Сердце подскажет

10

– Ну что, готова? – спросил он, не глядя на нее.

С тех пор как они последний раз занимались любовью, он был с ней подчеркнуто холоден.

Он спал с ней в одной кровати, но неизменно поворачивался спиной. Как будто между ними была невидимая стена! Как будто она была ему абсолютно не нужна.

Конечно, ведь он уже получил от их брака все, что хотел, – их сына.

– Что случилось? – внезапно спросила она, глядя в сторону.

Она догадывалась, что происходит между ними, и была в полной растерянности. Дальше так продолжаться не может.

– Ничего. – Он избегал разговора с ней. Впрочем, как и все последние дни.

– Я что-то сделала не так?

– С чего ты это взяла?

– Но наши с тобой отношения…

– А в чем дело? Ничего не изменилось.

Вот именно, ничего не изменилось! Какая же она дура! Она-то думала, что та волшебная ночь, которую они провели вместе, поможет им понять, наконец друг друга, заставит осознать, что они друг другу необходимы… Но, видимо, у мужчин все иначе, во всяком случае, у Бенедикта.

– Не думаю, что мне обязательно надо ехать к врачу. – Она внезапно сменила тему разговора. – Это же пустая формальность! Я чувствую, что совсем здорова.

– Не будем больше это обсуждать. Мы едем к врачу. Все уже готово.

Он как всегда сам принимал за нее решения. Аннабелл молчала, уставившись в пол.

– Ты не хочешь ехать? – спросил он ее на удивление мягким и заботливым голосом. Таким заботливым, что Аннабелл просто не поверила своим ушам.

– Нет, – ответила она тихо. – Это абсолютно бесполезно.

– Но разве ты не хочешь проведать свой дом?

– Хочу, конечно. Кстати, похоже, нашелся человек, который хочет его снять… – Она вопросительно посмотрела на Бенедикта.

– Думаю, его вообще стоит продать.

Аннабелл отвела глаза. Как объяснить Бенедикту, что она чувствует к этому маленькому домику, ради которого она так много работала, о котором так мечтала в свое время? Он вряд ли сможет ее понять: у него-то уже давно нет таких проблем.

И как объяснить ему, что этот дом – единственное, что у нее есть свое и что она боится его потерять? Я бы все же хотела оставить его…

– Я поговорил с адвокатом… – Бенедикт, казалось, и не слышал ее, думая о чем-то своем, – по поводу усыновления. Для тебя я, возможно, уже его отец, но мне важно, чтобы это было еще и по закону. И для Эдварда, уверен, это тоже очень важно.

Аннабелл не нашлась с ответом и молча последовала за ним в машину.

Бенедикт припарковался рядом с больницей.

– Вам с Эдвардом вовсе не обязательно подниматься со мной.

Но она напрасно старалась: Бенедикт не только пожелал проводить ее до кабинета, но и лично поговорить с врачом.

– Ваш муж неспроста так беспокоится: вы действительно были опасно больны. – Доктор участливо покачал головой. – Ваш случай был, пожалуй, самый тяжелый из тех, что мне доводилось наблюдать.

– Может, ей стоит пройти более полное медицинское обследование? – спросил Бенедикт.

– Да все со мной в полном порядке! – не выдержала Аннабелл.

– Но маму тошнило после завтрака!

Зачем-то еще и Эдварду понадобилось встревать в их разговор?! И именно сейчас!

– Это… это из-за красного вина, – попробовала оправдаться Аннабелл. Она чувствовала себя очень неловко.

– Да, красное вино иногда может быть слишком серьезным испытанием для слабого желудка. – Доктор, казалось, успокоился.

– Да ты к нему едва прикоснулась вчера! – не унимался Бенедикт.

– Потому что оно мне не понравилось!

Слава богу, он не стал развивать эту тему. Вместо этого он лишь предложил:

– Давай прогуляемся до твоего дома, если хочешь. Тут недалеко.

Может, дорога была ей слишком хорошо знакома или она задумалась о чем-то своем, но только она потеряла бдительность и выпустила руку Эдварда. Закричав что-то, он рванулся навстречу приятелю, и Аннабелл не смогла его удержать. Она даже не успела понять, что, собственно, происходит.

Когда она очнулась от забытья, она увидела, что Эдвард выбежал на дорогу и прямо на него мчится грузовик. Она закричала изо всех сил и бросилась к нему, хотя сама понимала, что уже поздно.

Бенедикт тоже кинулся спасать мальчика. Он добежал раньше всех и закрыл его собой.

Аннабелл услышала только крик Эдварда и скрип тормозов. Она в ужасе закрыла глаза. Когда она вновь открыла их, она увидела толпу людей, склонившихся над телом, лежавшим на дороге.

Бенедикт лежал неподвижно. Его голова была в крови, а нога неестественно повернута. Эдвард, склонился над ним и расплакался:

– Папочка…

Всюду были люди: врачи, «скорая»…

Схватив Эдварда в охапку, Аннабелл села в машину «скорой помощи», в которой без сознания лежал Бенедикт.

– Это просто шок, не волнуйтесь, – успокаивал ее санитар.

Аннабелл взяла Бенедикта за руку: она была холодная как лед.

– У нас еще полчаса. Мы успеем довезти его до операционной.

– Что значит полчаса? – спросила Аннабелл и всхлипнула.

– Это как раз тот период времени, за который необходимо успеть доставить пострадавшего в аварии в операционную.

Они доехали до больницы. Бенедикта уложили на носилки и куда-то повезли.

– Можно мне с ним? – взмолилась Аннабелл, но медсестра только покачала головой:

– Нет, сейчас пока нельзя. Вам, право, не стоит на это смотреть. Давайте-ка лучше посмотрим этого молодого человека, – указала она на Эдварда.

Аннабелл, казалось, даже не слышала, что она сказала…

Непостижимым образом Эдвард умудрился отделаться всего лишь парочкой синяков. Впрочем, вполне ясно почему: ведь Бенедикт закрыл его своим телом.

Она почувствовала комок в горле. Бенедикт снова оказался прав: быть отцом – это не просто зачать ребенка. И сегодня он доказал, что он настоящий отец. И что он действительно любит Эдварда.

Аннабелл сидела в больничном холле, обхватив руками голову. Как там сейчас Бенедикт? Если с ним случится что-нибудь, она никогда себе не простит. Но в чем она-то виновата? Аннабелл не могла ответить себе на этот вопрос. Но достаточно было вспомнить его глаза, чтобы понять, как он был несчастен. Несчастен, из-за нее, потому что она не смогла сделать так, чтобы все было иначе.

Именно теперь она отчетливо понимала, как много она не успела или не решилась сказать ему. Сказать тогда, когда все еще можно было исправить. Из-за своей гордости и уязвленного самолюбия. Но теперь, когда он лежит в операционной и врачи пытаются спасти его жизнь, она точно знает, что, если бы судьба дала ей еще один шанс, все было бы по-другому.

Эта авария, несомненно, еще долго будет сниться ей в страшных снах. Сейчас, как, быть может, никогда раньше, она боялась потерять Бенедикта. Боялась потерять именно потому, что поняла, наконец, сколь много недосказанного оставалось еще между ними. Они все время пытались что-то доказать друг другу и самим себе, а теперь, когда, может быть, им не представится такая возможность, Аннабелл стало ясно, что же было самым важным.

Если бы она только смогла повернуть время вспять, она постаралась бы не совершать всех тех многочисленных ошибок, которые совершила! Она думала бы не о своей глупой гордости, а о Бенедикте, о человеке, которого так любит… Но ему понадобилось рисковать своей жизнью, чтобы она смогла это понять. В эту минуту Аннабелл себя ненавидела…

Весь медперсонал был очень добр и участлив, но ничто не могло успокоить Аннабелл. Медленно текли часы. Эдвард давно уснул у нее на руках, а она лишь тихо плакала, и не было никого, кто мог бы ей хоть чем-то помочь.

Увидев врача, она бросилась к нему:

– Как мой муж?

– У него сломана нога и несколько ушибов. Сначала мы опасались серьезной черепно-мозговой травмы, но, слава богу, все в порядке.

Аннабелл вздохнула с облегчением.

– Извините, что заставили вас ждать так долго, но нам необходимо было во всем убедиться.

От избытка чувств Аннабелл разрыдалась.

– Мы прооперировали ему ногу, – продолжил врач. – Теперь он уже пришел в сознание и все никак не желает успокоиться, пока своими глазами не убедится, что с его сыном – Эдвард, кажется, его зовут – все в порядке. Дороти проводит вас к нему.

Аннабелл не могла пошевелиться. Неожиданно в ее душе появилась надежда.

– Вы же брали у него анализы… – начала она, задыхаясь от волнения. – Вы, наверное, можете… Бенедикт не верит, что Эдвард его сын. Если бы только вы могли сделать тест на ДНК!

Доктор нахмурился.

– Не думаю, что в подобной ситуации это будет уместно.

– Но Бенедикт любит Эдварда, – продолжала она настойчиво. – Он ведь даже собственной жизнью рисковал, чтобы его спасти!…

– Вы действительно уверены, что это его ребенок?

– Абсолютно!

– Боюсь все же, я не вправе делать подобные вещи без согласия пациента, – произнес он, глядя ей прямо в глаза. – Но вы легко сможете найти человека, который за это возьмется.

– Но как это осуществить?! – воскликнула Аннабелл беспомощно.

– Очень просто: для этого достаточно одного волоска.

– Вы… думаете, я могу? – спросила она нерешительно.

– Думаю, вам лучше знать, имеете ли вы на это право.

Закусив губу, Аннабелл проследовала за медсестрой по больничному коридору.

Бенедикт лежал в одноместной палате в окружении различных медицинских приборов. Его голова была вся перебинтована, и, увидев его, она чуть не закричала от ужаса.

– Посмотрите, Бенедикт, мы привели к вам Эдварда, – обратилась к нему медсестра. – Как и обещали.

Бенедикт с огромным трудом повернулся к Аннабелл, а Эдвард тут же подбежал к нему и схватил за руку.

У Аннабелл сжалось сердце при виде того, каким беспомощным вдруг стал выглядеть этот всегда такой сильный мужчина. Но Бенедикт, похоже, даже не замечал ее: все его внимание было целиком направлено на Эдварда.

– Как он? – спросил он у медсестры, указывая на мальчика.

– С ним все в порядке. Благодаря тебе… – прошептала Аннабелл.

Ей так хотелось помочь ему, защитить его! Но, увы, он не нуждался ни в ее сочувствии, ни в ее любви.

– Осторожнее, Эдвард! – вырвалось у нее, когда мальчик нагнулся, чтобы поцеловать отца на прощание.

– Аннабелл, ты не обязана меня так часто навещать, – сказал ей как-то Бенедикт.

Пытаясь не выдать ничем своего огорчения, Аннабелл заставила себя улыбнуться.

– Мистер Уинстон обещал, что завтра тебя выпишет, и мы сможем поехать домой.

Бенедикт нахмурился.

– Эдвард не может больше ждать, – пояснила Аннабелл.

При упоминании об Эдварде Бенедикт сразу улыбнулся.

– Он очень сильно по тебе скучает.

Аннабелл решила пока не говорить, что у них в доме появился новый член семьи – маленький щенок, которого Эдвард назвал Рении. Когда Бенедикт снова будет дома, он сам все увидит и обрадуется.

– Ты показала его всем врачам? Они точно уверены, что с ним все в полном порядке? – Бенедикт всякий раз волновался лишь об Эдди.

Он не мог перестать спрашивать о нем, несмотря на все заверения Аннабелл, что мальчик чувствует себя просто отлично. Тем более ему нужно поскорее вернуться домой и самому во всем убедиться, решила она.

– Сегодня я разговаривал с адвокатом. Почему ты отказываешься подписать бумаги об усыновлении? – спросил он нервно.

Аннабелл налила себе стакан воды. С самого утра у нее кружилась голова, и ее слегка подташнивало. Наверное, из-за больничного запаха.

– Я не отказывалась, Бенедикт, просто – скрестив за спиной пальцы, она солгала ему чуть ли не впервые в жизни: – То, что ты хочешь усыновить Эдварда, так важно для него, для тебя и для меня, и мне кажется, это событие не должно стать просто подписанием каких-то бумаг. Я подумала, что стоит подождать, пока ты поправишься, чтобы мы все вместе могли отпраздновать это событие.

– Стало быть, это не из-за того, что у тебя еще остаются какие-то сомнения? – спросил Бенедикт, чтобы убедиться окончательно.

Аннабелл хотела сказать ему, что серьезные сомнения о роли Бенедикта в жизни Эдварда имели место еще за девять месяцев до его рождения. Но она сдержала и этот порыв.

Где-то в глубине души она чувствовала угрызения совести за то, что сняла волосок с его подушки, пока он спал. Но ведь это совершенно необходимо для анализа, в результате которого Аннабелл не сомневалась.

Врач попытался успокоить ее, заверив, что Бенедикт вполне здоров, если не считать сломанной ноги, и что опасаться ровным счетом нечего, но Аннабелл знала, что, до тех пор, пока Бенедикт снова не будет дома, она не сможет перестать за него волноваться.

Вдруг Аннабелл снова почувствовала тошноту и головокружение. Она решила, что это следствие треволнений последних дней и беспокоиться особенно не о чем.

Бенедикт молча смотрел, как она уходит. За эти дни у него было достаточно времени для раздумий. И он долго размышлял о прошлом. И еще больше – о будущем.

После этого несчастного случая он вдруг неожиданно для себя понял, как уязвимы люди, которых он так любит. И что для него нет никого и ничего важнее, чем Эдвард и Аннабелл. И не имеет значения, что было раньше, имеет значение только то, что будет потом.

Эдвард и Аннабелл. Он не может их потерять, одна мысль об этом приводит его в ужас. Когда Эдварду угрожала опасность, он и не вспомнил о том, что это ребенок Аннабелл, женщины, которую он так любил и любит, от другого мужчины. Это их прошлое. А для него сейчас куда важнее настоящее. И будущее.

– Итак, не перегружайте ногу и приходите на обследование через полгода, – напутствовал его врач перед тем, как выписать. – Наверное, вам не терпится поскорее снова оказаться с женой и сыном?

Бенедикт не отвечал.

Врач продолжал внимательно смотреть на него: по просьбе Аннабелл он все-таки еще раз просмотрел результаты когда-то сделанных ему анализов спермы. Результат был малообнадеживающим: если у Бенедикта и могли быть дети, то только чудом.

– Вам чертовски повезло, что вы так легко отделались, – продолжил он. – Настоящее чудо! Но, знаете, и в медицине чудеса иногда случаются.

Бенедикт закрыл глаза. У него не было ни сил, ни желания разговаривать: с ним тоже произошло маленькое чудо, о котором он никому пока не решался рассказать.

Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал ему, что он сможет полюбить чужого ребенка, как своего собственного, он бы ни за что не поверил. Но именно так он теперь любит Эдварда, несмотря на то, что тот всегда будет напоминать ему о прошлом, о том, что у Аннабелл был другой мужчина.

Когда он впервые увидел его, он сразу почувствовал желание заботиться о нем, защищать его. Как будто это был его родной сын. Но разве это не так? Эдвард – его сын, и он любит его, как сына. Осталось только узаконить это. Глупо, но Бенедикт почему-то боялся, что в один прекрасный день Аннабелл может запросто исчезнуть из его жизни вместе с Эдвардом.

И у нее есть на то причины. То, как он вел себя, просто непростительно. Бенедикт презирал и ненавидел себя за то, что не смог держать себя в руках в тот вечер. Ревность захватила все его существо. И Аннабелл, наверное, тоже теперь презирает его, хоть и пытается это скрывать.

Дверь открылась, и на пороге показались Аннабелл с Эдвардом, который тут же бросился к нему.

– Он просто весь извелся от нетерпения, поэтому я не оставила его дома дожидаться тебя там, а взяла с собой, – объяснила ему Аннабелл.

Бенедикт попытался подняться на костылях. Аннабелл хотела его поддержать, но он лишь отвернулся, не желая принимать от нее никакой помощи.

С побледневшим лицом и сжавшимся сердцем она вынуждена была наблюдать, как ему помогает медсестра, делая то, что должна была бы сделать она, Аннабелл. Бенедикт снова женился на ней, но всякий раз не упускал случая показать, что не нуждается в такой жене, как она.

– Я попросил миссис Томлинсон перенести мои вещи в другую комнату.

Слава богу, что она стояла к нему спиной, и он не мог видеть выражение ее лица!

– Но… но как же Эдвард? Что он подумает? – не удержавшись, спросила она. – Ты ведь сам говорил…

– Я сказал ему, что это из-за моей ноги, – ответил он коротко.

Но это, конечно, только предлог! Аннабелл задыхалась от бессилия. Он просто не хочет больше жить с ней в одной комнате, не хочет спать с ней в одной постели… вообще не хочет иметь с ней ничего общего!

Они стояли посреди гостиной, а Эдвард носился по всему дому как угорелый, пытаясь поймать щенка, чтобы показать его отцу.

– Вижу, ты все-таки передумала, – заметил Бенедикт с сарказмом.

– Я же женщина, я просто обречена, соглашаться, – постаралась отшутиться Аннабелл. Впрочем, у нее был дополнительный повод разрешить Эдварду взять щенка именно сейчас. Интересно, Бенедикт заметил, что это тот самый щенок, которого он выбирал? – подумала она. Даже если и заметил, то ничего ей не сказал. Аннабелл это было очень обидно. – Помочь тебе подняться наверх?

Но Бенедикт лишь нетерпеливо отмахнулся от нее. У Аннабелл внутри все похолодело. Она отвернулась, чтобы он не мог видеть слез, слез от обиды и унижения.

Тогда, сидя в больнице, она была почти уверена, что, если Бенедикт, останется жив, в их жизни все непременно наладится. Она надеялась, что все пережитое ими заставит отойти обиды на второй план. Ведь именно так произошло с ней. Увы, ее надеждам не суждено сбыться.

Но, очевидно, для Бенедикта все было совсем иначе. Неужели он так и не может понять ее и простить? Да, она во многом была не права, но разве это самое главное? Почему он не хочет дать ей ни малейшего шанса снова завоевать его любовь?

Ответ напрашивался сам собой. Аннабелл сначала не допускала даже подобной мысли, но теперь вывод очевиден: он просто больше не любит ее. Не любит, потому что не верит ей. Или, наоборот, не верит, потому что не любит. Впрочем, какая теперь разница?

А если он ничего больше не чувствует к ней, тогда и незачем прощать обиды, незачем пытаться начать все заново… Проще всего поступить именно так, как Бенедикт и поступает: не замечать, сделать вид, что ее не существует. Аннабелл в бессилии опустилась на диван и заплакала.