ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

О чем она станет жалеть? Слова Волка донеслись до Кэролайн словно откуда-то издалека, и она никак не могла заставить себя сосредоточиться, чтобы постичь их смысл. Но, чувствуя на себе его пристальный взгляд, она с усилием открыла глаза.

— Кэролайн!

В голосе его звучала нежность и едва сдерживаемая страсть. Запрокинув голову, она всматривалась в глубины его черных глаз, горевших неистовым желанием.

— Я не хочу думать о завтрашнем дне, — пробормотала она едва слышно. — Для меня... для нас обоих важно лишь то, что мы чувствуем в данную минуту. — Опустив ресницы, она добавила: — Я так счастлива, что могу смотреть на вас, — она обвела затуманившимся взором его широкие плечи, грудь, покрытую татуировкой, плоский живот, — прикасаться к вам, — произнесла она, проводя пальцем по шраму, тянувшемуся вдоль ребер, и по нижней части живота.

Снова подняв на него глаза, она прошептала почти с мольбой:

— Пожалуйста, позвольте мне забыть обо всем на свете, кроме вас... хотя бы на эту ночь!

Не ожидая ответа, Кэролайн прижалась губами к бронзовой коже его груди и затрепетала, услыхав гулкое, отчаянное биение его сердца. Она обняла его за узкую талию и принялась нежно водить ладонями по его спине и бедрам.

Волк все еще не снял повязки, но она не могла скрыть величины и твердости его восставшего члена.

Наклонившись, Кэролайн потерлась щекой о живот Волка и слегка потянула узел его набедренной повязки.

— Я сниму это... — она почувствовала, как напряглись мышцы его живота, к которому в нежном поцелуе приникли ее губы. Желание делало ее движения судорожными и неловкими, пальцы никакие хотели повиноваться ей, и потому развязывание узла заняло у нее гораздо больше времени, чем хотелось бы им обоим, снедаемым нетерпением. Волк нежно гладил ее склоненную голову.

Но вот наконец Волк стоял перед Кэролайн обнаженный, слегка расставив длинные, стройные ноги. Он был так ослепительно красив, что у Кэролайн перехватило дыхание и на глаза навернулись слезы.

Ладонь ее, едва касаясь его кожи, скользнула от его широких плеч до узких бедер, следуя всем изгибам стройного, крепкого тела. Так же легко и нежно дотронулась она до его упругого члена, и Волк невольно подался вперед, с шумом выдохнув воздух из своих могучих легких.

Замирая от восторга, Кэролайн присела на корточки и приникла губами к твердому как сталь члену Волка, который она продолжала придерживать рукой. Волк вздрогнул и хрипло прокричал несколько слов на языке чероки, которых Кэролайн не могла понять. Руки Волка, до того свободно висевшие вдоль тела, обхватили голову Кэролайн, с каждым движением ее языка все крепче сжимая ее.

Сама Кэролайн, вобрав в рот кончик еще более затвердевшего, казалось вот-вот готового взорваться от напряжения члена, обняла Волка за ягодицы, все ближе привлекая его к себе.

— Не надо, Кэролайн! — Превозмогая себя, Волк оттолкнул ее и сам присел на корточки подле нее.

— Еще несколько мгновений этой сладостной пытки, — пробормотал он, сжав руками ее плечи, — и мое семя излилось бы... К тому же, теперь моя очередь!

Поднявшись, он помог Кэролайн встать на ноги. Не удержавшись от искушения, Волк дотронулся кончиком пальца до одного из ее сосков, который сразу же отвердел и напрягся. Кэролайн была столь чувственной, столь отзывчивой на ласки! И он хотел вернуть ей сторицей все то, что получил от нее.

Глубоко вздохнув, он взял ее за руку и повлек к подножию вяза, где висело его большое темно-синее одеяло. Оно еще не до конца просохло, но Волк снял его и постелил на землю, затем бережно взял Кэролайн на руки и опустил на мягкий, густой ворс.

Несколько мгновений он стоял неподвижно, склонившись над ней, и любовался удлиненными линиями ее нежного, стройного тела. Но Кэролайн протянула руку ему навстречу, и он лег подле нее на одеяло, ответив улыбкой на ее призывную улыбку.

Волк взял в ладони прекрасное лицо Кэролайн, и мысль о хрупкости ее сложения наполнила его сердце какой-то болезненной, исступленной нежностью.

Он был уверен, что она не вынесет и нескольких дней этой суровой жизни, но оказалось, что девушка гораздо сильнее и выносливее, чем можно было ожидать. Фарфоровая куколка, готовая разбиться от малейшего прикосновения к ней, оказалась тверже стали!

— А что это значит?

Слушая Кэролайн, Волк не отдавал себе отчета в том, что все это произносит вслух. Теперь, вспомнив произнесенные слова, он перевел их ей:

— Вы прекрасны!

Даже в неверном свете костра было видно, как густо покраснела Кэролайн.

— Мои слова смутили вас? — Наклонившись, Волк поцеловал сначала кончик ее носа, а затем подбородок с упрямой ямочкой посередине.

— Нет! Рядом с вами я и впрямь чувствую себя прекрасной! — воскликнула она прерывающимся от волнения голосом, устремляясь навстречу губам Волка, прильнувшим к ее шее. — Безгранична власть, которую вы имеете надо мной!

Волк взглянул в ее огромные, полные страсти глаза, и губы их соединились в долгом, сладостном поцелуе. Язык Волка все глубже погружался в открытый рот Кэролайн. Наконец они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание.

— О Боже, Кэролайн! — воскликнул Волк. Он чувствовал, что не сможет долго выдержать эту пытку, но ему так хотелось, чтобы Кэролайн до дна испила чашу той радости, которую давали ей его объятия. Он снова поцеловал ее в шею, ощутив при этом, как кожа Кэролайн покрылась мелкими пупырышками.

— Вам холодно? — От нее исходил запах жимолости и дикого меда, и Волк не мог побороть искушения пробовать на вкус все новые и новые участки ее тела. Запечатлев нежный поцелуй между ее упругих грудей и прикоснувшись языком к одной из них, он внезапно осознал, что не услышал ее ответа. Подняв голову, он вопросительно взглянул на нее.

Кэролайн с трудом приподняла отяжелевшие веки и через силу пробормотала:

— Нет. Мне жарко...

Волк радостно улыбнулся. Его тело было также наполнено огнем неистового желания.

Восставшие соски ее грудей призывно вздымались ему навстречу, и Волк сжал губами один из них, затем второй, касаясь их отвердевшей плоти языком. Кэролайн издала глухой стон.

Волк понял, что не сможет дольше сдерживаться, и стал покрывать горячими поцелуями живот Кэролайн. Дойдя до треугольника светло-русых волос, он поднял голову и вдруг зарылся лицом в эти волосы, с наслаждением вдыхая терпкий, пряный запах, который довел его возбуждение до последнего, опасного предела... Он приподнял и раздвинул ноги Кэролайн, почувствовав, как она напряглась, когда рука его скользнула по ее влажному лону.

Стоило Волку коснуться языком упругого бугорка, вздымавшегося в самом сокровенном местечке Кэролайн, как тело ее выгнулось, охваченное экстазом, и забилось в мучительно-сладостных конвульсиях. Он поднял голову лишь тогда, когда она, ослабевшая и умиротворенная, неподвижно распростерлась на одеяле.

Но его тело горело еще более неистовым, чем прежде, желанием слиться с ней, и, прильнув к Кэролайн, он по биению ее сердца с радостью почувствовал, что она готова вновь отдаться его ласкам.

Кэролайн трепетала от восторга и безудержной, пламенной страсти. Поцелуи Волка, которыми он покрывал ее тело, наполняли все ее существо каким-то необыкновенным, восхитительным теплом и светом. Она казалась себе невесомой, парящей, точно раскинувшая крылья птица, в бескрайней небесной синеве.

Она обняла Волка за плечи, бормоча что-то бессвязное, и широко раскинула ноги. Он глубоко погрузил свой член в ее вожделеющее лоно и, не сдерживаясь более, принялся ритмично и быстро вздымать и опускать бедра. Пронзительный крик удовлетворенной страсти вырвался из груди Кэролайн, сливаясь с шумом волн и шелестом лесных деревьев. Счастье и трепетный восторг, которые она испытывала в эту минуту, впервые за долгое время заслонили от ее внутреннего взора картины кровавых ужасов, пережитых ею.

Волк удовлетворенно вздохнул и устало опустил голову на грудь Кэролайн. Он долго оставался недвижим, и Кэролайн решила было, что его сморил сон. Но внезапно она услышала его шепот у самого уха:

— Вам не тяжело?

— Нет! Совсем нет! — с жаром солгала Кэролайн. Ей так не хотелось разрушать волшебство слияния с ним!

Рафф, по-видимому, понял ее, а может быть, им двигало подобное же чувство, во всяком случае он осторожно лег на бок, увлекая за собой и Кэролайн, не разжимая объятий и не нарушая единения их тел. Голова Кэролайн покоилась теперь на его руке. Он отвел прядь светлых волос с ее лица и спросил:

— Так лучше, не правда ли?

Он улыбнулся ей такой милой, светлой, обворожительной улыбкой, что у Кэролайн перехватило дыхание. Ах, если бы он улыбался почаще! Она провела кончиком пальца по краю его нижней губы, и он, быстро нагнув голову, слегка сжал фалангу ее тонкого пальца зубами и принялся ласкать его языком. Кэролайн ощутила, как тело ее вновь окатила волна страсти.

Она смущенно прикрыла глаза, чтобы Волк по их блеску не догадался о снедающем ее желании, но, застонав, вновь широко открыла их. Волк, вне всякого сомнения, разделял ее чувства: его член, покоившийся в глубине ее лона, вдруг отвердел и увеличился в размерах.

— Я никак не могу насытиться вами, — прошептал он, не сводя с нее восторженного взгляда. Кэролайн, согнув ногу в колене, положила ее на его бедро.

Им обоим хотелось теперь неторопливо, каплю за каплей, испить до дна чашу наслаждения.

— Что означают эти линии? — негромко спросила она, водя пальцем по его груди, испещренной татуировкой.

— Это — знаки моей мужественности, — ответил он, и белозубая улыбка вновь осветила его смуглое лицо.

— Разве она нуждается в подтверждении? — спросила Кэролайн, издав негромкий смешок. Волк лишь пожал плечами и поцеловал ее в лоб.

В следующее мгновение Волк еще глубже проник в тело Кэролайн. Застонав, она склонила голову ему на грудь, и он принялся водить пальцем вдоль окружности ее груди, приближаясь к напрягшемуся соску. Сладкая истома охватила тело Кэролайн.

— Вы прекрасны! — сказал он снова, и на сей раз она поняла смысл этих слов, произнесенных на языке чероки, и поверила им. Нынче ночью она чувствовала себя прекрасной, как никогда прежде, и... желанной!

И вдруг он произнес такое, что едва не разрушило волшебные чары, во власти которых находилась Кэролайн. Продолжая ласкать ее грудь, он прикоснулся губами к ее подбородку и негромко произнес:

— Моя память, оказывается, стала подводить меня. Я был уверен, что ваши груди значительно меньше. — Улыбнувшись, он поцеловал ее сосок и слегка сжал его зубами.

Кэролайн оцепенела, лихорадочно ища ответа на его невысказанный вопрос. Ей ни в коем случае не хотелось оповещать его о своей беременности. Со временем, конечно, он и сам узнает правду, но... это время ей необходимо было выиграть. А тогда, что она ему скажет тогда? Все как есть?

«Вы — отец моего внебрачного ребенка».

Она закрыла глаза, отчаянно стараясь сохранить ясность мысли, с головой уходя в пучину страсти.

Кэролайн пыталась представить себе, что произойдет, если сейчас она оттолкнет его и расскажет ему все без утайки. Как он отреагирует на подобное известие?

Но Волк, скользнув рукой вдоль их сплетенных тел, коснулся пальцами ее лона, и она вскрикнула от наслаждения, мгновенно позабыв о всех снедавших ее тревогах.

— Кэролайн?

Она открыла глаза и взглянула на него нехотя, с трудом возвращаясь к реальности.

— Я сделал вам больно? — в голосе его слышались беспокойство и участие.

— Нет! — Кэролайн, обвив руками его крепкую шею, прижала его еще ближе к себе. — Нет, — прошептала она, чувствуя толчки его напряженной плоти внутри своего тела и отзываясь на них движением бедер.

Страсть целиком завладела не только телом, но и душой Кэролайн, не оставив места для раздумий и сомнений.

Когда вконец обессиленные, они лежали друг против друга, переводя дыхание, Волк укрыл Кэролайн и себя краем одеяла. Они заснули, а проснувшись через некоторое время. Волк поднялся, чтобы подбросить в костер новую охапку хвороста, и бесшумно улегся на свое жесткое ложе, стараясь не разбудить Кэролайн. Но она открыла глаза и обвила его шею руками, и они снова занимались любовью...

Кэролайн разбудил аппетитный запах жареного мяса. С наслаждением вдыхая его, она потянулась и села, поджав под себя ноги. На душе ее было спокойно и легко. Впервые за все время после набега индейцев на Семь Сосен ее не мучили ночные кошмары.

Она грациозным движением отвела с лица прядь волос и оглянулась вокруг. Поблизости никого не было. Над костром на самодельном вертеле, сделанном из крепкого сука, жарился кролик. Капли жира стекали с освежеванной тушки прямо в огонь, шипя и распространяя вокруг упоительный аромат жаркого. Кэролайн ощутила приступ мучительного голода. Сколько же времени она не ела досыта? Пожалуй, с тех самых пор, как чероки... Она мотнула головой, отгоняя тяжелые воспоминания.

Закутавшись в одеяло, Кэролайн подошла почти вплотную к огню.

— Вы можете обжечься! — раздался низкий, раскатистый голос за ее спиной.

Она оглянулась и увидела приближавшегося к ней Волка. Одет он был лишь в набедренную повязку, вымокшую после купания в реке. Капли воды покрывали все его лицо.

Едва взглянув на него, Кэролайн почувствовала мучительное, непреодолимое желание снова оказаться в его объятиях. Кончиком языка она облизала пересохшие губы, решив, что завтрак, в конце концов, может и подождать.

Но Волк, судя по всему, придерживался иного мнения. Вел он себя с ней вполне дружелюбно, но лицо его оставалось непроницаемым и бесстрастным, и ослепительные искры желания, еще вчера так ярко горевшие в его черных глазах, теперь угасли.

— Я сниму кролика с огня, пока вы пойдете умыться, — приветливо произнес он, кивая в сторону реки. — Ваша одежда высохла за ночь.

Он надел рубаху и склонился над костром. Кэролайн отвернулась. Он, безусловно, прав, — подумала она. Нынче утром у них нет времени для ласк и объятий. Надо как можно скорее добраться до Семи Сосен, чтобы удостовериться, что с Мэри все в порядке. И все же, с обидой возразила она сама себе, зачерпывая пригоршней холодную воду, поцелуй не отнял бы у них много времени.

Кэролайн вернулась к костру, дрожа от умывания ледяной водой. За те несколько минут, что заняла эта нехитрая процедура, настроение ее изменилось. Она убедила себя, что их страстные объятия минувшей ночью не имели никакого отношения к реальности. Просто ей надо было изгнать из своих мыслей воспоминания о кошмаре в Семи Соснах. Волк, зная об этом, помог ей. Только и всего.

Едва занялся рассвет, колдовские чары ночи развеялись без следа. И Волк совершенно прав, что ведет себя так, словно ничего не случилось. Ей надлежит помнить о том, что она — вдова его отца. И носит под сердцем дитя, которое должно быть признано законным отпрыском Роберта Маккейда. Любовь не играет во всем этом никакой роли. А тем более — безответная любовь, завладевшая ее сердцем. Ведь если называть вещи своими именами, Волк лишь желал ее — и не более того. Иначе разве он оставил бы ее в доме Роберта? Тогда она была слишком глупа и наивна, ожидая от него чего-то большего. Но теперь все переменилось, она стала мудрее и опытнее, во всяком случае настолько, чтобы больше не страдать от его холодности.

* * *

Они продолжали путь с такой быстротой, какую только могли выдержать израненные ноги Кэролайн, и с наступлением сумерек подошли к низине, в которой заботливый хозяин расположил свои Семь Сосен.

Приблизившись к усадьбе, Кэролайн постаралась взять себя в руки и не поддаваться вновь нахлынувшим на нее ужасным воспоминаниям.

Повсюду виднелись следы учиненного здесь разгрома. Содрогнувшись при виде платана, Кэролайн перевела взгляд на следы пожара. Коптильня была сожжена дотла, и на месте ее валялась лишь груда обгоревших досок. То же произошло и со складом, где Роберт хранил свои товары. Но дом не пострадал от огня, и это обрадовало Кэролайн. Ведь она была одной из наследниц имущества Роберта, а дом наверняка стоил немало. Плата за обучение Эдварда в школе легла бы на ее плечи непосильным бременем, останься она снова без гроша в кармане...

Волк положил руку ей на плечо, и Кэролайн очнулась от своих мыслей, внезапно поняв, что она уже очень долго стоит неподвижно и смотрит в одну точку...

Он протянул руку, молча указав ей на невысокий холмик справа от господского дома. Кэролайн не сразу догадалась, что это могила ее покойного мужа, и покраснела, не чувствуя в своей душе ни малейших отзвуков сожаления и не стыдясь этого.

Волк и Кэролайн быстрыми шагами направились к дому. При виде их гулявшие по двору куры разбежались, встревоженно кудахтая. Дверь с треском распахнулась, и на порог выбежала Мэри с ружьем в руках.

— Кто тебе позволил встать с постели? — с негодованием воскликнула Кэролайн, бросаясь к подруге и заключая ее в объятия. В душе она не могла не признать, что вопрос ее в свете минувших событий звучал до чрезвычайности глупо, но она оправдывалась перед собой тем, что выпалила первую фразу, пришедшую ей на ум, прежде чем с рыданиями припасть к плечу Мэри.

Та вторила ей, и Волк, неловко потоптавшись возле плачущих женщин, осторожно взял мушкет из рук невестки и скрылся в доме. Когда он снова появился на пороге, обе женщины уже вытирали щеки и сморкались в крохотные платочки.

— Где Садайи и Валини? — отрывисто спросил Волк.

— Они время от времени навещают меня и справляются, не нужна ли их помощь. У них ведь свои заботы, свои семьи... А к тому же я ничем теперь не могу отблагодарить их за услуги.

Краем глаза Кэролайн заметила, что Волк помрачнел и отвернулся.

— Я знаю, что они остались бы здесь, если бы я попросила их об этом, — горячо продолжала Мэри, подойдя к своему разгневанному деверю, — но мне вполне удается и в одиночку управляться с домом и тем, что осталось от хозяйства. Главное, что меня беспокоило, — это Кэролайн. Теперь же, когда она снова со мной, мне просто нечего больше желать! — с этими словами она взяла обеими ладонями руку Кэролайн и нежно пожала ее.

Уверения Мэри не смогли, однако, рассеять недовольства Волка. Он обошел двор и сад, окинув зорким взглядом все разрушения, причиненные поместью набегом индейцев. Но, кроме сгоревших надворных построек, все оставалось по-прежнему. Кругом царили тишина и покой, но Волк не мог не чувствовать затаенной угрозы в этой кажущейся безмятежности.

Позвав обеих женщин в дом, он не терпящим возражений тоном произнес:

— Быстро соберите самые необходимые вещи. Мы должны сейчас же тронуться в путь.

Мэри недоуменно взглянула на Кэролайн, и та пояснила:

— Рафф считает, что нам надо укрыться в форте Принц Джордж.

— Но почему?! Садайи сказала, что нам больше нечего опасаться. Вождь осудил и наказал участников набега. — Стиснув руки, она умоляюще добавила: — Я так хочу остаться здесь, в Семи Соснах!

В глазах Мэри было столько неподдельной тревоги, что Кэролайн, взяв молодую женщину за руку, подвела ее к мягкому креслу и почти насильно усадила, примостившись на коврике у ног подруги.

— Рафф считает, что лишь за стенами форта мы окажемся в полной безопасности. И я согласна с ним.

Она выразительно взглянула на Волка, безмолвно прося его о поддержке, но тот, по-видимому, решил всецело предоставить своей юной мачехе уговаривать заупрямившуюся Мэри. Пожав плечами, он вышел из комнаты.

— Я знаю, что вожди племени чероки собираются вести переговоры с представителями английских властей в Чарльз-тауне. Но нам нельзя забывать о том, что здесь произошло!

— Рафф похоронил Роберта на холме, — проговорила Мэри прерывающимся от слез голосом. — И некому было прочитать над его телом заупокойную молитву. — Она вытерла повлажневшие глаза тыльной стороной руки. — Никто не заслуживает такой ужасной смерти, Кэролайн!

— Да, дорогая, — согласилась Кэролайн, положив голову на колени подруги.

— Если быть откровенной, я не любила покойного, — со вздохом проговорила Мэри, — хотя, конечно, это было не по-христиански с моей стороны, но...

— Я тоже не питала к нему приязни! — воскликнула Кэролайн, передернув плечами. — Его нельзя было назвать хорошим человеком!

— И все же, — настаивала Мэри, — если бы ты только видела, что они с ним сделали!..

— Я видела, — проглотив комок в горле, отозвалась Кэролайн. — Все это произошло у меня на глазах! — Она подняла голову и ласково взглянула в лицо все еще всхлипывавшей Мэри. — Нам пора собираться, Мэри, — мягко произнесла она. — Что было, того не вернешь! Успокойся и не думай больше о Роберте!

— Логан ничего не знает. Кэролайн вздохнула.

— Узнает, когда вернется. Он ведь тоже ничем не может помочь ни нам, ни, тем более, Роберту, упокой, Господи, его душу!

— Но он не будет знать, где я! — Мэри в отчаянии всплеснула руками. — Логан приедет и увидит эту могилу... И меня не будет здесь, чтобы рассказать ему о случившемся!..

— Рафф все ему расскажет. — Кэролайн с трудом поборола искушение позвать сюда Волка. Пусть бы он сам убедил Мэри уехать отсюда! Но вместо этого она взяла подругу за руку и заставила подняться.

— Не беспокойся о Логане, прошу тебя! Он так или иначе узнает, где тебя найти!

— А что, если он не приедет? — Мэри остановилась на пути к лестнице и, пораженная этой внезапной мыслью, обратила побледневшее лицо к Кэролайн. — Если он больше никогда не вернется в Семь Сосен?!

— Этого не может быть! — твердо сказала Кэролайн и, движимая состраданием, подхватила Мэри под руку и подвела к низенькой кушетке. — Знаешь, что мы сейчас сделаем? — обратилась она к подруге бодрым и


деловым тоном. — Ты пока полежи здесь, а я пойду приготовлю для тебя чашку чаю. Согласна? — Мэри кивнула, и Кэролайн с улыбкой продолжала: — И чего-нибудь поесть. Держу пари, что ты уже проголодалась. Ведь тебе надо есть за двоих, не забывай об этом!

Мэри не ответила, но лицо ее посветлело. Беспечный, жизнерадостный тон Кэролайн явно оказал на нее благотворное действие.

Подложив под голову Мэри мягкую подушку, Кэролайн метнулась в кухню на поиски съестного. Она ожидала застать там Волка, но его нигде не было.

Огонь в очаге едва тлел, и Кэролайн, сунув в него несколько поленьев, налила в медный чайник воды из ведра. Тщетно искала она в массивном буфете сдобные булочки и хлеб. На глаза ей попалось лишь несколько яблок и полузасохшая кукурузная лепешка. Приготовив чай, она аккуратно очистила яблоки от кожуры и, нарезав их и лепешку ломтиками, поставила все это на поднос, подхватив который направилась к Мэри.

Та дремала на кушетке, но открыла глаза, стоило Кэролайн войти в комнату. На губах ее мелькнула слабая улыбка, и Кэролайн с облегчением вздохнула. Мэри выглядела теперь гораздо бодрее, чем во время их разговора. С благодарностью глядя на Кэролайн, она проговорила:

— Спасибо тебе, дорогая! Ты так добра ко мне! Боже праведный, как я боялась, что они убьют или покалечат тебя!

— Они и пальцем меня не тронули! — Кэролайн в подтверждение своих слов помотала головой. — А потом Рафф забрал меня оттуда.

— У меня просто нет слов, чтобы выразить, как я рада этому! А что же ты сама не пьешь чай? Вздохнув, Кэролайн ответила:

— Да, ты знаешь, что-то не хочется. Я лучше поднимусь наверх и буду собирать вещи. Не только свои, но и твои тоже. А ты пока отдохни, сделай одолжение! — Она решительно направилась к двери.

— Я не хочу уезжать, Кэролайн! — прозвучал ей вслед слабый голос Мэри. — Логан...

— Успокойся! Рафф обо всем позаботится! Ведь ты же знаешь его! — ответила Кэролайн, оборачиваясь на ходу, и, не желая продолжать этот разговор, выбежала из комнаты.

Она быстро поднялась по лестнице и вошла в комнату подруги. Разложив на полу тонкое шерстяное одеяло, она принялась складывать на него белье Мэри и приданое для будущего ребенка, изготовлением которого они обе занимались в течение нескольких недель. Затем, в своей комнате, она разобрала свой нехитрый гардероб, придирчиво осматривая каждую вещь, прежде чем аккуратно уложить ее на разостланное одеяло. Ведь им предстояло самим нести свой багаж. Кэролайн не имела ни малейшего представления, сколько времени придется им прожить в форте. Но ребенок Мэри и Логана должен вот-вот появиться на свет, значит, надо по возможности сократить собственную поклажу, чтобы взять с собой все до единой вещи, которые понадобятся малютке. А еще следовало подумать и о предстоящих родах. Тряхнув головой, Кэролайн стала вынимать из комода простыни, и тут за ее спиной раздался недовольный голос Волка:

— Проклятье, Кэролайн! Я же сказал — только самое необходимое!

— Не смейте обращаться ко мне с подобной бранью, Рафф Маккейд! Никогда не смейте! — прошипела Кэролайн, обращая к нему разгневанное лицо. Простыни она швырнула на кровать.

Волк вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

— В чем дело?

— Я уже сказала вам. Я не желаю, чтобы вы...

— Да, я слышал то, что вы сказали.

— И очень хорошо, — сопя, Кэролайн принялась аккуратно складывать простыню. — Ваш отец только и знал, что орал на меня и без конца бранился. С меня довольно этого! Я не собираюсь позволять его сыну делать то же самое!

— Я не привык думать о себе как о его сыне!

— Но это ровным счетом ничего не меняет. Вы — Рафферти Маккейд, сын Роберта Маккейда!

Волк схватил ее за плечи и повернул к себе лицом.

— Какая муха вас укусила, Кэролайн?!

— Оставьте меня! — воскликнула Кэролайн, тряхнув головой. — Никакая муха меня не кусала. Просто моего мужа пытали и убили на моих глазах, а меня самое похитили. Я сбила ноги в кровь...

— Пока что вы не сказали мне ничего такого, о чем бы я не знал. — Прищурившись, Волк окинул ее внимательным взглядом. — Что же на вас нашло, в самом деле?

Кэролайн попыталась сбросить с плеч его ладони, но он держал ее крепко, и у нее, как всегда, не хватило сил бороться с ним.

— А чего вы, интересно знать, ожидали от меня? Как, по-вашему, я должна была бы реагировать на все эти ужасы?! — Она прерывисто вздохнула. — Если вы вполне привыкли к подобному, то я...

— Меня нисколько не удивляет, что происшедшее оказало на вас самое тягостное впечатление. Но вспомните хорошенько, ведь я предупреждал вас...

— О да! — Кэролайн отвернула лицо в сторону и процедила сквозь зубы: — Наверное, мне следовало прислушаться к вашим словам и не приезжать сюда.

— Возможно, так было бы лучше для вас, — кивнул Волк. — Но вы поступили по-своему и оказались здесь. И теперь нам следует побыстрее убраться отсюда, пока не стемнело.

— Мэри ведет себя несколько странно, — неуверенно произнесла Кэролайн, снова взглянув в глаза Волка.

— Ей ведь тоже пришлось нелегко.

— Просто не знаю, что делать! Она беспокоится о Логане.

— Мой брат вполне способен сам о себе позаботиться.

— Ему следовало бы быть теперь здесь, подле нее!

— Но его здесь нет. Чего нельзя сказать о вас. — Уступив охватившему его желанию, Волк привлек Кэролайн к себе. Она попыталась было сопротивляться, но после непродолжительной борьбы замерла, прижавшись к его широкой груди.

— Она меня очень тревожит, — пробормотала Кэролайн, уткнувшись в плечо Волка. От него исходил запах свежести, сосновой смолы и безопасности. Она обвила руками его узкую талию. — Путешествие навряд ли будет ей под силу!

— Я и сам знаю, как нелегко придется бедняжке Мэри. Но все же лучшее, что мы можем для нее сделать, — это доставить ее в безопасное место. — Сказав это, Волк подумал, что и для Кэролайн сейчас тоже необходимо переселиться в укрепленный форт, где ей не будут грозить никакие опасности. Она кивнула головой, и он с нежностью провел ладонью по ее вьющимся волосам. — Пожалуйста, сойдите вниз и займитесь Мэри, а я пока сверну эти ваши простыни в тугой узел.

— Это для Мэри. Ведь ей скоро рожать...

— Я так и понял. Мне не следовало так резко разговаривать с вами.

— Я тоже наговорила вам много лишнего. Ведь мне известно, как вы не любите, когда кто-нибудь упоминает о вашем родстве с покойным Робертом.

— Но вы ведь сказали правду. Он мой отец, и от этого никуда не деться!

Еще несколько мгновений Кэролайн не сводила с него глаз. Лицо ее озарила нежная, немного печальная улыбка. Повернувшись, она вышла из комнаты.

Продолжая думать о Волке, Кэролайн спустилась по лестнице, миновала коридор и вошла в затемненную гостиную.

— Мэри! Боже милостивый! Мэри! — не помня себя, она бросилась к распростертой на полу подруге.

Юбки неподвижно, словно в забытьи, лежавшей женщины оказались мокрыми насквозь, и темное пятно медленно расползалось по светло-бежевому ковру. При виде этого Кэролайн едва не сделалось дурно.

Молодая женщина с трудом открыла глаза, подернутые дымкой страдания, и, увидев Кэролайн, улыбнулась вымученной улыбкой.

— Мой ребенок... Он... просится на свет божий, — едва слышно прошептала она, и лицо ее исказила гримаса боли.

Загрузка...