Сердце дикаря

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

В ту же секунду Волк, испустив дикое рычание, бросился на индейцев... туда, где была Кэролайн. Он хорошо запомнил, где лежало их оружие, и теперь, пока они еще не успели осознать, что он свободен, поднял с земли тяжелую булаву и обрушил ее на голову первого из кинувшихся к нему дикарей. Второго он полоснул ножом по ребрам.

— Скорее выбирайтесь отсюда! — крикнул он Кэролайн, снова разя противника булавой. Тот свалился на землю с застывшим на лице выражением крайнего изумления.

Но эффект неожиданности исчерпал себя этими тремя победами. Трое из оставшихся в живых подручных Тал-тсуски надвигались на Волка с оружием наизготовку. Сам же его ненавистный кузен стоял чуть поодаль, с трудом удерживая Кэролайн, которая пыталась вырваться из его могучих рук.

Ярость придала Волку сил и решимости. Он взмахнул булавой и задел ею висок одного из воинов, а следующим движением вонзил нож в грудь второго. Но третий бросился на Волка с томагавком и, хотя тот попытался увернуться, поразил его в плечо, из которого тотчас же широкой волной заструилась кровь. От этого удара Волк упал на колени и выронил свое оружие. Но он не растерялся и рванул индейца за ноги. Воин с грохотом свалился на землю и остался недвижим.

Тал-тсуска, таща за собой упиравшуюся Кэролайн, шаг за шагом приближался к своему ружью, которое он оставил возле одного из деревьев. Завладев оружием, он начал прицеливаться в Волка. Кэролайн толкала его под локоть, повисала на его мощных руках, что было сил колотила кулаками.

— Прекрати, женщина! — зашипел индеец и резким движением отшвырнул ее от себя. Кэролайн свалилась на жесткую землю, сильно ударившись, но, превозмогая боль, поднялась на колени. Взору ее представился Волк. Он тоже поднимался с земли. Рука и грудь его были залиты кровью.

Тал-тсуска уперся прикладом ружья в плечо и положил палец на курок.

— Нет! — крикнула Кэролайн. Индеец мельком взглянул на нее и выстрелил. По лесной поляне прокатился грохот, и фигуру индейца на мгновение окутал дым. Когда он рассеялся, Кэролайн увидела, что из груди Тал-тсуски торчит рукоятка томагавка. Непримиримый враг англичан упал навзничь, широко раскинув руки.

Волк подошел к Кэролайн и помог ей подняться. Она спрятала лицо на его груди и беззвучно заплакала. Ей так хотелось навек остаться наедине с ним, забыв весь остальной мир, полный ненависти и злобы. Но Волк думал иначе.

— Кэролайн, — мягко произнес он. Она подняла на него полные слез глаза, и он осторожно убрал прядь волос с ее лица. — Нам надо уходить отсюда. Где ваш брат?

— Я велела ему пробираться в форт. Мне казалось, что это безопаснее, чем оставаться здесь... Вы думаете, он попадет туда?

— Надеюсь. Ведь ему известно, что идти следует вдоль речного берега. Мы нагоним его, если поторопимся. Они быстро собрали все, что могло им понадобиться: ружья, порох, одеяла, еду и направились к реке. Из двух каноэ, в которых индейцы преследовали Волка, на берегу осталось лишь одно.

— Думаю, что у Эдварда хватило смекалки воспользоваться лодкой. Не беспокойтесь за него, Кэролайн. Он не пропадет!

— Скажите, чероки станут преследовать нас? — Кэролайн постлала одеяла на дно лодки и, оборвав край подола своей нижней юбки, намочила полоску ткани в холодной воде.

— Да, это неизбежно. Они не оставят неотмщенными своих убитых соплеменников. — Волк глубоко вздохнул. — Но надеюсь, что вы к тому времени будете уже далеко отсюда.

Кэролайн принялась осторожно смывать кровь с его руки.

— А вы?

Волк, сжав зубы, наблюдал за движением ее руки, сжимавшей влажный лоскут. Тонкая, нежная рука — и такая сильная. Какой огонь загорается в его жилах от одного ее прикосновения! Он прикрыл глаза и вполголоса произнес:

— Мне некуда уходить отсюда. Я — житель приграничной полосы.

Но ведь это теперь и ее дом, подумала Кэролайн, но промолчала, перевязывая его раны. Волк надел рубашку, повесил на плечо одно из ружей и помог Кэролайн забраться в каноэ.

В тусклом свете луны река, по которой они плыли, казалась еще более бурной и опасной. Но Волк умело правил лодкой, и вскоре место их кровавой схватки с чероки осталось далеко позади. Незадолго до рассвета похолодало, подул резкий, колючий ветер, и в воздухе заплясали снежинки. Но каноэ, не останавливаясь, продолжало скользить вниз по реке.

Они почти не разговаривали друг с другом. Иногда Кэролайн сменяла Волка на веслах, но она быстро утомлялась, и он, несмотря на раны, продолжал грести изо всех сил.

Вдоль берегов быстрой речки больше не видно было холмов, которые уступили место равнине, и Кэролайн поняла, что форт Принц Джордж уже недалеко. Когда стало темнеть, Волк направил каноэ к берегу, и, выйдя из лодки, Кэролайн почувствовала, насколько она устала и как нуждается в отдыхе ее измученное тело.

— Там недалеко есть небольшая хижина, — сказал Волк, вытаскивая лодку на песок. — Думаю, Морганы перебрались в форт или вернулись в Чарльз-таун. Мы сможем переночевать в их домике.

Волк оказался прав. В небольшой хижине, скрывавшейся среди деревьев, уже несколько месяцев никто не жил. Распахнутая настежь дверь криво свисала с одной единственной кожаной петли. Пол в комнате устилали сухие листья и обрывки бумаги. Кэролайн старательно вымела его сосновой веткой, а Волк тем временем занялся починкой двери. Он не стал собирать хворост. Несмотря на холод, они не рискнули бы разводить огонь в печи и тем самым обнаруживать свое присутствие. Сидя друг подле друга на одеяле, они, поеживаясь от холода, доели остатки провизии, взятой в индейском лагере.

— К полудню мы уже будем в форте Принц Джордж.

— Дай Бог! — с чувством отозвалась Кэролайн.

— Я знаю, что для вас все это невыносимо тяжело... — начал он, желая возобновить разговор о ее будущем ребенке, но не решаясь заговорить об этом прямо. Кэролайн опустила глаза на сцепленные руки. Она держалась скованно и напряженно, так, словно впервые осталась с ним наедине.

— Вам холодно? — спросил он, почувствовав, насколько глупо звучал его вопрос в сложившихся обстоятельствах. Разумеется, ей было холодно! Но Кэролайн лишь плотнее закуталась в одеяло и улыбнулась ему.

— А как себя чувствуете вы? Ваши раны сильно вас беспокоят?

Волку хотелось признаться, что не только перевязанные ею раны, но и все его тело болит от ушибов и ссадин, от перенапряжения и от холода. Но он лишь покачал головой и положил в рот последний ломтик сушеной оленины. Прожевав и проглотив его, он вздохнул и с надеждой взглянул на нее.

— Кэролайн! — Она подняла на него глаза, и Волк в который уже раз подивился ее нежной, изысканной красоте. После всех тягчайших испытаний этого дня она сохранила ясность взгляда и грацию движений. Любуясь ею, он едва не забыл о том, что намеревался сказать ей. Светлые волосы обрамляли ее овальное лицо с матово-бледной кожей, голубые глаза доверчиво глядели на него, щеки покрывал нежный румянец.

Волк наклонился к ней и с волнением произнес:

— Мне безразлично, кто отец вашего ребенка! — Губы Кэролайн внезапно дрогнули, и она стала разглядывать кайму своего одеяла, нервно теребя ее тонкими пальцами.

— Понятно, — еле выдавила она из себя. Глупо было надеяться, что он неравнодушен к ней...

— Нет! Ничего вам не понятно! — Волк схватил ее за руки и с силой притянул к себе. Кэролайн тщетно пыталась воспротивиться этому. — Я имел в виду, что слишком дорожу вами, и поэтому мне все равно, чье дитя вы носите под сердцем! — На сей раз он смущенно отвел взгляд и продолжал, с трудом подбирая слова: — Я понимаю, что не заслужил вашего прощения! Ведь с самого начала я повел себя с вами как последний негодяй! — Тень слабой улыбки скользнула по его полным губам. — Я всегда думал, что нет ничего хуже, чем быть незаконнорожденным ублюдком. Оказывается, вести себя как ублюдок гораздо, гораздо хуже! — Он робко взял ее за руку и с надеждой заглянул в ее глаза. — Я прошу вашего прощения за нанесенные вам обиды. И я нисколько не удивлюсь, если вы...

— Он ваш, — сказала Кэролайн, проведя кончиком языка по пересохшим губам. — Отец моего ребенка — вы!

— Кэролайн, я...

— Нет, выслушайте меня! — Она выпрямилась и взглядом заставила его замолчать. — Вы можете сколько угодно утверждать, что вам это безразлично. Но мне, поверьте, не все равно, от кого я зачала это дитя! Я не сказала вам об этом раньше, потому что мной владели досада и оскорбленная гордость. — Она густо покраснела и опустила голову. — Я ни разу даже... Ваш отец никогда... — Ей удалось заставить себя снова посмотреть в глаза Волку. Вздохнув, она твердо произнесла: — Вы — единственный, с кем я была близка.

— Неужели это правда? — с восторгом и недоверием спросил Волк и, прочитав ответ в светившихся счастьем глазах Кэролайн, притянул ее к себе.

Они больше не чувствовали холода, хотя ветер все так же шелестел оголенными ветвями деревьев, проникая в хижину сквозь щели между бревнами.

Волк приподнял рукой прядь ее белокурых волос и, любуясь их блеском, тихо произнес:

— Они и впрямь как лунный свет! — Но Кэролайн, нахмурившись, с тревогой взглянула в его агатово-черные глаза и спросила:

— Ведь индейцы станут преследовать вас, Рафф? — Его рука на мгновение замерла, но лишь затем, чтобы обнять ее за талию.

— Давайте не будем пока думать об этом. — Он поцеловал лоб, висок и порозовевшую щеку Кэролайн и, слегка отстранившись от нее, с радостью заметил, что глаза ее загорелись страстью. Кэролайн тяжело дышала, грудь ее вздымалась. От близости его горячего, желанного тела у нее кружилась голова. Но это не помешало ей с тревогой произнести:

— Вы рассказывали мне, что у чероки принято мстить за убитых воинов. — От волнения голос ее слегка охрип. — А ведь вы убили их из-за меня! Вы были вынуждены выбирать между людьми вашего племени и мной!

— Нет! — горячо заверил ее Волк, нежно поглаживая ее пушистые волосы. — Нет, Наквиси Усиди, Маленькая Звезда! В том, что произошло, нет ничьей вины. Ни вы, ни я, ни даже Тал-тсуска не повинны в сегодняшнем кровопролитии. Причины этого гораздо глубже. И я имею основания не опасаться, что стану жертвой мести! Верьте мне, Кэролайн!

Волк говорил правду. Он почти не сомневался, что вскоре разразится кровопролитная война, в которой чероки понесут множество потерь. Им будет уже не до мести. Но сейчас не время для подобных мыслей, сказал он себе. Ведь рядом с ним женщина, которую он любит. И от которой вынужден будет отказаться.

Волк дотронулся рукой до упругой груди Кэролайн, и она, вздрогнув, со стоном потянулась к нему.

— О Рафф! — выдохнула она.

Он приник губами к ее груди, выступавшей из выреза платья, и принялся развязывать шнурки корсета.

— Я сама! — сказала она и быстро развязала узлы и расстегнула крючки на белье. Волк помог ей обнажить торс. Глаза его заблестели от восхищения, и в его низком, хрипловатом голосе послышались нотки гордой радости.

— Как вы прекрасны! Ваши груди налились, словно спелые яблоки! Скоро они будут вскармливать моего сына!

— Или дочь, — усмехнувшись, добавила Кэролайн, глядя затуманенными страстью глазами, когда он приблизил губы к ее соску.

Волк поднял голову и с улыбкой ответил:

— Или дочь! — и нежно поцеловал другой сосок, слегка сжав его губами.

Кэролайн подалась ему навстречу и, обвив руками его шею, прижалась щекой к его щеке.

— Я виноват перед вами. Кэролайн, — прошептал Волк. — Если можете, простите меня!

— Рафф... Волк! — Кэролайн нежно сжала ладонями его лицо и с любовью заглянула в его глаза — темные, бездонные, манящие. У нее перехватило дыхание, и, слегка склонив голову, она прерывающимся голосом произнесла: — Я уже давно простила вас. Иначе я бы не была здесь сейчас с вами, не любила бы вас так горячо! — Волк приник к ее губам в таком долгом, страстном поцелуе, что Кэролайн позабыла обо всем на свете. Даже о том, что не услышала от него ответных слов любви, которых ждала. Она вспомнила об этом позднее. А теперь она лишь стонала от наслаждения и все теснее прижималась к его горячему, крепкому телу.

Руки Волка скользнули к талии Кэролайн и принялись расстегивать пояс ее платья. Он снял его вместе с нижней юбкой. Затем настал черед панталон и чулок. Кэролайн лежала перед ним обнаженная и прекрасная как никогда. Ее кожа в косых лучах лунного света, падавших сквозь щели в стенах хижины, казалась молочно-белой, живот слегка выдавался вперед. Она ждала ребенка... Его ребенка.

Волк осторожно прикоснулся пальцами к этому залогу их любви, к своему неродившемуся сыну, которого он никогда не увидит, не услышит его голоса... Острая боль пронзила его сердце, но он справился с ней, и на лице его не дрогнул ни один мускул. Он не хотел, чтобы Кэролайн догадалась о снедавшем его отчаянии. Сегодняшняя ночь принадлежала им безраздельно. И они принадлежали друг другу.

Волк мгновенно сорвал с себя всю одежду и принялся ласкать Кэролайн. Ему хотелось в этих страстных и нежных ласках выразить всю свою беспредельную любовь к ней, любовь, о которой он не должен был говорить ей.

Разнообразя и чередуя ласки, Волк снова и снова вызывал у Кэролайн мучительно-сладостный экстаз. Он касался самых сокровенных, интимных участков ее тела кончиками пальцев, губами и языком, и она билась в его объятиях, издавая хриплые стоны удовлетворенного желания и произнося его имя с восторгом и любовью.

Его тело, охваченное неистовым желанием, жаждало слияния с ней, но он овладел ею лишь тогда, когда она стала молить его об этом. Войдя в глубь ее влажного, алчущего лона. Волк обхватил ее бедра ладонями и, содрогаясь от наслаждения, излил в тело Кэролайн потоки горячего семени. Они лежали рядом, укрытые теплым одеялом. Голова Кэролайн покоилась на руке Волка.

— Волк!

— М-м-м? — он нежно погладил ее живот свободной рукой.

— Переведи мне, пожалуйста, то, что ты произносил несколько минут назад.

— Любимая, — ответил он, только теперь осознав, что именно так он называл Кэролайн, сжимая в объятиях ее нежное тело. Любимая. Он закрыл глаза, борясь с желанием поведать ей о своей любви. Но ведь она скоро уедет, уедет навсегда. Нет, пусть лучше не знает о его чувстве. Так ей будет намного легче.

Он решил было, что Кэролайн уже заснула. Дыхание ее было легким и едва слышным, она лежала неподвижно, прижимаясь к нему всем телом. Вдруг она спросила его:

— А как мы назовем нашего ребенка?

Волк вздохнул. Ему хотелось в отчаянии крикнуть ей, что ни он, ни она не смогут сказать этому ребенку, чей он сын. Но лучше пусть этот разговор подождет до завтра. И Волк, повернувшись лицом к Кэролайн, склонил голову и словно в раздумье произнес:

— Это будет зависеть от того, кто у нас родится — мальчик или девочка.

— Я подумала, что если будет девочка, мы могли бы назвать ее именем твоей матери.

— Алкини? Но англичанам непросто будет выговорить такое имя. Ты подумала об этом?

— Разве? — спросила Кэролайн. Она прижалась щекой к груди Волка и возразила: — Но я хотела бы, чтобы наш ребенок воспитывался в традициях чероки, как и ты! — Поймав на себе его удивленный взгляд, она пояснила: — Да, я понимаю, что сейчас идет явная или скрытая война. Но ведь рано или поздно она кончится, не так ли?

— Да, Наквиси Усиди. Когда-нибудь эта война кончится. — Он прижал ее голову к своей груди. — А сейчас давай-ка спать!

Но заснуть он не мог.

Нежно обнимая спящую Кэролайн, Волк думал о будущем. О Кэролайн и их ребенке, которые будут жить за океаном, в достатке и безопасности. Продав имение, оставшееся от Роберта, Кэролайн станет вполне обеспеченной женщиной. Незадолго до рассвета он окончательно уверил себя в том, что Кэролайн должна уехать на родину.

— Благодарение Господу, что вам удалось добраться сюда живыми и невредимыми! — воскликнул лейтенант Гойтмор, вставая из-за стола навстречу Волку и Кэролайн. — Мы так волновались за вас! Ваш брат настаивал, чтобы я послал солдат в помощь вам. Я попытался объяснить ему...

— Где Эдвард? — спросила Кэролайн.

— Я не знаю этого наверняка, но полагаю, что молодой человек отправился в дом миссис Кинн. Если хотите, я пошлю за ним.

— В этом нет необходимости. Я сама найду его, — ответила Кэролайн и взглянула на Волка. Тот кивнул ей, и она направилась к двери.

— Прошу вас, не покидайте пределов форта, — сказал он ей вслед.

Мужчины остались вдвоем. Лейтенант опустился в ближайшее кресло. Он неузнаваемо изменился в лице, от прежней его беззаботной галантности не осталось и следа. Тяжело вздохнув, он обратился к Волку:

— Проклятые чероки точно взбесились. Мы получили известие, что не менее трех десятков этих головорезов напали на торговый склад и лавку Эллиота. Убили всех, кого застали там, а после разгромили все и перепились рому! — Лейтенант обхватил руками узкое лицо и снова горестно вздохнул, не обращая внимания на мрачный, жесткий взгляд Волка, которым тот окинул представителя власти с ног до головы. — Руководил бандитами некто Серови, и он же послал участников набега с окровавленными томагавками в руках в индейские поселки, чтобы те подняли остальных и призвали их примкнуть к мятежникам. Предположительно, все пути отсюда перекрыты, и форт Лоудаун взят индейцами. Я, признаться, чувствую себя здесь скорее пленником, нежели солдатом.

— А как насчет ваших пленников из числа вождей чероки? Лейтенант испустил протяжный стон и всплеснул руками.

— Ох, лучше и не вспоминать об этом! Они — точно язва на моей шее. Дня не проходит, чтобы мне не передали петицию от кого-нибудь из них. Требуют немедленного освобождения. — И Гойтмор откинул голову на высокую спинку кресла, отчего парик его съехал набок. — Просто наказание мне с ними!

— Я полагаю, что они с не меньшим неудовольствием относятся к своему нахождению здесь.

— Что? — Лейтенант привскочил в кресле и с досадой махнул рукой. — Я, собственно говоря, желал бы услышать от вас, что вам известно о положении в округе. Все мои разведчики ни к черту не годятся, и я не могу полагаться на их сведения. Но погодите же! Куда вы?!

Волк остановился, взявшись за дверную ручку, и оглянулся через плечо на растерянного Гойтмора.

— Я хочу проводить миссис Маккейд и ее брата в Чарльз-таун.

— Но... но ведь кругом эти чероки!

Волк приподнял брови и невозмутимо ответил:

— Вы изволили забыть, что ведь и в моих жилах течет кровь чероки.

Бесшумно ступая ногами, обутыми в мокасины, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Кэролайн столкнулась с ним в дверях домика миссис Кинн. Он хотел не откладывая сообщить ей, что им с Эдвардом следует готовиться к отъезду в Чарльз-таун и уже предвидел, какую бурю негодования вызовет это сообщение. Но Кэролайн опередила его. Она взяла Волка за руку и, не говоря ни слова, повела его за собой на задний двор домика.

— Кэролайн, у нас нет на это времени! — воскликнул Волк, стараясь придать своему голосу как можно более мягкий оттенок. Он подумал, что она жаждет его объятий и ласк, но Кэролайн вела его за собой вовсе не для этого. Она вздохнула и, нахмурившись, произнесла:

— Логан вернулся.

— Логан?

— Да. Но сейчас он спит. — И Кэролайн схватила Волка, рванувшегося было к дому, за рукав рубахи. — Его привел Эдвард. Как выяснилось, твой брат приехал в форт прошлой ночью. Он решил остановиться здесь по пути в Семь Сосен. Ему стало известно, что Мэри ждала ребенка.

— Я написал ему, — ответил Волк. Он чувствовал себя так, словно его внезапно оглушили. — Знает ли... сообщил ли кто-нибудь ему?..

Глаза Кэролайн наполнились слезами. Она медленно кивнула.

— Эдвард рассказал ему обо всем. — Сжав руку Волка, она добавила: — Нед пытался уговорить кого-нибудь отправиться нам на выручку. Он даже не знал, что Логан — муж нашей Мэри. Волк поднял глаза и с тяжелым вздохом сказал:

— Я поговорю с ним.

— Он совсем... — Кэролайн никак не могла подобрать слова, чтобы достаточно точно охарактеризовать состояние, в котором пребывал молодой вдовец. «Зол», «яростен» — явно не подходили. — ...Взбешен, — произнесла она наконец. — И он винит во всем одних лишь чероки. — Распространялась ли ненависть Логана на его единокровного брата, Кэролайн не знала, но она сочла не лишним предупредить Волка о такой возможности. Он мрачно кивнул ей в ответ, повторив:

— Я поговорю с ним.

— Он совершенно пьян! У него с собой была бутылка какого-то крепкого напитка, и, прежде чем заснуть, он выпил ее почти до дна.

— Прежде чем отключиться, — поправил ее Волк. Они подошли к двери в дом, и он обернулся к Кэролайн, стоя на пороге.

— Вам следовало бы отдохнуть. Рано утром мы уезжаем отсюда.

— Уезжаем?! — Кэролайн бросилась к нему и загородила своим телом входную дверь. — Куда?!

— В Чарльз-таун.

— Но...

Волк молча взял ее за плечи и открыл дверь. Ему так хотелось бы заключить ее в объятия, прижать к себе, говорить ей на ухо ласковые, нежные слова. Но он знал, что это невозможно.

— Пожалуйста, Кэролайн, не противоречьте мне. Я действую лишь в ваших интересах. И в интересах нашего ребенка и Эдварда. — «Только не в своих собственных», — мелькнула в его голове тревожная мысль, наполнив его душу скорбью и отчаянием.

Логан лежал в кровати с веревочной сеткой в одной из боковых комнат небольшого домика. Руки и ноги его были раскинуты в стороны. Воздух наполнял удушливый запах рома. Волк удивился, откуда у хрупкой Кэролайн взялись силы, чтобы дотащить его сюда и уложить на кровать.

— Логан! — Волк тряхнул спящего за плечи. — Логан, проснись! Это я, Волк!

— Подите все вы от меня к дьяволу! — раздался хриплый, пьяный вскрик. — Подите к дьяволу!

— Мне надо поговорить с тобой.

Логан нащупал горлышко бутылки, стоявшей у изголовья кровати, и попытался поднять ее, но она выскользнула из его дрожащих пальцев и разбилась о земляной пол. Остатки рома разлились вокруг осколков небольшой лужицей. Логан медленно, со стоном повернулся и сел на кровати. Его зеленоватые глаза, налитые кровью, горели яростью.

— А вот мне, черт возьми, совершенно не о чем говорить с тобой! — Рот его перекосился от ненависти. — Проклятый защитник краснокожих! Черт, какой же защитник, когда ты и есть не кто иной, как самый распроклятый из всех краснокожих! Из этих головорезов-дикарей!

Волк продолжал молча смотреть в глаза брата.

— Ну, и какого же дьявола тебе надо? Чего ты уставился на меня? — заплетающимся языком продолжал Логан. — Никогда не видел человека, оплакивающего своих близких, а?! — Он с трудом поднялся на ноги и встал перед Волком во весь рост. — Твои проклятые родственнички зарезали мою жену и ребенка! Зарубили их томагавками, черт тебя побери! — Голос его прервался, и глаза наполнились слезами. Он ничком бросился на постель и закрыл голову руками.

— Боже мой, я реву как баба! — бормотал он сквозь всхлипывания, содрогаясь всем телом.

— Логан, я понимаю, каково тебе... Мэри была...

— Да что ты знаешь о ней, дерьмо! — Логан снова вскочил на ноги и вплотную приблизился к Волку. — Она любила меня! Женщина, которая здесь живет, так мне и сказала! Она все время вспоминала обо мне, ждала меня! — Он с тоской взглянул на разбитую бутыль и, ломая руки от отчаяния, глухо пробормотал: — Она любила меня, а я оставил ее умирать!

— Ради Бога, Логан, ведь это вовсе не твоя вина!

— Не моя, говоришь? — Логан отпрянул от Волка и помотал головой. — Мы оба с тобой знаем, почему я уехал. Я не переваривал старика. Но почему бы мне было не остаться и не попытаться что-то исправить? — Пошатываясь, он принялся ходить по комнате, обхватив руками плечи. — Я поступил как слабак. Сбежал и бросил Мэри на погибель!

Волк попытался было что-то сказать, но Логан окрепшим голосом продолжал:

— Я удрал сражаться с краснокожими и предоставил своей беременной жене погибнуть от их рук! — Он снова тяжело опустился на кровать и поднял на Волка полные скорби глаза. — Она любила меня, а я ее — нет! Тебя это не шокирует, младший братец? Ведь все любили Мэри. Даже ты. Даже старик был с ней мягче и добрее, чем с кем бы то ни было. Все любили ее и старались ей помочь, кроме распроклятого муженька, который бросил ее и удрал из дома, как последний трус!

Он взглянул себе под ноги и криво улыбнулся, увидев, что в отбитом, с неровными краями донышке бутылки осталось немного рома. Удовлетворенно кивнув, он подобрал осколок и поднес его к губам.

— Логан, по-моему, с тебя и так уже довольно. — Волк, поморщившись, указал на валявшиеся на полу осколки. — Я хочу преложить тебе поехать вместе со мной в Чарльз-таун.

Логан махнул рукой и сделал большой глоток.

— Ничуть не бывало! Я сам знаю, когда мне будет достаточно. — Он вытер рот тыльной стороной руки и обратил свои воспаленные, полные горя и гнева глаза к Волку. — И я вовсе не собираюсь, поджав хвост, удирать с тобой в Чарльз-таун. А если хочешь знать, что я стану делать, то, так и быть, я тебе скажу! Я буду убивать чероки! Я сделаю с ними то же самое, что эти проклятые варвары сделали с Мэри и нашей дочкой! — Лицо его приняло свирепое выражение. — И может быть, если я уничтожу их не меньше сотни, мне будет легче примириться с моей утратой!

— Более вероятно, что ты сам будешь убит! — возразил Волк, обеими руками беря брата за плечи и принуждая его подняться. — Тебе жаль себя, и ты чувствуешь себя виноватым, но поверь...

— Да, черт побери! Именно это я и чувствую! — Логан поднял руку и попытался ударить Волка, но промахнулся на добрый фут. Отпрянув в сторону, Волк разжал руки, Логан воспользовался этим и метнулся к двери.

— Оставьте меня в покое! К дьяволу вас всех! — прорычал он, выбегая в смежную комнату.

Кэролайн подняла голову от шитья, с ужасом глядя на брата Волка, который, шатаясь, пересек комнату и бросился к выходу. Ему пришлось ухватиться за ручку, чтобы не упасть, но лишь только ноги его обрели устойчивость, он с силой рванул на себя тяжелую дверь и вывалился наружу. Комната наполнилась морозным воздухом. Шаги Логана затихли вдали.

В комнату с мрачным, скорбным лицом вошел Волк. Он захлопнул дверь, запер ее на замок и, повернувшись к Кэролайн, спросил:

— Вы все слышали?

— Конечно. — Она воткнула иглу в ткань и, отложив работу, встала с табурета и подошла к Волку. — Что вы собираетесь делать?

— Я собираюсь проводить вас и Эдварда в Чарльз-таун, пока враждующие стороны не блокировали путь на восток.

— Но... что же будет с вашим братом? — Волк печально взглянул на Кэролайн и, понурившись, глухо произнес:

— Я ничего не могу поделать. Мне остается лишь надеяться и молиться.