Сезон обольщения

Глава 8

На другой день Джек мерил шагами парадный холл Деворе-Хауса, нетерпеливо похлопывал себя по бедру букетиком хризантем и маргариток. Да что же она так долго?

«Нервничаю, — признавался он сам себе. — А вдруг она не любит цветы?»

Вдруг ей совсем не понравится этот маленький знак внимания, над которым он так мучился, подбирая стебелек к стебельку?

Он уставился на двери, ведущие в гостиную, и на минуту остановился, размышляя, не стоит ли вторгнуться без приглашения.

Но нет. Ведь он пришел, чтобы официально получить разрешение Бекки ухаживать за ней, а вовсе не затем, чтобы обрести репутацию дикаря. Он слегка улыбнулся, вспоминая тех дикарей, которых встретил на Сандвичевых островах. Никогда ему не доводилось видеть более дружелюбных и открытых людей. Британцы со всеми их правилами хорошего тона и благородными манерами должны были бы взять урок-другой у тамошних жителей.

Наконец он услышал шелест платья, вытянулся в струнку, сжав букет в кулаке, и резко обернулся. Это была не Бекки.

Он вздохнул и медленно снял шляпу:

— Леди Деворе, добрый день.

Она качнула головой, быстро переведя взгляд с букета, который он по-прежнему крепко сжимал в руке, на его лицо.

— Здравствуйте, мистер Фултон.

— Я пришел, чтобы увидеть Бекки.

Ее тонкие темные брови удивленно выгнулись.

— Нам надо поговорить, мистер Фултон. — Она указала на двери у себя за спиной. — Давайте посидим в гостиной, вы не против?

Он проследовал за Сесилией и, по ее молчаливому приглашению, уселся в кресло с плетеной спинкой. Сама она расположилась на канапе напротив. Служанка внесла чай, но Джек отказался от предложения, и хозяйка тут же отпустила ее.

Как только они остались одни, Сесилия спросила:

— Откуда вы узнали, что она здесь?

Джек понял, что вот-вот разотрет в порошок стебли букета в своем кулаке, и положил его на колено, а сжатый кулак — рядом.

— Я уже побывал у герцога с герцогиней. О, конечно, они не стали выдавать леди Ребекку, однако прозрачно намекнули, что она должна быть здесь. Вы не представляете, как я счастлив, что она не уехала из Лондона.

Леди Деворе усмехнулась:

— Ну разумеется, никто не стал бы делать из этого обстоятельства государственной тайны. Но едва ли Бекки обрадуется тому, что вы с такой легкостью открыли ее убежище.

Джек ничего не ответил. Сесилия недооценивает его, если думает, что он так или иначе не отыскал бы здесь Бекки.

— Ну полно. Теперь о главном, — заявила леди Деворе. — Она не хочет вас видеть. Во-первых, вполне понятно, что после вчерашнего она в смущении. Но есть и другое обстоятельство. Бекки полагает, что теперь, когда она открыто высказала все вам и вашей семье, вы захотите двигаться дальше. Ей кажется, вы одержимы идеей женитьбы и скорее всего вот-вот начнете охоту за другой невестой.

Джек сделал глубокий вдох. Когда он заговорил, голос его звучал тихо и сдержанно.

— Она правда думает, что я настолько непостоянен?

Леди Деворе вздохнула:

— Если честно, я не знаю. Ей нужен срок, мистер Фултон. Совершенно очевидно, что ей требуется несколько больше времени, чем вы готовы ей предоставить.

Он твердо поглядел в холодные темные глаза Сесилии:

— Я хочу говорить с ней.

— Хорошо, я передам ей ваше пожелание.

— Жду с нетерпением.

— Нет. Только не сегодня. Нужно поговорить с ней сначала. Возможно, удастся вовлечь ее в разговор, в чем-то убедить… Господи, да на вас лица нет, словно вы всю ночь глаз не сомкнули. Ступайте-ка домой, выспитесь хорошенько, а завтра приходите снова.

— Я могу прямо сейчас пройти мимо вас, — тихо сказал он, — разыскать ее и потребовать, чтобы она поговорила со мной.

— О да, конечно, можете, — мягко согласилась леди Деворе. — Но вы же джентльмен, а потому не станете этого делать.

Леди Деворе была права: он не может рисковать и совершать поступки, которые оттолкнут Бекки еще больше. Следует продвигаться очень осторожно, шаг за шагом. Но с другой стороны, ему необходимо снова ее увидеть. Причем быстро. Во всяком случае, в одном важном обстоятельстве он твердо убедился за последние несколько минут и даже отчасти удивился этому: леди Деворе твердо стояла на его стороне.

Поднимаясь с кресла, Джек протянул ей букет:

— Вы передадите это?

Леди Деворе приняла цветы, великодушно кивнув:

— Конечно.

Джек поклонился, развернулся на каблуках и зашагал прочь.

Неделю спустя лакей с маленькой посылкой, только что доставленной для Бекки, постучал к ней в дверь. Как только он вышел, Сесилия, сидевшая за вышивкой — она украшала платье одной из своих юных племянниц, — хмыкнула:

— И что сегодня тебе прислал мистер Фултон?

Бекки присела на краешек кровати и взломала пальчиком печать, скреплявшую сверток. Потом развернула бумагу. Внутри лежала сложенная ткань. Погладив ее, Бекки с удовольствием вздохнула:

— Это шаль из тапы, кажется.

— Из чего?

— Из тапы. — Легкие пальцы пробежали по грубому геометрическому узору. — Ткань из коры хлебного дерева. Ее изготавливают жители южных островов Тихого океана.

Сесилия неодобрительно покачала головой:

— Еще одна диковина в твоей коллекции.

— Да, — улыбнулась Бекки, сидя перед туалетным столиком и окидывая взором все богатства, которыми одарил ее Джек за последние несколько дней. Тут был и букет, который он прислал на следующее утро после памятного обеда. Поставленный в вазу, он все еще сохранял свежесть. К букету прислонилась маленькая резная фигурка человечка, коренастого, с большими круглыми глазами. Под рукой у него был просунут сверток бумаги, свидетельствовавший о том, что этот старинный брелок был вырезан на Фиджи из кости кашалота. Этого человечка Бекки усадила прямо на туалетный столик, сочтя, что он будет как бы надзирать за всеми этими баночками и бутылочками с дамскими снадобьями. По другую сторону стола расположился сувенир, который Джек прислал ей днем позже, — черный калабас, гладкая круглая тыква с Гавайских островов.

Волнистые линии и треугольники на красно-коричневом фоне покрывали его блестящую поверхность. В записке Джек пояснял, что тыквы служат гавайцам по-разному: из них делают не только сосуды для воды, но и барабаны, под звуки которых туземцы пляшут во время своих празднеств. Он и сам во время плавания оценил пользу калабасов. Но Бекки он преподнес его в качестве вазы — пара высоких амариллисов выглядывала из узкого горлышка. Из серединки каждого цветка как будто вырывались языки темно-розового пламени и рассыпались мелкими искорками по белоснежным лепесткам.

Бекки удивилась, каким образом Джек узнал, что розовый — ее любимый цвет.

Возможно, просто угадал. Казалось, он умеет читать ее мысли. Иначе откуда ему было знать заранее, что наконечник индейской стрелы, который он нашел во время охоты в окрестностях Бостона, в ее глазах куда ценнее, чем самые дорогие побрякушки из золота?

Задумчиво вздохнув, она снова обратилась к дареной шали, с удовольствием разворачивая приятную на ощупь диковинную ткань. Однако, расстелив ее на кровати, Бекки озадаченно свела брови: в самом центре был длинный узкий разрез, а в складках Бекки заметила записку от Джека. Развернув ее, она чуть не рухнула на кровать.

— Это не шаль, — сказала Бекки взволнованным голосом.

— Тогда что? — спросила Сесилия, разглядывая вышивку.

— Он пишет, что это типута, разновидность мантии, какие носят на островах Питкэрн.

— Нуда…

— На островах Питкэрн, — многозначительно повторила Бекки. — Помнишь, это там, где остались матросы капитана Блая после несчастного мятежа? Так, значит, Джек был на островах Питкэрн!

— Да неужели?..

О Господи, Сесилия не понимает! Бекки провела ладонью по шершавой поверхности. Джек пишет, что один молодой туземец подарил ему эту типуту в знак дружбы. Сам он носил только набедренную повязку и бусы, но говорил по-английски, был более изящного телосложения и гораздо светлее, чем полинезийцы. Очевидно, он был правнуком одного из высаженных на этих островах мятежников.

— Сесилия, — Бекки постаралась придать голосу как можно больше осуждающих интонаций, — разве ты никогда не читала об Уильяме Блае и «Баунти»?

Сесилия подняла на нее серьезный взгляд. Даже складка залегла между бровями.

— Кажется, припоминаю. Я что-то слышала об этом. — Она небрежно повела плечом. — Но ведь эта история произошла задолго до нашего рождения.

— Да, но Джек повстречал потомков тех самых знаменитых разбойников. Их будут помнить всегда, а Джеку довелось найти их правнуков! Он сам их видел!

— А, понятно. — Сесилия явно не понимала ее оживления.

Бекки вздохнула и снова взглянула на типуту. Все-таки это просто невероятно, что Джек видел их! Прямых потомков знаменитых бунтовщиков! И эту типуту сделали именно они!

Она всегда будет дорожить ею, как и другими удивительными вещицами, которые он подарил. Что-то подсказывало ей, что надо бы вернуть подарки, что, принимая их, она поощряет его ухаживания. Но что она могла с собой поделать? Вещицы были слишком хороши. Она не находила в себе сил от них отказаться.

Бекки снова развернула записку и прочла самую последнюю строку, написанную уже знакомым убористым почерком: «Когда я увижу тебя?»

Она глубоко вздохнула и сказала:

— Думаю, мне надо написать письмо.

Только тут ей удалось привлечь внимание Сесилии. Глаза подруги моментально взметнулись.

— О! Мистеру Фултону?

— Да. Поблагодарить его за… все.

Лукавая улыбка заиграла на губах подруги:

— Сдается мне, ты все-таки надумала ничего не возвращать ему.

В последние дни Бекки разрывалась между двумя решениями: отправить ли подарки обратно или оставить себе. Теперь же, глядя на них, она не могла сдержать улыбку.

— Сказать по правде, не уверена, что смогу расстаться с ними.

— Как видно, он очаровал тебя своими диковинками.

— Да. — Бекки оглянулась на Сесилию. — Но я не должна так легко сдаваться, дорогая. В конце концов, ведь мой муж тоже начал с того, что просто очаровал меня.

Сесилия покачала головой:

— Поверь мне, Бекки, я искренне сожалею, что способствовала твоему увлечению мистером Фултоном. Но, увы, приходится признать, у вас есть реальная возможность крепко привязаться друг к другу.

— Ты так полагаешь?

— Да. — Сесилия немного помялась, а потом заботливо взглянула на Бекки: — Но я надеюсь, ты будешь осторожна.

— Буду. — Бекки устремила взор на заманчивые подарки, присланные Джеком. — Должна быть.

На другое утро Бекки проснулась рано и больше не смогла заснуть. Сегодня должен был прийти Джек, и она волновалась сильнее, чем прежде, не понимая, как сможет вновь подойти к нему. Если раньше сердце воевало с головой, то теперь и подавно. Нервы буквально звенели от нетерпеливого ожидания, смешанного с леденящим душу ужасом.

Всю ночь она мучительно размышляла над тем, что должна ему сказать. Даже мысленно составила целую речь, но до сих пор не была уверена, что сумеет ее произнести. Наверное, это будет зависеть от того, как он поведет себя с ней.

Когда в гостиную вошел лакей и объявил о приезде Джека, Бекки сделала над собой последнее усилие, чтобы унять дрожь. Сидевшая рядом Сесилия поднялась, быстро обняла подругу за плечи и тут же отпустила.

— Он всего лишь мужчина. Не забывай, что мужчины — примитивные создания.

С этими словами она выскользнула из комнаты, а Бекки осталась ждать, судорожно стиснув руки. Через несколько мгновений дверь отворилась и вошел Джек.

У нее перехватило дыхание, как будто от неожиданности. Ведь он был не просто красив, как всегда, — сегодня он даже не попытался пригладить свой разбойничий облик. На нем были обтягивающие черные брюки, заправленные в черные веллинггоны, такой же черный жилет и камзол. В руке он держал тяжелую потрепанную книгу.

Когда он захлопнул дверь и обернулся к ней, Бекки перевела дух. Карие глаза вспыхнули смесью хищной властности и желания, но он держался холодно и вел себя по-джентльменски.

Его взгляд обежал всю ее фигуру с головы до ног и вернулся к лицу.

— Бекки.

Прижав дрожащую ладонь к темно-зеленому шелку корсажа, она сделала реверанс:

— Мистер Фултон.

— Не Джек? — удивился он.

— Я… не знаю.

Он сделал шаг. Она вспыхнула. Вспыхнула с головы до пят. Жгучая волна прокатилась по спине, залила щеки, полилась по груди.

— Благодарю за подарки, — почти прошептала она.

Неожиданная улыбка озарила его лицо, поселив лучики в уголках глаз.

— Тебе они понравились?

— О, даже очень! Они прекрасны.

От его улыбки она таяла. Ей хотелось узнать все-все о каждой присланной им вещице. Хотелось сидеть рядом с ним и слушать весь день и всю ночь его рассказы о тех местах, где он побывал.

— Я принес тебе кое-что. — Джек протянул ей книгу. — Пустяк, конечно, но…

Приняв тяжелый фолиант, она уважительно взвесила его обеими руками. Это была сильно потрепанная, с загнутыми уголками страниц книга под названием «Словарь практической хирургии». На обложке было немало жирных пятен, покоробившиеся страницы источали въевшийся соленый запах океана.

— Она принадлежала Смиту, корабельному врачу с «Глорианы».

Бекки крепко держала тяжелый том, разглядывая поцарапанный тисненный золотом заголовок. Еще никогда ей не приходилось получать подобные подарки. Она прочла немало книг по медицине и хирургии, которые брала в домашних библиотеках в Калтон-Хаусе и в Лондоне, а также тратила собственные деньги на покупку различных журналов. Но никому ни разу не пришло в голову подарить ей справочник по медицине. Никому, кроме Джека.

— Смит умер около года назад, завещав это мне.

Бекки хотела было отказаться от столь ценного и личного подарка, но Джек улыбнулся и не дал ей заговорить.

— Так он в последний раз пошутил надо мной. Вся команда смеялась. Ведь все знали, что я не могу даже слышать о грыжах, контузиях и тем более ампутациях. Но… — Он замялся. — Я подумал, ты сможешь.

— Да, конечно, — радостно выдохнула она и прижала книгу к груди. — Спасибо, Джек.

Улыбка его была обезоруживающей: глубокие ямочки на щеках, яркий блеск глаз… Он шагнул вперед, жестом приглашая ее присесть в кресло. Бекки послушно опустилась на бархатное сиденье напротив двух таких же кресел с плетеными спинками. Они были жесткими и совсем не такими удобными, как ее любимое кресло в доме Гарретта. Бекки сидела напряженно, плотно обхватив обитые тканью подлокотники.

Вместо удобных кресел, стоявших напротив, Джек предпочел втиснуться в узенькое свободное пространство рядом с ней. «Эти сиденья не предназначены для двоих, — подумала Бекки, — если только эти двое не любовники».

А ведь не так давно она считала Джека своим любовником.

Бекки крепче стиснула подлокотник. Она разумная женщина. Она рассудочна, образованна и хорошо начитанна. Ей еще нужно стать сильной и уверенной в себе. Как Сесилия. Как София и Кейт.

— Мне следует вернуть вам все подарки. — Бекки пристально взглянула в лицо Джека, как можно сильнее сдвигаясь к подлокотнику — подальше от мужского бедра. Свободной рукой она придерживала книгу, лежащую на коленях.

— Вот как? — Брови Джека удивленно поползли кверху.

— Да. — Голос ее прозвучал сурово, но уголок губ предательски дернулся кверху — вот-вот улыбнется. — Но я не могу. Они такие необычные… А я слишком жадная.

— Отлично. Я хочу, чтобы они остались у тебя.

— Зачем вы здесь, мистер Фултон? — Она пристально рассматривала его лицо в поисках отгадки. Непонятно, почему он так настойчиво дарит ей все эти странные диковины, почему так ищет встречи… и вообще продолжает так настойчиво преследовать ее.

— Хотел просить официального разрешения ухаживать завами.

— Ухаживать за мной? — смущенно повторила Бекки. Разве они уже давно не пошли гораздо дальше ухаживаний?

— Я неправильно поступил. Просто я не думал… — Он запнулся и перевел дух. — Никогда не думал, что тебе нужно нечто большее, чем просто…

— Мне не нужно, — быстро сказала Бекки.

— Мне тоже было не нужно, — продолжал он, — но теперь все изменилось. Теперь я хотел бы испытать более серьезные вещи. — Он опустил глаза, посмотрев себе на колени, потом снова поднял взгляд на нее. — Я знаю, что неровня тебе — ни по положению в обществе, ни по богатству…

Бекки даже закашлялась.

— Пожалуйста, только не вздумай мне говорить, что я тебе из-за этого отказала!

— Нет, не то. Я очень быстро понял, что твоя семья сильно отличается от всей прочей аристократии. — Он помолчал. — Но, Бекки, то время, которое мы провели вместе… это были лучшие мгновения моей жизни.

«Моей тоже», — едва не вырвалось у нее. Ей захотелось снова быть с ним, как тогда: Болтать, уютно лежа рядом с ним в постели, испытывая удовлетворение и покой после бурной любви. Обнимать рукой его голый торс и говорить, говорить… Про весь мир. Говорить до тех пор, пока не устанешь совсем и не сможешь произнести больше ни слова. А потом — заснуть рядом с ним, снова проснуться, снова заняться с ним любовью и еще немного поболтать.

Но мысли эти были опасны.

— Надеюсь, ты говоришь не о скандале и не о моей семье?

— О нет. Только о тебе и обо мне.

Бекки стиснула книгу и произнесла официальным тоном:

— Мистер Фултон, я уверена, что со временем, возможно, мы сможем говорить о наших отношениях. Но сейчас моя основная цель — смягчить последствия скандала, которым моя семья прежде всего обязана мне. Я бы очень хотела снова видеться с вами, но лишь после того, как утихнут и забудутся сплетни. Но если вы не можете ждать… — Голос у нее сорвался, она тяжко сглотнула и с трудом продолжила: — Я пойму. И еще. Простите, что я была груба с вашим отцом. Это нехорошо с моей стороны. Очень нехорошо. Простите, я сожалею обо всех неприятностях, которые вам причинила.

— Не было никаких неприятностей. — Джек сгреб ее руку своей ладонью. — Ты заставила меня гордиться.

— Что вы имеете в виду?

— Ты была великолепна. — Подняв ее руку, он прижался к ней губами.

— Просто дала волю характеру. Я не часто так поступаю.

Джек посмотрел ей прямо в глаза:

— Я счастлив, что ты так поступила. Мой отец этого заслуживает.

Он всматривался в самую глубину синих глаз, словно видел там ее душу — не внешний панцирь, не покалеченную руку, но ее саму, саму Бекки. Она поерзала на сиденье, стараясь снова обрести равновесие.

— Бекки… Я хочу тебя.

Ей потребовалась минута, чтобы унять внезапное сердцебиение. Лишь после этого она заговорила:

— Ты должен понимать, что я не могу поставить всю свою жизнь в зависимость от мимолетного «хочу».

— Нет, не мимолетного.

Но Бекки пропустила это мимо ушей.

— Я не могу строить свое будущее на телесном желании. И не могу обещать провести всю жизнь с мужчиной, которого не знаю.

— Я мужчина, который хочет тебя. Тебя, и никого больше. Что еще нужно?

Бекки скрестила руки на груди:

— О, еще очень многое, Джек!

Прерывистым движением он запустил пальцы в волосы и схватил сам себя за вихор, будто от боли зажмурив глаза.

— Ты права. Вот почему я прошу разрешить мне за тобой ухаживать.

— Но это же будет какой-то фарс, — тихо проговорила она. — Вспомни, ведь весь свет знает, что мы были вместе в одной постели.

Джек покачал головой:

— Это будет не напоказ, Бекки. Только между тобой и мной. Никто другой и не должен знать об этом. Все остальные здесь ни при чем.

Она почувствовала, что начинает сдаваться. Джек уронил руку, отпустив взъерошенные волосы. Бекки вдруг подумала, как было бы приятно пригладить их, расчесать своими пальцами, но немедленно отогнала эти мысли.

От него так восхитительно пахло: солью, чистотой, мужеством. Губы у него мягкие и — она знала по опыту — податливые. Так хотелось прижаться к ним своими губами, ощутить, как они снова скользят по телу.

— Я не сдамся, Бекки. Я хочу все-таки обвенчаться с тобой когда-нибудь. Когда-нибудь в недалеком будущем.

— Но вокруг столько невест! Намного лучше меня. И они гораздо сильнее стремятся замуж.

— Мне они неинтересны. Я не стану выбирать жену, словно лошадь в конюшню.

Он сильно отличался от других мужчин. Был так сосредоточен на ней, так решительно настроен. Почему же все-таки она? Легкая дрожь пробежала по позвоночнику.

— Я уже нашел желанную женщину.

— Ну а если эта женщина не хочет… — Бекки запнулась. Она не могла утверждать, что не хочет его, — это было бы ложью. — …не хочет замуж?

— Я изменю ее мнение.

Она отвела от него глаза и слегка покраснела.

Вам надо идти, — прошептала она.

— Да, я пойду. — Голос Джека прозвучал с угрозой. Он вырвал книжку из ее рук и отложил в сторону. Потом приблизил свое лицо — дыхание мягко коснулось щеки Бекки. — Только ты пойдешь со мной.