Сердце дикарки

Глава 5

Луна появлялась и снова пряталась за облаками, а Алекса корчилась и ворочалась на своем тюфяке. Прощальные слова Кина снова и снова возвращались к ней, эхом отдаваясь в памяти. В конце концов Алекса поняла, что ей не уснуть, и побрела к ручью, надеясь развеяться. Минуты проходили, становились часами, а внутри у нее все кипело.

И все же почему она должна отказывать себе в том удовольствии, которое дарят его поцелуи? Чего ей ждать от этой жизни в глухой, дикой местности, где главными ее занятиями будут поддержание порядка в отцовском доме да мечты о самостоятельности? Она скоро начнет все больше и больше завидовать Рассу, который собирается вернуться в цивилизацию и жениться. Так почему хоть раз в жизни не отведать, что это значит – иметь любовника?

Кин хочет ее, а она – его. Все предельно просто. Так почему она должна позволить своей гордости разруби шить это взаимное влечение? «Потому что ты будешь просто очередной зарубкой на ножке его кровати», – напомнила себе Алекса. Кин Родон не ждет ничего большего, чем пары улыбок и нескольких коротких мгновений страсти. Его единственный интерес – насытить свое сладострастие. Он не испытывает к ней ничего. По крайней мере – ничего настоящего. Так, объект удовольствия для глаз, не больше. Настоящий беспокойный бродяга-ветер, затихающий, замирающий на месте, а потом отправляющийся дальше, когда сменится настроение. Кин Родон не хочет связывать себя с одной женщиной, а это прямо расходится с тем, что знает и во что верит Алекса Карвер.

Нет, она не пойдет к нему. Она не склонится перед желаниями плоти. Тяжело вздохнув, Алекса побрела к лагерю. Пусть Кин найдет другую женщину для удовлетворения своих аппетитов. В конце концов, основное, что объединяет ее и Родона помимо физического влечения, – это взаимная неприязнь. А раз построить настоящие отношения с таким мужчиной, как Кин, невозможно, то лучше потушить огонь страсти, пока он не разгорелся.

Алекса занималась приготовлением завтрака, собирала посуду и слушала голос Расса, который взывал к голосу разума и убеждал отца поселиться около Сент-Луиса, как накануне вечером предложила его сестра. Джастин отказался наотрез, после чего последовал очередной жаркий спор. Каждый раз, когда мужчины расходились во мнениях, слова становились все более грубыми, а напряжение в воздухе делалось просто невыносимым, Алекса нервничала. Наконец Расс гордо прошагал к лошади и с топотом умчался, пока не дошло до рукоприкладства.

Озлобленный разговором, Джастин быстро проглотил чашку кофе. Он решил вернуться в Сент-Луис и разыскать хоть кого-нибудь, кто согласился бы провести их сквозь индейские территории.

Когда Алекса наконец-то осталась одна, она опустилась на землю, скрестив ноги, надеясь спокойно поесть. Препирательства отца и брата утомили ее. Она лениво тыкала вилкой в тарелку.

– Можно к вам присоединиться, милая?

Услышав низкий тягучий голос Кина, Алекса подскочила от неожиданности. Призвав все свое самообладание, утвердительно кивнула, потом предложила тарелку гостю.

– Я удивлена, что вы приехали сюда, когда могли бы позавтракать в гостинице. Шеф-повар мог бы предложить вам более достойные блюда, чем моя скромная стряпня.

– Да, но зато сами вы намного привлекательнее, чем Макгри, – заверил Кин, обнимая ее взглядом, не упустившим ни малейшей обольстительной детали.

Жар его взгляда заставил Алексу почувствовать себя неловко, она слегка покраснела и опустила ресницы, чтобы не видеть этих сверкающих синих глаз. Один только вид Кина в наряде из оленьих шкур сотворил что-то странное со всеми ее чувствами. Проклятие, ну почему он так красив? Нужен какой-то закон, запрещающий, чтобы такая сила, поступь, осанка и красота соединялись в одно целое. А когда он улыбался… Алекса чувствовала, что тает, как влюбленная девица. Он мог полностью обезоружить ее этим ослепляющим выражением, оживляющим каждую черточку на лице.

– Я ждал прошлой ночью…

Это было напоминанием о той тяжелой битве, что она вела, – битве разума и тела.

– Сожалею, что вам из-за меня пришлось провести такой бессодержательный вечер, – неискренним тоном ответила она. – Я уверена, что какая-нибудь другая женщина с радостью приютила бы вас, стоило только потрудиться вернуться в город.

Алекса закусила нижнюю губу, жалея о последнем выскочившем замечании. Этим утром у нее не было настроения вступать с Кином в словесную схватку. Внутренняя борьба с собой почти не оставила ей времени на сон, а ссора Джастина и Расса истощила остатки ее терпения. Она предпочла бы воздержаться от баталии с Родоном.

– Возможно. – В его голосе не было ни высокомерия, ни самодовольства, только невозмутимое признание того, что было истинной правдой. – Но вот передо мной та обольстительная женщина, которая разожгла мой интерес, – проговорил он, прикасаясь к ее подбородку и поднимая лицо вверх. – Полагаю, я должен похвалить вашу силу воли. Если бы ваши отец и брат не мешали, то я сам пришел бы к вам.

Это легкое прикосновение вызвало целую волну мурашек, поползших по коже, пока все ее тело не задрожало от его ласки. Как зачарованная Алекса смотрела в его глаза и видела, как в них плещутся волны желания. Почему он так мучает ее? Почему не может оставить в покое? Или он дьявол, пришедший за ее душой и разбудивший в ней такие чувства и ощущения, которых она не желала испытывать. Тем более переживать каждый раз, когда он к ней прикасался.

И вот его губы поймали ее и… Алекса задохнулась, сердце пропустило удар и снова забилось с такой силой, что звук эхом отдавался в ее ушах. Боже, что за поцелуй это был! Поцелуи бывают разные. Но этот оказался особенным, более нежным, чем предыдущие, и более захватывающим. Теперь она знала, куда он может завести ее. Оказавшись в тесном кольце рук, Алекса ощутила, как мощное тело Кина прижалось к ней. Руки ее заскользили по его груди, Алекса приоткрыла губы, встречая второй поцелуй, заставивший ее забыть данную себе клятву держать Кина на расстоянии.

Внезапно он вскочил на ноги и поднял ее вместе с собой, будто не замечая головокружительного эффекта, произведенного его объятием.

– Идемте, тут есть кое-кто, с кем мне хотелось бы вас познакомить.

Алекса позволила Кину повести ее сквозь лабиринт деревьев, окаймлявших ближайший ручей. Она благоговейно замерла, заметив белоснежного жеребца. Такого представителя лошадиного племени ей видеть не доводилось. Алекса привыкла к рабочим лошадям, которых ее отец выводил в поля, но этот жеребец превосходил их всех.

Она нетерпеливо устремилась к коню, но Кин поднял руку и остановил ее.

– Не бросайтесь к нему стремглав, – приказал он. – Кентавр весьма норовист и опасается людей.

Алекса замедлила шаг. Подняв руку, легко прикоснулась к лошадиной морде. Кентавр втянул ноздрями воздух, стараясь уловить ее запах. Потом опустил голову, принимая ласки – Алекса сразу понравилась ему. У Кина отвисла челюсть. Жеребец был известен своим норовистым нравом. Он с трудом подчинялся даже сильной мужской руке. И поэтому вид Кентавра, таявшего от удовольствия, пока Алекса нашептывала ему на ухо успокаивающие слова, вызвал у Родона изумление. Он провел долгие зимние месяцы, завоевывая доверие коня и укрощая его бунтарский дух, и вот Алексе удалось за несколько минут сделать Кентавра мягким и податливым, как замазка.

– Он – красавец, – выдохнула она и прислонилась головой к мощной шее.

– Хотите проехать на нем? – спросил Кин. Он никогда бы не сделал этого предложения, если бы норовистый жеребец не растаял под ее нежным прикосновением. Кин заподозрил, что у Кентавра тоже слабость к хорошеньким женщинам.

Лицо Алексы засветилось, как канделябр.

– Можно, да? Вы не возражаете?

– Нет, если Кентавр согласен. – Кин внимательно разглядывал коня и готов был поклясться, что тот так же одержим ведьмой с серебристыми глазами, как и его хозяин.

Прежде чем Кин успел ей помочь, Алекса ухватилась рукой за гриву и взлетела на спину Кентавра, усевшись по-мужски. Алекса напоминала возбужденного ребенка, рвущегося гулять, и, не дав Кину возможности вымолвить хоть слово, зарысила сквозь деревья.

Она тронула коленом сильного мускулистого жеребца, наслаждаясь ощущением мощного тела. Кентавр прижал уши и рванулся вперед, мгновенно перейдя в галоп, радуясь возможности мчаться по открытому месту.

Алекса выдернула из волос шпильки, и волосы свободно полетели у нее за спиной. Кентавр прыгнул через высокие кусты, и какое-то мгновение Алекса парила, ликуя от неизвестных ей прежде ощущений. Еще никогда в жизни она не передвигалась с такой головокружительной скоростью. Отец всегда запрещал использовать рабочих лошадей для скачек и требовал, чтобы они ездили медленно.

Алекса почти не сомневалась, что у белого жеребца выросли крылья, как вдруг до ушей Кентавра донесся резкий свист хозяина. Конь на мгновение сбился с ноги. Когда второй пронзительный свист рассек утренний воздух, Кентавр сделал круг и галопом понесся в том направлении, откуда примчался. Недовольно нахмурив брови, Алекса остановила лошадь.

Гневные складки выступили на лице Кина, а пронзительный взгляд буквально просверлил ее насквозь.

– Что это вы такое собрались сделать? Свернуть вашу проклятую шею?

Грубый тон разрушил очарование момента, и Алекса резко вернулась к настоящему, как парящий воздушный змей, который вдруг потерял поток ветра. Она негодовала на дерзкий тон Кина и вторжение в ее скачку, хотя это была его лошадь.

– Я в состоянии справиться с этим жеребцом, – заявила она, гордо поднимая подбородок. – Я научилась ездить верхом раньше, чем ходить. Нет никакой необходимости обращаться со мной так, будто до сегодняшнего дня мне не доводилось сидеть в седле.

– Прекрасно, – огрызнулся он. – Но по крайней мере поберегите моего жеребца. Я потратил большую часть зимы, тренируя и приручая его, и меня совершенно не прельщает перспектива пристрелить его, если он упадет и сломает ногу по милости какой-то бешеной ведьмы.

Алекса опустила голову и погладила напряженную шею Кентавра.

– Простите, – уныло извинилась она. – Я не подумала… Раздражение Родона притухло, когда он обвел Алексу взглядом, задержавшись на розовых щеках и спутанной массе черных волос, укрывших ее плечи. Боже, она была пленительна! Он непрерывно колебался между раздражением и вожделением, как акробат, идущий по тонкой проволоке. Кину безумно хотелось схватить ее и отшлепать за то, что она перепугала его до полусмерти своим безумным полетом над кустами. Ему показалось, что вот сейчас она перелетит через голову Кентавра и будет растоптана копытами. Но он знал совершенно точно, что если осмелится прикоснуться к ней, то скоро она окажется в его объятиях и мысли его будут заняты совсем не наказанием. Проклятие, ну почему эта сереброглазая чертовка вклинилась в его сердце и отказывается уходить? В жизни Кина и так достаточно трудностей, а еще она появилась и начала мешать его делам.

Когда Алекса спрыгнула на землю, Кин с удивлением смотрел, как Кентавр последовал за ней. Родон поймал нервного жеребенка прошлой зимой, и прошло целых две недели, прежде чем ему удалось приблизиться к тому хотя бы на десять ярдов. Кентавр становился на дыбы и храпел, недвусмысленно показывая, что не желает иметь дело с человеком. Даже кузнец в Сент-Луисе побаивался жеребца, когда Кину доводилось оставлять Кентавра в общей конюшне. А вот теперь Кентавр трусил за Алексой, как послушный щенок, выклянчивая чуточку внимания.

Кин протянул руку, стараясь схватить поводья, но Кентавр резко вскинул голову, прижал уши и отпрыгнул в сторону. Алекса закусила губу, стараясь спрятать улыбку, и наблюдала, как Кентавр вскидывал голову и гарцевал вокруг Кина, не давая ему возможности притронуться к себе.

– Тихо! Стоять! – рявкнул Кин.

Кентавр тут же продемонстрировал своевольный нрав, напомнив Кину, что они проходили почти каждый день. Да, он натренирован нести всадника на своей спине, но никогда, ни за что не утратит свой свободный дух.

– Кентавр, да что это с тобой? – Алекса подошла к раздраженному коню, и он немедленно утих, услышав ее голос.

Кина потрясло, как быстро успокоился дрожащий жеребец. Алекса нежно отбросила челку с его лба и прижалась щекой к его шее, а Кин, не веря своим глазам, только качал головой. Одно тихое слово Алексы – и Кентавр стал как шелковый.

Он задумчиво разглядывал белоснежного жеребца и его новую повелительницу. Черные волосы и загорелая кожа Алексы контрастировали с ослепительно белой мастью животного, и все же они похожи. Так размышлял Кин, усаживаясь на корточки и задумчиво жуя травинку. У каждого из них был вольный неукротимый дух, который может быть приручен только нежным убеждением. При этой мысли хитрая, кривая ухмылка изогнула его губы.

Ничего, так или иначе, но он снова заманит эту очаровательную девицу к себе в постель. События предыдущего вечера не уходили из памяти, и его глодало желание, чтобы Алекса пришла к нему сама, по собственной воле, с охотой. Он жаждал обладать ею, на какое-то время сделать ее своей, научить искусству любви и убедить оставаться в Сент-Луисе до тех пор, пока не наскучит.

Кин отвлекся от своих размышлений и увидел довольную улыбку, расцветшую на губах Алексы, которая поглаживала белоснежную гриву. Нет, он никогда не успокоится, пока сам не станет причиной такой чудесной, ослепительной улыбки. Родон был разочарован, что после вчерашнего Алекса отдалилась. Да, она отвечала на его ласки, но душу ее ему приручить не удалось. И именно это заставило его приехать в лагерь Карверов и дождаться, пока уедут Джастин и Расс. Ничего, как-нибудь ему удастся заманить ее в свою хижину на целую ночь и заниматься до утра любовью, пообещал он себе, поднимаясь в полный рост.

Алекса оглянулась через плечо на приближающегося Кина.

– Вам необыкновенно повезло – найти такого великолепного скакуна!

– Да. – Кин позволил себе слабую улыбку. – Осейджи почитают белого жеребца редким животным, обладающим магической силой. – Он кивнул в сторону Кентавра, потом спутал его. – У него благородная кровь. Он потомок чистокровного жеребца, которого осейджи называют Конь-Призрак. Однажды вождь По Хью Ска поймал отца Кентавра и попытался приручить, но тот отказывался от пищи и до тех пор злобно бросался на вождя, пока тот не вернул ему свободу. Индейцы знамениты своим умением обращаться с лошадьми, но даже они не смогли подружиться с Конем-Призраком. Осейджи часто готовы принести в жертву наездника, чтобы спасти лошадь. В бою они не подвергают риску самых ценных животных. Но сколько бы они ни старались, этот дьявольский конь дик и свободен как ветер и регулярно проводит табун своих кобылиц через их территории.

Алекса задумчиво рассматривала Кентавра, который спокойно пощипывал сочную траву.

– Как вы поймали Кентавра?

– Он отбился от табуна после драки с другим табуном. Он ослаб, и я застал его врасплох, – объяснил Кин, легко подходя к ней.

Алекса совершенно не была готова к тому, что Кин снова обнимет ее. Она взмахнула черными ресницами и взглянула прямо в бронзовое лицо, окаймленное черными волосами. Алекса совершенно запуталась. Почему Кин Родон преследует ее? Дюжины женщин с удовольствием удовлетворят его мужские нужды и желания. Почему же он взирает на нее с неприкрытым вожделением в глазах? Она одета как последний оборванец, волосы перепутались и отчаянно нуждаются в расческе, кожа пропиталась ароматом свежеиспеченных оладий. Может, он тоже, как и ее отец, пытается использовать ее? Влюбить в себя по уши, а потом посылать торговаться с отцом? Алекса чувствовала себя марионеткой. На нее давили с обеих сторон сильные, волевые мужчины, которые видели в ней лишь средство достижения своих целей. Они совершенно не интересовались ее мыслями и убеждениями. Ни одного не беспокоило, что же она чувствует. Не живой человек, не дочь, не интересная женщина, а просто залог в их коварной игре.

– Почему вы хотите меня?

Ее вопрос, заданный в лоб, застал его врасплох, и когда она отвернула голову, уклоняясь от его поцелуя, он едва не прикоснулся губами к дереву. Кин изогнул бровь и задал этот же вопрос самому себе. Господи, у него были дюжины причин для такого поведения, но никогда ни одна женщина еще не настаивала на подобных объяснениях.

– А почему бы и нет? – уклончиво ответил он, накручивая ее волосы на руку, как канат, и притягивая ее ближе. – Вы в высшей степени привлекательная женщина.

Рискуя с корнем вырвать волосы, Алекса нырнула ему под руку и со смехом помчалась вокруг дерева.

– Я думаю, не обманывает ли вас зрение, – с легкой насмешкой отозвалась она. Быстренько бросив взгляд вниз, Алекса решила, что в ее внешности нет решительно ничего обольстительного. – Я заметила в городе нескольких женщин, с которыми не могла бы сравниться, даже если бы нежила и лелеяла себя целыми днями.

Кин подозрительно разглядывал ее, пытаясь понять, что за игру в кошки-мышки она затеяла.

– Позволю себе не согласиться, – заявил он, вразвалочку приближаясь к ней. – Я нахожу, что ваша красота намного превосходит средний уровень.

Он внезапно прыгнул на нее, и Алекса взвизгнула, наслаждаясь игрой. Ей удалось ускользнуть от его протянутых рук. Кин, продолжая преследование, наступил на скользкий мшистый камень на самом краю ручья. Алекса засмеялась, глядя, как он замахал руками, стараясь сохранить равновесие, но не удержался и плюхнулся лицом прямо в грязь.

Своим хохотом Алекса распугала птиц и все еще держалась за живот, когда Кин наконец поднял голову. Если бы Клинт увидел его в эту минуту, то гоготал бы до потери сознания, думал Родон.

Еще один приступ истерического хохота потряс Алексу, когда Кин встал на ноги и повернулся к ней. Грязь и мох прилипли к бороде и волосам. Вот это зрелище! Это не тот высокомерный повеса, которого она накануне встретила в городе. Пока Кин плескал водой на лицо и одежду, пытаясь привести себя в порядок, Алекса продолжала хихикать. Периодически она снова видела эту сцену, и у нее начинался новый приступ смеха. Кин злобно глянул на нее.

– Это было вовсе не так смешно, – пробурчал он.

– Вы так думаете, потому что сами себя не видели, – ответила Алекса, утирая с глаз слезы. Господи, как хорошо было посмеяться, выпустить пар, дать волю сдерживаемым чувствам. Между постоянными ссорами отца и Расса, под постоянным прессом Джастина было так мало поводов для беззаботного смеха. – Это был весьма поучительный для меня пример. Теперь я знаю, что даже самые уверенные и могущественные пионеры иногда могут оступиться.

Кин долго разглядывал ее. Ему нравилось, как в серебристых глазах сверкает солнце, когда она улыбается.

– А может, вы в восхищении, что увидели, как я попал впросак? – спросил он, придвигаясь к ней. Одновременно он делал вид, что заинтересовался каким-то движением вдалеке.

– Нет, я… – Алекса попалась в ловушку и повернула голову в направлении его взгляда.

Кин бросился на нее. Его мокрая одежда намочила ее рубашку, явив взгляду то, что лежало под ней мучительным искушением. Его игривость мгновенно исчезла. Долю секунды он баловал себя мыслью, не бросить ли ее в ручей, но, заключив Алексу в объятия, потерял всякое желание отпускать ее. Блуждающая рука поймала грудь, потом забралась под прозрачную рубашку. Пальцы начали тереть и гладить твердеющий розовый сосок. Прикосновение зажгло огонь, который потек по всему телу Алексы. В изумлении от силы собственной реакции, она крепче прижалась к пламени, жгущему ее снаружи и изнутри. Задыхаясь, прильнула к нему, ожидая поцелуев.

Его губы прильнули, требуя ответа, и, прежде чем она поняла это, Алекса уже целовала его, уже ее язык играл так, как научил ее Кин.

Он потянул ее за собой на траву, руки его скользили по выпуклостям ее тела. Дрожащими пальцами он расстегнул ее рубашку и позволил взгляду насладиться зрелищем полных грудей. Она воплощение снов и мечтаний, думал он, пока руки нежно ласкали то, к чему так бесстыдно прикоснулись глаза. Его губы легко прикоснулись к ее коже, вызвав волны жгучего желания по всему ее телу. Он больше ни на что не обращал внимания – в нем закипела бешеная страсть. Он хотел ее, хотел, несмотря на предупреждения Клинта не связываться с женщинами, которые ничего не знают о любви. Алекса отличалась от всех остальных. Она бросала ему вызов – а этому Кин никогда не мог противиться.

Скользнув пальцами под его рубашку, Алекса поразилась и своей смелости, и твердым, словно из бронзы, контурам его тела, и яростному биению сердца. Она легко, ласкающе, ищуще провела ладонью к поясу его брюк. Услышала быстрый вздох, подняла глаза и встретилась с синим горящим взглядом. Ее взволновало открытие, что ее ласки оказывают на него не менее возбуждающее действие, чем его – на нее. И с этим новым знанием она продолжила исследование мужского тела.

Руки ее обняли, погладили его грудь, потом проследовали вниз, к бедрам, и Алекса ощутила, как он задрожал. Она замерла и спросила себя, почему это так бесстыдно, так вызывающе ведет себя с Кином? Он не тот мужчина, который заинтересован в вечной привязанности, в серьезных отношениях. В прошлом она всегда таких избегала. Пока ее рука скользила по его плоскому животу, Алекса продолжала размышлять. Уж не пытается ли она таким образом приручить этот беспокойный, бродяжий, ветреный дух? Она жаждала прикоснуться к сердцу этого мужчины – покорителю женских сердец. Может, старается поддержать таким образом свою оскорбленную гордость?

Тут Кин обхватил пальцами ее затылок и завладел ртом в захватывающем дух поцелуе. Все мысли испарились в бешеном вихре ощущений, поглотивших все ее существо. Да, он был настоящим мастером сеять семена желания и лелеять их, пока они не расцветали пышным цветом. Его влияние на нее было столь сокрушительным, что Алекса была бессильна остановить себя.

Больше не имело никакого значения, почему именно она хотела его. Она жаждала его так, как никогда никакого другого мужчину. Кин показал ей, куда могут завести эти неистовые желания, и, как мотылек, порхающий над пламенем, она уступила тлеющим внутри ее ощущениям.

Его губы проложили пылающую тропу по ее плечу, потом спустились вниз, в долину между холмиками грудей. Руки последовали за губами, заставляя кожу подрагивать от его возбуждающего прикосновения.

Ищущая рука Кина начала поглаживать и ласкать бедро. Алекса вздохнула, и эхо этого звука повисло над ними словно облако. Еще раз она попыталась призвать себя к сопротивлению этому колдовскому очарованию, но тело не обратило на это внимания. Его колено раздвинуло ей ноги, Алекса придвинулась ближе, желая только одного – успокоить истязающее ее вожделение.

– Господи, как же я хочу тебя, Алекса! – страстно прорычал-прохрипел он.

Его гладкое тело накрыло ее, рот поглотил ее губы горячими, жадными поцелуями и никак не мог насытиться. Алекса мечтала скорее сбросить все эти тряпки, мешающие слиться их жарким телам. Она хотела трогать каждый его дюйм, познать удовольствие обладать и отдаваться в неспешной близости. Глубоко и обстоятельно исследовать ту вселенную ощущений, что только начала приоткрываться ей накануне.

Внезапно Кин дернулся и отодвинулся в сторону, присев над ней, как почуявшая опасность черная пантера. Взгляд его был прикован к какой-то отдаленной точке, а уши старались уловить посторонние звуки.

– Приближаются всадники, – прошептал он, повернувшись к Алексе, и все его внимание опять поглотили ее пышные белые груди.

Алекса была будто парализована. Разум и тело плавали в дурмане пылающего в ней желания. Ее ресницы затрепетали, и глаза встретились с его взглядом, но она не могла даже пошевельнуться.

Ей было все равно, хоть лес гори вокруг. Она зашла слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Приглашающая улыбка скользнула по ее губам, она откинула голову назад, позволив черным кудрям рассыпаться по траве.

– Я ничего не слышу. – Тонкая бровь призывно изогнулась, улыбка расцвела и превратилась в проказливую ухмылку. – Может, ты внезапно изменил свое мнение? И я больше не привлекаю тебя?

Алекса сама была удивлена этой последней фразой, которая заставила Кина подняться с земли. Она насмехалась, дразнила его и казалась такой обольстительной, раскинувшись на траве. Волосы рассыпались вокруг головы и блестели под солнечными лучами, а глаза мерцали серебристыми искрами, намекающими на что-то дьявольски-колдовское. Кто она, может, злая ведьма, посланная из адского пламени, чтобы пытать его, подводя так близко к наслаждению и отталкивая потом неудовлетворенным?

– Ничто не изменилось, – хрипло заверил Кин, вернув ее заразительную улыбку, – кроме того, что нас прервали в самый неподходящий момент. – Он протянул руку и поднял Алексу на ноги.

Он повернул голову к северу и стал вглядываться в даль. Алекса вдруг услышала какой-то звук – ее имя, принесенное порывом ветра, – и удивленно и вопросительно взглянула на Кина. Тот самодовольно ухмылялся.

– Полагаю, это твой дорогой братец, – пробормотал он, мимоходом поцеловал ее приоткрытые в ожидании губы и, вскочив на жеребца, зарысил по берегу ручья.

Алекса сквозь дрожащие тени провожала его взглядом, застегивая рубашку. Ее удивило и озадачило то, что Кин расслышал приближающихся лошадей, когда сама она слышала лишь щебет птиц и собственное прерывистое дыхание. Его слух был острым, как у диких животных или у этих индейцев, о которых она слышала… Вдруг все мысли замерли в ее голове, и Алекса задохнулась, вспомнив, как Кин сказал ей, что жил среди индейцев. Да, он и правда был частично дикарем – двигался в тени, как дикая кошка, постоянно настороже, постоянно следящий за тем, что его окружает. Дикий и переменчивый как ветер. Никто не приказывал ему, он следовал только своим собственным желаниям, не обращая внимания на то, что будут думать о нем и его образе жизни. Странно, размышляла Алекса, машинально двигаясь в сторону настойчивого зова Расса. Она злится на Кина за то, что тот поступает, как ему нравится, но, может, это раздражение от того, что втайне завидует ему? Сама она прожила двадцать один год, заботясь об отце и исполняя его требования. Она не думала о собственных желаниях и потребностях. Ей надо не злиться, а восхищаться Кином за то, что он сам себе хозяин, принять его жизненную философию, сделать ее своей.

Расс хмуро и неодобрительно смотрел, как неторопливо приближалась к нему Алекса. Казалось, будто она глубоко ушла в свои мысли.

– Ты что, не слышала, как я тебя звал? – спросил он. – Я беспокоился о тебе. Думал, индейцы вторглись в лагерь и увезли тебя с собой.

В его голосе, несмотря на грубость, слышались братская забота и волнение. Алекса улыбнулась, не обращая особого внимания на его тон.

– Как ты можешь заметить, я в полном порядке. И нет никакой нужды так беспокоиться обо мне, Расс. Я в состоянии постоять за себя.

Она прошла мимо него, направляясь к лагерю. К горе грязных тарелок, которые бросила, позволив себе последовать за Кином. Расс ускорил шаги и догнал ее.

– И все же я неспокоен, когда ты бродишь по этим лесам в полном одиночестве. – Алекса промолчала. Он тяжело вздохнул и наконец выдал ей новости: – Па нашел проводника, который проводит нас на Запад. Мы отправимся утром.

Алекса почувствовала, как мгновенно ее настроение упало. Ее влечение к Кину Родону стремительно и неуклонно росло, а теперь все должно резко кончиться. Снова, в который раз, ее сдернут с места, когда у нее нет ни малейшего желания двигаться дальше. Тут мысли снова вернулись к предложению Кина, чтобы она осталась в Сент-Луисе. Алекса молча забавлялась этой мыслью, хотя прекрасно знала, что и отец, и Расс отнесутся к этой затее в высшей степени неодобрительно.

– Сайлас Грегор согласился проделать с нами часть пути, – продолжал Расс. – Я, правда, не уверен, что он знает, куда направляется, но по крайней мере мы избавимся от этого Родона, который пальцем не шевельнет, чтобы помочь даже собственному брату.

Алекса молча кивнула, даже не попытавшись подать голос в защиту Кина. В конце концов, Расс прав. Кин не поддержит намерение Карверов поселиться на территории осейджей. И то, что он якобы очарован ею, не имело никакого значения. Его влечение было чисто физическим, и он…

– Па уже начал укладываться к путешествию, – сообщил Расс, прервав унылые мысли сестры. – Он ухмылялся от уха до уха, когда я столкнулся с ним в городе.

Алекса механически вернулась в лагерь, но мысли ее были далеко, за много миль отсюда. Она вспоминала чувственное прикосновение губ Кина к ее коже, волнующие, возбуждающие ласки его рук. Неистовое желание ползло по спине, заставляя ее дрожать, дразня, отрывая от дела.

Этим вечером Алекса совершила ошибку – она вернулась к ручью, чтобы искупаться. К тому самому месту, где Кин лежал рядом с ней на траве, шепча ей грубовато-страстные слова. Знакомые чувства накинулись на нее, и началась пытка. Даже холодная вода не могла остудить пламя, разожженное его поцелуями.

Она вернулась в лагерь и растянулась на своем тюфяке, пытаясь уснуть. Но сон не приходил, а искушение отправиться к нему становилось все сильнее. Алекса всегда гордилась собой и тем, что твердо стоит на земле обеими ногами, но сейчас казалось, что она плывет в облаках и мечтает о том, что не может сбыться никогда. Хриплый голос Кина звучал в ее ушах, пока она молилась, чтоб к ней пришел сон. Почему, ну почему ее так безнадежно тянет к мужчине, который ее никогда не полюбит? Почему не может выкинуть его из головы? Будут и другие мужчины, они сотрут память о нем, говорила себе Алекса, беспокойно ворочаясь под одеялом. Настанет день, когда появится другой человек и увлечет ее целиком и полностью.

Алекса тяжело и разочарованно вздохнула – обманывает она себя. К тому времени, когда цивилизация достигнет их нового дома, она станет ветхой, покрытой плесенью старухой. Кто тогда захочет ее? Какое будущее ждет ее, если она будет беспрекословно подчиняться отцовским желаниям? Ей хотелось найти хоть капельку счастья и приникнуть к ней. Разве она так много просит от жизни?

Одинокая слезинка прокралась в уголок глаза и поползла вниз по щеке. В ее жизни должно быть что-то большее, чем забота об отце. Почему она должна отказаться от своих мечтаний? Джастин не любит ее по-настоящему, он всегда хотел еще одного сына и заставлял Алексу работать, как мужчина. Да, Расс прав, она была его рабой. Джастин только подавал команды, как собаке – принеси, к ноге!

Алекса еще раз тяжело вздохнула и зарылась глубже в одеяло. Где-то должно быть решение ее проблемы, и она обязана его найти.