня будет сын, я назову его Реджиньо, — внезапно сказала Тонна.

И Вера согласно кивнула. Она не сомневалась, что у Тонии будет сын и даже, возможно, к будущей осени. Она видела, как часто стал приходить к ним Витор и как оживлялась при виде его лица Тониа. По тому, как молодые люди болтали и смеялись, Вера понимала, что свадьба тут не за горами.

Вера побежала отыскивать Брену. Она не сомневалась, что смерть Виржилиу многое переменит в жизни ее мужа. Виржилиу был его врагом, и он, только он вынудил Брену подать в отставку. Но как? Из-за чего? Она не знала.

Войдя в пустую комнату Брену, Вера поняла, что он куда-то вышел. И вдруг с удивлением увидела на его столе старую афишу — еще тех времен, когда она работала в кафе-шантане стриптизеркой.

Внезапная догадка осенила ее. Так вот в чем дело! Вот чего испугался ее отважный Брену! Ревнивец Брену! Бедняга Брену!

Со всеми страхами нужно кончать единым махом. И немедленно! Вера схватила афишу и торопливо пошла к главной площади, к мэрии. Через пять минут на мэрии уже красовалась афиша, приглашающая всех в прошлое Веры на представление со стриптизом.

Ждал ли такого Брену? После того как он узнал о смерти Виржилиу, первым его желанием было отправиться к нему в кабинет и открыть сейф. И он тут же поддался ему. Никто не задержал его, не задал ему вопроса. Все в мэрии прекрасно знали Брену.

Дрожащими руками он набрал код сейфа, и через пять секунд проклятая афиша была у него, в руках. Наверное, не было никого на свете счастливее Брену. Так был бы счастлив человек, вырвавший из лап дьявола свою бессмертную душу. Но вместо того чтобы тотчас же уничтожить эту дьявольщину, Брену отнес ее домой, готовясь расправиться с ней вдумчиво и торжественно. Это будет ритуальный акт прощания с прошлой жизнью и вступления в новую.

Телефонный звонок потребовал его присутствия в мэрии. Нужно было решать вопросы, связанные с похоронами, и он вновь отправился туда.

И вот выходя из мэрии, он увидел проклятую афишу и рядом с ней свою Веру. Она ждала его с беззаботной улыбкой.

Внутри у Брену все бушевало, но он нашел в себе мужество улыбнуться и подошел к своей жене. Мимо шли люди, кое-кто разглядывал афишу и шел себе мирно дальше. Никто не смеялся, никто не тыкал пальцем ни в Веру, ни в Брену.

Вера поцеловала Брену, а потом потащила на скамейку в тень.

— Ты стыдился вместо меня, да, Брену? — заговорила она.

Брену сидел сжавшись, потупившись.

— Напрасно. Я не стыжусь своего прошлого, — спокойно сказала Вера. — Это была трудная и не слишком приятная работа. Она забирала много сил и приносила довольно скудное пропитание. Но ничего постыдного я не сделала, можешь мне поверить.

И Брену вдруг с невыразимым облегчением посмотрел на Веру. Неужели? Неужели все его муки, все кошмары остались в прошлом? Похоже, что так. Свершилось то, чего он боялся больше всего на свете. Свершилось — и ничего не рухнуло. Не провалилось. Не изменилось. Все осталось на своих местах. Светит солнце. Идут мимо люди. Ему улыбается Вера. Она стала еще красивее.

— Ты больше не боишься, а, Брену? — спросила Вера, заглядывая ему в глаза.

— Кажется, нет, — неуверенно ответил Брену.

— Привыкай, привыкай, Брену, что тебе нечего бояться. Ты не имеешь права бояться, Брену! Потому что у нас будет сын! Слышишь? У нас будет сын!.

Брену смотрел в смеющиеся черные бездонные глаза Веры, и утреннее его счастье казалось ему жалким пламенем свечки в сравнении с ослепительно-щедрым солнцем.