Сердце подскажет

Глава седьмая

Покончив с завтраком, генерал устроился поудобнее и принялся за утренние газеты, но тут в гостиную вошел Хоукинс и объявил:

— К вам маркиз Уэйн, сэр!

— Опять? — недовольно воскликнул сэр Александр. И он удивленно взглянул на часы.

Генерал не привык к ранним посетителям, однако, смирившись с неизбежным, сказал:

— Хорошо, Хоукинс. Пригласите его светлость.

Несколькими секундами позже появился маркиз. Как обычно, его туалет был безупречен, однако генералу показалось, что Уэйн похудел и выражение его лица неуловимо изменилось.

— Не вставайте, генерал, — остановил хозяина дома маркиз. — Приношу вам извинения за ранний визит.

Сэр Александр молча внимательно смотрел на лицо маркиза.

Без сомнений, десять дней назад он выглядел совершенно иначе. Куда пропали его маска бесстрастного денди и выражение презрительного превосходства?

— Я пришел к вам поведать о своем отчаянии! — сказал маркиз.

Он не сел в предложенное кресло, а остался стоять лицом к лицу с генералом.

Несмотря на свое глубокое знание человеческой натуры, сэр Александр не смог прочесть мысли маркиза по его лицу.

— Я уже сообщил вам, Уэйн, во время вашего последнего визита, — отчетливо выговаривая слова, сказал генерал, — что у меня нет намерения раскрывать вам место пребывания Араминты… Бувэ. Если бы она хотела, чтобы вы узнали об этом, она, без сомнения, связалась бы с вами.

Уэйн зашагал по комнате, словно пытаясь решиться на что-то. Затем наконец, сделав над собой усилие, произнес:

— При нашем последнем разговоре я не был абсолютно откровенен с вами, генерал. Думаю, у вас создалось впечатление, что я пытаюсь разыскать Араминту Бувэ, поскольку она не выполнила по отношению ко мне свои обязательства как повар.

Сэр Александр молчал. Через некоторое время маркиз произнес:

— Меня интересует не ее кухня, а она сама!

Было видно, что такая откровенность далась Уэйну с большим трудом и он с тревогой ожидает ответа.

Однако генерал был суров.

— Каковы бы ни были причины ваших поисков, с моей точки зрения, это ничего не меняет.

— Но я должен найти ее! — Уэйн в ярости повысил голос. С трудом овладев собой, он добавил: — Я знаю, вы не любите меня, генерал. Вы всегда вели себя честно и открыто, но я прекрасно понимал, что в наших отношениях нет дружеской теплоты.

— Вы были хорошим солдатом, — заметил сэр Александр.

— Теперь, когда я не нахожусь больше под вашей командой, вы считаете, что мы просто члены одного клуба? — Сэр Александр не ответил, и после небольшой паузы маркиз продолжил: — Но я отчаянно нуждаюсь в помощи, а вы являетесь единственным человеком, который может мне ее оказать.

В словах Уэйна было столько искренности, что генерал, который в своей жизни выслушал достаточно просьб и жалоб, не мог этого не заметить.

— Мне очень жаль, Уэйн, — сказал он уже более мягко, — но я дал слово чести, и вы не можете требовать, чтобы я нарушил его.

— С тех пор как я виделся с вами в последний раз, я проехался в Йоркшир.

Уэйн увидел в глазах сэра Александра вопрос и объяснил:

— Чтобы увидеть лорда Йомена. Не знаю, рассказывала ли вам Араминта, но это она убедила меня отказаться от получения с него карточного долга. — Он безрадостно рассмеялся. — Только Араминта могла заставить меня сделать подобную вещь, и сделать охотно! Но Йомен поклялся молчать, как и вы, и не сказал мне, где она. — Маркиз перевел дыхание и добавил: — Дом, у которого я однажды высадил Араминту после того, как мы ужинали вместе, оказался пустым. Там никто не живет уже около трех лет. — Он в отчаянии вздохнул. — Куда еще мне идти? Кто мне поможет найти ее, если не вы?

Уэйн понимал, что генерал не переменит своего решения.

Он нервно прошелся по комнате.

— Я хочу вам кое-что рассказать, — тихо произнес маркиз. — Об этом я не рассказывал еще никому на свете.

— Я слушаю вас, — спокойно сказал генерал.

— Когда мне было семнадцать лет, — начал маркиз, — мой отец пожелал отправить меня в путешествие за границу, но поскольку в это время мы вели войну с Наполеоном, это было невозможно. Поэтому он нанял мне наставника в качестве компаньона на время каникул.

После недолгого молчания он продолжил:

— Роланд Хиндли был одним из самых интересных и привлекательных людей, которых я встречал в своей жизни. Ему было двадцать четыре года, и он готовился стать адвокатом, но из-за бедности своих родителей Роланду приходилось заниматься репетиторством.

Уэйн снова походил по комнате, продолжая вспоминать.

— Роланд был первоклассным атлетом. Он прекрасно фехтовал, стрелял и боксировал. Он так великолепно ездил верхом, что мне было стыдно садиться на лошадь в его присутствии.

Маркиз взглянул на генерала и убедился, что тот внимательно его слушает.

— Мы не могли отправиться в Европу, но объехали все Британские острова. Мы ездили верхом и охотились в Ирландии, обошли всю Шотландию, поднимались на Сноудон. Все, что я делал вместе с Роландом, было наслаждением. Он стал для меня старшим братом, которого мне, единственному ребенку в семье, всегда не хватало. Роланд умел будить мой разум, и я начал серьезно интересоваться вещами, которые раньше вызывали у меня только скуку. Он прожил у нас до моего последнего года в Итоне. В тот год мы вместе поехали на Рождество в дом моих родителей.

Воспоминания давались маркизу тяжело, но он продолжал рассказывать с необычной для него откровенностью:

— Возможно, вы не знаете, но мой отец был намного старше матери. Она вышла замуж в семнадцать лет, а следующим летом уже родился я. Она была такой веселой и красивой, что я воспринимал ее скорее как старшую сестру.

В голосе Уэйна появились жесткие нотки.

— Наверное, как это свойственно молодости, я был довольно недогадлив. На Рождество отец был болен и оставался в своей комнате, но дом, казалось, светился счастьем.

Маркиз совершенно погрузился в прошлое.

— Моя мать присоединилась к нам, и мы вместе катались на коньках по замерзшему озеру, съезжали на санях по заснеженным горкам в парке и скакали по лесу, по вечерам собирались у фортепиано и пели под аккомпанемент матери старые песни и баллады.

В его голосе зазвучала горечь.

— У меня никогда не возникало ни малейшего подозрения о том, что происходило, пока однажды утром я не нашел записку, подсунутую под мою дверь.

— Они убежали вместе! — воскликнул генерал.

— Они направлялись в дом Роланда в Корнуолл. Мать просила меня сообщить отцу, что она никогда не вернется.

— Это было очень жестоко, — заметил генерал.

— Я решил остановить их, оделся и поспешил в конюшню. Там мне сказали, что они с Роландом выехали на рассвете.

Уэйн, повернувшись спиной к генералу, остановился у окна и невидящими глазами уставился в сад.

— Они опередили меня на целый час, но я поскакал за ними.

— Что же случилось дальше?

— Ночью был сильный мороз, и дороги обледенели. Экипаж, в котором они уехали, столкнулся на повороте с каретой милях в пятнадцати от дома.

— Они пострадали?

— Они оба погибли!

Последовало долгое молчание. Затем генерал спросил:

— И что же вы сделали?

— Я вернулся домой и рассказал отцу, что мы втроем решили съездить в соседний городок: Роланд и мама в карете, а я верхом, поэтому я выехал позже.

— И он ничего не заподозрил?

— Ни у кого не появилось никаких подозрений. Никому и в голову не пришло, что моя история целиком выдумана.

Генерал ожидал продолжения. Зачем этот надменный молодой аристократ посвятил его в самую позорную тайну своей семьи?

— Я рассказал вам об этом, — произнес маркиз, будто бы прочитав мысли своего бывшего командира, — чтобы вы поняли, почему я поклялся, что никогда не допущу повторения подобной истории. Я поклялся, что никто и никогда больше не причинит мне такую боль.

— Вам показалось, что вас предали? — сочувственно спросил генерал.

— Именно это я и почувствовал, — с горечью ответил маркиз. — Моя мать была готова бросить меня, а человек, которого я любил как брата и которым восхищался как героем, готов был разрушить мой дом и счастье моего отца! Что еще я мог чувствовать, по вашему мнению?

Сэр Александр не отвечал, и через некоторое время Уэйн добавил уже более спокойным тоном:

— Теперь вы, возможно, поймете, почему люди говорят о моем равнодушии или, как это называет Араминта, об отчужденности.

Он опять повернулся к окну.

— Эта трагедия сильно подействовала на меня. Я никогда — и это истинная правда, генерал, — не ухаживал и не отвечал на знаки внимания со стороны замужних дам. Я общался только со жрицами Афродиты, которые знали правила игры.

Теперь генералу стало ясно, отчего прекрасные дамы высшего света часто с такой горечью отзывались о маркизе.

Нет ничего более оскорбительного для женщины, чем отвергнутая любовь, даже если это любовь на час.

После паузы маркиз сказал:

— Я никогда не говорил женщине, что люблю ее, потому что никогда не любил до сих пор.

И снова наступило молчание.

— Я мечтал о любви, господи, как я жаждал любви, но никогда не признавался себе в этом. — Сэр Александр хотел заговорить, но Уэйн тихо продолжил: — Именно поэтому я и не понял, что значила для меня Араминта, пока не потерял ее.

— И что же она значила для вас? — спросил генерал.

Маркиз подошел и остановился перед ним, как солдат, стоящий перед офицером.

— Я хочу жениться на ней! Теперь вы скажете мне, где ее найти?

— Как! Вы хотите жениться на девушке, ничего не зная о ее семье?

— Мне абсолютно все равно, из какой она семьи! — ответил Уэйн. — Мне нужна она сама!

Сэр Александр посмотрел на него с симпатией.

Командуя всю свою жизнь людьми, генерал без труда мог понять, когда человек говорит искренне. Он видел, что слова маркиза идут от самого сердца.

— Я дал слово, и вы понимаете, что я не могу его нарушить, — размышляя, медленно произнес он. — Но я думаю, что вам мог бы помочь молодой Синклер.

— Синклер? — переспросил Уэйн. — Вы имеете в виду Гарри Синклера, который как-то проиграл мне в карты? Браунлоу доложил мне, что он заплатил долг.

— Да, Гарри Синклер. В клубе, без сомнения, есть его адрес.

Маркиз глубоко вздохнул.

— Благодарю вас, генерал. Если я найду Араминту, вы никогда не пожалеете, что помогли мне.

И Уэйн торопливо вышел из комнаты.

Сэр Александр понимающе смотрел ему вслед.

Затем глаза генерала лукаво блеснули, а на губах появилась задорная улыбка.

Еще никогда маркиз Уэйн ему так не нравился!

— Наконец-то! Папина книга закончена! — победоносно воскликнула Каро.

— Интересно, будет ли она продаваться, — засомневалась Араминта.

— Почему бы нет? — Сестра была уверена в успехе. — В конце концов, рецепты миссис Гласс давно устарели. Ты ведь сама убедилась, Араминта, что сейчас люди гораздо больше интересуются хорошей кухней, чем несколько лет назад.

— Хорошо, мы это проверим, — без особой надежды сказала сестра. — Гарри может отвезти ее к издателям.

— Гарри не на что ехать в Лондон, — возразила Каро. — Мы отправим ее по почте.

— Да, конечно, — согласилась Араминта.

Внезапно открылась дверь, и Каро воскликнула:

— Легок на помине!

В комнату вошел Гарри.

— Если вы говорили обо мне, то обо мне нечего сказать. Один день похож на другой в этой забытой богом дыре!

— Только бы мама тебя не услышала, — испугалась Араминта. — Ты же знаешь, как она расстроится, если услышит, что ты несчастлив здесь. У нее тут же начнется головная боль.

— Ну почему я не могу найти себе занятия? — сердито спросил Гарри. Затем добавил помягче: — Я собираюсь поступиться своей гордостью и попросить фермера Уптона, чтобы он разрешил мне объездить лошадок, которых купил на прошлой неделе на ярмарке.

— Уверена, он будет очень доволен, — сказала Каро. — Он слишком занят, чтобы заниматься этим. Кроме того, у него тяжелая рука, он сделает их слишком тугоуздыми.

— Я и сам так думаю, — ответил Гарри. — Если я не найду себе занятия, то сойду с ума!

— Иди и поговори с Уптоном, — вмешалась Араминта. — Он всегда питал к тебе слабость, он любил тебя, когда ты был еще малышом.

— Он сказал мне, что я могу поохотиться на его земле, когда захочу.

— Тогда, ради бога, иди и подстрели что-нибудь на обед! — закричала Каро.

— Но сейчас неподходящее время года.

— Какая разница! Мы будем рады и кролику, правда, Араминта?

Араминта, задумавшись, не отвечала.

Девушка вспомнила, как смеялся маркиз, когда она обнаружила, что «цыплята Луи» приготовлены из кролика.

Араминта тут же сказала себе, что бессмысленно предаваться воспоминаниям о прошлом, которое никогда не вернется. Нужно жить будущим.

— Кролик — это замечательно. Даже пирог с грачами внес бы разнообразие в наше скудное меню.

— Я вижу, вы обе намерены найти мне занятие, — улыбнулся Гарри. — Я сегодня же пойду повидаться с Уптоном и захвачу с собой ружье.

— Только будьте осторожны и смотрите, куда стреляете, — послышался из холла строгий голос.

— Я прекрасный стрелок, Ханна, — возразил Гарри старой служанке, входящей в комнату.

— Надеюсь! — фыркнула Ханна. — Никогда не любила этих ружей, отвратительные опасные игрушки!

Она несла стакан молока, который решительно поставила перед Араминтой.

— О нет, Ханна! — воскликнула девушка. — Я больше не могу пить это молоко!

— Вы выпьете его, и оно вам понравится! — строго сказала Ханна. — Я уже ушила ваши платья на два дюйма, а на лице у вас остались одни глаза! Если вы мне не верите, посмотрите в зеркало!

— Это правда, — поддержала служанку Каро. — Ты ужасно похудела, Араминта, а ешь меньше мышки!

— Пожалуйста, перестаньте суетиться вокруг меня, — запросила пощады девушка.

Чтобы прекратить уговоры, она взяла стакан и послушно выпила молоко.

Ханна забрала пустой стакан и открыла дверь.

— Сегодня я готовлю на ленч вашу любимую шарлотку с яблоками, так что кушайте как следует.

С этими словами Ханна вышла в холл, откуда сразу же послышался ее удивленный голос:

— Кто бы это мог быть? Вы кого-нибудь ожидаете, мастер Гарри?

Заинтригованный, Гарри вышел из комнаты вслед за служанкой.

— Господи помилуй! — послышался его голос, и Каро, умирая от любопытства, выскочила в холл.

— Вы только посмотрите на этих лошадей, — воскликнула она, — и на этот фаэтон! Кто это, Гарри?

— Мне кажется, да нет, я абсолютно уверен, — ответил Гарри, — что это маркиз Уэйн!

Араминта, продолжавшая все это время безучастно сидеть за столом, немедленно вскочила.

Она мгновенно присоединилась к брату и сестре и, взглянув в окно, испуганно закричала:

— Он не должен знать, что я здесь! Вы не должны ему говорить! Обещай мне, Гарри! Если он потребует, поклянись, что ты ничего не знаешь о… мисс Бувэ!

Брат не успел сказать в ответ ни слова, так как Араминта тут же продолжила деловым тоном:

— Я спрячусь в саду, чтобы он случайно не увидел меня. Слава богу, он не сможет встретиться с мамой! Обещай мне, Гарри, — ни слова обо мне и думай, что говоришь!

С этими словами девушка побежала к задней двери, выходящей в сад, и моментально исчезла.

Выскочив из дома, Араминта бросилась напрямик через клумбы к ручью в дальнем конце сада.

Там стояла старая беседка, в которой брат и сестры всегда прятались, когда были маленькими. Деревянные скамейки утопали в цветах, воздух был напоен ароматами жимолости и диких роз.

Несколько каменных ступенек вело прямо к воде, где они детьми когда-то ловили мальков и пускали бумажные кораблики.

Добежав до беседки, Араминта с трудом перевела дыхание. Но ее сердце продолжало испуганно биться. И не только от быстрого бега.

«Почему маркиз приехал к нам? — не понимала она. — Как он узнал, куда я уехала?»

Может быть, он приехал к Гарри по какому-нибудь делу?

Но у них никогда не было ни общих дел — если не считать долга, который был погашен уже две недели назад, — ни дружеских отношений.

Неужели Гарри рассказал им не все? Неужели он ввязался еще во что-нибудь?

А может быть, он был должен больше, чем они заплатили?

От продажи кольца леди Синклер осталось еще немного денег, но этого хватило бы только на непредвиденные расходы в случае болезни или на развлечения для Гарри, если он не сможет больше выдерживать однообразие жизни в деревне.

«Нам больше неоткуда взять денег!» — в отчаянии думала Араминта.

Постепенно успокаиваясь, она присела на деревянную скамейку и начала представлять себе, что подумал бы маркиз, если бы она сидела в гостиной, когда его ввела туда Ханна.

Конечно, он приехал повидать Гарри, и встреча с ней удивила бы его или даже вызвала бы его раздражение.

«Он никогда не узнает, — думала Араминта, — что я пережила за эти две недели, после того как убежала от него».

Каждую ночь девушка засыпала на подушке, мокрой от слез.

Каждую ночь в темноте ее спальни ей чудилось его прекрасное лицо, серые глаза смотрели, казалось, прямо ей в душу, и она чувствовала его губы на своих губах.

Иногда боль разлуки становилась настолько невыносимой, что Араминта решала, что поедет назад в Лондон, бросится к нему и пусть все будет так, как он хочет, лишь бы быть рядом с ним и не страдать!

Но разум подсказывал ей, что даже ее любовь не выживет в таких условиях.

Этому совершенному чувству не дано цвести на греховной, дьявольской почве.

Как бы Араминта ни страдала сейчас, она будет страдать неизмеримо сильнее, когда ее любовь наскучит маркизу и он покинет ее.

Но как нелегко быть рассудительной и логичной, когда все ее существо жаждет его, по щекам нескончаемым потоком текут слезы, а губы шепчут: «Я люблю… Я люблю вас!»

Араминта чувствовала, что в ее будущем нет места ни счастью, ни надежде.

Впереди были долгие, однообразные годы скучной благопристойной бедности и томительного одиночества и терзающая боль потери.

Она не могла больше прятаться.

Ей хотелось побежать к дому и заглянуть в окно, чтобы хотя бы на секунду увидеть маркиза, а потом она приучит себя к мысли, что ей никогда больше не суждено встретиться с ним.

Услышав приближающиеся твердые мужские шаги, Араминта решила, что это Гарри идет сообщить ей, что маркиз уже уехал и нет нужды прятаться.

Чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, она встала и спустилась к самой воде.

Шаги послышались совсем рядом.

— Он… уехал? — тихо спросила она.

Ответа не последовало.

Араминта нетерпеливо повернулась и увидела, что за ее спиной стоит не Гарри — это был сам маркиз!

Он показался ей выше, стройнее и даже красивее, чем рисовала его память, и, когда их глаза встретились, она замерла, не в силах ни двинуться, ни дышать.

— Араминта!

Его тихий глубокий голос подчинил себе все ее мысли и чувства.

— Я нашел тебя! Я нашел тебя, когда почти потерял надежду!

— Как вы… оказались здесь?

Говорить было слишком трудно. Араминта думала, что он не услышит ее вопрос. Но он услышал его, хотя понял неправильно.

— Гарри сказал мне, где вы прячетесь.

— Я просила его… не говорить вам…

Уэйн робко улыбнулся.

— Он пытался отрицать, что знает вас, но это было невозможно, после того как я вошел в гостиную.

Араминта выглядела озадаченной.

— В гостиной над камином висит ваш портрет.

— Но это же… это портрет мамы.

— Вы очень похожи на нее.

Араминте казалось, что они разговаривают во сне, в котором губы говорят одно, а сердца — другое.

— Зачем вы… приехали к Гарри? — с трудом спросила она.

— Я надеялся, что он поможет мне найти вас. Я хочу просить вас, Араминта, чтобы вы простили меня.

Девушка не могла больше смотреть маркизу в глаза. Она повернулась и опустила взгляд на сверкающую поверхность ручья.

Он подошел ближе.

— Пожалуйста, простите меня, моя дорогая, — тихо проговорил Уэйн. — Простите и позвольте сказать, как мне стыдно перед вами.

Араминта не шелохнулась.

— Я знаю, что для меня нет прощения, у меня не было никаких оснований так оскорбительно вести себя, но я никогда не встречал никого похожего на вас и никогда раньше не любил.

У Араминты замерло сердце.

Она оставалась неподвижной, словно боясь разрушить этот новый мир, который обещал ей счастье.

В голосе маркиза звучали незнакомые нотки, которых она никогда не слышала раньше.

Они отражали всю глубину его чувств, и его речь казалась ей волшебной музыкой.

— Я люблю вас, моя маленькая драгоценная Араминта! Всей моей жизни не хватит, чтобы рассказать вам, как сильно я вас люблю! Готовы ли вы соединить наши жизни?

Араминта все еще не могла пошевелиться, и Уэйн настойчиво повторил:

— Я прошу вас быть моей женой, дорогая!

Девушка повернулась и несмело посмотрела ему в глаза. Ее губы дрожали от волнения.

— Почему… вы просите меня… об этом?

— Потому что я не могу без вас жить, — ответил маркиз. — Как я мог быть таким идиотом! Я не понимал этого до тех пор, пока вы не исчезли!

Он еще немного приблизился к ней, но боялся коснуться ее, с волнением ожидая ответа.

— Можете ли вы забыть то, что я сказал вам тогда? Сможем ли мы вернуться к тому моменту, когда я впервые поцеловал вас? Ваш поцелуй принес мне незабываемое счастье — это был первый поцелуй любви в моей жизни!

Огромные сияющие глаза Араминты с тревогой вглядывались в его лицо. Она едва слышно спросила:

— Уверены ли вы… что действительно… хотите жениться… на мне?

То ли вздох, то ли стон вырвался из груди маркиза, и он нежно обнял девушку.

— Вы не можете себе представить, какие муки я претерпел, когда думал, что могу никогда больше не встретиться с вами, а вы, наверное, презираете меня.

Араминта не ответила, и он мягко спросил:

— Скучали ли вы без меня хотя бы чуть-чуть, дорогая?

— Я… Я хотела… умереть! — прошептала девушка.

— Любовь моя! Моя дорогая! Никогда не прощу себе, что принес вам столько страданий!

Губы маркиза медленно приблизились к ее губам, и он поцеловал Араминту так нежно, как ребенок целует цветок. Но ощутив легкий трепет, пробежавший по телу девушки, приник к ее мягким горячим губам.

— Я люблю вас! Я люблю вас, Араминта, всей душой и всем сердцем!

И он снова поцеловал ее.

В его объятьях девушка ощутила такую радость, что ей показалось, что и она и весь мир словно родились заново.

Ей казалось, что в их близости было что-то благословенное, это был божественный дар любящим сердцам.

На глазах Араминты появились слезы, и Уэйн поцелуями стер их с лица девушки.

Он целовал ее глаза, щеки и губы, и каждый поцелуй открывал новые грани его нежности.

Араминте все происходящее по-прежнему казалось чудом. Она прижималась к любимому, боясь, что он может исчезнуть.

— Я не могу без вас жить, Араминта! Когда мы сможем пожениться? Когда мы сможем навсегда быть вместе?

— Я тоже не могу без вас жить…

— Вы делаете меня таким счастливым, дорогая! Мне кажется, я мечтал о вас целую вечность!

— Я думала, что больше никогда вас не увижу!

— Я никогда не перестал бы искать вас! — страстно сказал маркиз. — Рано или поздно, я нашел бы вас. — Он рассмеялся. — Вы совсем околдовали меня! Каждую ночь я лежал без сна, вспоминая те слова, которые мы сказали друг другу. Ваше лицо сияло передо мной, я смотрел в ваши глаза и чувствовал ваши губы на своих губах.

— Но ведь…

Араминта смущенно замолчала.

— Что вы хотели сказать? — спросил маркиз.

На щеках девушки появился румянец, и она спрятала лицо на его груди.

— Я чувствовала то же самое каждую ночь, — прошептала она, — как будто вы были со мной и… целовали меня.

Уэйн в восторге прижал ее к груди так сильно, что девушке стало больно дышать.

— Наши души были вместе, но этого недостаточно, моя дорогая, я хочу сжимать тебя в объятьях, я хочу, чтобы ты принадлежала мне, чтобы ты стала моей.

— Это и моя мечта…

— Скажи мне, что любишь! Я хочу быть уверен в этом!

— Я люблю вас…

— И ты простишь меня?

— Вы знаете, что я все простила!

— Я хотел бы встать перед тобой на колени, чтобы показать, как сильно я сожалею о том, что так обидел тебя.

— Мне больше нравится, когда мы… как сейчас.

— Я хочу, чтобы мы стали еще ближе. Я хочу, чтобы каждая твоя клеточка навсегда принадлежала мне.

— Я всегда буду принадлежать только вам.

Уэйн целовал Араминту до тех пор, пока она не задохнулась. Он поднял голову и посмотрел в ее сияющие глаза.

Он не мог себе представить, что может сделать женщину такой счастливой!

— Я люблю вас! — с новой нежностью произнес он.

Он прижался щекой к ее щеке.

— Может быть, нам пора пойти в дом и поговорить с Гарри? Если он, конечно, вернулся.

— Если он вернулся? — удивилась Араминта. — Куда же он уехал?

— Он катается в моем фаэтоне, — ответил маркиз. — Я пообещал ему, что если он даст разрешение на наш брак, то сможет ездить на всех моих лошадях. — Уэйн посмотрел на нее и добавил: — Гарри рассказал мне, как ты спасла его от позора, заработав деньги, чтобы он мог заплатить долг чести. Могла ли судьба выбрать более причудливый путь, чтобы соединить нас? Тебе пришлось работать на меня, чтобы вернуть мне обратно мои собственные деньги.

— Я хотела рассказать вам об этом, но это могло бы выглядеть так, будто я хочу, чтобы вы простили долг… а долги чести нужно платить.

— Я не жалею, что выиграл у Гарри эти деньги, — сказал маркиз. — Если бы этого не случилось, я никогда не встретил бы тебя, любовь моя. Но я обещаю, когда мы поженимся, я не буду попусту тратить время за игорным столом, когда я могу быть с тобой. — Он заметил вопрос в глазах Араминты и добавил: — Или сражаться в палате лордов за те идеи, о которых ты говорила мне.

— Вы будете выступать в палате лордов?

— Я уже подготовил речь по положению в сельском хозяйстве, — ответил Уэйн. — У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, когда я ездил в Йоркшир.

Араминта была поражена:

— В Йоркшир?

— Уверяю тебя, лорд Йомен сдержал свое обещание, — улыбнулся маркиз. — Он не сказал мне, куда отвез тебя той ночью, когда прятался в наемном экипаже и пытался нанять тебя меня убить.

Араминта вздохнула.

— Я причинила вам столько беспокойства.

— Ты принесла мне больше горя и страданий, чем я испытал за всю свою жизнь! — сказал Уэйн. — Но в этом не виноват никто, кроме меня самого. Видишь, каким смиренным я стал, Араминта.

— Я не хочу, чтобы вы менялись! — воскликнула девушка. — Я люблю вас таким, какой вы есть! Мне кажется, что я любила вас всю свою жизнь, что вы всегда были рядом со мной.

В ее застенчивой улыбке было столько счастья, она стремилась высказать все чувства, таящиеся в глубине ее сердца.

— Мы так недавно знакомы, но время ничто — рядом с любовью!

— Мы с тобой части одного целого, — тихо сказал маркиз. — Когда ты убежала от меня, я чувствовал себя живым только наполовину. Теперь ко мне вернулась жизнь и я вновь обрел весь мир.

И его губы потянулись к ее губам.

Араминта затрепетала в его объятьях, его нежность и страсть открыли для нее новый мир. Она была и счастлива и смущена.

Неожиданно маркиз мягко отстранил девушку со словами:

— Дай мне наглядеться на тебя! Неужели ты снова рядом со мной! Ты в тысячу раз прекраснее, чем я себе представлял!

Араминта застенчиво покраснела.

— Мне неловко, когда вы так говорите.

— Ты так прекрасна, так совершенна, — продолжал Уэйн. — Невозможно представить себе девушку красивее тебя! Но, любовь моя, ты должна получить назад свои платья, которыми так мужественно пожертвовала ради брата. Это будут самые прекрасные платья не только во всем Лондоне, но и Париже!

Он снова прижал к себе Араминту со словами:

— Наш медовый месяц мы проведем в Париже, любимая. А потом отправимся в Рим и в Венецию. Я мечтаю познакомить с моей женой друзей.

— А вдруг, — испуганно сказала девушка, — они будут думать, что вы совершили мезальянс, что мое положение в обществе намного ниже вашего…

— Мои истинные друзья будут рады, что я стал супругом женщины, которую люблю и которая любит меня, — серьезно ответил маркиз. — А до мнения остальных мне нет никакого дела.

— Как я люблю вас! — прошептала Араминта.

— Я обожаю тебя и преклоняюсь перед тобой! — воскликнул Уэйн. — Никогда в жизни я не чувствовал ничего подобного, Араминта. И я испытываю одновременно смирение и гордость, потому что нашел то, что многие мужчины отчаялись найти в этой жизни. — Его губы почти касались щеки девушки. — Счастье мое, я говорю о том, о чем мечтают и к чему стремятся все люди. Это любовь — истинная любовь, которая соединяет двух людей в одно неразделимое существо.

— И это произошло с нами!

— Это соединение будет полным, когда мы поженимся, — сказал маркиз. — Мы нашли свою любовь, и, обещаю тебе, мы всегда будем счастливы!

С этими словами он поцеловал Араминту.

— Теперь в моей жизни всегда будет любовь! — прошептал он.

И они отправились в чудесную страну любви, страну, о которой мечтают все люди на свете.

Но человеческий язык бессилен, чтобы описать божественное чудо и совершенство истинной любви.