Сердце дикаря

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

— Вы, как всегда, прелестно выглядите, леди Кэролайн. — Кэролайн сомневалась, что губернатор успел запомнить ее во время их первой короткой встречи в Чарльз-тауне. В тот раз они с Волком повздорили и так увлеклись своим спором, что Волк позабыл даже представить ее правительственному чиновнику. Тем не менее, в ответ на его комплимент Кэролайн улыбнулась и слегка склонила голову.

— Я так рад, что, несмотря на тяготы жизни в приграничном поселении, вы не утратили присущей вам красоты и грации.

Он взял ее загрубевшую от тяжелой работы руку и, чинно вышагивая по коридору, провел в просторную комнату, служившую ему гостиной. Там она была представлена нескольким подчиненным губернатора. Один из них, майор Мулхейн, церемонно поклонившись Кэролайн, стал превозносить ее внешность в изысканнейших цветистых выражениях.

Капитан Готфри обращался с Кэролайн так почтительно, точно она была не дочерью обедневшего графа и вдовой местного торговца, а по меньшей мере, владетельной герцогиней.

Кроме них, в комнате находились еще трое молодых людей, которые также были милы и внимательны в обращении с Кэролайн. Имен их, однако, она не запомнила. Внимание ее было целиком поглощено стоявшим чуть поодаль от остальных смуглым красавцем. Прислонившись к стене, он пристально наблюдал за тем, как она переходила от одного офицера к другому, с вежливой улыбкой выслушивая произносимые ими любезности.

— И вы, несомненно, помните вашего... — губернатор внезапно умолк, осознав, насколько нелепо прозвучало бы в его устах слово «пасынок». Слегка улыбнувшись своей оплошности, Литтлтон серьезно и веско произнес:

— Рафферти Маккейд.

— Как поживаете, мистер Маккейд? — не моргнув глазом, вымолвила Кэролайн, радуясь тому, что охватившее ее волнение внешне ничем не дало о себе знать. Ее в который уже раз спасли усвоенные с детства и доведенные до автоматизма изысканные манеры английской аристократки.

— Благодарю вас, леди Кэролайн, — он подошел к ней и взял ее руку в свою. — Могу ли я в свою очередь выразить восхищение вашей ослепительной внешностью? — сказав это, он будто невзначай окинул ее с ног до головы цепким взглядом.

Глаза их снова встретились, и на губах Волка мелькнула заговорщическая улыбка, словно их объединяла некая тайна, узнав которую, присутствующие были бы шокированы и скандализованы. Но ведь так оно и было на самом деле. Познакомив ее таким образом со всеми своими гостями, губернатор подвел Кэролайн к удобному креслу, стоявшему у очага, и жестом предложил ей сесть.

— Не могу выразить, как я счастлив, что вы смогли принять мое приглашение, — произнес губернатор, опустившись на стул рядом с Кэролайн. — Здесь, в этой дикой стране, среди опасностей и тягот службы, возможность поговорить с молодой, красивой и изысканной женщиной — просто дар небес.

Все остальные мужчины, за исключением Волка, с энтузиазмом поддержали губернатора. Волк же снова отошел в сторону и встал у стены. Несколько свечей, горевших в богатом серебряном канделябре, который, по мнению Кэролайн, был так же не к месту в этой неуютной полупустой комнате, как и мундир губернатора, освещали лишь середину помещения, оставляя в тени углы и небольшое пространство подле бревенчатых стен. И Волк воспользовался возможностью укрыться в затененной части комнаты.

Но Кэролайн чувствовала на себе его взгляд, и ей почему-то казалось, что она видит его гораздо отчетливее, чем тех, кто остался в круге света. В отличие от губернатора и его подчиненных, которые, все как один, постарались одеться как можно дороже и наряднее, начиная с пудреных париков и кончая начищенными до блеска башмаками. Волк пришел сюда в своей повседневной одежде — кожаных штанах в обтяжку и просторной рубахе из домотканого полотна. Его длинные волосы, однако, были заплетены в тугую косицу. Ружье его стояло в углу, прислоненное к стене, так что он мог при желании дотянуться до него рукой.

Да, он был далеко не безоружен. С пояса его свисал нож с широким лезвием, заключенный в вышитые ножны.

— Простите, что вы сказали? — Кэролайн непринужденно улыбнулась кареглазому офицеру, имени которого она не запомнила. Он был очень молод, и нежную кожу его щек покрывал легкий пушок. Он рассказывал Кэролайн о том, что случилось с их отрядом на пути из Чарльз-тауна.

— Я спросил вас, миледи, доводилось ли вам когда-нибудь встречать медведя, — любезно повторил юноша.

Она машинально, не вдумываясь в свои слова, ответила что-то молодому лейтенанту, который делал вид, что не замечает ее рассеянности. Для него было огромным счастьем уже то, что Кэролайн находилась рядом и снисходила к нему.

Кэролайн немного утомила его неумолчная болтовня, и она обрадовалась, когда объявили, что обед подан. Губернатор Литтлтон проводил ее в соседнюю комнату, которая служила ему столовой, и усадил по правую руку от себя. Волк сел слева от губернатора. Длинный узкий стол ломился от яств.

Губернатор, судя по всему, старался обеспечить себе максимальный комфорт даже во время остановок в приграничных фортах. Все приборы на столе были из серебра, так же, как и многочисленные подсвечники. Горевшие в них свечи освещали белоснежную скатерть, хрустальные бокалы и тарелки из тончайшего костяного фарфора. Обед являл собой нечто вовсе невероятное. Кэролайн не могла вспомнить, как давно не ела она столь изысканных, искусно приготовленных блюд.

При мысли о том, умеет ли Волк надлежащим образом обращаться со столовыми приборами, Кэролайн почувствовала тревогу и беспокойство. Она заранее знала, что ей будет неловко и обидно за него, если он, сделав какое-нибудь неуклюжее движение, опозорится перед этими расфранченными, разодетыми в шелка подданными его величества короля Англии. Подали прозрачный бульон, источавший какой-то неведомый тонкий аромат, и Кэролайн с облегчением увидела, что Волк держит серебряную ложку в своих смуглых пальцах так же уверенно, как и ружейный приклад. Похоже, все, что бы он ни делал, давалось ему легко, без напряжения и видимых усилий, будь то езда верхом, стрельба из ружья и лука, улаживание политических конфликтов и занятие любовью.

При мысли об этом Кэролайн чуть не поперхнулась вином. Поставив бокал на стол, она промокнула губы полотняной салфеткой и, обратившись к губернатору, поблагодарила его за изысканный обед. Тот с улыбкой ответил, что лучшим украшением его стола, безусловно, была сегодня сама Кэролайн. Офицеры с энтузиазмом поддержали Литтлтона.

— Скажите, каковы, по-вашему, шансы избежать войны с чероки? — неожиданно спросила она.

Разговоры мгновенно смолкли, и Кэролайн показалось, будто над столом пронесся шелест листьев. Все офицеры, как по команде, посмотрели на губернатора в ожидании его ответа. Он с многозначительной улыбкой поднял свой бокал, словно собираясь провозгласить тост.

— Посмотрите вокруг, — плавным жестом руки он указал на присутствующих. — Перед вами — представители армии его величества. Разве вы допускаете мысль, что эта маленькая проблема не будет улажена ими ко всеобщему нашему удовольствию?

— Этим варварам просто надо дать понять, что с нами шутки плохи, — заявил офицер, сидевший справа от Кэролайн. Кажется, его звали капитан Готфри.

Кэролайн метнула беспокойный взгляд в сторону Волка. Она была готова к тому, что он опрокинет стол и попытается задушить воинственного капитана его же собственной кружевной манишкой за оскорбительное слово «варвары» в адрес чероки. Но, к ее немалому удивлению, лицо его осталось непроницаемым, а поза — спокойной и непринужденной. Лишь где-то в самой глубине его глаз, которые он не сводил с ее лица, мелькнули и тут же погасли искры сдерживаемого гнева. Кэролайн показалось, что своим упорным, настойчивым взглядом он пытался заставить ее прекратить начатый разговор. Но эта тема волновала Кэролайн, сознававшую, что от исхода данной кампании может зависеть ее жизнь и свобода, гораздо больше, чем свежесть и мягкость поданной на стол говядины, ставшей очередной темой разговора.

— Я слышала, что скоро в форт приедет Маленький Плотник, — Кэролайн знала, что это верховный вождь чероки и, следовательно, главный враг Литтлтона.

Губернатор замер, не донеся вилку до рта.

— Помилуйте, как же вы об этом узнали?

— Губернатор Литтлтон, — засмеялась Кэролайн, — слухи — это то, чем живет заметно увеличившееся население форта Принц Джордж. Люди встревожены и напуганы. Зачастую они повторяют друг другу всяческие небылицы. Но, надеюсь, что ожидаемый приезд Маленького Плотника — не одна из них.

— Вы правы. Мы получили подтверждение этой вести от одного из парламентариев лишь сегодня. Они все же согласились выдать нам злодеев, которые повинны в ужасной смерти виргинских поселенцев.

— И тогда вы отпустите на свободу вождей, которых удерживаете у себя в качестве заложников? — по комнате пронесся удивленный вздох, за которым последовало тяжелое молчание.

— Боюсь, что вы кем-то заведомо неверно информированы, моя дорогая леди Кэролайн, — губернатор, сдвинув брови, выразительно взглянул на Волка. — Здесь нет никаких заложников, только почетные гости.

— Почему же в таком случае никто из ваших почетных гостей не принял участия в сегодняшнем обеде?

Кэролайн и сама не знала, что заставило ее так дерзко и вызывающе вести себя с губернатором. Воспитанный человек и тонкий, умудренный опытом политик, он, по-видимому, с трудом скрывал досаду и раздражение. Бросив осторожный взгляд на Волка, Кэролайн заметила, что тот смотрит на нее в немом изумлении.

Однако на сей раз, когда губернатор решил сменить тему разговора, Кэролайн не стала противиться этому. Она поняла, что не добьется от него правдивых ответов на свои вопросы, какими бы дерзкими и неожиданными они ни были.

— Собираетесь ли вы теперь вернуться в Англию? — спросил губернатор Литтлтон и, понизив голос, добавил: — Рафф рассказал мне о том, сколько ужасов вам пришлось пережить. Позвольте мне выразить вам мое сочувствие по поводу жестокой и безвременной кончины вашего супруга мистера Роберта Маккейда.

— Спасибо, — Кэролайн скромно потупилась. — Смерть его была мучительной и тяжелой, — подняв голову, она выдержала пристальный взгляд Волка и тут же снова переключила внимание на губернатора. — Но я не намерена возвращаться в Англию. Я решила остаться в Америке. В Семи Соснах.

— Неужели? — голос губернатора выражал искреннее удивление. Волк наверняка уверял его, что она хочет вернуться домой.

— Да, это так. К тому же, я собираюсь написать своему брату обо всем, что здесь произошло, и попросить его приехать сюда.

— Вашего брата? — глубоким низким голосом спросил Волк. — Того, кто унаследовал титул графа?

— Для меня, как и для всех остальных, он просто Эдвард. Вернее, Нед. Я думаю, ему здесь очень понравится.

Однако в душе Кэролайн отнюдь не была уверена, что ее брату придется по душе жизнь в колонии. Но ей очень хотелось дать понять Волку, что ее намерения остаться здесь более чем серьезны.

Роскошный обед. на каком Кэролайн давным-давно не доводилось присутствовать, заканчивался под неумолчный гул голосов. Когда подали десерт, разговор за столом зашел о спектаклях, которые молодые офицеры видели на лондонской сцене. Присутствующие жаловались друг другу на невыносимую скуку и однообразие жизни в форте.

Кэролайн говорила мало. Она почти не бывала в театре, а мнение офицеров о жизни в Новом Свете вызывали в ее душе решительный протест. Ей самой нравилась страна, отныне ставшая ее родиной. В то же время она прекрасно понимала, какие чувства движут молодыми офицерами и говорят их устами: они скучали по дому, по своим близким, и присутствие Кэролайн на этом обеде было для них отрадным напоминанием о далекой любимой Англии. Ее молчание нисколько не смущало их. Она была здесь, она выслушивала их воспоминания, шутки и остроты. И этого было довольно.

Слуга губернатора внес в столовую бутылку коньяка на серебряном подносе. Кэролайн решила, что ей пора покинуть гостеприимный дом. Она очень устала, почти всю минувшую ночь ей пришлось ухаживать за Мэри и маленькой Коллин. Дом миссис Кинн находился буквально в нескольких шагах от бревенчатого строения, в котором временно разместился губернатор Литтлтон, и Кэролайн решила, что ей не понадобится провожатый. Она вежливо отклонила галантное предложение Литтлтона лично проводить ее.

Гораздо труднее было отказаться от услуг Волка.

Во-первых, он как бы и не предлагал их ей, а тоном, не терпящим возражений, заявил, что пойдет вместе с ней. И Кэролайн, которая была раздосадована и задета его бесцеремонностью, решила, что разумнее будет не вступать с ним в спор в присутствии посторонних. Ведь Волк, в конце концов, был сыном ее покойного мужа, и, хотя никто не назвал бы близким их весьма условное родство, все же в глазах окружающих оно обязывало ее держаться с ним дружелюбно и вежливо и без возражений принимать предлагаемые им услуги.

— Вы чувствовали себя в гостиной губернатора свободно и непринужденно, словно рыба в воде, не так ли, леди Кэролайн?

Волк произнес эти слова, едва лишь слуга закрыл дверь занимаемого губернатором бревенчатого строения и они с Кэролайн оказались на улице. Она молча взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы, хотя в дымном свете факелов, горевших по ночам у входных дверей всех зданий форта, было невозможно разглядеть выражение его лица. Однако Кэролайн без труда смогла представить, что глаза его в этот момент насмешливо блеснули, черные брови взметнулись вверх и полные губы искривила саркастическая усмешка. Так бывало всегда, когда он говорил с ней подобным тоном.

Ей не хотелось отвечать ему отчасти потому, что, во-первых, разговор этот легко мог перейти в ссору, а во-вторых, Волк, похоже, и не ждал от нее ответа. Некоторое время в ночной тишине слышался лишь звук их шагов. Кэролайн приходилось почти бежать, чтобы не отстать от Волка. Наконец он прервал затянувшееся молчание.

— Разумеется, ничего иного я от вас и не ожидал! — фыркнув, бросил он. — Однако меня чрезвычайно удивило то, что вы в разговоре с губернатором назвали индейских вождей заложниками. Литтлтону, похоже, это пришлось совсем не по душе.

Кэролайн резко остановилась, забыв в эту минуту о своем намерении как можно скорее избавиться от общества Волка.

— Насколько я знаю, то, что вождей чероки держат в качестве заложников, известно всем. Я лишь назвала вещи своими именами. Хочу заверить вас, что в мои планы совершенно не входило каким-либо образом воздействовать на ваши чувства с помощью данного высказывания.

Волк, по инерции сделавший несколько шагов, резко остановился и приблизился к Кэролайн. Они стояли в густой тени, падавшей от приземистого, длинного здания склада, скрытые от глаз редких в этот час прохожих. Рафф склонился над Кэролайн, и она, испуганно втянув голову в плечи, пожалела о том, что не сочла возможным продолжать разговор на ходу. Но теперь было уже поздно думать об этом. Он приблизился к ней почти вплотную.

— Мне подобное и в голову не пришло бы! — произнес он. — Но я, признаться, был удивлен до глубины души. Судя по вашим словам, можно было бы предположить, что вас заботит будущее племени чероки.

Но ведь так оно и было! Кэролайн не могла равнодушно отнестись к несправедливостям, творимым ее соотечественниками над беззащитными и простодушными индейцами. Она думала о Садайи и Валини, о большинстве чероки, помогавших восстанавливать разрушения в Семи Соснах, о Гулеги да... о Волке. О нем, конечно, в первую очередь, хотя она и пыталась внушить себе, что он должен быть ей ненавистен или, скорее, безразличен. На память ей совершенно некстати пришло их знакомство, поездка верхом в приграничный район, ночь, проведенная в хижине Волка, его предательство... Она тряхнула головой, возвращаясь к реальности, и решительно проговорила:

— Я хотела бы вернуться домой. Здесь меня все тяготит. Сколько может продолжаться это изгнание?!

— А-а, на родину. В какой части Англии вы жили до приезда сюда?

— В Глочестере. Но какое это имеет значение? Ведь вы прекрасно знаете, что я говорю не об Англии. Своим домом я считаю Семь Сосен.

Волк шумно вздохнул и переступил с ноги на ногу. Помолчав немного, чтобы подобрать, как догадалась Кэролайн, подходящие слова для ответа, он спокойно произнес:

— Полагаю, что сейчас не время спорить о том, кому из нас по праву принадлежит дом и усадьба в Семи Соснах. К тому же, есть ведь еще и Логан, сражающийся в Пенсильвании.

Кэролайн, закусив губу, промолчала. Ей нечего было на это ответить. Не могла же она, в самом деле, сказать Волку, что носит под сердцем дитя Роберта. Это можно будет сделать потом... если она не передумает.

— В чем дело, сиятельная леди Кэролайн? Вам нечего ответить вашему пасынку?

По-видимому, он выпил за обедом гораздо больше, чем следовало. Ведь прежде он не бывал с ней так груб и бесцеремонен. Нет, он действовал льстиво, вкрадчиво и коварно. Воспользовался ею и бросил на произвол судьбы. И это было, пожалуй, гораздо больше в его духе, чем сегодняшние колкости и какое-то нелепое паясничанье. Кэролайн разозлилась не на шутку и думала теперь лишь об одном — как бы поскорее избавиться от назойливого провожатого.

Однако принять это решение оказалось гораздо легче, чем осуществить. За время их разговора Волку каким-то образом удалось оттеснить ее в угол, образованный стенами здания. Его мощное тело загораживало ей путь к бегству. Конечно, она могла бы закричать, но что в таком случае подумали бы пришедшие ей на помощь жители форта? Ведь Волк не посягал на ее жизнь, свободу или имущество. Он просто вел с ней непринужденный разговор. Кэролайн решила попробовать убедить Волка, чтобы он отпустил ее.

Она уперлась рукой ему в грудь, стараясь оттолкнуть его, и поняла, что допустила непростительную ошибку, ибо в следующее же мгновение его огромная рука накрыла ее ладонь, прижав к своей груди. Сквозь ткань рубахи она чувствовала, как бьется его сердце. Ладонь ее обдавало теплом его тела. О, хоть бы только он не заметил, как участилось ее дыхание!

— Я тороплюсь домой. Мне давно уже следовало вернуться в дом миссис Кинн!

— Вы уверены, что хотите этого? — недоверчиво спросил Волк, и Кэролайн пришло в голову, что, возможно, он в какой-то степени наделен способностью читать чужие мысли. Во всяком случае, ему нередко удавалось догадываться о ее истинных чувствах, желаниях и намерениях, как бы она ни пыталась скрыть их.

— Полагаю, что и вам надлежит как можно скорее вернуться к губернатору. Как бы Литтлтон не стал беспокоиться, — ответила Кэролайн, вспомнив, что лучший способ защиты — нападение. — Да и вам, раз уж вы решили принять сторону англичан, не мешало бы присутствовать в их штабе во время принятия ответственных решений.

Кэролайн почувствовала, как тело его напряглось, и решила, что близка к осуществлению своего плана. Но Волк не отпустил ее руки. Напротив, пальцы его сжались еще крепче.

— У вас, миледи, сложилось превратное представление о том, какую из сторон я считаю своими врагами.

— Неужели? — Кэролайн считала, что аристократически-надменные интонации голоса даются родовитым особам от рождения. Правда, у нее до встречи с Волком не было ни повода, ни желания проверить на практике, унаследовала ли она их от своих знатных предков. В последнее же время она так часто пользовалась этим небезупречным оружием, что ей удавалось производить большое впечатление даже на самое себя... — Признаться, в это трудно было бы поверить, глядя, как вы въезжаете в ворота форта рядом с губернатором. Или узнав, что сегодня вы были его гостем на немноголюдном званом обеде!

Кэролайн не могла предположить, в какую форму выльется его гнев после произнесенных ею обвинительных слов, и совершенно растерялась, когда Волк, закинув голову назад, звонко расхохотался.

— Вы, никак, нарочно стараетесь разозлить меня, Кэролайн? Но должен вас огорчить: пока, во всяком случае, вам это не удалось. Скорее наоборот! — проговорил он, продолжая посмеиваться.

— Оставьте это, Волк! Зачем бы мне злить вас? Но вот что мне непонятно: почему все члены мирной делегации, отправившейся в Чарльз-таун, задержаны в качестве заложников, а вы один пользуетесь полной свободой?

— Во-первых, я отнюдь не единственный, кого англичане сочли возможным оставить на свободе. Двое вождей уже уехали к себе домой. А во-вторых, думаю, меня не считают достаточно важной персоной, чтобы удерживать в плену. Ведь я же не вождь!

— Но чероки прислушиваются к вашим словам. И верят им.

— Прислушиваются — да. Но не все и далеко не всегда. Боюсь, что доверие ко мне со стороны Маленького Плотника теперь подорвано благодаря стараниям губернатора. Но они никогда полностью и не доверяли мне. Об этом уж позаботился мой отец.

Кэролайн не знала, что ответить на это, и Волк добавил, но так тихо, что она едва расслышала его:

— Мне за многое следовало бы поблагодарить покойного родителя!

И Кэролайн, помимо своей воли, вновь увидела в Волке не безжалостного соблазнителя, а личность — сложную, мятущуюся, обремененную множеством серьезнейших проблем и бесконечно одинокую. Она старалась заставить себя ожесточиться против него, как прежде, и принялась в мельчайших подробностях вспоминать, как он завлек ее в свою хижину, на свое ложе. Но это привело лишь к тому, что телом ее овладела знакомая истома, и она усилием воли воскресила в памяти тот миг, когда он бросил ее в Семи Соснах на милость отвратительного Роберта.

Волк все еще продолжал удерживать ее ладонь на своей груди.

— Наверное, мне и правда пора проводить вас к дому миссис Кинн.

Слова его нарушили ход мыслей Кэролайн, но она, быстро вернувшись к действительности, согласно кивнула и попыталась в который уже раз высвободить свою руку. Он не стал противиться этому и быстро зашагал вдоль немощеной улицы. Кэролайн торопливо семенила рядом с ним.

Через несколько минут они подошли к деревянной окованной железом двери. Кэролайн взялась за ручку, но Волк, словно спохватившись, задал ей вопрос о здоровье Мэри и маленькой Коллин.

Кэролайн, каковы бы ни были ее личные чувства к Волку, хорошо знала, как он привязан к семье брата. Ей искренне хотелось сообщить ему обнадеживающие новости.

— Мэри, во всяком случае, не становится хуже. В течение нескольких дней она совсем было поправилась, но потом... — и Кэролайн вздохнула. — Ей пора бы уже совсем оправиться после родов. А ребенок по-прежнему очень мало прибавляет в весе. Неужели никак нельзя связаться с Логаном? — спросила она с надеждой.

Волк с сомнением покачал головой.

— Я послал ему письмо. Но из-за войны сообщение между колониями сильно затруднено, а порой и просто невозможно. — Он пожал плечами и задумчиво добавил: — Но даже если бы Логан и узнал о случившемся, думаю, он навряд ли смог бы приехать.

Кэролайн показалось, что он чего-то не договаривает.

— Не смог бы... или не захотел бы приехать? Говорите яснее, Рафф!

— Что вы хотите этим сказать? Мэри — его жена.

Мимо них, смеясь и нежно воркуя, прошла влюбленная пара. Кэролайн узнала в девушке дочь одной из приятельниц миссис Кинн. Молодой солдат гарнизона обнимал ее за талию. Кэролайн хотелось сейчас же, не сходя с места крикнуть девушке, чтобы она вела себя осторожно и все время держалась начеку. Но вместо этого она отвернулась и снова взглянула на человека, преподавшего ей такой жестокий урок.

— Я ничего плохого не сказала ни о Логане, ни о ком-либо другом. Мне просто кажется странным, что ваш брат оставил свою жену без защиты и отправился сражаться в чужие земли. Ведь Мэри подвергалась большой опасности!

— Мэри говорила с вами об этом?

Кэролайн отвернулась и промолчала. Ей не хотелось лгать, но о том, чтобы обмануть доверие подруги, она не могла и помыслить. Какое, в конце концов, Волку дело до их женских разговоров?

— Во-первых, когда он уезжал, Мэри была в полной безопасности, — продолжал Волк, словно не заметив ее молчания. — А во-вторых, наш отец позаботился о том, чтобы жизнь под одной крышей с ним превратилась для Логана в ад.

— Они не могли поладить из-за того, что Роберт нечестно вел торговые дела с чероки?

— Понятно! Она говорила с вами об этом! — Волк прислонился к стене дома. — Логан уехал в расчете на то, что заработает денег и вернется к Мэри. Роберт же всегда относился к ней терпимо и снисходительно, и Мэри, в отличие от многих, не питала к старику вражды и ненависти.

— Ее невозможно не любить!

Волк согласно кивнул и убежденно проговорил:

— Логан уехал, не зная, что она беременна... Во всяком случае, мне он об этом не говорил.

— А вы уверены, что он поделился бы этим с вами?

— Если вы хотите спросить, были ли Логан и я откровенны друг с другом, то я отвечу: да, были. По большей части. Но мы во многом с ним отличаемся...

— Ваша индейская кровь? — спросила Кэролайн, подумав про себя, что Волк наверняка преувеличивает их с Логаном разногласия. Во всяком случае, Мэри уверяла ее, что Логан очень привязан к младшему брату.

— Да, разумеется. Но еще и обстоятельства нашего появления на свет. Он — законный сын, а я — внебрачный. Между нами — зияющая пропасть.

Кэролайн повернулась к двери.

— Думаю, мне пора. Спасибо, что проводили меня. — Но Волк сжал ее руку, прежде чем она успела открыть входную дверь. Она медленно повернула к нему лицо, надеясь, что на нем не отразится желание, вспыхнувшее в ее теле от этого внезапного прикосновения.

— Здоровы ли вы сами, Кэролайн?

— Да. Вполне. Почему вы спрашиваете?

— Сам не знаю. — Он слегка прищурился и склонил голову набок. — Вы выглядите... — покачав головой, он уже другим тоном произнес: — Держитесь подальше от солдат. Вообще-то для вас и Мэри было бы лучше как можно меньше появляться в людных местах. В форте свирепствует корь, и Литтлтон говорил мне, что боится, как бы оспа не перекинулась сюда из Кейови.

— Да, я видела, как они жгут свои дома.

— Это идея Литтлтона. Он считает, что таким путем можно попытаться предотвратить эпидемию.

— А вы что думаете?

— Прежде всего я думаю, что был законченным дураком, когда привез вас на границу!

Кэролайн гордо вскинула голову.

— Но ведь не вы приняли решение об этом, не так ли? Волк все еще продолжал сжимать ее руку в своей. Она почувствовала, как напряглись его пальцы, и он привлек ее к себе, произнеся охрипшим от волнения голосом:

— С тех пор как я повстречал вас, леди Кэролайн, события то и дело выходят из-под моего контроля. И я почти... — Но Кэролайн так и не довелось узнать, что он собирался сказать. Наклонив голову, Волк поцеловал ее в губы. Поцелуй этот длился недолго. Волк лишь провел языком по сомкнутым губам Кэролайн, но и этого оказалось достаточно, чтобы желание близости с ним вспыхнуло в глубине ее тела с неудержимой силой. Она с трудом заставила себя отстраниться и твердой походкой войти в дом. Но, закрыв за собой дверь, она чуть не упала: ноги ее подогнулись, ей стало трудно дышать...

Всю долгую ночь, лежа в своей постели без сна, она думала о Волке и пыталась угадать, что за слова он хотел, но не решился сказать ей нынешним вечером.

Этот сумрачный декабрь тянулся бесконечно, и казалось, что он каким-то непостижимым образом вместил в себя несколько долгих месяцев.

Промерзшая земля покрылась коркой льда, завыли первые метели. Форт полнился слухами, стоило лишь очередной делегации прибыть к губернатору Литтлтону для переговоров.

Десятого декабря кругом стали поговаривать о том, что вскоре ожидается приезд Маленького Плотника, полномочного представителя горных селений. Согласно сведениям из тех же туманных источников, что и прочие получаемые жителями известия, чероки желали укрепления мира с англичанами. Население форта облегченно вздохнуло, но...

Один лишь Волк относили к подобным разговорам со свойственным ему скептицизмом. Сидя у камина, он покачивал Коллин, которая спала у него на коленях. Мэри вышивала воротник одной из его рубашек. Кэролайн, слегка задетая тем, что он не попросил об этом ее, делала вид, что ей это безразлично. С какой стати она стала бы разыгрывать перед ним роль образцовой супруги?

Нарезая хлеб для ужина, она то и дело украдкой поглядывала на Волка и не могла удержаться от мысли, что, возможно, через некоторое время он будет вот так же бережно нянчить рожденного ею младенца.

— Англичане именуют его не иначе, как императором чероки, — сказал он, имея в виду Маленького Плотника. — Он, конечно, пользуется авторитетом среди соплеменников, но подобный титул — это просто абсурд!

— Неужто вы хотите сказать, что он не имеет права выступать от имени чероки?

Жители форта Принц Джордж ожидали приезда Маленького Плотника с таким энтузиазмом и связывали с ним столько надежд, что при мысли о возможной тщетности всех этих чаяний у Кэролайн болезненно сжалось сердце.

— Лишь некоторой части народа. Говоря точнее, он — главный вождь центральных селений. Но у него нет и не может быть посоха, дающего право вести переговоры.

Но для губернатора, казалось, все это не имело большого значения. Девятнадцатого декабря он встретил Маленького Плотника как почетного гостя, с большим размахом и помпезными церемониями.

Дул теплый южный ветер, и Кэролайн с Мэри решили выйти из дома, чтобы послушать игру оркестра и посмотреть на очередную делегацию чероки. Миссис Кинн, заявив, что с нее довольно краснокожих, осталась дома и согласилась присмотреть за Коллин, которая спала в своей корзине.

Улицы были полны народа. На редкость теплая погода, так же как и приезд полулегендарного Маленького Плотника, собрали на площади почти все население форта. Кэролайн и Мэри с трудом протиснулись сквозь толпу на относительно свободное пространство, откуда им были видны и губернатор Литтлтон, и стоявший подле него Волк, что, впрочем, нисколько не удивило обеих женщин, и Маленький Плотник, и приехавшие вместе с ним вожди Окаюла и Уканокеах.

— Смотри, смотри, Кэролайн, — зашептала Мэри. Кэролайн с недоумением наблюдала, как индеец, объявленный англичанами предводителем чероки, вручил губернатору восемь скальпов. Кэролайн при виде этого едва не сделалось дурно. Затем Маленький Плотник преподнес Литтлтону связку бус. Губернатор развязал шнурок и снял с него три черные бусины, воздев над головой ожерелье, оказавшееся молочно-белым.

— Это означает, что губернатор больше не гневается на чероки, — прокомментировала его действия Мэри и, когда Кэролайн вопросительно взглянула на нее, добавила: — Так сказал мне Рафф.

— Я и не знала, что вы с ним разговариваете о столь многом. — Кэролайн привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее.

— Нет, ты прекрасно об этом знаешь. Мы с ним подолгу остаемся вдвоем, ведь стоит ему прийти, как ты тотчас же находишь какое-нибудь дело во дворе или на чердаке. Не понимаю, почему ты от него прячешься?

Кэролайн мельком взглянула на Мэри и чуть отодвинулась вправо, заняв пространство между могучими спинами двух полнокровных матрон.

— Не понимаю, о чем это ты?

— Так уж и не понимаешь? А ведь не одна я заметила, как упорно ты избегаешь его. Рафф тоже высказался на этот счет.

— Да неужто? С каких это пор вы с ним обсуждаете мою скромную персону?

— С тех пор, как ты приехала к нам. Он постоянно спрашивает меня о тебе. И то, что при его появлении ты стараешься сразу же куда-то уйти, наводит меня на мысль... — Мэри плотнее закуталась в шаль, — о том, что...

— О чем же?

— Что вы двое неравнодушны друг к другу. — Кэролайн на мгновение онемела, глядя на Мэри во все глаза. Когда к ней наконец вернулся дар речи, она, сразу же утратив интерес к церемонии, пробормотала:

— Что за глупости, право... Не пора ли нам домой? — Скажи, ведь ты влюблена в него? Кэролайн схватила подругу за руку и почти силком потащила ее прочь с площади.

— И как только тебе мог прийти в голову подобный вздор?!

Мэри посмотрела на нее проницательным взглядом. Где-то в самой глубине ее больших серых глаз таилась насмешка. Кэролайн поняла, что ей не удалось и никогда не удастся обмануть эту доверчивую, бесхитростную женщину.

— Мэри, ты многого не знаешь. Я не могу сказать тебе всего. Прости, но давай не будем больше об этом!

Мэри умолкла и больше не возвращалась к подобным разговорам. Кэролайн была ей за это чрезвычайно признательна. И еще одно радовало ее: в течение следующей недели переговоры успешно продвигались вперед и близились к благополучному завершению. Это, впрочем, никак не повлияло на пессимистический настрой Волка, но Кэролайн решила, что такова уж его натура, и не стала придавать большого значения его безрадостным прогнозам.

В остальном же его суждения, взгляды и оценки казались ей вполне разумными и здравыми. Теперь она чаще виделась с Волком, ибо после разговора с Мэри перестала искать предлог, для того чтобы уйти из маленькой комнатки, стоило могучей фигуре пасынка возникнуть в дверях.

Население форта все эти дни жило надеждой на скорый и успешный конец переговоров.

Губернатор освободил двоих из «почетных гостей». Когда вожди Титсоу и Шерови переправились через реку в индейское селение, над главным зданием его взвился британский флаг. На следующий же день в форт были доставлены два воина, Молодой Олень и Меткая Стрела, принимавшие участие в нападении на виргинских поселенцев. Кэролайн наблюдала их прибытие с чувством какой-то непонятной тревоги. Ей было искренне жаль молодых воинов. Но она знала, что их выдача — важный шаг к заключению мира.

— Они принесли себя в жертву, — сказал Волк вечером того же дня, сидя у камина рядом с Кэролайн.

Снаружи завывал ветер, время от времени забираясь в каминную трубу и наполняя маленькую комнатку удушливым дымом. Мэри, маленькая Коллин и миссис Кинн уже спали. После сегодняшнего чрезвычайно важного события Кэролайн нисколько не сомневалась, что Волк заглянет к ним, когда освободится хоть ненадолго. Она пыталась убедить себя, что вовсе не ждала его, и ей это почти удалось. В голосе его сквозила такая печаль и безнадежность, что у Кэролайн, помимо ее воли, сжалось сердце, но все же она решила руководствоваться прежде всего доводами разума и уверенно произнесла:

— Ведь они убили виргинских поселенцев! — В ответ он с таким свирепым выражением лица процедил сквозь зубы несколько слов на чероки, что Кэролайн впервые обрадовалась, что не понимает этого языка.

— С точки зрения наших законов, по которым живут эти несчастные, они поступили совершенно справедливо, отомстив за смерть членов своих семей! А теперь их казнят за это! — С раздувающимися ноздрями он отвернулся от нее и принялся смотреть в огонь, — Но самое ужасное, что жертва эта будет напрасной!

— Рафф, как вы можете так говорить? — Кэролайн, опустившись на колени перед камином, в волнении схватила Волка за руки. — Все говорят, что со дня на день будет подписан договор между чероки и англичанами. Да и сам Литтлтон сказал...

— Литтлтон — дурак, если сам верит тому, что говорит. — Волк тяжело вздохнул. — Чероки не примут этого навязанного им несправедливого мира.

— Вы говорите так, будто заинтересованы в продолжении конфликта! Как будто вас устраивает война между бледнолицыми и Ани-Юн-вийя! — В запальчивости Кэролайн даже не заметила, что употребила слова, которых еще недавно не знала и которые столь часто произносил Волк.

— Нет, Кэролайн! — Он внимательно взглянул на нее и только тут заметил, что они сидят почти вплотную друг к Другу, он — на низенькой самодельной табуретке, она — на коврике возле камина, с поджатыми под себя ногами. Тон его немного смягчился. — Никто больше чем я не желает справедливого мира. Но боюсь, что он недостижим. Англичане просто не могут быть честными. И не в возможностях чероки что-либо с этим поделать. Я жил в Англии и прекрасно знаю, какой колоссальной военной мощью обладает эта страна. — Он понурил голову, и длинные черные волосы закрыли от Кэролайн его хмурое лицо.

Кэролайн не могла долее сдерживаться. Когда он вел себя уверенно и независимо, ей удавалось, хотя и не без труда, пересилить свою страсть к нему. Теперь же, видя его в тоске и отчаянии, она решилась выказать ему свое нежное сочувствие. Протянув руку, она осторожно отвела волосы с его лица, и Волк, точно давно ожидая этого, прижался щекой к ее теплой ладони.

Он легко, словно невесомое перышко, поднял ее с пола и усадил к себе на колени. Кэролайн прижала его голову к своей груди и принялась поглаживать его жесткие волнистые волосы цвета воронова крыла.

«Я хочу лишь ободрить его, выразить ему сочувствие и понимание», — сказала себе Кэролайн. Она подумала было о том, что все время поступала подобным же образом с Мэри, малюткой Коллин и даже с миссис Кинн, когда кому-нибудь из них требовалась ее помощь. Но теплое дыхание Волка щекотало нежную кожу на ее груди, отчего сладкая истома охватила все ее тело. Она вздохнула, не пытаясь больше лгать себе.

Волк поцеловал ее в шею, и, склонив к нему зардевшееся лицо, Кэролайн ощутила прикосновение его губ к своим. Она обняла его за плечи и, словно растворясь в нем, мгновенно утратила представление о реальности.