14

Любовь – это боль. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о Даррене. Все мои сны тоже о нем, и мне все труднее отличать сон от яви. Они сливаются. По дороге на работу я вижу его в каждой машине, на каждой улице. Меня гложет тревога: что, если мы встретимся? И волна разочарования, что накатывает всякий раз, когда вижу, что это снова не он. Подходя к студии, я нервно оглядываюсь по сторонам, ожидая увидеть его – хотя, если учесть его нелюбовь к нашей студии, это было бы по меньшей мере странно.

Я слушаю прогнозы погоды для Уитби, хоть и знаю, что он в Лондоне. Как я могла считать, что Уитби у черта на куличках? Он все время у меня перед глазами. «ТВ-6» снимает там новый фильм, а вчера в новостях показали маленький репортаж о Дракуле, его сняли на том самом кладбище, где мы гуляли. Родители Иззи купили автоприцеп и для начала едут в Уитби. Уитби неожиданно становится моим центром вселенной. Каждый раз, когда звонит телефон, я подпрыгиваю. По многу раз прослушиваю его сообщения, но ни разу не позвонила ему сама.

Вначале он звонил очень часто и оставлял мне длинные послания. Джеки умоляет меня перезвонить ему.

– Кэс, ну пожалуйста. Он не верит, что вы ушли со студии.

– Мне нечего ему сказать.

– Ну вот так ему и скажите! Если не ради себя, то ради меня. У меня работы вдвое больше с тех пор, как начались эти звонки.

– Значит, раньше у тебя было мало работы, – отвечаю я, не отрываясь от компьютера. – Позвони в секретариат, и пусть мне дадут новый номер телефона. В следующий раз скажи ему, что сообщишь в полицию, если он будет тебе надоедать.

Даррен звонит мне домой дважды в день. Всякий раз он добросовестно сообщает о том, когда приедет, так что я на время переехала к Иззи. Он понял. И перестал приезжать. И звонить перестал. Не считая одного случайного позднего звонка, когда он был явно пьян. Он сказал так нежно:

– Это я.

Он все еще шлет мне письма по электронной почте, но вместо длинных просьб о встрече присылает адреса веб-сайтов, которые, по его мнению, будут мне интересны. Шлет адреса со статьями об Одри Хепберн, об исследованиях пристрастий телезрителей, а вчера – последние статистические данные о количестве разводов, опубликованные правительством. Интересно, что он хочет этим сказать? Трудно понять, что за смысл он вкладывает во все это, потому что он ничего не комментирует и никому лично не адресует. Вот и хорошо. Что, если бы он написал «С наилучшими пожеланиями» или «С любовью» или «Моей любимой»? Я бы стала, в точности как Иззи, искать в каждом слове скрытый смысл, а ведь там его и вовсе нет.

Мысли о нем приходят, когда я меньше всего этого ожидаю. Проверяю, например, сценарии интервью, а в следующий момент вспоминаю его рассуждения о коллективной ответственности на телевидении. Это чушь.

Как замечательно он отстаивал свою точку зрения.

Но если бы мои мысли о нем ограничивались лишь этим. Так нет же! Каждый вечер я засыпаю с воспоминанием о том, как его губы касались моего соска, и просыпаюсь с улыбкой. И разум тут же напоминает мне, что никакого продолжения не будет. Никогда.

Кажется, что я знаю о нем все, потому что все время думаю о нем, вспоминаю его.

Но я не знаю многого. Теперь я часто разглядываю деревья: интересно, как он их лечит. Мы редко говорили о его работе, а мне хотелось бы знать все подробности. И хотелось бы знать, чем он занят сейчас. Интересно, что у него за квартира и что за машина.

Потом я начинаю убеждать себя, что лучше этого не знать и что чем меньше знаешь, тем легче забываешь. Он исчезнет из моих мыслей, и это лишь вопрос времени.

Я пытаюсь унять себя: ну да, сначала все кажется таким замечательным – и то, как они делают пробор, и как сморкаются, и их взгляды на политику, правительства в отношении долгов стран третьего мира, и то, как они едят стейк из тунца. Да любой его поступок кажется просто божественным, но если мы до сих пор были рядом, то я бы стала раздражаться. Невозможно обожать то, что повторяется, потому что повтор становится обыденностью.

Мне дороги мои воспоминания. Пусть лучше они сохранят свою свежесть, чем потускнеют от будней.

Я не сознаю, что рассуждаю в точности как Иззи, это получается помимо моей воли.


Я принимаю это свое противоядие, и работа катится словно по рельсам. Моя работа соткана из отчаяния, измен, страстей, горя, потных рук и онемевших ртов. Не моих – чужих. Свадьбы выявляют в людях самое худшее, а мне того и нужно. Английская публика никогда не разочаровывает. Сплошные паранойя с ревностью. Участники просто ломятся на шоу, понимая, какую великолепную возможность мести представляет бракосочетание. Лучше не придумаешь. Огромное помещение, полное родственников и друзей главных героев (плюс 10, 6 миллиона зрителей и более) в качестве свидетелей и обвинителей. Известно, что перед свадьбой обостряются раздоры. Спор из-за бутоньерки – гвоздики или лилии – может стать решающим, а о выборе между двумя женщинами и говорить не приходится.

Ответ на письмо епископа мы разместили в самых солидных изданиях, и он вызывает возмущенные отклики. Нам звонят из правительства с предложением классифицировать программы, как в кинематографе. Разумное предложение, с которым не поспорит ни один здравомыслящий человек. К счастью, таблоиды подали это предложение совсем иначе и возобновили старые дебаты о свободе средств массовой информации и цензуры Большого брата. Ну и шум поднялся! Хоть никакого разумного компромисса таблоиды и не предлагают, на страницах газет эту проблему (и, что более важно, – наше шоу) будут обсасывать еще несколько недель. Я этой возней довольна: кроме непрерывного притока кандидатов в участники шоу, мы получили кое-что еще. Мне дают «добро» на съемки шоу «Секс с экс» вплоть до июля. Рекламодатели в нас уверены; рекламный бюджет взлетает до небес, и мы расширяем программу канала. Покупаем четыре дорогих фильма, которые должны собрать большую аудиторию, вкладываем еще больше денег в мыльный сериал «Теддингтон Кресент», привлекаем сценаристов получше и наконец-то стряпаем нормальные декорации. А еще запускаем несколько новых программ – телевикторин, комедий положений и документальных сериалов. Я теперь богата, как царь Мидас.

Единственный минус – придирки Бейла. Популярность «Секс с экс» все растет. Бейл – хороший начальник. Умеет вычислить хит и прибрать его к рукам. Раньше Бейлу было нечем меня прижать, ведь я проницательна и вижу его насквозь. Но теперь я сама, своими руками преподнесла ему эту возможность. И Бейл говорит, что в Уитби я «съехала с катушек». Он часто приводит эту поездку примером моей недальновидности и безалаберности. Он, конечно, считает, что мои глупость и безрассудство опасны, что это может повториться и тогда, когда на карту будет поставлено нечто большее, чем несоблюдение рабочего графика. Мой образцовый двенадцатилетний стаж ничего не значит. Этим можно возмущаться, но правила игры я придумала сама, и мне остается только терпеть.

Хотя бы на людях.

Я потихоньку планирую обнародовать фотографии Бейла в женском белье, которые мне принесла последняя обиженная им подружка. После того, как она позволила Бейлу соблазнить себя под обещание «видеться на работе», она была просто счастлива предложить мне эти снимки. Он и вправду трахался с ней на работе, а в награду позволил сделать ей эти 45 фотографий. Она сфотографировала самые извращенные его фантазии. В обмен на эти снимки я советую ей заняться стенографией, а не рукоделием, и даю рекомендательное письмо с описанием ее талантов – не тех, которыми попользовался Бейл. Вряд ли она послушается моих советов. Уж если ты оказалась на спине, то никогда не встанешь на ноги. Не знаю, выложу ли эти «веселые картинки» в Интернет, но приятно и то, что они у меня есть.

Незримое присутствие Бейла отражается на шоу, потому что он его не понимает. Успех «Секс с экс» – в его свежести и раскованности. А сейчас ничего этого почти не осталось.

У нас есть телефонные линии для тех, кто хочет выступить в шоу, с этими людьми работают юристы. Я теперь редко провожу интервью сама, потому что для этого у меня есть команда психологов. Канал готовит героев к бракосочетанию, начиная с покупки колец. Мы ходим с ними на примерки и просматриваем списки приглашенных, мы берем на себя свадебные расходы и даже иногда ведем героев к алтарю, но пользуемся своим правом давать им советы во всем, начиная от торта и заканчивая выбором отеля для новобрачных. Теперь у нас есть люди, которых мы отобрали за умение нравиться. Они становятся друзьями жертвы.

Мы нужны простым людям, которых прельщают лавры победителя. Потому что это жизнь – это соревнование. Кого же он выберет? Он любит лишь меня одну?

И мы ничего не пускаем на самотек. Раньше случалось, что, как съемки заканчивались и на площадке гас свет, апломб участников испарялся и они начинали спрашивать себя: «Что я здесь делаю?» Теперь такого нет, потому что мы готовим их, учим, пишем сценарии и учитываем все до мелочей. Теперь они знают, что делать, испытав позор на глазах миллионов телезрителей (в идеале женщина должна заплакать, а мужчина впасть в ярость, но мы иногда делаем все наоборот, чтобы произвести, неожиданный эффект). Они знают, как себя вести, если их партнер верен им (приятное облегчение пополам с самоуверенностью). Они учатся правильно сидеть, ходить, держать руки, плакать, хлопать руками, топать ногами. Лично я считаю, что шоу потеряло свою свежесть и остроту, но у Бейла из-за тех бабок, которые крутятся в «Секс с экс», просто крыша едет, и он не желает и слышать о том, чтобы вернуться к импровизации. Я воюю с ним, но, как ни странно, шоу волнует меня не так, как прежде. Я уже думаю о новых шоу.

Чтобы обсудить новые идеи, я назначила совещание и через стеклянную перегородку сейчас вижу, как собираются коллеги. Они больше не похожи на встревоженных родственников больного, как было в августе. Удивительно, что могут сделать шесть месяцев работы и более чем десятимиллионная аудитория. Они довольны, уверены в себе, горды и веселы.

Вот так мы заткнули рот Даррену Смиту.

– Привет, ребята, как хозяйство?

– Висит, – отвечает Том. Я смотрю на него с упреком. Неправда. Я видела инструмент Тома, вот уж у кого никогда не «висит».

– Здорово.

– Отлично.

– Нормально, – отвечают Марк, Джеки и Грей по очереди. Надеюсь, они понимают, что за эту их эйфорию они должны благодарить меня.

– Рада слышать. Ну, к делу. – Я сердито смотрю на Рики. Он озирает нас, усевшись на стол. Каждый сотрудник получает краткий инструктаж на ближайшие дни. Грей докладывает об огромном скачке годового дохода от спонсоров и рекламодателей. Я-то этого ожидала, а остальные открыли рот от счастья и удивления. У Ди тоже хорошие новости: исполнительный комитет увеличил нам бюджет на рекламу до 250 %. А Том и Марк вдруг начинают спорить, где пообедать.

– В «Кво Вадис»?

– Нет, в «Плюще».

– Когда вы повзрослеете? Есть вещи поважней, – говорит Фи. Она уже кое-чему научилась.

– Например? – огрызается Марк.

– Например? – откликаюсь я. – Например, не отвлекаться. Мы тут, чтобы обсудить несколько мыслишек.

– Можно сделать продолжение «Секс с экс». Показать, что было с нашими героями дальше, и подумать, правы ли они были, – предлагает Джеки.

– Не очень-то оригинально, – ворчит Фи.

– Зато дешево, – Джеки хочет заинтересовать меня, а не Фи.

– Хорошо, займись этим. Напиши план, постарайся сделать его сексуальным. И нужные материалы возьми.

– Как насчет фильма о серийных убийцах? – предлагает Том.

– Возьмите йоркширского потрошителя, убийц Мур, доктора Смерть Кеворкяна, – я прячу отвращение.

– Или что-нибудь попроще, например о тиранах и деспотах. О Сталине, Гитлере, Пиночете – тут можно привлечь зрителей и устроить дискуссию на эту тему, – говорит Марк.

– Слишком гнусно, – замечает Грей, и мне легче: кто-то опередил мое недовольство. – Давайте займемся тем, что мы хорошо умеем делать, – будем позорить нормальных мужиков.

– Да, – говорит Рики, – можно ездить с ними на мальчишники. Снимать, как они слизывают пиво с груди проститутки или как их привязывают голыми к фонарному столбу.

– Хорошая идея, – оживляется Фи, – мы могли бы снять, как рвет их девок и как они поют «Хочу тебя порадовать», расстегивая бюстгальтеры.

– Нет, нет. Все-таки нужно что-то попристойнее, – замечает Ди.

Мне хочется ее расцеловать.

– Давайте сделаем программу о политиках и их спонсорах. Давайте снимем, как они залезают на стойку бара или слизывают пиво с груди проститутки.

Так бы ее и стукнула.

– Может, сериал о жизни знаменитостей? – предлагаю я.

– Точно, – воодушевляется Джеки, – перетряхнуть их грязное белье, раскопать фотографии, которые они не хотели бы публиковать.

– Нет, – кричу я гораздо громче, чем хотела. Не знаю, как будет воспринято мое предложение. – Придумайте что-нибудь… достойное.

– Ну, скелет в шкафу – это достойно. Рекламодателям понравится, они засыплют нас деньгами, – говорит Фи.

– Я имею в виду, полезное для общества. Может, нам сделать шоу о том, как знаменитости выполняют свои обещания на новое тысячелетие, а если они их не давали, то пусть публично посулят людям что-нибудь.

– Можно, – мямлит Рики. Его, кажется, это не вдохновляет. Остальные дружно разглядывают паутину на потолке. Но я продолжаю.

– Хорошо, может, это не слишком интересно. Я просто хочу придумать что-то познавательное, не связанное с тем, что мы выпускаем сейчас.

– Правильно.

– Точно.

– Вы совершенно правы, – подпевает хор созерцателей паутины.

– Правда? – радостно улыбаюсь я.

– Да, например, программу о переодевании в женскую одежду. Теперь это считается познавательным.

– Или что-нибудь о пластической хирургии. Может, какие-то истории о женщинах, пытающихся удержать мужей и готовых ради этого на любые операции – и лучше, если эти операции будут неудачными.

– Забьем на стереотипы, – кричит Фи. – А что, если сделать передачу о мужской пластической хирургии? Об удлинении пениса – тут есть о чем рассказать. – В комнате раздалось хихиканье. Я не смеюсь. Хорошо, что кто-то предложил пойти в паб «снять напряжение». Молю бога, чтобы предмет обсуждения был забыт и чтобы их отвлек спор о том, что лучше, соль с «Линнекер» или сыр с луком.

Загрузка...