Секс с экс

6

Лучше не бывает. Деклану так понравились эти пятнадцать минут славы, что он жаждет еще. У него просто призвание рассказывать о своих любовных связях. Считается, что это нехорошо, но кто этого не делает? К тому же это хорошо продается. Всю неделю после премьеры нашего шоу его имя отсвечивало в большинстве таблоидов, обсасывающих все грязные подробности их отношений с Эбби, и давних и нынешних. Некоторые из них, несомненно, были правдой. Местные радио и телевидение сделали с ним несколько интервью, у него появился собственный агент, и ему, по слухам, предложили пару сценариев. А это уже вранье. Я-то знаю, что вранье, потому что эту утку пустила моя группа по связям с общественностью.

Лоуренс попросил своего босса о переводе за границу, но это не избавило его от своры преследователей. Для европейских маньяков-папарацци он от этого лишь стал еще более желанной добычей.

Эбби исчезла. Хотя это не такая уж потеря, потому что есть еще ее друзья, родственники и коллеги, им найдется что сказать. Женщина, которая продала ей подвенечное платье, сообщила интересные подробности, как и священник, который должен был их обвенчать, и трое-четверо других бывших любовников Эбби. А самое сомнительное заявление сделал ее парикмахер.

– Фи, ты представляешь, ее выдал ее парикмахер, – говорю я с ужасом.

Дженни, Брайан и Карен пошли еще дальше. Они опубликовали письма, которые писали друг другу, сфотографировались в кругу семьи и наконец пригласили снимать их свадьбу, хотя мы до сих пор точно не знаем, на ком из них он женится.

Мы состряпали настоящую мыльную оперу в прямом эфире. Через неделю после эфира наш рейтинг достиг миллиона восьмисот тысяч. Через две недели вышло две статьи в серьезных изданиях на тему природы и мотивов измен, а рейтинг взлетел до двух миллионов.

– Почему ты все время улыбаешься? – спрашиваю я Джеки, оторвавшись от писем, полученных после шоу. – Тебя что, повысили, а мне забыли сказать?

– Нет, но должны повысить, – смеется Джеки. Я ее обожаю, она никогда не упускает возможности пошутить. – Да нет, не поэтому. Просто я была в субботу в гостях.

– Да, и что было на обед?

Она садится на мой стол, а Фи перестает стучать по клавиатуре компьютера. Больше всего мы любим поговорить о еде. Говорить о еде интереснее, чем есть. Жадный интерес к пище можно проявлять без риска для фигуры. Говорить о еде куда приятней, чем о сексе, потому что говорить о сексе – это все-таки извращение. Даже и не знаю, что лучше, разговоры о еде или занятия сексом. Мне одинаково нравится и то, и это.

Джеки подробно пересказывает меню и долго, со вкусом описывает шоколадное суфле. Мы жадно ловим каждое ее слово. Потом она повествует о креме и ежевичном соусе. Когда она сообщила, что подавали мятный ликер, я возвращаюсь к тому, с чего начала.

– Эй, так что же может быть лучше, чем повышение?

– …а после обеда мы играли в разные игры. Чтобы мальчики могли красиво выступить.

– И чтобы девочки могли открыто надрать им задницы, – вдохновенно добавляет Фи.

– Разумеется. Иногда мы играем во «Взрыв» или «Погоню», но чаще всего в «Правду или ложь», она интереснее. А на этой неделе кто-то из них предложил поиграть в «Секс с экс».

– Не может быть, – сказали мы с Фи в один голос. Вот теперь мы обе поняли, что такое стать частью поп-культуры. И так быстро!

– Это было великолепно. Каждый должен был назвать бывшую подругу или друга. Кэс, ты была права: всегда есть хоть кто-то, кто тебя по-прежнему волнует. Затем игрокам пришлось сказать, решатся ли они на определенные ничем не связывающие отношения, чтобы просто «вспомнить молодость».

– А разве они пришли на обед поодиночке, без пары? – спросила я. У нас маленький коллектив. И если мы друг о друге чего-то не знаем, значит не стоит этого знать. Поверьте мне.

– Нет, конечно. Элли была с Джеймсом, Дэйзи с Саймоном, Найдж, Али, плюс Тоби и я. Это-то как раз и интересно. Публичное разоблачение.

– И что было дальше? – спрашивает Фи, нервно щелкая степлером. Я отбираю его, не дожидаясь, пока она поранится.

– Ну, во-первых, все врали. Те, кто по моим расчетам был на это способен, прикинулись скромными. А те, кто скорее на это не решится, пытались делать вид, что любят экспериментировать, хотя на самом деле это совершенно не так. Но чем больше они пили, тем больше откровенничали.

– Ну и что? – спросили мы с Фи. Мы обе знаем, что она ответит.

– Был страшный скандал. Али ушел, Элли расплакалась, а вечеринка Дэйзи и Саймона была испорчена.

– У-у-у! – взвыла Фи. – Это наш первый скандал.

– Но представьте, – добавляет Джеки, – что было бы, если б этот скандал случился в Клэпеме, и сколько подобных скандалов разразилось бы на севере и на юге, по всей стране! Какой успех!

– Джеки, беги в группу маркетинга и скажи им, чтобы заявили авторские права на игру, если еще не заявили. И нужно поговорить с постановщиками игры, пока это не сделал кто-то другой. Интересно, успеем мы это сделать до Рождества?

– Прошло всего четыре недели, – возражает Джеки. И замолкает под моим взглядом, а затем убегает. Ее черные негритянские волосы и дерзкая попка весело подпрыгивают.

– Ты заметила, Фи, Джеки не сказала, что было в тот вечер у них с Тоби?

… К последней неделе ноября рейтинг преодолел отметку в четыре с половиной миллиона зрителей, и Бейл стал настаивать, чтобы я начинала набор участников для второй серии программ. Пилотный выпуск состоял из шести серий. Но у меня хватило бы материала на десять.

– Десять, – вопит Бейл, – вы слишком осторожны. Набери людей на двенадцать эфиров. – Я пытаюсь возразить и объяснить, что скандал разразится, лишь если мы сможем застать наших марионеток врасплох. Потому-то мы и сняли столько передач заранее.

Бейл отметает все возражения.

– Кэс, вы видели последние вечерние рейтинги? – Я пожимаю плечами. Надеюсь, это будет понято так: я слишком занята общественной жизнью, готовлю еще несколько проектов и много занимаюсь благотворительностью, чтобы мне еще следить за рейтингом. На самом деле я проверила рейтинг сегодня утром, прежде чем пойти в спортзал. Я отработала свой бонус и уже сто раз истратила его мысленно.

– Вы не представляете, какой он высокий! Это больше, чем когда-либо имело хотя бы одно шоу на нашем канале. Это столько же, сколько на «Ай-ти-ви» у… – он назвал пару действительно популярных шоу, идущих на «Ай-ти-ви». – И больше, чем когда-либо имел… – тут он назвал одного из наших конкурентов. Он не сказал мне ничего нового. Я это знаю. – Другие каналы предлагают мне продать им это шоу. – Поразительно. Я об этом не знала! Но он успокоил меня: – Я, конечно, отказался. Наши юристы продают идею телевидению США, Австралии и Азии. Со мной хочет встретиться Мердок!

– Очень рада за вас, – сдержанно говорю я и беру у него со стола салфетку, чтобы вытереть с лица его гадкую слюну. – Очень хорошо. Думаю, нам в этом помогли Мелвин Брэгг и Сью Лоули, которые критиковали наше шоу.

– Вы хорошо поработали, – улыбается Бейл. Он мною и правда доволен. Еще бы! Я спасла его канал. Более того, я, быть может, сделала ему карьеру. Приятно улыбаясь, я протягиваю ему новый вариант моего контракта. На дворе, увы, не восьмидесятые, и я не рассчитываю на акции Бокстера или шестизначный оклад. Но уверена, что заслужила вознаграждение. Бейл поднимает листок и держит на расстоянии. Он смотрит на меня с подозрением. Ему нечего бояться. Максимум, чего я от него требовала, – чтобы маму познакомили с Томом Джонсом на шоу «Приеме у Тома Джонса» перед Рождеством. А еще попросила взять к нам на работу оператором младшего брата Иззи на время студенческих каникул и добыла шесть билетов для Джоша на финал чемпионата по футболу. Бейл этого не знает и, естественно, ожидает худшего. Он чувствует, что обязан быть жестким.

– Да, вы хорошо работаете. Достичь сомнительных высот в этой профессии относительно легко, если вы не обременены моралью, нещепетильны и нечувствительны.

– Вам виднее, Бейл, – отвечаю я и выхожу из его кабинета. Пусть пока изучит мои условия.

После того, как ей позвонила та дама, частный детектив, Кирсти надолго задумалась. Сначала она не поверила и решила, что ее разыгрывает кто-то из приятелей, но потом поняла, что это насчет того нового шоу. Она что-то говорила о сомнениях в верности возлюбленного. Если точнее, о том, что Ева Брукс позвонила на телевидение и сообщила, что ей кажется, будто ее жених Мартин Макмэон ей изменяет. Говорили ли что-нибудь Кирсти эти имена? Да. Они вызвали у нее горечь во рту.

Частный детектив не носила длинный плащ и берет. Она была больше похожа на женщин-интервьюеров, которые обычно подходят к вам в торговых центрах и просят уделить несколько минут. Частный детектив Сью любила крепкий чай с двумя ложками сахара.

Кирсти целых два дня обдумывала ее предложение. Она не могла сосредоточиться на работе и раздражала врачей, путая медицинские карты. По иронии, именно их недовольство заставило ее принять это предложение, а не желание отомстить Мартину. А почему бы ей не появиться на телевидении? Это получше, чем работать регистратором в скромной маленькой клинике в маленьком городке. В том самом городке, где она родилась и выросла, а если бы не была осторожна, то там же и умерла бы. Сью пообещала, что Кирсти сделают прическу и макияж, дадут сертификат на покупку одежды, а позже сделают несколько фотографий. Она считает, что у Кирсти подходящие данные и она может стать моделью, но предупредила, что нельзя терять время.

До звонка частного детектива Кирсти совершенно не вспоминала о Мартине и с удивлением узнала, что Ева считает ее соперницей. Он же предпочел Еву, что ей еще нужно? Вот дерьмо. Но с чего бы предполагать, что теперь он предпочтет ее, Кирсти? У нее подгибаются колени. И эта боль от последнего унижения, и жгучая, жестокая обида на него за его слова, что Кирсти хорошая девушка, но абсолютно не создана для замужества. А вот Ева с ее блестящим университетским образованием и высокими зелеными сапогами – как раз то, что надо. Кирсти старалась утешиться мыслью, что их дети будут похожи на лошадей. Но мысли не греют по ночам. Все это было очень давно, и она правильно сделала, что переехала. Последние десять месяцев она редко вспоминала о Мартине, вот разве что когда ее сестра родила ребенка, потом в свой день рождения и еще на работе, когда их развлекал один пациент. Но это же естественно, и она по нему вовсе не тоскует. О господи боже, а вдруг он снова ее отвергнет? Да нет, ведь на телевидении не хотят, чтобы он делал ей предложение, а чтобы мы просто развлеклись. Хотят его скомпрометировать. И Кирсти сочла, что устроить все это будет легко.

Кирсти ждет Мартина у дверей банка на Хай-стрит, где он работает помощником менеджера. Она нечасто бывает в Лондоне. Тут людно и холодно, но она терпеливо ждет.

– Мартин. – Она идет к нему через толпу. Он вышел с двумя своими коллегами. Все они одинаково одеты, даже женщины.

– Боже мой, Кирсти! Что ты здесь делаешь? Как я рад тебя видеть.

Кирсти достаточно хорошо его знает, чтобы понять, что он говорит искренне. Она облегченно вздыхает – она сможет выполнить задание телевизионщиков, и в груди у нее что-то сладко тает. Он все помнит. Все-таки она ему немного нравится. Мартин кивает коллегам и говорит, что придет в паб попозже.

– Пришла пригласить тебя на обед. Я слышала, ты помолвлен, и решила заскочить по дороге, чтобы тебя поздравить. – Она протягивает ему поздравительную открытку и говорит с улыбкой:

– Поздравляю.

– Спасибо. – Он берет открытку, и их пальцы соприкасаются.

– Я правда рада за тебя. – Кирсти улыбается еще шире.

– Да, спасибо. – Мартин явно ужасно смущен и быстро сует открытку в карман, не читая. – Не хочешь выпить?

Он торопится.

– Можно догнать твоих друзей, – предлагает Кирсти.

– Нет, в том баре, куда они пошли, очень шумно. Мы и собственных мыслей не услышим, не говоря о словах. Найдем-ка место потише.

– Я знаю одно такое место, – говорит Кирсти.

Мартина удивило, что Кирсти знает местные пивные, потому что она не так уж часто приезжает в город. Потом Мартин тихо вздохнул. Может, она сейчас здесь живет. Он так мало о ней знает. Он всегда считал бессмысленным поддерживать отношения с бывшими пассиями, особенно с теми, чьи амбиции и интересы сильно отличаются от его собственных. Кроме того, Ева о них знать не должна. Он собирался только немного с ней выпить, но это уже третья кружка. Приятно посидеть с девушкой, которая тоже пьет уже третью кружку вместо обычных джина с тоником. Хорошо, что она пьет пиво и не собирается сама идти к бару. Боже мой, сиськи у Кирсти потрясающие. Он уже забыл, как они великолепны. И она по-прежнему очень болтлива. Несет всякую чушь, продолжает болтать о камерах. Раньше он не был таким сдержанным. Психологи приравнивают женитьбу к стрессовой ситуации, как смерть близких, а при стрессе люди совершают всякие странные поступки. Например, сейчас ему хочется поцеловать Кирсти в губы.

Каждый день мы празднуем еще одну победу. «Ивнинг Стандарт» опубликовал материал о свадьбах, отмененных парами, которые участвовали в шоу, и о финансовом обеспечении проекта. «Экспресс» перехватила инициативу и напечатала историю о том, сколько свадеб по всей стране было отменено с тех пор, как появилось это шоу.

– На сто двадцать процентов больше, чем за тот же период прошлого года! – кричит Дебби. Мы в экстазе. «Экспресс» не сообщила, что в этом виновато шоу «Секс с экс», но это имелось в виду. Если такое творится из-за нашего шоу, то это явление национального масштаба. Важное. Важнее, чем «Кампания за освобождение Дидре», появившаяся на «Ай-ти-ви» в ответ на «Коронейшн-стрит».

«Мэйл» стала разрабатывать тот же сюжет, что и мы. Недавно нашли пару, которая отменила свадьбу, и спросили их, отчего они так поступили. И люди, не имеющие отношения к шоу, никогда не выступавшие публично и не имеющие такого желания – да их бы ужаснула одна мысль об этом! – подтвердили, что дискуссия о привлекательности бывших любовников привела к «разногласиям, которые нельзя игнорировать».

Дебс читает утреннюю газету.

– Вот что нам нужно процитировать в нашем пресс-релизе! – Она буквально прыгает от радости.

– А что пишут?

– «Я сожалею, – говорит бывший жених. – Думаю, наши пути разошлись оттого, что по понедельникам мы сидели дома и смотрели телевизор». – Дебс останавливается и спрашивает: – Почему в интервью люди говорят так смешно и напыщенно? В жизни он ведь никогда не скажет «наши пути разошлись».

– Как ты проницательна, Дебс. А что он еще сказал? – спрашиваю я.

– «Лучше бы мы ходили, как и прежде, в паб. Но тогда нам приходилось экономить. Все из-за этого шоу "Секс с экс"». – Дебс удовлетворенно откладывает газету.

– А он еще и мудак. У Кирсти, между прочим, все хорошо. На следующий день я видела ее интервью в журнале «Би», и, оказывается, с ней ведет переговоры какое-то модельное агентство.

Все это говорит о том, что шоу продержится еще две или три серии. Но заманить людей на шоу скоро станет совсем невозможно, потому что вся страна охвачена страхом неверности. Нужно использовать прибыль от шоу и приобретенную популярность для создания других программ. Наш обзор прессы прерван звонком.

– Привет, пропащая.

– Иззи, привет. – Я жду, что она будет меня ругать, имеет на это право. Я совсем не звоню ни ей, ни Джошу, полностью ушла в работу. Когда я в последний раз была у мамы? Хорошо, что она не вспомнила об этом…

– Не хочешь вечером встретиться?

– Хочу, но дело в том, что я опять набираю людей для шоу. Бейл намерен выпустить еще несколько серий.

– А дальше? Еще и еще?

– Кажется, он собирается продолжать. Я сомневаюсь, что это стоит делать. Неужели он думает, что люди так доверчивы?

– Ты можешь себе позволить и погулять. Невозможно постоянно жить в таком ритме.

– А что ты предлагаешь? – спрашиваю я.

– Может, выпьем, поедим пасты? Посидим где-нибудь, поговорим, наверстаем упущенное? Мы же целую вечность не виделись.

Она что, намекает, что я бросила ее в беде?

– Давай пойдем к «Папе Бианки», – предлагаю я, – там вкусно кормят. Конечно, не так, как в ресторанах из «Путеводителя Миш лен», но там дешево и весело, и, главное, официанты еще помнят, как обслуживать быстро и с улыбкой. – Я не упоминаю о том, что этот ресторан к тому же находится в двух шагах от студии, и я смогу вернуться на работу после обеда, но когда я назову ей адрес, она догадается.

– О'кей, не клади трубку, я возьму ручку. В трубке слышно, что у нее играет музыка.

Слышно, как Иззи переворачивает все в поисках ручки. Я знаю, где она ее ищет. Она начинает с ящика в телефонном столике, но там ее нет. Постепенно добирается до ящиков кухонного стола, до банки с вареньем на подоконнике, потом ищет под диванными подушками. Она нашла несколько ручек, но ни одна из них не пишет, а карандаши сломаны. Для научного работника Иззи слишком неорганизованная. Она снова берет трубку.

– Не могу найти ручку. Нашла одну сережку, которую давно искала, один номер телефона и рецепт, а ручки нет.

– Посмотри в сумке.

– Хорошая идея. – Она снова уходит, и на этот раз ручка находится.

Иззи записывает, где и когда мы встречаемся, и я кладу трубку. Я довольна, что предотвратила неминуемое несчастье, потому что она наверняка опоздает. Она или заблудится, или поедет не туда, а може'т, и вообще не приедет. Вся моя жизнь состоит из таких вот маленьких одолжений, которые облегчают судьбу другим людям. Если только люди это понимают.

Я снова поворачиваюсь к Фи и возвращаюсь к проблеме нравственного роста нации. Я знаю, что эта лицемерная щепетильность скоро будет забыта, но меня она раздражает.

– Знаешь что, Фи?

– Что?

– Эта пресловутая английская этика, проснувшаяся так необъяснимо… – я полна презрения, – …должна работать на нас.

– Ну и что?

– Как я и предполагала, все они не устояли. Все до одного. Мы живем в мире лжи. Неверность безгранична. Она свирепствует, не делая различий, и ранит тех, кто осмеливается доверять другим.

– Но это же отличная передача, – говорит Фи, не поняв, к чему я клоню.

– Но невеселая.

– Ну, да. Нам сегодня пришло письмо из Ирландии, с шелкопрядильной фабрики.

– Серьезно? – Этот пустяк меня моментально отвлек.

– Да. В прошлом году это заведение – забыла название – получило Королевскую награду в сфере промышленности и в поддержку экспорта. Видимо, спрос в этом году ощутимо снизился.

– Да что ты! – я довольна, а Фи не чувствует иронии. – Я знаю, что это огромная ответственность.

– Ответственность огромная, а история слишком долгая.

Иногда Фи меня просто убивает.

– Так о чем я говорила? А, да. На следующей неделе, пока я буду брать интервью, постарайтесь найти тех, кто – по вашему мнению – может устоять.

– Ты, кажется, сама говорила, что таких не существует, – возражает Фи.

– Вот и докажите, что я не права. – Она что-то нервничает. Я стараюсь быть тактичной. – Найдите неуверенных в себе людей, которые сами себе не нравятся, не говоря уж о других. Или отберите тех, кто так жаждет публичного признания, что не рискнет быть униженным.

– Как многообещающие политики?

– Да, или масоны.

– Ты произвела сенсацию! Ты просто чудо!

– Спасибо, Найджел.

– Где ты их нашла?

– Это было не так-то просто, ты уж поверь.

– Твой расчет был безукоризненным. Мы уже выпустили шесть шоу, и только когда появилась опасность, что измена станет предсказуемой, ты нашла пару, которая смогла устоять.

Я улыбаюсь ему. Я стараюсь выглядеть спокойной, но, если честно, я тоже довольна. Мы нашли пару, которая устояла перед этим соблазном. Эти люди меня удивили. Они устояли не потому, что бывшая оказалась занудой или знала все слова песен «Дюран Дюран», не потому, что обеспокоены состоянием текстильной промышленности, и не потому, что боялись, как бы их не поймали. А просто потому, что верны друг другу.

Любовь.

Они ею дорожат, И хотят всю жизнь быть вместе.

– Зеленые еще, – комментирую я.

– Зато программа получилась отличная, – добавляет Фи.

Именно. Они совершили переворот. Вот во что хотят верить люди. Это их манит. Я снова вернула им веру в вечное счастье.

Мы собираемся сделать большое специальное шоу. Мы оплатим самое роскошное венчание, ведутся переговоры об аренде Вестминстерского аббатства для съемок. Эти слова подразумевают, что не существует такого члена королевской семьи или потомка аристократического рода, которого бы мы не заполучили. Я хочу дать людям то, чего они ждут.

– А на следующей неделе мы сможем вернуться к изменам.

Сегодня двадцать четвертое декабря, поздний вечер. Я подняла голову от стола и заметила, что в офисе уже нет никого, кроме уборщика. На нем шапка Санта-Клауса и красный нос. Оказывается, нос его собственный. Я выключаю ноутбук и собираюсь оставить его здесь, чтобы не везти домой на Рождество. Звонит телефон.

– Кэс Перри, добрый вечер.

– Кэс, глупая девчонка. Что ты делаешь в офисе на Рождество?

– Привет, Джош. – Я слишком устала, чтобы говорить, как я рада, что он позвонил. – Я уже заканчиваю.

– Слава богу. Мы сидим в «Гусе и короне». Приходи, мы тебя ждем.

– С кем ты?

Джош называет несколько имен. Я смотрю на часы. Сейчас без двадцати девять, еще не поздно к ним присоединиться. Уж и не помню, когда в последний раз выпивала с друзьями.

– Отлично. Приеду через двадцать минут.

Меня охватило радостное предчувствие праздника, и я решила подарить уборщику бутылку солодового виски, присланную одним рекламодателем. Он так обрадовался этой малости. Я получила с десяток подобных подарков на Рождество и не могу разделить его восторг.

Вызываю лифт и, о господи, какое же наслаждение владеет мною, когда я покидаю офис. Стеклянный лифт, – не такой, как в «Шоколадной фабрике Уилли Уонка», – движется легко и плавно. Пока он везет меня вниз, я вспоминаю все детали следующего шоу. Я делаю это уже в сотый раз и знаю, что все в порядке, но все равно не могу о нем не думать. Привычка.

В здании темно, лишь горят огоньки сигнализации. Я прохожу по залам. В одном из них стоит ксерокс, там никого нет. В другом – автомат с батончиками «Марс» и кофеварка. В последней комнате всегда людно. Здесь бывает хорошо встретиться и поболтать о мужском климаксе. Сейчас тут никого. Все пошли домой – кто готовить индейку, а кто кормить жен байками. Я обменялась парой слов с секретарем в приемной, как и каждый год перед Рождеством. Мы говорим о том, как быстро прошел год, и это правда. Я была так занята, что не заметила, как прошла осень. Вот об этом я жалею, потону что, если бы меня спросили, я бы сказала, что осень – мое любимое время года. Я кивнула охраннику и направилась к огромным стеклянным вращающимся дверям. Я уже предвкушаю, как выпью водки с апельсиновым соком.

– Джокаста Перри, – разрезал тишину чей-то голос.

Я не успела ответить или понять, откуда он исходит.

– Вы знаете, что такое чувствовать себя униженной? Преданной? Вы знаете, что такое боль? Не думаю, что знаете, потому что у вас нет сердца.

Ей чуть за тридцать. Она, вероятно, сидела тут и ждала, но я не замечала ее, пока она не окликнула. У нее красивые крашеные волосы до плеч, вот только прическа никуда не годится. Двенадцатый или четырнадцатый размер одежды. Не уверена, что знаю ее, хотя лицо мне как будто знакомо. Так выглядят многие женщины.

Она направляется ко мне через фойе, подходит вплотную и тычет в меня толстым пальцем – ее просто трясет от ненависти, – и ремень сумки все время сползает у нее с плеча. Каждый раз, когда это случается, она прерывается на секунду, чтобы водворить его на место. Модный плащ, сумка от «Гуччи». Откуда я знаю эту женщину?

– Вы понимаете, что заставляет людей писать вам? Вы имеете об этом хоть малейшее представление? – Я смотрю на охранника и делаю знак, чтобы он не вмешивался. Кто бы ни была эта женщина, она явно уже хорошо отметила Рождество. – Наверное, нет. Сразу видно, что вы так себя любите, что не можете любить кого-то другого, и вообще неспособны чувствовать.

Раз я ее не знаю, вряд ли она знает меня. Даже мои друзья не сказали бы, что они меня знают. Какое право она имеет делать такие выводы? Так клеветать?

Хотя она права.

Она не кричит и не угрожает, но явно разгневана. Она владеет собой, но лишь настолько, чтобы показать мне, что она на это способна. Я мысленно перебираю свою картотеку. И наконец вспоминаю.

– Я знаю, кто вы. Либби, да? – Я протягиваю ей руку. Либби участвовала в одном из наших первых шоу. Она подозревала, что ее жених по-прежнему поддерживает отношения с бывшей подругой. И она не ошиблась. Я запомнила Либби, потому что у нее хороший вкус. Помню, она показывала мне подвенечное платье и платья для подружек, очень изысканные. Да, прекрасный вкус, который не распространяется на мужчин…

Она коротко кивает.

– Я боялась его измен, но я была с ним. А теперь я тоже боюсь, но уже одиночества.

Я коснулась ее руки. Она пахнет молодежными духами, похожими на «Фэйри Ликвид». Я даже засомневалась, что это Либби, ведь у нее был безупречный вкус. Подозреваю, что она выпила первую рюмку после работы, и джин в сочетании с рождественскими песнями из музыкального автомата сделал ее сентиментальной. Представляю, как приятели подначивали ее разыскать меня и поговорить. Одна или две ее действительно хорошие подруги, наверное, пытались ее удержать. Но, не сумев отговорить, они все-таки сделали доброе дело – попрыскали ее своими духами.

– Но он все равно бы ушел, – утешаю ее я. Она начинает всхлипывать.

– Вы думаете?

Секретарь принес ей чашку чая, а охранник усадил на диван. Она рассказывает им, как она одинока. Думаю, ее следует вывести на улицу, но так как сегодня Рождество, я не стану сообщать об оплошности регистратора и охранника.

Я иду к выходу.

– С Рождеством, Либби, – кричу я. Я жду, что она поздравит меня с Новым годом.

Но она молчит. Вместо этого она хватает меня за руку и спрашивает:

– Вам случалось посмотреть в зеркало и испугаться того, что там видите? – Я повернулась к ней, и она встретила мой взгляд. – Лично мне совсем не хочется смотреться в зеркало.