Север в сердце

Глава 50

Мы молча, как я и ожидала, вернулись на лодке в наш лагерь. Улааль, поняв, что сейчас не время, и будет не до него, отложил свой сход на берег до завтрашнего дня. Во время завтрашнего ужина мы должны дать ему ответ.

У меня ответ был сразу, но, если бы я это сказала там, моя «анафема» наступила бы еще в лодке, а пока, молчали даже Бран и Гор, у которых было множество вопросов относительно жены и сестры. Драс сам сел на весла, и я надеялась, что трудотерапия чуть охладит его. Мне хотелось прямо на половине пути выпрыгнуть и доплыть самой, чтобы не чувствовать этого напряжения.

- Как все прошло? – на берегу нас уже ждали Бор и девушки. Юта поняла все сразу – взяла меня под руку, взяла наши луки и стрелы и потянула в лес. Я была не против. Думаю, до завтрашнего дня Драс вообще не посмотрит в мою сторону.

- Сири, ты же можешь мне доверять, и знаешь, что я на твоей стороне. Расскажи мне, прошу тебя.

- Ты поверила бы мне, если бы я сказала, что я из другого мира? – я ответила как только мы вошли в тень леса.

- Ну, вся деревня так говорила, так что, не удивительно, - она смеялась надо мной, но в ее словах была доля правды.

- А если это правда? Если в тот момент, когда ты меня нашла, в этом теле была чужая душа? Которая не принадлежала этому телу раньше… - я остановилась и внимательно, без улыбки, посмотрела на Юту.

Я наблюдала, как она сначала остановилась, чтобы повернуться и посмотреть в мое лицо, а когда встретилась взглядом со мной, улыбка начала сходить с ее лица.

- «Мира забрала ее голову, чтобы кормить ею своих детей»! Помнишь, вы с Истой это говорили мне, когда я пришла в себя?

- Да, помню, словно это была не ты…

- А ты можешь поверить, что это и правда вернулась уже не я? Можешь поверить, что я, которая сейчас с тобой, раньше жила в другом месте, у меня была другая семья… - я присела на горку и распрямила ноги. Я уже не смотрела на Юту. Мне было плевать как она отреагирует. Я поняла одно – без чьей-то поддержки мне не осилить то, что предложил Правитель. И самое удивительное – он словно знал, что я уже готова к этому и сама, просто в более легкой форме.

- Думаю, так оно и есть, Сири, и брат деда тоже не брат деда, а чужой человек. Я помню каждую минуту того дня, когда тебя нашла. Даже если бы ты ничего не говорила, я бы поняла, что это не ты. Я видела, как ты испуганно рассматриваешь себя в воде, словно чужого человека.

- Я хочу, чтобы ты ни с кем не говорила об этом, клянись мне, иначе, нас ждут большие проблемы, Юта, - я серьезно смотрела на нее, и она с не менее серьезным лицом мотнула головой. Самое лучшее в нашем разговоре – отсутствие вопросов обо мне. Я поняла, что она дает мне возможность рассказать тогда, когда смогу, или не смогу не рассказать.

- Обещаю. Я ни слова не расскажу о том, что знаю. Так что случилось на корабле сегодня?

- Правитель юга поддержит нас если я буду править всем севером, Юта…

- Но-о-о-о… - ее лицо не выражало удивления от сказанного мною, она словно знала, что это случится, и будет другая сторона медали.

- Да, есть «но». Если мы откажемся, они станут нашими врагами…

- То есть, Драс сейчас обижен на то, что ты выбрала не иметь сильных врагов? А он считает, что север все еще вместе, и может сопротивляться тем, кто приходит на двадцати кораблях? А ты переживаешь за то, как чувствует себя Драс? О, боги, я считала тебя умнейшей женщиной, которую поцеловала в лоб богиня хитрости и мудрости, а теперь вижу, что как только появляется Драс, ты становишься Истой, ты становишься моей матерью! – она почти кричала эти слова мне в лицо.

Боже, благослови эту девушку! Она только что озвучила мне это решение с иной стороны – не так я смотрю на нее, или как смотрит на нее Драс, а так, как на нее должны смотреть адекватные люди, но мы, блин, среди дикарей, что живут эмоциями и выигрывают те, у кого больше палка в руках.

- Я уйду с Тиарой, или уйду жить одна на новой земле, но ни за что, ни один мужчина не сделает меня курицей, которая бегает по двору, собирает зернышки, а утром орет, потому что приходит время нести свое яйцо! Идите вы к черту со своей любовью, если правда становится неприличной. Ведь это дело всего народа, Сири, это безопасность всех! А что делаешь ты? Ты переживаешь что подумает об этом Драс, обидится ли он на тебя? Я всегда считала, что ты очень сильная, а сейчас я вижу, какая ты слабая! – на ее глазах появились слезы, и она держала меня обеими руками, выкрикивая каждое слово прямо в мои глаза. – Я не буду слабой, Сири, никогда я не буду выбирать между большим делом и любовью…

- Мы все поняли, Юта, пойдем со мной, - мы вместе обернулись, прямо за нами стояли Драс и Бор. – Дочка, пойдем, прогуляемся, я думаю, Сири тебя услышала.

Она, не посмотрев на меня отправилась за отцом, но еще не переставала рыдать. Я боялась посмотреть на Драса. Он сел на горку, где я сидела несколько минут назад, отхлебнул из кожаной фляжки и протянул ее мне. Я пила залпом, будто жажда мучила меня несколько дней. Драс не шевелился, он сидел, закрыв глаза, опустив голову. Я села рядом и с трудом подавило желание погладить его. Я знала, что это материнский жест, и он часто направлен на тех, кому требуется поддержка. Унижать его еще сильнее я не хотела. А может зря? Мы же никогда не говорили, что его унижает, а что – нет.

- Я не знаю, чем ты вызвала эти слова Юты, и что ты ей сказали, мы пришли на ее крик, и случайно все услышали. Но, в ее словах есть смысл…

- Драс, я не хочу этой влас…

- Стой, стой, давай сначала скажу я, а потом расскажешь все ты, хорошо? Потому что ты легко мне всегда доказываешь, что «так нужно, потому что ты знаешь», и я делаю так как ты говоришь. Иногда это помогает, а иногда мы приходим к еще большим проблемам. Дослушай меня на этот раз…

- Хорошо, говори. Только… Я попрошу тебя помнить, что я тебя люблю, что ты меня любишь, что наши дети нас любят. И это важнее всего!

- Правда? – он повернулся резко ко мне и закричал? – Правда, для тебя это важнее всего? Сири, ты умеешь словами сказать что-то, а потом все выходит так как ты хотела сделать…

- Это называется «манипуляция», Драс, и мне придется тебя перебить, и рассказать все, что было со мной раньше, и кто я такая, иначе, это будет не разговор, а пустая трата времени и нервов.

- Ты не дала мне сказать то, что я хотел. Я не хочу говорить.

- Постой, прошу, Драс, - он пытался уйти, и я схватила его за рукав.

- Нет, я не могу больше держать это в себе, Сири, - он вырвал рукав из моих рук и направился к лагерю.

Я понимала, что сейчас нам нельзя играть в «молчанку», по-детски дуться, и думать о своем эго. Да, я поставила себя на его место, поняла, что он чувствует. Но я не винила его, потому что это уравнение с тремя неизвестными. Если первые два мы нашли, то третье – мои знания, о которых он не знает.

- Стой, или я ударю тебя, - я догнала его, подняв с земли достаточно объемную корягу, которую держала с трудом.

- Давай, если сможешь, - он даже не обернулся, и я догнала его, запустив деревяшку ему в ноги. Она сбила его с ног, он запнулся об нее и растянулся на земле, поджав колено к себе.

- Ты думаешь это шутки, это игрушки и любовь, ревность, выяснение у кого больше яйца? – он с удивлением лежал и смотрел на меня, сжимая колено. – Мне плевать, кто у нас с тобой главный, потому что дома у нас отличные отношения. И жалеть я тебя не буду, потому что не за что – ты умный и здоровый мужик. Условия Улааля – его личная игрушка, и она не касается нас с тобою лично.

Драс попытался встать, но я сжала его колено рукой:

- Нет, сначала ты меня выслушаешь, расскажешь то, о чем хотел поведать, а потом я перевяжу тебе ногу, иначе, наши с тобой обиды могут повлиять на жизнь сотен людей, в том числе наших детей. Обижаться можешь потом, только вот я считала, что ты никогда не обижаешься, потому что обидеть может только равный, понял?

- Получается, или я веду себя как мальчишка, или ты мне равна? – наконец, он отвлекся от колена и начал слушать меня внимательно.

- Да, и ты сам выбери – какой вариант тебя больше устраивает.

- Говори, женщина, только помоги мне сесть, иначе, кроме ноги, тебе придется лечить мою спину.

Я улыбнулась, поддержала его, пока он перекатывался на спину и попыталась выпрямить его ногу. Я сейчас жалела, что сделала это, и мне было стыдно за свой поступок. Он ойкал, но нога работала. Это просто ушиб, и через пару дней он не вспомнит о нем.

- Выслушай молча, пожалуйста…

- В отличие от тебя, я всегда так и делаю…

- Ну, да, прямо как сейчас. Я всегда говорю тебе, что прежде всего я люблю тебя и наших детей, а потом меня волнуют остальные люди, мои желания, мои привычки и мечты. Так вот, ты сейчас выслушаешь и ни слова никому не скажешь об этом, хорошо? Эту тему ты будешь обсуждать только со мной. Ты еще помнишь нашего заключенного?

- Севала – брата Севара?

- Да.

- Конечно, помню.

- Тогда, слушай внимательно…