Шефы. Битва за любовь

Глава 5

Рома

Пересечься с Элей, ещё и на одной кухне, стало тем ещё испытанием, и для нервов, и для выдержки. Намеренно провоцировал, но не могу не признать, что хочу. Сложно держать себя в руках, когда знаешь, от чего отказываешься. Лёгкие провокации заводят, хотя давить не стану, если скажет категоричное «нет». Но я же не слепой, вижу, что Элю тоже ведёт. Умом понимаю, что лучше придержать коней, всё-таки, к отношениям пока не готов. И всё-таки, как нравится смотреть на её розовеющие щёки и намеренно прогревать, доводя до точки кипения! Она фырчит, как рассерженная кошка, а ещё — реально любит свою работу. За такую отдачу сложно не уважать. Не будь между нами того, что уже случилось, мы бы точно отлично сработались. Коллеги для меня не имеют пола, учитываю только профессиональные качестве в оценке их работы. Эле поблажек давать не собираюсь, но проведённая вместе ночь накладывает отпечаток. Отвлекает.

Я снял квартиру недалеко от ресторана, можно пешком дойти. Небольшая однушка на втором этаже четырёхэтажного дома позапрошлого столетия. Тут даже рабочий камин есть — настоящая роскошь. Развожу его в первый же вечер, дрова купил в ближайшем супермаркете, хотя они больше подходят для шашлыков. Надо поспрашивать местных, где можно запастись: слишком уютно выглядит пламя.

Первый по-настоящему рабочий день начинается с кофе и сияющей улыбки Виены — она уже пришла. Переодевшись, иду на кухню, застываю на пороге: Эля уже на месте, намывает вытяжку. Новый чёрный китель ей идёт, у меня даже тепло внизу живота разгорается. Всё-таки женщина в любой форме сексуальна.

— Какая молодец, — говорю ехидно. Сарказм — лучшая броня против нарастающего влечения. — Послушно выполняешь распоряжения.

Эля бросает на меня мрачный взгляд, продолжая мыть. Она стоит на табуретке, обе руки заняты, поэтому бесстрашно подхожу и останавливаюсь за спиной. Если прилетит мокрой губкой, сам буду виноват. Подхожу близко, слишком близко, чувствую слабый запах порошка — на работе Эля не пользуется туалетной водой. Волосы собрала и спрятала под шапочку, но несколько прядок лежат на шее. Не удержавшись, дую на них. Кожа розовеет, Эля замирает и смотрит на меня через плечо.

— Тебе жить надоело? — спрашивает с обманчивой мягкостью.

— Может быть, — перехожу на интимный шепот. Беру за бёдра и притягиваю к себе — наглости с утра не занимать. Эля вздрагивает, табуретка под ней шатается, едва успеваю среагировать, сжать крепче и спустить на пол. Она ужом выворачивается, упирается ладонями в грудь, но я держу, не выпускаю свою добычу.

— Попалась, — ухмыляюсь.

Откинув голову назад, Эля резко меняется: взгляд из колючего становится манящим, полным обещания. Опускается на мои губы, невольно сглатываю. Указательным пальцем она проводит по кадыку, обольстительно улыбается и вдруг хватает за шею, прямо под подбородком.

— Думаешь, если я один раз поддалась, то теперь с радостью прыгну в твои объятия? — тянет с придыханием.

Снова пытаюсь сглотнуть, но она сильнее сжимает ладонь, почти полностью перекрыв доступ кислорода.

— Или решил, что нашёл дурочку-провинциалку, которая поведётся на москвича?

Её улыбка из мягкой превращается в хищную, в глазах плещется превосходство.

— Даже не мечтай, — шепчет, почти касаясь губами моих губ. Их начинает покалывать, желание поцеловать стучит в висках и в самом низу живота. Была — не была: тяну к себе и целую. От неожиданности Эля приоткрывает рот, и мой язык тут же оказывается внутри. Сладко. Вкус кофе с нотками корицы впитываю с каждым движением языка. Хватка на шее слабеет, Эля запускает руку в мои волосы, открывает рот шире и вдруг с силой кусает за язык.

— Ай! — прижимаю руку ко рту. Больно, чёрт возьми!

— Ещё раз так сделаешь, яйца отрежу! — тычет в меня пальцем.

— Ведьма, — отвечаю шепеляво.

— Придурок! — не остаётся в долгу Эля. — Если ты так себя в Москве вёл, не удивительно, что сбежать пришлось.

Нормально я себя вёл, обидно это слышать. В самом деле, как маньяк себя веду, надо остановиться. Но смотрю на Элю и понимаю: не могу обещать, что буду игнорировать… Хорошо, что работа не даёт расслабить булки — через полчаса приходят два повара, Павел и Лена, холодный и горячий цех. Выглядят дружелюбно, но на Элю смотрят выразительно. Да, я тот негодяй, который лишил её места, но вообще общее недоумение начинает доставать. По-хорошему винить надо владельца ресторана, но никак не меня. Я вакансию увидел, откликнулся, взяли. Если Михаил решил, что Эля не доросла до должности, так на себя пусть со стороны взглянет, а не смотрит волчонком.

Народ тут, конечно, работает на полном расслабоне. Аккуратно, в целом качественно, но так медленно! К вечеру срываю голос, в очередной раз рявкнув на Павла, чтобы поторопился с отдачей. Лена вжимает голову в плечи, как будто ей сейчас тарелкой прилетит. Скажу честно: несколько раз очень хотел эффектно швырнуть блюдо в мусорку, но такое только в шоу срабатывает. Никто в здравом уме едой разбрасываться не будет, посудой — тоже, она денег стоит.

Первый день наконец подходит к концу, Лена и Павел собираются уходить, останавливаю их уже на выходе из кухни.

— Далеко собрались? А заготовки на завтра кто делать будет? А кухня сама себя уберёт?

Их лица вытягиваются, глаза ищут Элю, но та в зале — один из гостей позвал. Дисциплина тут — явно редкий зверь. Ничего, переучим.

— Заготовки мы обычно утром делаем, — нерешительно тянет Павел.

— И растягиваете время подачи первых блюд на лишний час.

— А так задержимся на лишний час. — Павел не сдаётся.

— Если надо будет, и на два останетесь. Завтра спасибо скажете, через неделю привыкнете — в другом темпе заработаем.

Спорить никто не решается, к возвращению Эли оба повара стоят за разделочными досками, мы только что закрыли последний чек.

— Всем большое спасибо за работу, — говорю и получаю в ответ три кислых улыбки. Чувствую, кости мне будут перемывать с душой, смакуя каждый хрящик.

— Ты решил в первый же день настроить против себя всех и сразу? — спрашивает Эля, когда остаёмся одни. Зал уже закрыт, официанты ушли, на кухне только лампа над мойкой работает. Люблю эти моменты тишины, когда кухня отправляется на отдых. Представляю, как засыпают духовки и зевают печки, добродушно ворчит уставшая за день вытяжка. Есть в этом своя магия.

— Я не сто долларов, чтобы всем нравится. Любить себя не заставляю, главное, чтобы уважали и прислушивались.

— Высокомерие так и прёт.

Эля выходит, на ходу снимая шапочку. Хочу сделать замечание, что это следует делать в раздевалке, но лень. Выключаю свет, иду за ней, любуясь плавной походкой. Как бёдрами покачивает! Несмотря на приятную усталость тяга к ней разгорается вместе с пониманием, что мы тут одни. Интересно, она об этом думала?

— Выйди, мне надо переодеться, — просит в подсобке. Я так замечтался, что не заметил, как за ней зашёл. На сегодня и так нарушил её границы, усугублять не хочу. Только, когда выходит в коридор, спрашиваю:

— Тебя проводить?

Не то, чтобы надеюсь, что она на чай пригласит, но хотелось бы приблизительно понимать, где живёт.

— Мне недалеко, — качает головой. Проходит мимо, но в последний момент останавливается, тихо говорит: — Постарайся завтра быть помягче, Ром, я серьёзно. Тут люди другие, не такие жесткие.

— Постараюсь.

Может, правда слегка перегнул палку?..

— Спасибо.

Эля улыбается, но вижу — мыслями уже далеко, не здесь. Я же ничего о ней не знаю, может, её дома ждёт муж? Нет, не похожа на любительницу наставлять рога, но, опять же, кто знает?

— Я несколько месяцев назад с девушкой расстался. Жениться собирались, — заявляю внезапно. Эля как-то понимающе хмыкает, но про себя так ничего и не говорит. Ничего, я обязательно подберу к ней ключик!

— До завтра, — прощается и растворяется в темноте.