Север в сердце

Глава 4

Санный обоз, что вез через деревни к Сорису стекло, немного бумаги, вязанные куртки для весны и белоснежные волчьи шкуры, тронулся рано утром. Обратно они вернутся с тканями, производство которых мы решили оставить Сорису, морской рыбой, которую еще можно везти замороженной, и с гостями. Пока в долинах не началась весенняя работа с землей, к нам часто приезжали гости – родственники наших поселенцев. Жители Зарама были почти все молоды – старики не торопились сниматься с насиженных мест.

К нам ехали Бран и Оми, которых мы не видели с момента, когда отбыли на наше плато после возвращения на север. Бран с Оми живут в Сорисе. Он строит корабли, а она делает одежду. Сорис стал военным торговым городом – там проходят часть службы и наши мужчины. Ткани и рыбу мы покупаем у них, но там тоже сейчас есть монополия – готовая одежда и морская капуста, что стала модным продуктом – мне с трудом удалось доказать ее пользу.

Выделка шкур, изготовление валяной обуви и курток, одеял и матрасов – было делом их сообщества. Они же одевали нашу армию, они делали оружие – «слизанные» у южан сабли, а оставшийся у нас мужчина – южанин учит армию пользоваться ими. Сорис тайно кует мечи, которые нарисовала я, но пока с ними просто занимаются, и мало кто может долго с ними упражняться, но мы подумали, что это хорошая тренировка.

Наши земли разделились на три части: Сорис, Уклам и Зарам. Все деревни, что были между Сорисом и нашим плато теперь одна община Уклам. По дороге от Сориса к нам есть гостевые дворы, которые обслуживают люди из армии. Все подчинено экономии и взаимопомощи. Если Сорис решит заниматься чем – то, мы должны обсудить – как этот товар будет обмениваться, установить цену, если мы вводим новинки – то же самое.

Теперь в государстве были люди, которые зависели только от него, уделяя своему хозяйству минимум времени. Они должны иметь возможность купить все необходимое.

Наше планируемое путешествие было на устах у всех, и Драс с Гором должны были передать дела на время отсутствия проверенным людям. И Драс страшно переживал, что как только мы переедем реку, все накроется железным котлом. А котлом, потому что меди и тазов у нас еще нет.

Мост! Вот чем я была особенно горда. С северной стороны города, за лесом, где река делает поворот вокруг плато, спускаясь с горы, мы построили мост. А началось все с того, что летом мы переплавились на ту сторону и изучили ближайшие километров пятьдесят. Это была вылазка на пару дней, и в ней участвовала только наша семья и еще пятеро мужчин из дружины. Наши дети были просто привязаны у нас на груди. Сначала меня считали сумасшедшей, но потом привыкли к тому, что я не оставляю их ни с кем.

На другой стороне было достаточно много земель, что можно хорошо обустроить, и река, выгибаясь крутым поворотом между горами делает эти земли доступными только через Зарам, или… с помощью вертолета, а значит, только через нас.

Река в самом узком месте глубокая и бурная, и берег другой стороны каменистый. Там и решили строить. У нас были бревна и цепи, что научились ковать, и тут же решили массу вопросов в хозяйстве. Мост не имел упора в воде, и это нас напрягало по началу, но даже не зная сопромата я сидела день и ночь - рисовала соединения бревен, чтобы усилить их. За одно научились ковать скобы любых размеров. Мост проверяли каждую весну и пропускали только по одной телеге – это было может и лишним, но хирургов, для умников, что не боятся сломать шею, у нас нет.

Теперь за реку ходили группы каждое лето, но проходили, как и мы – не больше пары – тройки суток. Мы же планировали двухнедельный поход в одну сторону. Пока не вскроется река, пока поля не потребуют внимания к себе, мы можем позволить себе это путешествие. Мне, да и Драсу теперь, было очень интересно – что же дальше? А уж нашим детям, что собрали сшитые на заказ рюкзаки и спали на них, это казалось верхом экшна.

- Ну, когда уже эксэписия, когда? – ныла Дарья на коленях у отца, который обещал, что, как только к нам приедут гости, мы возьмем их с собой, и отправимся в экспедицию.

- Бран и Оми тоже едут с нами? И Юта? – а ведь Гор на днях проговорил что-то о них, о том, что они приезжают, но то, что они пойдут с нами на север, почему-то не очень обрадовало. Я отгораживалась от них, отстранялась, сама не знаю почему. То ли из-за того, что Бран был прежде моим, хоть и не признанным, мужем, то ли из-за того, что мне не хотелось видеть их рядом с Драсом. Не знаю почему.

- Да, они передавали письмо с прошлым обозом. Сейчас уже наверно приехали к Севару, и ждут наш обоз.

- Почему ты не говорил мне?

- Да, думал, ты знаешь, и Гор говорил.

- Драс, я не хочу, чтобы они ехали с нами, - я перестала протирать тарелки, что помыла после ужина, и смотрела на него.

- Я не понимаю – в чем дело? – он что-то отвечал дочке между делом, и в момент, когда заметил мое выражение лица, снял ребенка с колен, сощурил глаза и мотнув головой на дверь, прошептал:

- Идем, погуляем, воздухом подышим.

- Я не хочу, чтобы они ехали с нами, Драс, с нами будет еще двадцать человек! – я на ходу одеваясь за дверью выпалила ему все слова, словно останавливая его перед чем-то жутким.

- Сири, я тебя не узнаю и не понимаю – в чем проблема?

- В том, что там будут твои люди, Драс, а Бран – мой бывший муж. Хоть я его и не помню вовсе, но люди то нас помнят, и ты помнишь. Зачем нам это сейчас все ворошить, ведь все так хорошо, - я начала было кричать, но закончила предложение уже как лиса, понимая, что он действительно не видит проблемы.

- Тебе ни разу не было важно мнение других людей, ты и к моему-то стала прислушиваться только для того, чтобы не поругаться, так почему сейчас тебя это так волнует? – он улыбался и глаза у него бегали.

- Я, как дура, переживаю, что тебе будет не комфортно, а тебе пофиг?

- Да, мне пофиг. Ты моя жена, у нас двое детей, куча книжек и дел, а если я замечу, что у тебя интерес к кому-то, я не стану даже говорить на эту тему, мы просто родим еще одного.

- Что?

- Ничего. Все просто, Сири, я вижу, как ты бегаешь, как заведенная, тебе не то что не интересно, тебе некогда увлекаться другими мужчинами.

- А! Вон оно как, все наоборот! Ты не просто не боишься чужих разговоров, ты хочешь сам их приезда, хочешь сам, чтобы Бран увидел, как у нас с тобой все хорошо! – возможно, я несла чушь, но улыбка с лица Драса стала сползать.

- Нет, Сири, все просто – они попросились, а я не отказал. Я даже не звал их, но они хоть немного, но наша семья. А то, что ты сказала – я не думал об этом. Да, я не знаю, как обстоят их дела, но знаю, что детей у них нет, - он стал вдруг ниже ростом – опустил плечи. Потом подошел к крыльцу и сел на ступеньку.

- Я не хотела наговорить тебе такого, Драс, просто я говорю то, что думаю.

- Ты плохо обо мне думаешь, мать моих детей. Но я сейчас думаю не об этом. Я и вправду не звал их сам. И был удивлен, когда с обозом человек передал о них. Но обрадовался, что увижу друга, которого не видел шесть лет. Но до этого, как и ты, не горел желанием. Я знаю, что он строит новые корабли, на которых обходит наши земли с моря, и пока уверенно говорит, что земля, на которой мы живем – не маленький остров, как земли южан.

- Извини. Просто, когда ты сказал, что они едут с нами, мне почему-то стало не по себе. И мой язык сам наговорил этого.

- Покажи язык, - он встал, подошел ко мне с серьезным видом и протянул руку к моему рту.

- Эээээ, - я открыла рот, высунула язык, и заблеяла, надеясь, что этот недобрый разговор закончится.

- Уважаемый язык, не говори пожалуйста больше сам без своей хозяйки, иначе мне придется наказать вас и оставить дома, вместо нескольких удивительных холодных дней похода по лесу, через реки и горы, - он поцеловал меня в уголок губ и поднял ладонью мою нижнюю челюсть, закрывая мне рот. – Все, я больше не обижаюсь – невозможно обижаться на это, не знаю, как ты это делаешь, - и пошел в дом.

- Убила бы, «не знаю, как ты это делаешь», - повторила я его слова и пнула подтаявшего снеговика, что стоит здесь уже больше месяца.

- Я все слышу, иди домой, мы хотим чаю, - он чуть приоткрыл дверь и сразу закрыл обратно – облачко теплого пара повисло на веранде.

Я уже потеряла мою семью и мою дочь в прошлом мире, и не могу потерять эту. Ей сейчас двадцать девять лет, или больше? - Эти разновременные месяцы путали все. Ей исполнилось двадцать лет весной, а осенью я оказалась здесь. В мой день рождения она улетела с мужем в Испанию, она позвонила рано утром, я до сих пор слышу этот голос шепотом: «мать, олё, я же первая звоню тебе, первая? Я желаю тебе, чтобы ты нашла, наконец, себя, мать, я люблю тебя, завтра позвоню». Мы посмеялись шепотом, и она отключилась. «Завтра» я проснулась здесь.

Я держалась и отмахивалась от воспоминаний о ней, потому что сразу начинала реветь, реветь навзрыд так, что мне не хватало дыхания. И потом думала о том, что нет смысла жить и что-то, вообще, делать. У меня было чувство, что я ее бросила, предала. Когда родились дети, ощущение стало только сильнее. Но мир вокруг стал логичнее, как и мое пребывание здесь.

Я умылась снегом, вытерла лицо изнанкой туники, в которой ходила дома, постояла еще немного, посмотрела на дома, в которых снова затопились печи и пошла в дом, поить чаем экспедиционную группу. Ночные заморозки поддерживали волшебство, и оно в виде снежного куржака над дверью блестело сейчас и радовало глаз. Стало стыдно, и я вернулась к снеговику и поправила веточку, играющую роль руки.