Семья напрокат, или Младенец по завещанию

Глава 32

Мирослав

Мирослав проснулся по будильнику, быстро отрубил звук на телефоне и аккуратно переложил голову Ласки со своего плеча. Невесомо поцеловал девушку в висок, глубоко вдохнул запах ее волос, которые пахли его же шампунем, и нехотя спрыгнул с кровати.

Умывшись и одевшись, Мир спустился вниз. Нужно было выпить кофе, чтобы окончательно проснуться перед тем, как ехать на встречу с Самойловым, у которого появились какие-то архиважные дела к Соколовскому.

У кофейной машины Мирослав застал гостью, переминающуюся с ноги на ногу. Она рассматривала аппарат по приготовлению кофе.

— Разобраться не можешь?

— Ой, — пискнула девушка, подпрыгнув, затем она приложила ладонь к груди часто задышала. Рукава ее рубашки были закатаны, и Мир увидел у Есении такую же повязку, как и у Славы.

— Татуировка? — спросил он, глядя, на внутреннюю сторону ее руки.

Есения закивала и отошла от столешницы.

— Можно мне тоже кофе?

— А что же вы после татуировок пить поехали? — поинтересовался мужчина, заправляя кофемашину.

Есения округлила глаза, и Мир решил больше не беспокоить девушку бессмысленными вопросами. Он молча сделал им кофе, достал из холодильника какие-то Славины пирожные и все же проявил еще один акт заботы.

— Может, аспирина?

— Не-е-т… Нет! — для пущей убедительности девушка замотала головой, а отхлебнув маленький глоточек, подняла на мужчину взгляд. — А вы на работу?

— Ко мне можно на ты. Мирослав.

— Да, у вас с Мирой имена одинаковые, она говорила. Это так романтично.

— Кстати, по секрету, она любит, когда ее называют Слава. Только не сознается в этом. И да, я уезжаю по делам. Тебя надо подвезти? — Соколовский сразу понял, к чему был этот вопрос. Есении нужно было как-то добираться домой — или куда там? В общежитие.

— Вы вместе с сестрой там живете? — спросил он у Есении, уже когда они были в дороге.

— Нет, сестра давно не живет в общаге. У нее мужчина, — замялась девушка и тут же подозрительно на него посмотрела. — Так вы же знаете, да… Спрашивали вчера про Марка. Так вот, она живет у Марка.

— Есения, я же просил на ты. В доме или на квартире?

— Что, прости? — нахмурилась Сеня.

— Живет твоя сестра в доме Марка или в его квартире?

— Ах, вы… прости, ты об этом. В доме. За городом.

— Значит, серьезно, — кивнул Мир больше сам себе, скорее обдумывая то, что упустил важную деталь. Важный момент в жизни отца. Приняв Ксению за очередную однодневку. — С сыном его она как общается, не рассказывала?

— Мирослав, я не очень понимаю твоего интереса. И ты уж прости, но я не очень хочу говорить на эти темы.

Мужчина пожал плечами и сосредоточился на дороге. Всю эту информацию он мог узнать и так, просто расслабился рядом с Лаской. Сильно расслабился.

Девушка почти вышла из салона, когда Мир ее окликнул:

— Ты хоть номер Славин взяла?

Девушка захлопала пушистыми ресницами. Большие и без того глаза стали еще больше. Она напоминала ребенка. Наивного подростка…

— Не-е-ет, — протянула она, — мы как-то вчера… Нам как-то…

— Не до того было? — усмехнулся мужчина, — записывай давай быстрее, — он по памяти продиктовал номер Огневой и, улыбнувшись напоследок девушке, уехал.

Слава могла расстроиться, узнав, что он увез ее новоиспеченную подругу, с которой она не смогла бы больше связаться. А так… А так Есения позвонит ей сама, если захочет. На крайний случай Мир раздобудет номер Сени, это не так уж трудно, и, как говорится, чего не сделаешь ради будущей жены.

Самойлов ждал Мира в своем офисе, и Соколовскому пришлось ехать в обратном направлении. Любезность стоила мужчине лишнего часа впустую потраченного времени.

— Виталий Сергеевич, как же я люблю тебя посещать, когда твоей секретарши нет в приемной, — прокричал Мирослав сразу, как зашел в кабинет с настежь распахнутой дверью. Хозяина кабинета видно не было, и Соколовский, не дожидаясь особого приглашения, опустился в стул у большого рабочего стола.

Через пару минут в кабинете появился и сам Самойлов. Мужчина вышел из удаленной части, скрытой за дизайнерским выступом стены. Кабинет у Виталия был довольно своеобразным. Можно жить неделями, у него там и кровать, и душ, и боксерская груша — последнюю, кстати, было видно с самого входа. Мирослав долго думал, что это этакий предмет устрашения для конкурентов, но нет… Безумно необходимая вещь, без которой Виталий ни дня не обходился.

— Еще бы она просиживала свой зад тут на выходных. В будни-то ее хватает настолько, что у меня уши в трубочку сворачиваются.

Виталий начал застегивать распахнутую рубашку, затем закатал рукава и уселся в свое величественное кресло.

— Почему ты ее не уволишь?

— Ее наставница меня не простит. А это лишняя проплешина не только от нее, но и от матери.

Мирослав вспомнил Олимпиаду, мать Самойлова, и не смог сдержать улыбки. Железная леди в дизайнерской одежде и с волосок к волоску шишкой на голове. Ее было просто невозможно не бояться. Вот Самойлов в сорок лет и опасался гнева собственной матери.

— Виталий Сергеевич, — спрятав улыбку и скрестив ладони на коленях, подался вперед Мир, — меня дома ждут. Если какие-то экстраважные проблемы, то давай сразу же их и обсудим.

— Очень важные, — хмыкнул Виталий, — скажи мне, Мирослав, что это?

Самойлов достал из ящика красочное приглашение на свадьбу и кинул его на поверхность стола.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Надо же. Мирослав не ожидал от Самойлова такого неравнодушия. Соколовский, скрестив руки на груди и ехидно улыбнувшись, ответил:

— Приглашение на свадьбу. Я думал, что мы выбрали понятный почерк. Да и надпись все же на русском.

Самойлов подался вперед, а Мир состроил беззаботное выражение лица и продолжил наблюдать за столь интересным и непредсказуемым поведением Виталия. Как же все-таки меняются некоторые мужчины с появлением в их жизни жен.

— Ты меня совсем за дурака держишь? Я прекрасно вижу, что это приглашение.

— Тогда какие вопросы, Виталий Сергеевич?

— К какой такой матери вы женитесь? Как Огнев это вообще допустил?

— А вот это уже обидно. — Соколовский склонил голову набок и встретился взглядом с Самойловым, тот словно сканировал его.

Ну что ж… Ищи-ищи… Что ты там найти хочешь.

— Я тебя попросил ей помочь, Мир. Я понимаю, что ты всегда и во всем ищешь свою выгоду, но тут можно же было просто помочь девочке. Бескорыстно. Как я тебе однажды.

Мирослав стойко выдержал осуждающий и даже разочарованный взгляд Самойлова и лишь потом ответил:

— Ты не говорил, что для тебя это настолько важно.

— А если бы сказал? Что-то изменилось бы?

— Нет, — твердо ответил Мирослав, не собираясь отнекиваться.

— Тогда к чему все это? — Виталий развел руками.

— А я понятия не имею, Виталий Сергеевич, для чего ты меня вызвал и все это говоришь. Я тебя уважаю и очень тебе благодарен. Но любая благодарность имеет свой срок. Зачем мне терпеть твои непонятные нападки?

— А ты теперь решил стать еще круче и независимее, — усмехнулся Виталий, — с твоим-то тестем? Что, быком-осеменителем себя возомнил?

— Надо будет — стану быком-осеменителем. Тебя это никак не касается. Это дела моей семьи, и со своим тестем, если надо будет, я разберусь сам. Если ты хотел поговорить лишь об этом, то я пойду. Меня невеста в кровати, знаешь ли, дожидается, пока я тут штаны с тобой протираю.

— Да никаких других дел у меня к тебе нет. — Самойлов откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. — Сам виноват, что не предупредил. Но ведь никогда не поздно. Девочку не обижай. Иначе, Мир, тебе даже отец не поможет.

— Только не надо всего этого.

Соколовский поднялся со стула и, не прощаясь, вышел из кабинета. Привычная выдержка трещала по швам. Какого черта Самойлов говорил, что ему делать, а чего не делать. Как будто Мирослав нуждался в наставлениях.

Не обижать Ласку. Смешно. Дико смешно. Чтобы он — и обидел Славу? В груди сразу все огнем начинало гореть, стоило только представить, что кто-то мог обидеть Огневу. А еще хуже, если он сам.

Сжал ладони в кулаки, пока спускался в лифте. Соколовскому показалось, что прошла целая вечность, он стоял как истукан в стеклянной клетке, тогда как все его естество стремилось к Снежной королеве. Его Снежной королеве.

Слава все еще спала, подоткнув ладони под голову. Да она скорее Спящая красавица. Темные ресницы подрагивали, а на лице царило безмятежное выражение.

Мирослав наклонился и провел носом по ее щеке, Ласка тут же улыбнулась. Не спала, чертовка.

— Я тебя люблю, — шепнул он ей на ухо и тут же поцеловал нежную бархатную кожу.

— Что? — удивленно переспросила девушка, но Соколовский лишь лег поудобнее, подмял Ласку под себя и уткнулся в ее волосы носом.

На всю эту белиберду с признаниями он не подписывался. Но почему же не сказать то, что само срывалось с губ. Повторять спонтанное признание он не собирался, но несмотря на это крепче прижал к себе Огневу. Благодаря про себя случай и все того же Самойлова, который его так взбесил и вывел на эмоции. Ведь, если бы не Виталий, неизвестно, пересеклись бы они со Славой или нет.

А сейчас для Соколовского все было четко и ясно, как никогда. Он постоянно планировал свое будущее, корректировал планы, заменяя их более выгодными и удобными. А сейчас, казалось бы, у него не осталось никаких планов, кроме Ласки. Кроме его девочки. Она для него один сплошной невыполнимый план. И все.

— Расскажи мне про брата, — тихо попросила Слава, а Мир словно очнулся от помутнения. Он забыл рядом с Лаской обо всем.

— Что? — нехотя ответил, попутно придумывая, как можно перевести тему.

— Вы вместе росли в детском доме?

— Нет, Ласка, давай не сейчас… — он не хотел говорить о брате. Возможно, когда-нибудь… — Правда, давай не портить друг другу настроение. У меня вообще-то сегодня выходной и куча планов на тебя.

— Каких же? — рассмеялась Огнева и, вывернувшись, нависла над ним. — Признавайся, Соколов, что ты задумал?

— Честно? Я хочу сходить с тобой в кино. Тысячу лет там не был, не ел попкорн и не пил газировку. Но перед этим…. Перед этим.



— Что? — насторожилась девушка и принялась мотать головой, задевая мужчину своими белоснежными мягкими волосами.

— Показывай свой живот.

— Не-е-е-ет! Я так надеялась, что ты не вспомнишь, — показательно надула губы Слава, и Мирослав улыбнулся. Девушка была такой искренней и открытой. Нежной и в то же время такой смелой и страстной. Вот как ее можно было обидеть? У Соколовского до сих пор в голове не укладывалось, за кого его принимал Самойлов.

— Что там?

— Там татуировка, которую ты не увидишь, пока она не заживет.

— Я же умру от нетерпения, — усмехнулся Мир, притягивая к себе голову девушки за затылок.

— Ничего. Ты же у меня вон какой терпеливый. Дождешься, — уверенно произнесла она и первая поцеловала. Утягивая в самый настоящий водоворот потребности. Дикой, неистовой потребности в Ласке.

— До свадьбы-то хоть заживет? — спросил сразу же, как Слава оторвалась от его губ.

— Ой, — усмехнулась девушка и запустила пальчики в его волосы, — эта пословица сейчас как никогда кстати: до свадьбы заживет. Надеюсь.

— Я тоже надеюсь. Потому что у меня оче-е-е-ень большие планы на брачную ночь, — тягуче поцеловал ее опять и все же начал подниматься с кровати, в обнимку с Лаской. — Иди в душ, я пока нам завтрак организую, а потом поедем фильмы смотреть.

Мир совершенно неожиданно понял, что Ласка была многого лишена. Тех же свиданий, романтических походов в кафе и поцелуев на дальних рядах в кино. Так же, как и он. У него у самого никогда не было романтических отношений, и сейчас Соколовский хотел все это наверстать, дать это Ласке сполна. Чтобы потом она не жаловалась, что не нагулялась или чего-то там еще не сделала, потому что он ее уже не отпустит. Никогда. Для Мирослава это было ясно как божий день.

