Семь грехов куртизанки

Эпилог

В пабе «Мэллойс» бурлила жизнь. Команда телеканала «Компас» втиснулась в крошечный полукруг обеденного зала вместе со всеми своими штативами, камерами и бесконечными петлями проводов. Хотя Мику с трудом в это верилось, они начинали снимать стартовый эпизод уже пятого, юбилейного, сезона шоу «Охота на правду с Пайпер и Миком Мэллой».

Устроившись на привычных табуретах спиной к бару, Мик и Пайпер ждали, пока закончатся последние приготовления. Пайпер улыбнулась Мику, показывая, что пытается терпеливо сидеть и не мешать стилисту напудривать ей щеки, а гуру причесок носиться с ее длинным хвостом, перекладывая его то на одно плечо, то на другое. Потом ею занялся костюмер, который стал колдовать с булавками и липкой лентой в попытке закрепить ворот ее сорочки, который так и норовил оттопыриться.

Пайпер вздохнула.

— Не переживайте так, ребята, — сказала она стилистам. — Мои пышные телеса будет видно только по плечи.

— Таких пышных, восхитительных, сильно беременных женщин я еще в жизни не видел, — уверил Мик, опуская ладонь на ее круглый животик. — Вы чудесно выглядите, миссис Мэллой.

Пайпер рассмеялась.

— Расслабь булки, Магнус. Это семейное шоу.

Вдруг из-за бара выскочил Каллен. Он плюхнулся животом на стойку и втиснул голову между братом и невесткой. Потом поцеловал Пайпер в щеку.

— К нам очередь на полквартала, — сообщил он, сияя. — Сегодня будет рекордная выручка!

Брат Мика вернулся на свое место за стойкой — на центральную сцену, как он ее называл, — и принялся любезничать со всеми, кто попадал в поле его зрения. Как и в предыдущие годы, во время съемок Каллен упирал на свой ирландский акцент. Он утверждал, что его говор создает в пабе определенную атмосферу и что именно это помогло сделать «Мэллойс» туристической достопримечательностью Бостона. Впрочем, он великодушно признавал, что четыре сезона на кабельном телевидении тоже не были лишними.

Режиссер попросил всех приготовиться, и через считаные секунды камеры зажужжали.

— Спасибо, что смотрите новый сезон «Охоты на правду», — прочел Мик с телесуфлера. — Как обычно, мы с Пайпер отмечаем свое возвращение на родную землю короткой остановкой в пабе «Мэллойс» на Броад-стрит в Бостоне.

Это было знаком для Каллена войти в кадр, перебросить через плечо барное полотенце и поприветствовать зрителей с пинтой-другой в руках.

Потом пришел черед Пайпер.

— Для нас этот невероятный год был полон приключений, открытий и сюрпризов: Перу, Стамбул, заснеженные Швейцарские Альпы, Новый Орлеан, Макино[50], Мичиган — в этом сезоне мы исколесили много миль, и теперь нам не терпится показать вам, что мы затеваем.

Мик улыбнулся.

— Как мы повторяем каждый год, у нас лучшая в мире работа!

Пайпер кивнула и расплылась в добродушной улыбке.

— А еще в этом году мы привезли домой самое большое сокровище.

Камеры отъехали назад, чтобы захватить картинку пошире, и Пайпер показала на свой животик.

Мик наклонился и быстро его чмокнул.

— Наша дочурка бывалая путешественница, но мы почти уверены, что прошлой осенью уже встречались втроем в старом добром Бостоне.

— Вперед, Сокс! — взревел Каллен из-за стойки, чем привел посетителей бара в полный восторг.

Как всегда, импровизированные реплики Каллена делали их домашние стартовые серии самыми популярными в сезоне.

На съемки ушло почти два часа, и под конец Пайпер чувствовала себя измученной, хотя изо всех сил старалась улыбаться. Мик помог ей спуститься с табурета и помассировал ей низ спины. Хотя их дочка должна была явить себя миру через несколько недель, последние пару дней Пайпер испытывала странные потягивающие ощущения и колики, наводившие на мысль, что Офелия Мэллой, как и ее тезка, решила поступить по-своему.

— Подгоню машину, — шепнул Мик на ухо Пайпер.

— Давай пройдемся. Мне будет полезно.

Они стали пробираться сквозь толпу посетителей, останавливаясь, чтобы обнять Каллена и Эм, их детей и всех, кто хотел их поздравить. Оказавшись снаружи, пара повернула подальше от скопления людей и медленно пошла к машине, припаркованной в четырех кварталах от бара. Неожиданно для самих себя они очутились у ярко освещенных окон «Бинтаун букс» — места их первого свидания. Их первого поцелуя. Первого, несмелого взгляда.

Мик и Пайпер тихо стояли, освещенные теплыми огнями магазина, и обнимали друг друга. Прямо перед ними, на уровне глаз, располагался рекламный щит в три фута высотой, на котором было написано:

МЕМУАРЫ КУРТИЗАНКИ

ПАЙПЕР МЭЛЛОЙ И ОФЕЛИЯ ХАРРИНГТОН

Мик посмотрел на жену и заметил, как покраснели от удовольствия ее круглые щечки. Бестселлер в твердом переплете уже месяц не сходил с полок магазинов, и Мик, как и всему в их совместной жизни, по-прежнему радовался успехам Пайпер так, словно они обрушились на них только вчера.

— Какая ирония, да? — проговорил Мик, крепко обнимая Пайпер. — Офелия однажды сказала, что вся хорошая литература уже написана, но прошло двести лет, и ее труды снискали такой успех!

В этот момент внутри магазина мимо витринного стекла прошла молодая женщина в очках. Она остановилась, убрала за ухо выбившийся локон и взяла книгу.

Мик улыбнулся невинному любопытству в глазах девушки, вспомнив, что прежде уже видел такое выражение лица.

— Это неправильно, но мне очень хочется, чтобы она ушла из магазина с моей книгой, — прошептала Пайпер.

— Она чем-то напоминает мне тебя, — сказал Мик, целуя ее в макушку. — В те времена, когда ты брала курс этноархеологии, просто чтобы поглазеть на мою задницу.

— Ну конечно! — отозвалась Пайпер.

Молодая женщина хмурилась, внимательно изучая обложку, потом перевернула ее и стала читать то, что написано с обратной стороны. Она была очень серьезна и сосредоточена. Спустя пару секунд ее глаза начали медленно расширяться, а губы изогнулись в лукавой улыбке. Она быстро огляделась по сторонам, словно желая убедиться, что ее никто не видит, прижала книгу локтем и зашагала к кассе.

— Видишь, что ты наделала? — прошептал Мик, бережно ведя Пайпер по мощеному тротуару. — Бедняжка никогда уже не будет прежней.

В приятном молчании они прошли еще несколько шагов, и тут Мик почувствовал, что Пайпер тесно к нему прижимается.

— Как думаешь, о нас напишут через двести лет? — спросила она.

— Конечно, — ответил Мик. — Никто не может устоять перед красивой историей любви.

Романтика вечна…