Сексоголик. Откровения девушки, повернутой на сексе

9 СЕНТЯБРЬ

1 сентября, четверг

— Прошу тебя, перестань глазеть на мою грудь! — с мольбой в голосе обратилась я к приятелю Кэти, когда тот в танце вывернулся передо мной.

— И не думаю глазеть, — отрезал тот, не сводя взора с моих грудей.

— Нет, глазеешь!

И тут же прочертила в воздухе траекторию его взгляда — от его глаз до собственных сосков. Парень тут же отвел взор.

— Вот, можешь убедиться — не глазею, — стал оправдываться он, снова беззастенчиво созерцая мои полушария.

Я стояла, глядя на него в упор. Потом ткнула пальцем себе в грудь и осведомилась:

— Я, по-твоему, незрячая? Ты глаз не отрываешь от них все время, пока мы с тобой разговариваем. — И сокрушенно покачала головой.

— Но ведь… они… это… Не могу не смотреть на них, и все! — вдруг выпалил он.

Я невольно опустила взор на мой не слишком откровенный вырез не слишком откровенного покроя блузы, потом посмотрела на парня, тщетно старавшегося выдержать мой осуждающий взгляд. Единственное, что он смог, так это на мгновение поднять глаза, а потом снова начал созерцать груди. Дружок Кэти взглянул на меня и растерянно пожал плечами. Ясно, этому человеку явно нужна помощь.

Последние полчаса он отчаянно пытался меня разговорить. Именно пытался, поскольку подобными навыками он явно не обладал. Будучи не в состоянии отвести взгляд от моих грудей, он не мог вести связную беседу, то и дело переспрашивал меня и просил повторить фразу. Я понимала, что, будь на моем месте женщина попроще, она, в лучшем случае, потеряла бы к нему всякий интерес, а скорее всего, просто наградила бы затрещиной. И я решила придти к нему на помощь.

— Послушай, скажи еще раз, как тебя зовут? — спросила я.

— Грегори, — ответил бедняга, попросив меня выделять последние согласные. О такой ерунде печется, а на элементарные нормы общения с женщиной ему наплевать.

— Хорошо, Грегори, — ответила я, четко выговаривая все согласные и орудуя языком и губами ничуть не хуже, чем во время какого-нибудь ответственного минета. — Вот я о чем: с этого момента ты больше не глядишь на них. Уразумел?

Скривившись, Грегори снова вперил взор в мои груди.

— Ты должен смотреть мне прямо в глаза. Уж попытайся, сделай одолжение, — умоляюще произнесла я.

Грегори уставился на меня, но три секунды спустя снова изучал взором мои груди.

— Нет! — рявкнула я. — Ты все-таки попробуй, ты ведь не хочешь даже попытаться…

Приятель Кэти пожал плечами и снова принялся таращиться на меня.

— Грегори, твою мать, ты что же, на самом деле считаешь, что таким способом завоюешь сердце женщины?! Это что, твоя излюбленная и апробированная техника?

Грегори пробормотал в ответ что-то нечленораздельное. Я наблюдала, как он все ниже и ниже опускает взгляд, и убедилась, что все мои усилия изначально обречены на провал.

— Ладно, хорошо, хватит. Попробуем сменить тактику. Я хочу, чтобы ты смотрел на мою грудь.

Грегори взметнул брови.

— Серьезно? А может, не надо, а?

— Я вполне серьезно прошу тебя поглазеть на мои груди. Уставься на них, пожалуйста.

И глазами показала, куда Грегори должен смотреть.

Он, не в силах и слова вымолвить, смотрел на меня.

— Ну что же ты, Грегори? Давай, действуй. Приглядись, мне очень этого хочется.

Я перешла на вкрадчивый тон искушенной соблазнительницы.

— Ты правда так хочешь? — робко спросил он и даже зарделся румянцем.

— Да, да, очень. Так что приступай. Всматривайся!

И даже сейчас, как мне показалось, парень не мог поверить, что я не шучу. Взгляд его беспокойно метался — то мне в глаза посмотрит, то снова созерцает грудь.

— Не стесняйся, Грегори. Сейчас я тебе их покажу, а то, может, тебе их и не видно. Давай договоримся: следующие полминуты — ровно тридцать секунд — ты смотришь только туда. Понятно?

Дружок Кэти медленно кивнул.

— А теперь давай, гляди.

С этими словами я приложила руки к грудям и, натянув ткань блузы, легонько сжала их.

Неудивительно, что после этого он все же опустил взор и неотрывно стал смотреть на мои руки.

— Вот так, хорошо, — подбодрила его я. — Гляди, гляди. У меня ведь есть на что посмотреть, правда? Смотри и запоминай, ты должен запомнить каждую линию, каждый изгиб. — Убрав руки, я посмотрела на часы. — Еще пятнадцать секунд.

И он смотрел. Со смесью благоговейного страха и волнения. И тут я увидела, как рот его растягивается в улыбке.

— Пять секунд.

Закусив губу, Грегори во все глаза рассматривал мой бюст.

— Все.

— Верно. Ну и как? Насмотрелся?

Грегори кивнул.

— И в состоянии вспомнить их? Каждую деталь?

Он ухмыльнулся.

— Ладно, хорошо. А теперь слушай меня внимательно: если ты заговоришь с женщиной, с любой, ты должен не разглядывать ее бюст, а смотреть ей прямо в глаза, вот так, как мне сейчас. Тебе все понятно?

Грегори снова кивнул. Его глаза были на одном уровне с моими.

— Есть только два исключения из этого правила. Первое: ты можешь смотреть туда, но только не во время разговора на отвлеченные темы. Только если она отведет взгляд. Уловил?

Грегори энергично закивал.

— Ты не имеешь права даже мельком глянуть на ее бюст, если вы беседуете. И не пытайся делать это украдкой — не выйдет. Женщина всегда знает, если внимание мужчин сосредоточено на ее грудях. Если она его за этим застукает, считай все, ты для нее мудак, каких свет не видывал. Ты следишь за моей мыслью?

— Слежу, — отозвался Грегори. — Как я понял, рассматривать бюст можно только в том случае, если женщина глядит в сторону, верно?

— Именно. Посмотри — все должно выглядеть вот так.

Я повернулась и стала оглядывать площадку для танцев.

— Теперь сколько угодно глазей на мои шарики — до тех пор пока я не поверну голову. Как только я ее поверну, тут же смотри прямо в глаза.

И я повернулась к Грегори. Тот вперил взор мне в глаза.

— Ты, оказывается, способный ученик. Но тебе следует еще практиковаться. Главное — верить, и все получится.

Грегори с восторгом смотрел на меня.

— Невероятно! То есть, я могу рассматривать ее груди, но только если она смотрит в сторону и не видит меня. Черт возьми, а это совсем неплохо, ты как думаешь?

— Я думаю примерно так же.

— Ну а второе исключение? — радостно осведомился мой собеседник.

— Ах, да, чуть не забыла. Это совсем просто. Если ты сидишь с ней в темном уголке, вы целуетесь, а рука ее покоится у тебя между ног, вот тогда тебе уже никто и ничто не мешает вволю насмотреться на нее. Причем не только насмотреться, — многозначительно добавила я.

Грегори расхохотался.

— Занятная ты женщина. И откуда ты только обо всем знаешь?

Я уже собралась было выложить ему все о ходе экспериментов, поставленных мною в нынешнем году на многих из тех, с кем мне довелось трахаться. Потом решила, что не стоит: просто в этом никакого смысла, плюс Грегори явно не из тех, кого я без раздумий включила бы в свой список потенциальных секс-приятелей.

— Скажем так, у меня есть друзья среди мужчин, и я делаю все, чтобы они имели возможность заняться сексом, хотя многие из них просто никакие, если дело доходит до общения с нормальными женщинами. — И тут же поспешно добавила: — Но у тебя, если не станешь таращиться на бюст женщины во время разговора с ней, все будет отлично.

— Тебе стоит всерьез заняться этим, — сказал Грегори. — Знаешь, мужчины заплатили бы тебе сколько угодно за разъяснения, как снять девчонку.

Я рассмеялась. Какая злая ирония! Я сижу без гроша за душой, а снимать новые фильмы в последнее время что-то никто особенно не рвется — черт возьми, а может, этот Грегори и прав?

4 сентября, воскресенье

Для девушки существует сколько угодно интересных вещей. Разумеется, я не имею в виду секс. Тем более что лично для меня его сколько угодно быть не может. В особенности сейчас, когда я живу, как монахиня. Нет, я имею в виду презервативы. У меня их столько, что и не перечесть, — будто я задумала открыть у себя в спальне небольшую аптеку. Презервативы здесь повсюду. И все это не потому, что:

1) у меня есть потребность в презервативах, тем более что в последний раз использовать их по прямому назначению мне выпало целый месяц назад;

2) я проститутка, предоставляющая клиентам противозачаточные средства за отдельную плату;

3) я планирую устраивать у себя на квартире оргии, а это требует множество противозачаточных и гигиенических средств.

Нет. Большинство этих весьма полезных изделий годами хранятся здесь, так и не побыв в употреблении и не закончив свою непродолжительную латексную жизнь во мне.

Размеры этой самой по себе возникшей коллекции поражают меня. Наряду со стопками упаковок вполне обычных «Дюрексов», «Экстра сейф» и «Фезерлайтов» (особо тонких изделий), я приобретала и более интересные позиции ассортимента — «Сенсейшн» (с пупырышками) и «Плежер-мэкс» (с пупырышками, да еще и гофрированные).

Потом следует упомянуть и упаковки «Траяна» — «Ультраудовольствие» (тонкие), «Ее удовольствие» (гофрированные) и «Разделенное удовольствие» (с разогревающей смазкой), которые мне бесплатно любезно вручали во время всякого рода акций и презентаций в качестве образцов.

(Вопрос: почему не додумались изобрести марку «Его удовольствие»?)

К этому следует добавить тоже халявные презервативы Государственной службы здравоохранения, также раздаваемые во время различных акций, в том числе и во время визитов к гинекологу — «Кондоми натуре», «Кондоми пассанте», «Натюрель», «Трим», «Регьюлэр», «Лардж» и «Экстра стронг».

А как же насчет ароматизаторов — земляничный, апельсиновый, лимонный, мятный, шоколадный, ванильный?

Любой тип, любой размер, любой аромат — все, что хотите. Резинки на любой вкус!

Сейчас я почти готова записать себя в прогрессивные женщины — я верю, что вероятность безопасного секса делится между партнерами поровну, то есть, пятьдесят на пятьдесят. У меня дома всегда имеются презервативы, и я готова удовлетворить самые взыскательные вкусы, но при этом внушить мужчине, что он — первый, кто воспользовался моими запасами.

Впрочем, это не так просто: мне хочется, чтобы мужчины понимали, что я женщина современная и свободная, предусмотрительная. А стоит мне только выдвинуть ящик прикроватной тумбочки и оторвать от фольгированной, напоминающей пулеметную ленту упаковки презерватив, мужчина может принять меня за женщину со странностями, мягко выражаясь, а то и за эротоманку.

Что, в свою очередь, можно проиллюстрировать диалогом следующего содержания.

Я. Значит, ты предпочитаешь гофре? Или, может, с силиконовой смазкой? Или ароматизированные?

ОН. Все пойдет, только давай, натягивай побыстрее!

Я. У тебя какой размер? Не XL? Потому что эти у меня закончились…

Даже при такой широте выбора отнюдь не всегда под рукой оказывается то, что нужно. Причем важен не столько тип, сколько: «Давай, натягивай побыстрее».

Нет, я не против, если у кого-нибудь пунктик относительно презервативов — то есть, если мужчина воспринимает их как этап предварительный ласк — учитывая, что я научилась надевать их с помощью рта, но всякого рода паузы, вызванные вопросами о предпочтениях касательно противозачаточных средств, — явная помеха на пути к оргазму.

В девяносто девяти процентах случаев можно обойтись одним и тем же размером — вот что я выяснила. Так что главное — не столько размер презерватива, сколько его наличие.

Дело в том, что в данный момент я прибираю у себя в квартире, вот отсюда и рассуждения на данную тематику. Что делать с таким изобилием резинок? Я не коллекционирую их, хотя… Сердце кровью обливается при мысли выбросить их неиспользованными. Но я не ставлю себе целью использовать их за один день. Интересно, а может, отнести их в благотворительный магазинчик, как относят ненужные или подержанные вещи, чтобы потом их могли приобрести нуждающиеся?

Во всяком случае, когда я в следующий раз займусь сексом на дому — да поможет мне Бог в том, чтобы это было поскорее! — думаю, стоит сначала спросить у того парня, захватил ли он с собой презервативы. Так я хоть узнаю о его предпочтениях и в следующий раз «угощу» его любимой маркой.

7 сентября, среда

Я познакомилась с отличным парнем. Если я говорю «познакомилась», я имею в виду, что у нас состоялась беседа. А поскольку она состоялась, то мы вот уже несколько дней обмениваемся посланиями на «мыло». Персональные данные, которые я сбросила на сайт знакомств, в конце концов принесли плоды: на меня вышел пристойный парень. Может, хоть теперь мне удастся забыть о существовании Блоггера.

Как и я, Джейми читает «Гардиан» и принадлежит к левым. У этого парня незаурядное чувство юмора. Как и у меня. Что особенно радует. Подумав, что все это подозрительно в точку, я запросила у Джейми фотки. Он незамедлительно выслал мне несколько штук, снятых на полицейский манер — анфас и в профиль. Я уже готова была увидеть на них жирного, неуклюжего вида мужчину средних лет. Оказалось, что нет — на меня глядел вполне симпатичный молодой человек примерно одних со мной лет. Внесла его в список.

Когда Джейми предложил мне встретиться сегодня, я тут же согласилась. Будущее вырисовывалось в розовом свете, когда я отправилась в Сохо, в кафе «Нерон».

Выяснилось, что Джейми не только недурен собой — огромные зеленые глаза! — но живой и энергичный. Он прямо-таки покорил меня своим обаянием, причем в реале это воспринималось куда лучше, чем в Сети. Оказывается, и он не чужд оттянуться в плане секса, рассуждает на сексуальные темы открыто и много. Нет, в самом деле, он то, что нужно.

Я от души хохотала над шуточками Джейми, а заметив, как вокруг глаз у него собираются такие уютные, добрые морщинки, поймала себя на мысли, что воображаю, как стаскиваю с него штаны. Тело мое отреагировало соответствующим образом, когда мы сидели, поглощая кофе с молоком по-итальянски, и, кроме того, что мне жутко хотелось переспать с ним, в голове вертелся вопрос; а вдруг и он не сгодится для Списка Потенциальных Приятелей. Всегда хорошо познакомиться с приятным человеком, и мне не хотелось разрушать собственные иллюзии.

Поэтому я пока что предпочитала не заходить дальше легкого флирта и поддразнивания Джейми по поводу его многозначительных взглядов в вырез моей блузы. А когда он во время прощального поцелуя положил мне руку на талию, я ответила тем, что слегка сжала его бедро. Знаете, такие мимолетные жесты говорят о многом. Мы договорились, что встретимся посидеть где-нибудь через пару недель. Когда мы прощались в Сохо, мои трусики уже нуждались в просушке и я от души надеялась, что и у Джейми происходит тоже самое.

Добравшись домой и включив компьютер, я узнала, что меня уже дожидается письмо, в котором Джейми благодарил за чудный вечер. Я тут же ответила, заверив его в том, что и мне вечер понравился.

Понимаю, что пока не время желать себе ни пуха, ни пера и подкармливать себя надеждами, однако в конце тоннеля забрезжил свет, это я могу утверждать с уверенностью.

9 сентября, пятница

Дорогой мой мужчина с улицы.

Нам необходимо переговорить. Есть кое-что, что тебе необходимо знать. Надеюсь, я смогу тебя просветить.

Когда я иду по улице и кто-то вопит во всю глотку, что, дескать, у меня бюст что надо, я не впадаю в восторг, как может тебе показаться.

Так вот, твои вопли одобрения меня не вдохновляют, как и красноречивые взгляды. Не по взглядам на мой бюст я оцениваю мужской пол. Более того, как раз по отсутствию таковых — тот, кто не может удержаться, чтобы не опустить взор на бюст, по моему мнению скорее заслуживает оценки «идиот», чем «рыцарь на белом коне».

Предвижу твое удивление. Ты ведь считаешь, что если воскликнул при виде меня: «Ого, вот это да!», я тут же растаю от удовольствия? Ты заблуждаешься.

Вот что я тебе скажу.

* Это не комплимент.

* Это меня не заводит.

* Это не заставляет меня срочно бежать домой и с порога начинать мастурбировать до одури.

* Такое поведение вовсе не побуждает меня задрать перед тобой юбку и заявить: «Как верно ты все заметил! А теперь возьми меня!»

Только тому позволено разглядывать мои груди, кто, подобно Блоггеру, лежит со мной в постели и с пеной у рта расхваливает их, а потом просит меня потереться ими о его красавца. Тогда и только тогда мне нравится, что их обсуждают, разглядывают и ласкают их. В других же случаях — нет, в особенности, если я вижу тебя впервые, если ты человек с улицы, глазеющий на них.

Ты считаешь, я не имею права говорить такие вещи, мол, на себя посмотри — у тебя же один секс на уме, ты же сама только и смотришь, что на мужские ширинки. Прошу прощения, это немножко не то. Я гляжу украдкой, незаметно, в надежде, что меня никто за этим не застанет. И, наверное, никогда вслух не прокомментирую увиденное уже хотя бы потому, что мне не хочется превращать мужчину в объект всеобщего созерцания.

Тебе, конечно, может показаться, что все сказанное выше к тебе касания не имеет и что в твоем поведении нет ничего предосудительного. Ты считаешь, что ты мужчина свободный и вправе высказать свое мнение о фигуре той, на которую западаешь, и ничего оскорбительного для нее в этом не усматриваешь. Меня это наводит на мысль, что те, кто позволяет себе подобное, наверное, ни разу в жизни не видели женских грудей вблизи, не говоря уж о том, чтобы к ним прикоснуться. А как иначе можно истолковать твои жесты? Наверняка ты знаешь, как по-настоящему сделать женщине комплимент. Какой другой реакции ты ждешь от меня?

И я от души надеюсь, что, услышав от меня словечки типа «дурак», «неудачник», «тупица», ты поймешь, как меня это раздражает. И дело не в тебе лично, поверь, дорогуша.

Искренне твоя Эбби

12 сентября, понедельник

— У вас ангельские ножки.

Повернувшись, я увидела мужчину лет тридцати в костюме и с улыбкой до ушей.

— Что?

— Говорю, у вас ангельские ножки — такие красивые.

Я невольно взглянула на свои ноги. Слава богу, я предусмотрительно сделала педикюр, сандалии-вьетнамки тоже как на заказ. Вот только размер ноги… Неужели у ангелов такие здоровые ножищи? Мне кажется, что все-таки нет.

Подняв голову, я увидела улыбку довольного собой человека.

— Они в самом деле прекрасны, поверьте, — продолжал он.

— Думаю, вы заблуждаетесь, — ответила я. — Но все равно, спасибо за комплимент.

Незнакомец покачал головой.

— Нет, это вы заблуждаетесь — ваши ноги на самом деле безупречны. Я их еще вон оттуда заметил. — Он показал на станцию метро, откуда я только что вышла. — И хотел еще там сказать вам об этом, — с улыбкой добавил мужчина.

Я посмотрела на него, чуть иронически подняв бровь, но иронии, судя по всему, не вышло, а так, гримасничанье.

— Вы только не думайте, что я какой-то там извращенец, — сказал мужчина.

Он, оказывается, телепат, мелькнуло у меня в голове.

— Я просто считаю вас очень привлекательной женщиной, вот потому и решил с вами заговорить, но едва взглянул на ваши ножки, понял, что красивее их я не видел. Вот что я хотел вам сказать.

Я рассмеялась.

— Ну, спасибо. Не знаю, правы вы или нет, но спасибо.

Я неловко переступила с ноги на ногу, чувствуя, что он продолжает созерцать мои нижние конечности и впервые в жизни почувствовала куда большее смущение, чем если бы он вдруг стал разглядывать мой бюст.

— Понимаю, может, это звучит бесцеремонно, но, гм, могу я попросить у вас разрешения время от времени делать вам массаж ног? — осведомился мой неожиданный уличный собеседник, и в глазах его вспыхнул огонек надежды.

Приехали. Только фетишистов мне не хватало. Такое уж мое дырявое счастье — один сосредоточен исключительно на бюсте, другой невротик, третий поет осанну моим ногам. Замечательно. Видимо, пора на лбу вытатуировать: «Только попробуй подойди ко мне, и ты получишь свое! К нормальным ребятам это не относится».

— Покорно благодарю, — поспешила заверить его я. — Весьма любезно с вашей стороны, но…

— Это потому, что у вас уже кто-то есть, — не хотел сдаваться мой уличный знакомец.

— Да, — солгала я, рассчитывая, что он все поймет и отцепится. — Ему это точно не понравится.

— О, вы не поняли меня: я ничего от вас не потребую, мне просто хотелось бы хоть изредка прикасаться к ним, — пояснил он, желая сгладить впечатление, хотя на самом деле добился как раз обратной реакции.

— Огромное вам спасибо, однако подобные вещи меня не вдохновляют, — не соглашалась я. — Но вам за инициативу пять с плюсом, — добавила я. — Сколько живу, ни с чем подобным не сталкивалась.

Мужчина усмехнулся.

— Могу только сказать, что вашему приятелю крупно повезло. Знаете, вы настоящая красавица… наверняка он в постели только и занят тем, что ласкает ваши чудесные ножки.

— Все так, — солгала я, подумав про себя, что было бы со мной, если бы я ограничивала своих партеров только доступом к ножкам. — Он очень хороший человек, я как раз сейчас и спешу на встречу с ним.

Пожав мне на прощание руку, незнакомец пожелал мне всего наилучшего, и я зашаркала прочь в своих вьетнамках, стараясь выглядеть элегантно и в то же время соблазнительно, еще не придя в себя после комплиментов в адрес моих ножек и потому едва-едва не спотыкаясь.

Впрочем, моего незнакомца смутить этим было положительно невозможно — он продолжал стоять, с благоговейным восторгом глядя мне вслед.

15 сентября, четверг

Сегодня Карл забросил мне на «мыло» письмо. Мы, наверное, года два не виделись. Трудновато видеться чаще, ибо он живет в Америке. Дружбы особой между нами не было, зато мы несколько лет время от времени радовали друг друга. Так сказать, друзья-любовники. Мы знали друг о друге все (в смысле телесном) — и именно Карл был первым, кому я сделала минет с удовольствием.

Потому что лет до двадцати пяти все минеты казались мне пресными — я не горела желанием заниматься фелляцией. Этот вид секса, как мне тогда представлялось, неизменно связан с насилием. Каждый раз, когда чей-нибудь дружок оказывался у меня во рту, это напоминало мне те досадные эпизоды, когда партнеры хватали меня за волосы, надеясь добавить мне страсти так, что я едва не задыхалась.

И каждый раз акт фелляции вызывал у меня самые негативные чувства. «Как только подобная гадость может возбуждать мужчину?» — думала я.

Даже когда Дэнни, которого я обожала, попытался склонить меня к минету, я пыталась всячески отбиться. Меня начинало трясти, когда он просил меня сделать это.

Так продолжалось до тех пор, пока на горизонте не появился Карл.

Карл был потрясающим красавцем. Сказочные карие глаза, морщинки вокруг глаз, сексуальнее которых нет ничего на свете. Он человек умный — мы с ним целые часы проводили в разговорах о политике: он защищал капитализм, я — социализм.

Но иногда мы страшно ссорились. Поскандалим бывало, а потом занимаемся сексом — равных ему по этой части не было. Карл был неутомимым партнером. Прямо огонь. И до ужаса политизированным.

Я. (сидя на нем, впиваясь ногтями ему в грудь). Ты ведь не веришь всерьез в то, что погоня за финансовым богатством — ответ на проблемы Америки? То есть преврати бедняков в богачей — и мы избавимся от классовых расслоений и расизма?

ОН. (схватив меня за попку). Ты просто хочешь каждого обложить налогом и лишить денег тех, кто заработал их и кому они по праву принадлежат. С какой стати бедные должны получать от кого-то подаяние? Они должны вкалывать. Только так они смогут добиться равных с остальными возможностей, чтобы стать кем-то.

Я. (остервенело прыгая на нем). Ой, да заткнись ты наконец и делай свое дело.

И Карл делал.

У Карла не только был хорошо подвешен язык, он мог использовать его и в несколько иных целях, Карл ОБОЖАЛ куннилингус. До сего дня мне не попадался ни один мужчина, кто смог бы перещеголять в этом Карла. Он мог ночи напролет убалажать меня.

В ту пору я еще не вошла во вкус. То есть мне всегда нравился куннилингус, мне было это приятно, но если бы меня спросили, чего мне хочется больше, я бы однозначно предпочла обычный секс.

И еще, частью игры было заставить Карла умолять меня отдаться ему, он увлекался этим так, что, бывало, сунет мне голову между ног и лакомится моим пирожным, будто весь день у него во рту маковой росинки не было.

Я тут же хваталась за него, пытаясь перейти к главному, Карл начинал меня упрашивать, мол, дай мне еще немного побыть «там». Ладно, почему бы и нет, думала я, ложилась, и он продолжал прерванное занятие.

Осознание того, что, лаская меня языком, Карл возбуждается, возбуждало и меня, и я всегда спрашивала себя: ну что такого он в этом находит? Мне-то никогда не доставляло особого наслаждения взять у кого-нибудь в рот. Может, все дело в особом привкусе моей киски? Или же он чувствовал, что и я тоже завожусь?

Одним словом, он ловил кайф и, наслаждаясь сам, заставлял наслаждаться меня, и я понимала, что слишком уж эгоистично себя веду. Завалюсь, бывало, на спину, он старается, а мне и в голову не приходит предложить ему «69». Карл даже не заикался о минете, не говоря уже о том, чтобы силой заставить меня сделать это, как пытались другие. Может быть, именно это и пробудило во мне желание исследовать его и вернуть ему то, что я получила от него.

Увидев Карла, вытянувшегося на постели, я все же решила порадовать его. Вкус оказался отменным. Это меня приободрило — я стала делать минет более основательно, не забывая касаться и головки. Карл взвыл от блаженства.

Ладно, пока что все получается. Карл чуть приподнял бедра, так чтобы мне было удобнее. Дыхание Карла участилось. Он едва не зарыдал от удовольствия.

И мои усилия воздались мне сторицей.

Первое: Карл просто обезумел — взбрыкнув, точно конь, он во весь голос застонал.

В следующую секунду я уже с ума сходила от желания.

Я не могла сказать, произошло ли это по милости Карла, но до жути захотелось отдаться ему.

Карл будто читал мои мысли. Схватив мою попку, он вошел в меня. Несколько раз дернувшись, мы одновременно кончили. Здорово.

И поэтому, когда Карл связался со мной сегодня, чтобы сказать, что снова скоро будет в Лондоне, я даже обрадовалась. Нельзя сказать, что я сейчас сплю и вижу, чтобы со мной кто-нибудь переспал, но к чему отказываться от того, что само идет тебе в руки?

Жду не дождусь.

21 сентября, среда

Я — ханжа. Шарлатан. Надувала.

Сколько я распиналась о том, что, дескать, сама только украдкой поглядываю на мужские достоинства. И вот меня застукали.

А ведь, казалось, все идет лучше некуда. Мы с Чарли в последние дни работали вместе, участвуя в одном небольшом проекте, и успели за это время сдружиться. Это был не только обычный поверхностный флирт — сексом пахло вполне отчетливо. Хотя мы пока что не могли заняться им сию минуту, было ясно, что в ближайшем будущем это непременно произойдет.

Когда сегодня утром я увидела Чарли в футболке с треугольным вырезом, то не могла оторвать взора от его груди. Нет, я не говорю просто о мужской груди — не она меня способна взволновать. Я имею в виду выбивающуюся из-под воротничка рубашки или красующуюся в вырезе майки поросль.

В точности так же, как вид туго обтянутых тканью женских грудей возбуждает во мне желание приложить к ним ладошки, так и волосы на груди мужчины — суть приглашение запустить в них пальчики.

Вырез на майке Чарли довольно широк, а поросль доходит у него чуть ли не до кадыка.

Такое способно свести меня с ума. Единственное, о чем я могу думать, так это о том, каков этот мужчина нагишом, — если его грудь напоминает тайгу или леса Амазонии, то что же простирается ниже пояса. Каждый раз, когда Чарли чуть нагибался ко мне, я имела возможность как бы невзначай заглянуть ему под майку и видеть роскошные темные заросли. Зрелище гипнотизировало меня — я была не в состоянии отвести взгляд.

И вот в очередной раз он нагнулся ко мне, и передо мной как на ладони предстали его соски. Я с трудом подавила в себе желание протянуть руку и прикоснуться к ним, погладить их, пальцами раздвинув буйные заросли. Один вид такой роскоши возбудил во мне желание — неужели этот субъект не понимает, что со мной делает?

Ясное дело, он все прекрасно понимал, это было у него на лице написано. Чарли уставился на меня — он перехватил мой взгляд к себе в вырез. Теперь уже ничто не могло скрыть моего любопытства — я попалась с поличным. Он догадался, и я поняла, что он догадался.

Я почувствовала, что краснею; единственное что я смогла — по-идиотски улыбнуться. К моему облегчению, Чарли в точности так же по-идиотски улыбнулся мне в ответ. Каким-то образом мы сумели перевести разговор в серьезное русло и сгладить неловкость момента.

Потом я засекла, как он глазеет на мой бюст, и удивительным образом восприняла это чуть ли нее как благодать, ибо понимала, что в этом смысле и у самой рыльце в пушку. Я заслуживала лечения. В особенности после того как он понял, что у меня слюнки текут.

26 сентября, понедельник

Судьбе было угодно, чтобы я удостоилась вторичного напоминания о Карле, вот только не так, как мне бы хотелось.

Отец снабдил меня одной программкой, которая аккуратно рассортировывает все фотки на компьютере в отдельные папки. Очень полезная штуковина.

Одна трудность — если программа находит мою эротическую фотку, сделанную Карлом бог знает когда, которая так с тех пор и не открывалась, ей это невдомек — она тут же великодушно распахивает ее на все семнадцать дюймов монитора. Перед глазами моего папеньки.

— Эбби, подойди сюда, пожалуйста, — донесся его голос из соседней комнаты. — Думаю, тебе стоит на это взглянуть.

И повернул монитор ко мне.

А на фотке я, полуголая, если не считать чулочков и тончайших трусиков-«танга». Попка гордо выпячена на всеобщее обозрение, длинные черные волосы величавой волной спадают на спину. Комп выдал меня с потрохами. Думаю, родителю не составило труда узнать меня.

И тут я мгновенно вспомнила ночь, в которую Карл снимал меня. Предварительно содрав с меня одежду, он стал умолять чуток попозировать ему перед камерой, так сказать, запечатлеть момент. Сначала я пыталась заслонить лицо, а он продолжал снимать, пока не исчерпал запас кадров. А потом Карл, стащив с меня и «танга», как водилось, как минимум на полчаса прилип к моей киске. На десерт он решил взять меня прямо на полу кухни. Боже, как славно тогда все прошло.

А ныне папа лицезреет дочь в таком вот виде. Хуже не придумаешь. Я оказалась припертой к стенке. Попа моя, отрицать это смешно.

— М-да, здорово, нечего сказать. Пойми… я… я не знал, что это здесь находится. — Отец был явно смущен. И тем не менее продолжал смотреть на экран монитора. — Каким образом это оказалось на моем компьютере? И кто тебя снимал?

Я вспомнила, как несколько лет назад Карл послал мне это собрание — у меня тогда еще не было своего компа, — а я возьми да загрузи незабвенную коллекцию на папенькину машину. Отец ждал ответа, я судорожно пыталась внятно соврать, но ничего толкового на ум не приходило.

Ничего.

— Это… так, ерунда. Один приятель щелкнул. А я забыла перенести на свой. Что тут такого — моя попа, только и всего?

Я нервно хохотнула.

И тут в комнату вошла мать. Великолепно. Мои родители в полном составе уставились на снимок своей дочери в весьма легкомысленных «танга» и чулочках, выставившей напоказ свою пятую точку. Неописуемо. Лучше просто быть не может.

— Как попала твоя порнографическая карточка на этот компьютер? — осведомилась мать, сразу беря быка за рога.

— Какая это порнография? Это моя задница! — стала обороняться я. — Ерунда. Вот взгляните! Вполне безобидная вещь, шутка, только и всего. Да и лица толком не видно.

Мать, медленно розовея, смотрела на меня.

— Надеюсь, ты не посылаешь такие… вещи на тот сайт знакомств… чтобы завлечь мужчин? — заикаясь от волнения, спросил отец.

— Нет, не посылаю. — Я попыталась улыбнуться матери. — Во всяком случае, уже не посылаю.

Мать улыбнулась в ответ, мне даже показалось, что не без гордости за дочь, способную уважать свою сексуальность, гордиться своими желаниями, готовую защищать свои права, завоеванные ее матерью в бурные шестидесятые. И ее улыбка доказывала, что она понимает меня; этот момент стал знаменательным для нас обеих.

А вот отец, похоже, был растерян. Поднявшись из-за компьютера, он собрался выйти из комнаты, мать поспешила за ним.

— Может, тебе все же стереть это? — полуобернувшись, осведомился он.

Я тут же бросилась стирать фото, потом стала рыскать по всему компу, ища другие свидетельства прошлого в том же духе. Слава богу, их не оказалось. Возможно, в те дни я еще не была настолько смелой. В результате все обошлось, так сказать, минимальными потерями.

Теперь родители знают обо мне несколько больше, чем хотелось бы мне. Их вряд ли можно отнести к пуританам, они никогда не высказывали открытого неодобрения моему образу жизни, даже, пожалуй, напротив. Но, получив столь наглядное и неоспоримое свидетельство, явно не обрадовались.

Как бы то ни было, давняя фотка живо напомнила мне о том, каким волшебником был в постели Карл. Теперь я считаю дни до пятницы — дня встречи с ним. Думаю, мне будет на что посмотреть.

30 сентября, пятница

Едва увидев перед собой лицо Карла, я разревелась.

До этого все было нормально, но мою чувственность доконал мощнейший оргазм, стимулированный его языком. Вот голова и дала сбой — из меня поперли все сдерживаемые до сих пор эмоции.

У нас с Карлом было что вспомнить. Я дождаться не могла встречи с ним, и, едва он предстал передо мной, я стащила с него одежду и заставила заниматься сексом всю ночь. Лучший способ избавиться от дум о Блоггере, это хорошо позабавиться с кем-нибудь еще, разве не так?

Но когда, влив в себя изрядное количество водки, Карл нежно прижал свои губы к моим и страстно поцеловал меня, мне подумалось: что-то здесь не так. Но я не стала цепляться за эту мысль, списав волнение на выпитое, а только еще крепче прижалась к нему, сразу почувствовав напрягшийся член, сосредоточившись на предстоящих ощущениях, когда он окажется у меня между ног.

Раздев меня донага, поцеловав каждый уголок моего тела, Карл осторожно улегся на меня, не оставляя без работы ни свой восхитительный язычок, ни ласковые пальчики. Взглянув на него, я понемногу стала понимать, в чем дело.

Мне не хотелось сейчас быть с ним.

И не потому, что он меня не возбуждал — как раз возбуждал! — а потому, что Карл не тот мужчина, которого я предпочла бы в качестве возбуждающего средства. Сейчас мне хотелось, чтобы на его месте оказался Блоггер.

Я понимала, что сейчас я Блоггеру, мягко выражаясь, до лампочки — он не желает иметь со мной серьезных отношений. Так что мои занятия любовью с другим мужчиной были вполне уместны и оправданны. И тут мне пришло в голову, что я, возможно, чего-то недопонимаю, — впервые в жизни я трахалась с одним, воображая вместо него другого. И когда ощущала пальцы Карла внутри, и когда наступил оргазм, я тоже думала о Блоггере — представляла улыбающуюся физиономию своего сетевого приятеля, и это здорово подстегивало мои сладострастные ощущения.

Взглянув на Карла, я почувствовала себя виноватой.

Оттолкнув его от себя, я перевернула его на спину. Если Карлу со мной хоть чуточку приятно, все как-нибудь утрясется, мелькнула у меня мысль. А поскольку он относился к числу хорошо знакомых партнеров, я знала все его любимые трюки: я тут же припала губами к его бедрам.

Карл отреагировал немедленно, но вскоре стало очевидно, что у нас ним дело не клеится. Вернее, у меня с ним. Я не ощущала прежнего блаженства, делая ему минет. Я изо всех сил пыталась доставить ему наслаждение, но не его я предпочла бы сейчас ласкать губами и языком. Не его, а Блоггера.

Подняв взор на Карла, я сразу поняла, что продолжать спектакль бессмысленно, — уж очень все походило на подневольный труд, а не на преддверие экстаза.

И тут Карл попросил меня о самом-самом — усесться ему на лицо. Нельзя сказать, что и для меня этот прием принадлежит к числу «самых-самых», но сейчас, после парочки оргазмов, я чувствовала себя обязанной доставить маленькую радость и партнеру. И я вскарабкалась на него, приблизив свою киску к его жадно раскрытому рту.

С каждым прикосновением его языка на душе у меня становилось все грустнее. Я изнемогала от чувства вины. А когда его язык добрался до самого сокровенного — до клитора, отчего у меня по телу прокатились волны блаженства, я возненавидела себя. Ну как я могу использовать его? Ведь при моем характере и отношении к сексу что мне стоит получить удовольствие с кем-нибудь еще, пусть даже с теми, к кому я, деликатно выражаясь, равнодушна? По мере того как меня охватывали подобные мысли, я ощущала, как кипящее во мне возбуждение унимается, и сконцентрировала все внимание на том, что происходит у меня между ног, понимая, что вот-вот последует пик наслаждения, — а он мне был нужен, нужен как воздух хотя бы для того, чтобы снять ужасное напряжение, грозившее сковать меня изнутри.

Закрыв глаза, я ухватилась за спинку кровати, и, когда оргазм наступил, у меня в мозгу раздался щелчок: Блоггер не хочет меня, и, что бы я ни делала, какие бы чувства к нему ни испытывала, это пустая затея, таковой и останется. Расслабляюще покачиваясь, я видела перед собой его лицо и чувствовала, как по щекам бегут слезы. Стиснув зубы, я попыталась унять наслаждение от оргазма и укротить бушевавшие во мне чувства.

Несколько минут спустя, когда спазмы чуть ослабли, Карл свернулся калачиком рядом и я поняла: нет, ничего из этого не выйдет.

— Извини, не могу, — сказала я, мягко отстранив его. — Что-то я сегодня не в форме.

— Что с тобой?

— Да тут… один парень. Не хочет выходить у меня из головы…

— Тот, с которым вы недавно расстались?

— Не совсем так: мы и вместе толком не были. Просто я дура и тупица.

— Почему?

— Неразделенные чувства.

— О, прости. Это тяжко.

— Скорее глупо.

— Ты себя не грызи особо, такое случается.

— Да, да, это точно. Но я ведь с самого начала понимала, что я ему не нужна, так что…

— Брось ты! От подобного никто не застрахован.

— Это понятно. А вот это, — красноречивым жестом я обвела Карла и себя, — все ради того, чтобы убедиться, насколько глубоки мои чувства к нему. Ты уж извини — я никак не хотела испортить тебе вечер.

— Вот об этом нечего беспокоиться. Откуда знать, что произойдет? Не забивай себе голову пустяками, дорогая, а лучше успокойся.

— Все равно мне это неприятно, так что извини и прости. Понимаешь, я-то думала, что уже перегорела.

— Все нормально. Так вы с ним что, даже не разговариваете?

— Да нет, вообще-то разговариваем. В последний раз это было, когда мы переспали, то есть месяц с лишним назад. По-моему, он не хочет попадаться мне на глаза. А сейчас куда-то уехал.

— Знаешь, и у нас, мужчин, подобные штуки временами случаются.

— Ладно, я сама виновата, всегда выбираю себе недостижимые цели. А потом начинается — уходы, приходы и все такое.

— Именно так всегда и бывает. Ничего, кто-нибудь тебе попадется нормальный.

— Будем надеяться.

И тут Карл погасил лампу, повернувшись на бок, обнял меня за талию и прижался своими бедрами к моим. Чмокнув меня в шею и плечо, он вскоре заснул.

Я понимала, что все эти жесты — часть его страстной натуры; вероятно, ему казалось, что в сейчас это самое важное для меня. В целом он был прав — мне очень хотелось расслабиться в чьих-нибудь крепких объятиях, но… не в его. В итоге все свелось к тому, что Карл, сам того не ведая, напомнил мне о Блоггере.

Как только Карл уснул, я осторожно высвободилась из его объятий и несколько часов пролежала без сна под его равномерное похрапывание. Понимая, что думать об этом глупо, я все же ударилась в мысленные рассуждения — мол, будь я посимпатичнее или не такой зацикленной на сексе невропаткой, может, Блоггер и остался бы со мной.

Я лежала и думала, почему я до сих пор одна, почему все мужчины, которые мне нравятся по-настоящему, равнодушны ко мне, почему я готова лечь в постель с теми, кто меня волнует постольку-поскольку.

Я понимала, что дальше так продолжаться не может, что с этим надо кончать, что необходимо трезво оценить сложившуюся ситуацию: я должна быть собой, а никак не рыбкой-прилипалой на боку этого человека. Когда рассвело и первые лучи солнца упали на ковер, я тихо поднялась, оделась и собралась уйти.

Уже у дверей я все же решила обернуться и бросить прощальный взгляд на Карла. Он спал. И хотя внутренний импульс подсказал мне уходить отсюда и не возвращаться, я чувствовала, что этот человек все же заслуживает лучшего — в конце концов, мы спали с ним не один год, я очень ценю его и уважаю.

Поэтому я вернулась к кровати и растолкала его, пояснив, что должна уйти. Я благодарна Карлу за проявленное участие; на прощанье он поцеловал меня, пожелав всего хорошего.

Я вышла на улицу, добралась до метро, вскочила в вагон с утренними пассажирами и, найдя место, села, чувствуя, как по щекам текут слезы, размазывая косметику.

Приехав домой, я почувствовала пустоту, ту самую, которая готова поглотить тебя после ни к чему не обязывающей встречи. Как же тяжко бывает, если этого тебе мало, если ты питаешь серьезные чувства к человеку, который недостижим. И тут я поняла, что даже самый яркий и восхитительный оргазм блекнет, если рядом с тобой не тот, о ком ты тоскуешь.