Семь рыцарей для принцессы

Урок 20. Если результата не видно, это еще не значит, что его нет

Рано утром четыре дня назад их разбудил не привычный сигнал к началу учебного дня, а отвратительно бодрый и радостный голос из динамиков.

— Подъем, подъем! Мальчики, скорее натягиваем штаны, девочки, будьте аккуратнее с чулками! В этот особенный день вы должны быть неотразимы, блистательны и вообще не похожи на себя, потому что это день вашей инициации! Как, вы еще под одеялом? Забыл сказать, что общий сбор перед главным входом через двадцать минут. Ваш обожаемый студсовет.

Последнюю фразу заглушил дружный скрежет зубов поднятых раньше времени курсантов.

Герман успел и помог успеть другим. Пока Берт и Рене наскоро умывались, он прошелся утюгом по мятому кителю друга и вытряс крошки из карманов рыжего. Девушки опровергли общепринятое мнение о медлительности своего пола и собрались точно к сроку. Вся компания неожиданно слаженно двинулась к месту сбора.

Второй поток гудел потревоженным пчелиным роем. Два учителя заканчивали налаживать уже знакомые переносные телепорты.

— Я прям даже волнуюсь, — признался Рене и неловко пригладил волосы, которые все равно тут же вернулись к прежнему беспорядку. Очки пришлось оставить в комнате — сильные артефакты с собой брать запрещалось. — Мало ли, чего там с нами сделают.

— Тебя точно налысо обреют, — хохотнула Ситри и дружески пихнула его в бок. Берт едва успел подхватить летящего на него рыжего.

— Не позволю! У моих волос уникальный цвет! Берт, скажи ей!

Герман в душе порадовался этой небольшой пикировке. Пока товарищи дурачились, маскируя естественное волнение, он нашел глазами Дзюн Мэй и с улыбкой кивнул. Девушка серьезно кивнула в ответ, но не подошла.

Спустя минут десять телепорт был установлен и настроен, и курсантов по цепочке начали отправлять в неизвестность. Герману выпало идти замыкающим, прямо перед ним скрылась в серебристо-сиреневой вспышке спина Альберта.

— Что стоим? Живее, — поторопил учитель, и Герман шагнул в рамку портала.

Берт и Рене были готовы и подхватили рухнувшего им на руки Германа.

Разочарования начались тогда, когда вместо ожидаемого помпезного здания, отвечающего уровню готовящегося мероприятия, группа обнаружила себя возле бетонных порожков, которые любовно подметал пожилой дворник с окладистой бородой. Двери тоже оказались не трехметровыми арочными створками, а самыми обычными, за которыми начиналась не красная ковровая дорожка, а только унылый коричневый пол. Стефания громко фыркнула, а Вуди что-то возмущенно пропищал. Откуда-то возник Вальтер Гротт и быстро навел порядок. Все расселись на жесткие сиденья вдоль стен и приготовились к долгому ожиданию.

То, что оно обещало быть долгим, стало ясно после того, как первый из курсантов скрылся за дверью в соседнее помещение. Что там с ним происходило, никто, разумеется, не знал, а Гротт покинул приемную, оставив группу в тревожном одиночестве. Заняться было нечем, и потихоньку каждый начал выдвигать теории, одну нелепее другой. Немудреное развлечение на некоторое время отвлекло от волнения, пока не огласили имя следующего курсанта.

— Курсант Дзюн Мэй! Оставьте ваши артефакты в ячейке хранения и пройдите в зал для инициации.

Дзюн сняла с шеи камешек на цепочке, вынула из волос длинные острые шпильки с кисточками, достала из воротника крохотную булавку, оторвала верхнюю пуговку кителя… В общем, ячейку заполнила до отказа.

Дверь за Дзюн закрылась и не открывалась еще полчаса. Обратно девушка так и не вернулась.

Когда дошла очередь до Рене, он предпринял попытку скрыться на улице, но двери оказались заперты.

— Курсант Вильтрауд! Повторяю, курсант Вильтрауд, оставьте ваши артефакты в ячейке хранения и пройдите в зал для инициации.

Берт вцепился в рукав Германа, но его все-таки вызвали первым. Юноша шмыгнул носом и, зажмурив глаза, просочился в щелку приоткрытой двери. А никто так и не вернулся.

Герман отлично чувствовал давящее напряжение каждого из оставшихся сокурсников. Особенно выделялась Стефания, казалось, она была соткана из сплошных натянутых нервов. Только тронь, обрежешь пальцы. Кроме нее и Ситри больше никого не осталось.

— Курсант Герман! Оставьте ваши артефакты в ячейке хранения и пройдите в зал для инициации.

Герман поднялся, оглянулся на девушек и, улыбнувшись, снял кольцо с пальца. Но даже мысленно приготовившись, он все-таки вздрогнул от их сдвоенных переживаний, причем Стефания переживала из-за инициации, а Ситри — из-за подруги. Не дожидаясь повторного приглашения, Герман вошел в дверь.

В первую секунду он ослеп от яркого света, бьющего прямо в лицо, прикрыл глаза ладонью и из-под “козырька” попытался оглядеться.

— Уровень 6,5 из 10 по классической шкале измерения магического потенциала, — прозвучал откуда-то с потолка невыразительный голос. — Присваиваю класс “Дуо”, идентификационный номер 91881120709.

Герман растерянно опустил руку, поморгал, отгоняя цветные круги перед глазами. Но тут же кто-то подлетел и схватил за локоть:

— Идемте-идемте, курсант Герман. Нина, ты подготовила документы для подписи?

Девушка в огромных круглых очках положила ладонь на стеклянный куб, который от ее прикосновения засветился и гулко завибрировал.

— Уже. Пожалуйста, поставьте подпись тут, тут, тут и вот тут, — она сунула Герману стопку листов, появившихся откуда-то из недр стеклянного куба. — В пяти экземплярах.

“Примечание: организация не несет материальной и юридической ответственности в случае гибели обучающегося во время обучения”, — выцепил Герман строчку в самом низу, по традиции мелкую и едва заметную. Оптимизма она не внушала.

Потом его подняли и сдали с рук на руки двум девушкам в одинаковых формах медицинского отделения. Они долго брали всевозможные анализы и слепки магической ауры, потом штатный психолог задала несколько вопросов касательно ментального дара, после чего выдала справку, в которой значилось, что его психические возможности достаточны для того, чтобы не представлять угрозы для мирного населения.

— Раз в полгода вам надлежит проходить психическое освидетельствование по месту фактического пребывания, — с улыбкой напутствовала она. Герман забрал странную бумажку и пошел дальше.

Длинный кишкообразный зал походил на полосу препятствий. Еще через десяток шагов его снова поймали и запихнули в небольшую изолированную камеру с тяжелой стальной дверью. Оставшись внутри в одиночестве, запертый и изрядно обескураженный, Герман едва не поддался панике, с ужасом думая, как все эти экзекуции пережил чувствительный и ранимый Альберт. Где-то здесь он наверняка должен был разразиться бурными рыданиями. А Стефания скорее всего будет сыпать проклятиями на двух языках, если не больше.

Мысли о друзьях помогли успокоиться.

— Широко откройте глаза и не закрывайте, пока не прозвучит сигнал.

Герман дернулся, когда отовсюду полился слепящий белый свет.

— Благодарю. Можете закрывать.

Герман вытер слезы, но вместо свободы его ждал еще ряд непонятных процедур. Он клал руку на прозрачный шар, ни с того ни с сего появившийся в воздухе перед ним — это снятие отпечатков. Мерзкий шум в голове — измерение волновой активности головного мозга. Под конец, когда дверь все-таки распахнулась, и Герман выполз наружу, казалось, в нем не осталось ни капли сил.

— Курсант Герман, подходите сюда, — услышал он голос Вальтера Гротта и поспешил на зов единственного знакомого тут человека.

— Учитель Гротт!

— Я вижу, как непривычно вы рады моему обществу, — съязвил тот и протянул руку. Позади него высились огромные металлические шкафы с запертыми ячейками. — И я весьма польщен.

— Это и есть инициация? — задал Герман бестолковый вопрос, но промолчать не смог.

— По-моему, всем объявляли о ней. Или вы были слишком увлечены вашим другом? Руку.

Герман выполнил требование, и прохладные пальцы Гротта обвились вокруг запястья.

— Напутственную речь зачитывать не стану, так что, — он резко вытащил из-за спины вторую руку и защелкнул на запястье Германа широкий металлический браслет, — поздравляю, курсант второго потока Герман. Теперь вы инициированный маг. И спрашивать с вас будут соответственно. Как временно исполняющий обязанности декана, я активирую ваш идентификационный браслет. Внимание, будет больно.

Тело вдруг скрутила вспышка горячей пульсирующей боли. Голова наполнилась тяжестью, загудела каждая нервная клетка. И спустя безумно длинный миг все закончилось.

— Подключение завершено, — оповестил все тот же безжизненный и бестелесный голос. — Спасибо за содействие восстановлению магического фона объединенного сообщества миров Ойкумены.

Германа сопроводили в последнюю дверь, но перед этим Гротт сунул ему в руку серебряное колечко. Его блокатор.

— Вне очереди, — неожиданно улыбнулся учитель и вернулся к своим делам.

Герман благодарно кивнул, вышел и мгновенно оказался в крепких объятиях верного Берта.

Непросто было потом объяснить Рене и другим свои нечеткие ощущения. Герман не чувствовал себя обманутым. Связь с браслетом странным образом успокаивала его.

— А вам не кажется, друзья, что нас надули?

Герман набрал в грудь побольше воздуха и ответил:

— Нет.

Рене хмурился, но молчал, зато Берт поспешил на выручку, и никогда еще его вмешательство так не радовало.

— Вот и отлично! Учитель Эрно говорил, дело в концентрации. А я так думаю, надо просто лучше кушать и поменьше ссориться. Да?

С этим невозможно было поспорить, точнее, поспорить невозможно именно с Бертом, когда он так обезоруживающе улыбался и глядел на всех большими сияющими глазами.

— Ладно, — сдался Рене. — Но если нам до конца триместра так ничего и не объяснят, я устрою революцию. Так и знайте.

Серьезно ли Рене говорил насчет революции, но подготавливать ее все равно было особенно некогда. Новое расписание оказалось забито уроками с утра до вечера, относительно свободными оставались часы завтрака, обеда и ужина и еще пару часов после обеда. Зато такой интенсивный график отлично выбивал из головы всякую дурь.

За завтраком вся компания всегда садилась за один столик, но сегодня почему-то не было Рене. Рыжий сразу после плаца куда-то запропастился и рисковал остаться без своей законной порции. Берт переживал и даже не делал попыток завладеть овощами с его тарелки, хотя это уже успело войти в привычку.

— Куда он делся? — спрашивал он уже в пятый раз за пятнадцать минут. — Все же остынет!

И тут как по заказу в столовую влетел рыжий ураган и промчался, снося все на своем пути, прямо к их столику:

— А вот и я! Заждались, ребятушки? — Рене рухнул на стул и блаженно вытянул ноги. — А я такую новость принес.

Стефания и Ситри, хоть и садились исправно за тот же стол, старались делать вид, что они как бы отдельно, но к словам Рене все же прислушались.

— Хм, вижу ваши заинтересованные лица. Мне так приятно это внимание, честное слово…

— Рене!!!

— Хорошо, хорошо. В общем, если кто собирался отдохнуть на выходных, нежась в горячих источниках Акойи, плачьте. Сегодня ночью телепортационный тоннель туда закрыли.

— Как закрыли? Почему? — неожиданно живо отреагировала Стефания. Они с Ситри быстро переглянулись.

— А мне почем знать? — протянул Рене, берясь за вилку. — Говорят, какой-то природный катаклизм. Жителей срочно эвакуируют, все дела. А поскольку тоннель должны обеспечивать магической подпиткой обе стороны, то его, само собой, закрыли.

Герман уловил беспокойство Стефании и тоже вступил в разговор:

— Акойя? Это сосед Виндштейна, — он заметил болезненную бледность Стефании. — Какой там мог случиться катаклизм?

— Сход лавины? — предположил Рене. — Снежная буря?

— Не будь идиотом, — одернула девушка. — Таких больших лавин не бывает. Тем более на Акойе.

Никто не стал ей возражать, потому что с миром Акойи были знакомы лишь понаслышке. Тема поменялась, традиционно вернувшись к обсуждению учебных будней, домашних заданий и очередных скандальных объявлений от студсовета. Кто-то за соседним столом вспомнил, что недавно в училище вернулся учитель фехтования, и это известие всколыхнуло студенческую массу куда сильнее каких-то там неведомых катаклизмов.

На урок фехтования Берт собрался вперед всех. Утренняя разминка, так им нелюбимая, и полчаса на плацу под аккомпанемент строевой песни сомнительного содержания не умерили его боевого азарта, и по дороге из столовой только и было разговоров, что о возобновлении практических занятий с учителем Дженаро. Проведя всего пару уроков в самом начале года, он пропал, и его подменял Вальтер Гротт. По мнению Германа, тот неплохо справлялся, но о Дженаро говорили, как о настоящем мастере боя, так что возбуждение Берта можно было понять.

Откровенно печалился, пожалуй, только никогда не унывающий Рене.

— Ну зачем надо этими железяками махать? — сокрушался он, в кои-то веки не заметивший, как Берт стягивает с его тарелки овощи. — Позапрошлый век. У нас холодное оружие считай и не производят уже. Я отверткой быстрее заколю врага, чем бертовой шпагой.

На упоминание о шпаге Альберт отреагировал радостным бульканьем, едва не расплескав по столу клубничный компот. Рене грустно вздохнул и, перехватив его руку, снял с вилки маленькую помидорку и отправил в рот.

Уроки фехтования по традиции проходили на свежем воздухе, на тренировочной площадке позади корпуса “Д”. Приближался сезон дождей, но до этого времени все физические упражнения проходили под открытым небом. Однако на площадке их ждал сюрприз — место оказалось занято первым потоком. Юноши и девушки с красно-белыми нашивками на рукавах отрабатывали странные пассы друг перед другом, будто гоняли воздух из стороны в сторону.

— Стефания! — один из парней отвлекся и приветливо замахал рукой. Его партнер моментально подбежал к нему и встал рядом. Герман пригляделся и быстро узнал странную парочку, встретившуюся ему на пути из преподавательского общежития. Под пристальным взглядом парнишки с длинной пепельной косой снова стало неуютно, будто по коже прошелся разряд.

Стефания остановилась и махнула в ответ.

— Привет, Зигфрид.

Зигфрид решил подойти поближе, и друг буквально прилип к его рукаву. Они так и подошли вдвоем, даже, кажется, шагали в ногу.

— Ну как, еще не передумала бросать вызов Вильяму?

Герман стоял достаточно близко, чтобы почувствовать эмоции всех троих. Зигфрид лучился неподдельным, но немного снисходительным дружелюбием, его подозрительный дружок прощупывался хуже, и его эмоции мало касались происходящего и были зациклены на чем-то очень личном, куда Герман лезть не собирался. А вот Стефания разом скисла, нахмурилась и явно желала оказаться отсюда подальше. И кроме этого в ее чувства вкрались стыд и сожаление.

— Не передумала, — ответила она после некоторой заминки, и к ней ненавязчиво придвинулась Ситри. Как и Герман, она неодобрительно косилась на молчаливого длинноволосого. И без ментальных штучек она была достаточно наблюдательной и не лишенной практического цепкого ума.

— Тогда прилежней занимайся, — Зигфрид протянул руку, но похлопать девушку по плечу не получилось, она вовремя сделала шаг назад, а под грозным взглядом Ситри повторить попытку рискнул бы не всякий. — Ваш учитель занял малую тренировочную площадку № 3. Ой, вы, наверное, там еще не были.

Парень хохотнул и почесал затылок.

— Приветик, — вперед вылез Берт и протянул руку. — Я Альберт, приятно познакомиться!

Они явно сразу друг другу понравились, но тут внезапно в беседу вступил молчаливый друг Зигфрида.

— Не трогай.

Берт испуганно отдернул руку и даже на всякий случай отступил Герману за спину.

— Фо, нельзя же так, — мягко пожурил Зигфрид, немало смущенный поведением друга. — Извините его, он просто… В общем…

Стефания попрощалась, развернулась и пошла дальше. Ситри последовала за ней вместе с Рене. Герман взял Берта за локоть:

— Идем, а то опоздаем на урок.

Зигфрид и Фо тоже вернулись к тренировке, и Герман с сожалением подумал, что хотел бы тоже практиковаться в магии, а не, выражаясь языком Рене, махать железяками. Но даже присутствие на запястье идентификационного браслета мага ничего в его жизни пока не поменяло.

Учитель Дженаро сидел на зеленом газоне и флегматично жевал травинку. При виде своих припозднившихся учеников, он грациозно поднялся и подобрал с земли ножны.

— Приветствую, господа и дамы, — на последнем слове он отвесил изящный поклон. Подобное шутовство в поведении учителя с первой встречи ввергало Германа в уныние. — Я вижу, все в сборе? А где моя дорогая Дзюн? Здесь, хорошо. Ну, что стоим? Рассаживаемся в кружок поудобнее. Травка мягкая и нежная, как волосы юной красотки, а солнце теплое, как влюбленный взгляд.

Парни недоуменно переглянулись, девушки порозовели и заулыбались. Учитель Дженаро — высокий, черноволосый и черноглазый, с широкой белозубой улыбкой и неизменной шпагой на поясе — был тайным кумиром не одной юной студентки Военного училища. А уж красавицы из числа будущих медмагов, почти не занимающиеся фехтованием, наблюдали за ним издалека с плохо скрываемым восхищением. Пожалуй, тот был хорош во всем, но кричаще красную шелковую рубашку Герман ему простить не мог, как и страсть к украшательству себя любимого. Один перстень-печатка со странным рисунком в виде вписанных друг в друга кругов чего стоил. К чему носить такую вызывающую и наверняка тяжелую штуку на работе?

Берт первым плюхнулся на траву и скрестил ноги. Счастливая улыбка не сходила с его лица, он так и лучился желанием учиться у мастера, а вот сам Дженаро улыбаться перестал. Рядом напряглась Дзюн Мэй, и Герман не мог этого не заметить.

— Новый курсант? Я не видел прежде вашего лица, — учитель озадаченно потер подбородок, и массивная печатка блеснула на солнце. — Представьтесь же, прошу вас.

— Курсант Альберт Кельвин!

— Альберт, — повторил учитель. — Кельвин. Ну что же, очень рад знакомству, Альберт. Вижу, вы готовы учиться и, поправьте меня, если я ошибаюсь, владеете оружием. Шпага?

— Да! — обрадовался такой догадливости Берт, и Герман украдкой скривился от переизбытка сладости на кончике языка. Все-таки Берт совершенно не владел своими эмоциями. — Эспада с двусторонней заточкой.

А ведь просили же его помалкивать.

— Курсант Герман, — Герман выступил вперед. — Позвольте вопрос. Почему наша тренировочная площадка занята?

Дженаро с видимым трудом отвел взгляд от Альберта и ответил:

— Сегодня у нас особенное занятие, посвященное концентрации. Рассаживайтесь так, как вам удобно. Я расскажу, чем мы будем заниматься.

Когда группа заняла места на траве вокруг учителя, урок начался.

— Весь наш прекрасный мир пронизан невидимыми глазу артериями, по которым от источника магии растекается его живительная сила. Пройденная инициация дала вам возможность любоваться истинной красотой магии, прикоснуться к творящимся вокруг нас чудесам. Магические потоки готовы подчиняться вам, но чтобы их увидеть, нужно открыть им свое сердце и свою душу. Полюбите то, что делаете, — Дженаро широко улыбнулся и подмигнул Стефании. — Итак, сядьте поудобнее, расслабьтесь, и представьте, что через вас течет океан силы… Вы думаете только о том, как он проходит сквозь вас…

Герман закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Голос учителя обволакивал, но перестать думать об отвлеченном Герман все равно не мог.

— Смените позу, если она вас отвлекает. Ничто не должно помешать вам почувствовать мир своим внутренним чутьем. Можете делать, как Герман, и закрыть глаза.

Берт лег на спину и закинул руки за голову. Если кто и удивился, то одобрительный кивок Дженаро их успокоил.

— Если вы достаточно расслаблены и спокойны, можете открыть глаза. Медленно, будто только проснулись. Думайте о том, что вас окружает магия.

Герман же чувствовал только дикое напряжение Дзюн Мэй. Он сел рядом, потому что заинтересовался природой столь странных для нее эмоций, но это же и мешало ему сосредоточиться на деле.

— Потянитесь мыслью к вашему идентификационному браслету, — продолжал негромко наставлять учитель. Сам он вольготно расположился на травке, отклонившись на отставленную за спину руку, и жевал травинку. Герман сквозь ресницы наблюдал за тем, как он не сводит глаз с Альберта. Очень подозрительный интерес. Причем эмоции учителя были спокойными и умиротворенными, все так, как он учил своих студентов.

— Кто-нибудь что-нибудь видит?

Курсанты заозирались, покосились друг на друга, и вдруг подскочил Берт:

— Я! Кажется, я что-то… Нет, показалось…

Он огорченно вздохнул.

— Не переживай, мой дорогой, — успокоил его Дженаро, потянувшись и хлопнув по плечу. — Главное, тренировки и хорошее настроение. Возможно, мы с тобой позанимаемся отдельно, вне занятий. Идет?

Альберт довольно закивал, а вот Герману эта идея пришлась не по вкусу. Он осторожно опустил барьер и почувствовал вдруг, что не один испытывает недоверие к учителю…

Когда урок закончился, он остановил Дзюн Мэй:

— Подожди, Дзюн. Мне нужно с тобой поговорить.

Она пропустила мимо себя пару оживленно обсуждающих занятие сокурсников.

— По поводу Альберта?

— Да, — он не стал удивляться ее догадливости.

— Не здесь, — тихо ответила Дзюн. — Не сейчас.

Она подняла на него глаза, будто ждала чего-то, и Герман предложил:

— После ужина за общежитием?

Там было отличное местечко для встреч, укрытое зарослями вечно цветущего кустарника, и кто-то из бывших студентов соорудил там подобие лавочки.

Дзюн кивнула и ушла, оставив Германа с колотящимся от предвкушения сердцем.