Семья напрокат, или Младенец по завещанию

Глава 24

Ласка

— Ты хорошо знакома с этой девочкой? — поинтересовался у меня Мир, когда мы поднимались в лифте домой.

— Нет, просто клиентка. Так получилось, что у моего любимого найл-мастера дома ЧП случилось и я ее замещала, так и познакомилась с Ксенией. — Я пожала плечами. — Она показалась мне такой наивной и светлой. Думала, что у нее…

— Богатые родители, — усмехнулся Мир, и мне стало как-то не по себе. Ведь он был ненамного старше меня, значит, и с той же Ксенией у него была разница лет в десять, не больше, а он ее девочкой называл, словно сам старик, и вот на этих самых размышлениях мой мозг встал. Конкретно так завис.

Лифт остановился, Соколовский поднес ключ-карту к датчику, затем вышел, а я же продолжила стоять на месте.

— Слава, ты идешь? — Мир нахмурился, и я, выйдя из транса, шагнула в квартиру.

— Сколько тебе лет? — выпалила и, не дав ему ответить, продолжила: — Кто ты по знаку зодиака? Что… — в голове в один момент возникло столько простых, казалось бы, вопросов, что я не знала, за какие из них взяться.

— Иди сюда. — Мужчина притянул меня к себе и нежно поцеловал. — Давай сейчас в душ, а потом в кровать пораньше. И там как раз и поговорим об этом.

В его предложении не было ни намека на пошлость, и я как завороженная последовала исполнять его указания. А потом мы долго-долго разговаривали — ни о чем и обо всем. Мир бегло рассказал о своем детстве, где и как он потом учился, про свою первую работу, про любовь писать от руки и нежелание делиться с кем-то личным пространством.

Я, в свою очередь, тоже не осталась в долгу и рассказала о себе первое, что пришло в голову: об отце, о Марине, о братьях. Когда, сама не заметив, дошла до случившегося шесть лет назад, Соколовский не дал мне замолчать и погрузиться в себя.

— Ты до сих пор ходишь к психологу? — тихо, словно опасаясь спугнуть, спросил он меня, поглаживая при этом мою ладонь.

Я кивнула и прикусила губу.

— Слав, ты же меня не боишься? — Я замотала головой, но в глаза ему смотреть перестала. Я понимала, что нужно быть с ним откровенной, знала, что это будет правильно, но не представляла, как на это решиться. — А кого боишься? Ярика или вообще всех мужчин?

— Не знаю, — честно ответила, — я так и не поняла.

— А чего боишься?

— Что значит чего? — Я все же подняла взгляд на Соколова, он смотрел цепко и серьезно, будто не задавал глупых вопросов.

— Если мы вспомним тот случай на кухне…

— Мир…

— Ласка, я не буду тебя с этим донимать, — шепнул он, — но мне все же очень важно понять. Ведь тебе же было хорошо? — Я кивнула, завороженно смотря в его темные глаза, которые практически слились с расширившимся зрачком. — А когда-нибудь до этого с кем-нибудь было хорошо?

— Нет, я не…

— Не пробовала, — кивнул он и тут же опять прижал меня к стенке своим вопросом: — Почему? У тебя же нет отвращения ко мне, я просто поторопился, но знай я заранее, все могло бы быть по-другому. Почему ты никого к себе не пожелала подпускать? Это же в голове у тебя, Слава.

— Не надо думать, что ты самый умный, — мотнула головой и попыталась отстраниться, но Мир лишь крепче сжал пальцы на моем запястье и потянул меня обратно к себе, при этом оставляя между нами расстояние, незначительное, но достаточное для того, чтобы свободно дышать. — Думаешь, что появился, как принц на белом коне, и сразу все разрулишь? — усмехнулась.

— Я был бы рад, если бы все было так просто. Но для начала мне нужно понять, чего именно ты боишься. Ты говорила тогда что-то про силу.

Я все же вырвала руку из его захвата и закрыла лицо ладонями.

Он был близко. Я боялась больше всего насилия, даже не сексуального, а физического. Я боялась…

— Смерти. Я боюсь больше всего крови и того, что кто-то может умереть на моих глазах. Я боюсь насилия. Любого. Потому что человек не вправе чинить вред другому. Такие вещи не должны быть в нашей власти.

— Ты сейчас так об убийцах, — в голосе мужчины послышалась насмешка, и я поспешила убедиться в своих домыслах. Убрала от лица ладони. Мир не улыбался, но все же смотрел на меня странно… словно я была какой-то блаженной.

— Ты до сих пор винишь Яра, — кивнул он. — А как бы ты сама поступила с теми уродами? Не захотела бы отомстить им или что-то отрезать?

— Мир, пожалуйста, не надо. Есть система правосудия, которая не очень-то справляется, но пусть все же такие дела будут на их совести, а не на совести моего брата, — выкрикнула я, сама не заметив, как завелась. Мне было больно за Ярика. Ведь он стал убийцей из-за меня, и мысли об этом уничтожали меня. Я старалась не думать, мне даже удавалось забывать об этом. Но от действительности никуда не денешься. Человеческая жизнь хрупка настолько, что можно запросто услышать треск сломанного черепа, словно кто-то уронил перед твоими ногами арбуз. Только вот брат на моих глазах расправился совсем не с самой большой ягодой на свете.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я его не оправдываю, Слава, он поступил неправильно. Но то, что он встал на твою защиту, — это его выбор, за который не должна нести ответственность ты. Посуди сама: опасность грозила бы ему? Неужели если бы ты спасла его, то всю вину на него же и повесила бы?

— Я не понимаю, о чем ты? — К чему он вообще вел? — Стоп, какая опасность, ты что, хочешь представить, как я бы… я… — я даже вслух не могла такое произнести. — Я бы не смогла… Нет, я слабая для этого.

— Ты просто с таким не сталкивалась, но, когда у людей стоит вопрос жизни или смерти, собственной защиты или защиты любимых людей, они о таком не думают.

— Нет, я все равно не смогла бы отнять чью-то жизнь, — начала я запинаться, понимая, что вот-вот заплачу.

— Все, Слав, успокойся. Закрыли тему и больше поднимать не будем. — Соколов тут же притянул меня к себе, уничтожая последнее расстояние между нами. — Даже бои без правил при тебе смотреть не буду, — усмехнулся он и поцеловал меня в макушку, а я, прижавшись тесно к мужчине и впитывая в себя его тепло, пыталась справиться с пониманием того, какая же я ненормальная.

Ведь Мир вроде бы говорил правильные вещи… иногда просто не может быть выбора. Но я даже близкого человека защитить не смогла бы… Ярик пытался водить меня на курсы самообороны, сразу после случившегося. Он думал, что все мои проблемы от страха незащищенности. Но вместо того, чтобы стукнуть противника, я расплакалась и убежала. Тогда-то я и поняла, что ни за что не оправдаю поступок брата и не смогу простить себя за то, что толкнула его на подобное.

Мирослав, не переступая черту, заключил меня в свои объятия и принялся покрывать поцелуями, лишая разума сладкими, мягкими и теплыми губами. И, когда я дышала через раз и вздрагивала даже от его сбивчивого дыхания, Мир отстранился от меня, уложил на подушку, провел ладонью по моим волосам, раскладывая их на темном постельном белье, затем наклонился ко мне и, проведя носом по моей скуле и шее, лег рядом.

— Спи, Ласка.

И все.

Я по-прежнему вздрагивала, сдерживая так и не пролившиеся слезы, и в то же время тянулась к мужчине всем своим естеством. В такой момент я и правда была уязвимее, чем когда-либо, и Мир это понимал, но пользоваться этим не стал. Он просто обнял меня, тесно-тесно прижимаясь ко мне своим телом, и, дыша мне в макушку, уснул.

Мне было так тепло и уютно, что я не заметила, как вырубилась с такой же скоростью. А наутро было полное повторение прошлого дня: сначала я сквозь сон почувствовала поцелуй, когда Мир уходил на работу, а ближе к обеду получила смс с адресом ресторана и приглашением. Вечером мы ужинали дома, перебрасываясь новостями, как самая настоящая семейная парочка, потом Мирослав отправился работать в кабинет, а в спальню он пришел лишь ближе к полуночи, забрался под мое одеяло, выкинув с кровати второе, и долго-долго меня целовал, гладил и ласкал.

Я таяла в его руках и была готова позволить многое хотя бы потому, что мне самой безумно хотелось попробовать. Хотя бы попробовать… Шагнуть чуть дальше, чтобы посмотреть на то, что из этого получится. Почувствовать и понять, каково это. Но Мирослав не торопился, его поцелуи не доходили ниже ключиц, а поглаживания дальше бедер или живота. Словно Соколовский обозначил себе допустимую территорию, возвел незримую стену и не переступал ее, лишь сдвигал день за днем на небольшое расстояние.

Так и тянулись наши дни — один за другим, в однообразном темпе. На третий я поставила себе будильник и встала вместе с мужчиной, Соколов сделал мне кофе и подвез до салона. Правда, я даже представления не имела, что в семь утра делать в салоне красоты, который работал с одиннадцати, но ни капельки не жалела о лишних минутах, проведенных с Миром. Так у нас и повелось: он отвозил меня на работу, каждый день обедал со мной и забирал домой. Несколько раз, когда ему не нужно было работать по вечерам, предлагал куда-нибудь сходить, но я отказывалась, потому что до конца не понимала, что именно происходит между нами, и терять эту незримую связь или подпускать к нам кого-то лишнего я пока не хотела.

В остальные дни Соколов работал в своем кабинете допоздна, спустя две недели я уломала его переместиться в спальню.

Какая разница, где сидеть и что-то писать? Но эта попытка не увенчалась успехом, потому что я ничего не могла с собой поделать и пристально разглядывала хмурое лицо Мира, который читал свои бумажки, постоянно щурясь.

— Слава, ты сейчас во мне дыру прожжешь.

Я лежала поперек кровати на животе и подпирала голову руками.

— Ты плохо видишь? — задала давно мучивший меня вопрос.

— Нет, с чего ты взяла? — усмехнулся Мир, кажется абсолютно теряя весь свой рабочий настрой.

— Ты постоянно щуришься. — Я подползла ближе к нему и заглянула в его бумаги. — У тебя отвратительный почерк, невозможно же ничего разобрать.

— Главное, чтобы я понял, — улыбнулся Соколов и провел ладонью по моим волосам, заправляя за ухо свалившуюся мне на глаза прядь.

— А ты правда понимаешь эти свои каракули?

— Приходится. Когда есть стимул, Ласка, многое можно сделать.

— И что же? — хитро улыбнулась, но он не ответил. Отшвырнул свои бумаги на рядом стоящий стол и повалил меня на спину. — Эй, — рассмеялась я, — я, конечно, рассчитывала отвлечь тебя от работы, но … — я сбилась и глубоко вздохнула. Мужчина, задрав мою футболку, прошелся поцелуями по животу, а затем прикоснулся к нему чем-то холодным и начал… Он начал писать на мне своей ручкой. — Мир! — вскрикнула я и попыталась приподняться на локтях, но Соколовский лишь придавил меня ладонью.



— Лежи, — серьезно сказал он, не отрывая взгляда от моего живота и продолжая щекотать, выводя на моей коже чернильные надписи. — Вот сейчас и проверим, как хорошо получается что-то делать со стимулом. — Игривый тон и настрой пропали, словно их и не было. — Разберешь, что я написал у тебя на животике? А, Ласка?

Соколов быстро чмокнул меня куда-то в район только что сделанной им надписи и тут же подтянулся к моему лицу.

— И что мне за это будет? — спросила, улыбнувшись в попытке вернуть прежний легкий тон нашей беседе.

— Вообще-то я надеюсь, что за это будет что-то мне, — улыбнулся он, только вот карие глаза мужчины в этот момент опять походили на черные омуты. — Хотя… — Мир картинно задумался. — Я придумал, что тебе за это будет.

— И что же?

— Ну, смотри, если ты не разберешь надпись сейчас, то мне придется сделать еще одну.

— Да ты что?

— Ага, — он деловито кивнул и продолжил со всей серьезностью: — Ты представляешь, сколько времени тебе понадобится на то, чтобы постоянно смывать чернила со своего красивого тела?

— Спасибо, — выпалила, и Мирослав завис.

— За что, Слава?

— За комплимент, — улыбнулась и потянулась к его губам. Обняла его за шею, но вот насладиться поцелуем не успела.

— Ласка, я безумно тебя хочу, — шепнул он в мой приоткрытый рот, — но не поверишь, кажется, я боюсь еще больше тебя, — напряженно усмехнулся, и я поняла, что именно в этом и кроется единственная причина его промедления, — что из-за лишней торопливости я могу все испортить. А, как оказалось, я очень этого не хочу. Мне хорошо с тобой, — еще тише сказал он и, поцеловав в уголок губы, отстранился. — Усложним задачу. Мне понравилось на тебе писать. Знаешь ли, я вообще люблю писать от руки, несмотря на почерк…

— Мир!

— Хорошо, — выставил он ладони вперед, словно сдаваясь. Но куда там, в его глазах плясали чертята. — Пять минут, Ласка, на то, чтобы разобрать надпись.

— Либо? — спросила, приподнимаясь на кровати и уже готовясь сорваться к зеркалу в эту же минуту, лишь бы поскорее узнать, что же Мир на мне написал.

— Если успеешь, тебя здесь кое-какой подарок будет ждать. Если нет, как я и сказал, всю тебя испишу, — на последнем слове его голос странно дрогнул, и мужчина сглотнул, а я поняла, как легко можно было это слово заменить чем-то более пошлым.

— Идет, — рассмеялась я и, спрыгнув с кровати, побежала в гардеробную, к большому зеркалу. Но, задрав футболку, сильно разочаровалась: мало того, что у Соколовского был не почерк, а каракули, так еще и надпись в зеркале отражалась задом наперед.

Фыркнув, я пошла в ванную, там на раковине стояло ещё одно зеркало. Извернувшись, я поймала во втором зеркале отражение своего живота из первого.

И лишь когда загадка с каракулями Соколовского была решена, я поняла, что серьезно так оплошала. Ведь можно было бы сфотографировать надпись, и все.

Тем более такая память…

На моем животе красовалась фраза: «Ласка, выходи за меня замуж».

И я не собиралась тянуть, что-то раздумывая, потому что у меня уже был ответ для Соколовского.

А еще… Кажется, я догадывалась, какой меня ждал подарок…

